Стояла ночь, классическая, рождественская. Лес был высокий, огромный, неприступный. Я летела над ним, невидимая и нематериальная. Сегодня я была свободна, и решила просто немного наслаждаться красотой сибирской природы. Здесь было тихо. Ветер шелестел вершинами деревьев, роняя целые пласты тяжелого снега в низ. Я чувствовала жизнь внизу, спящую, застывшую, но жизнь. Это было хорошее место – еще нетронутое в своей дикости. Недалеко, в часе пути, была маленькая деревенька, из тех, что приютились у Транссибирской магистрали и куда немногие родители возили летом детей к бабушкам и дедушкам. Здесь была очень здоровая атмосфера, а свежесть воздуха чувствовала даже я. Я намеривалась пролететь подальше от человеческого жилья, принять материальную форму и побродить в сени кедров. Сегодня мне хотелось писать стихи.
Вдруг я почувствовала внизу что-то очень странное. Спустилась. О Свет!
Девочка, лет тринадцати, одна, в одежде, явно непригодной для зимней лесной ночевки. Она лежала на снегу, свернувшись в попытке сохранить тепло,… да она же умирала!
Я чуть не опоздала. Ее срок даже не близился к завершению. Я совершенно не знала, кто она, что она здесь делает, и почему оказалась за пять километров от человеческого жилья. И почему никто ее не искал – следы были видны отчетливо, да и шла она, наверное, медленно.
Я ее вылечила. Сотворила что-то типа палатки, надо было торопиться, а в такие минуты у меня вечно отказывает воображения. Укутала ее в теплое покрывало. Она была без сознания, но опасности для жизни не было. Я развела костер. Высушила ее вещи. Все будет в порядке.
Она была худой, невысокой. У нее были короткие, не слишком аккуратно подстриженные черные волосы. Выражение лица у нее было немного потерянным. Я могла прощупать ее память, но решила это не делать – она без сознания, это может быть опасно. Я изготовила нечто типа чая, ее надо было приводить в чувство.
- Эй! Очнись! – Я мягко вывела ее из забытья.
Она озиралась по сторонам, как затравленный кролик. Да что же с ней произошло? Испуганно посмотрела на меня.
- Успокойся, все в порядке. На-ка, выпей! – Я дала ей настойку. Она должна была помочь.
Дрожащими руками она взяла чашку. Стала пить. Ей не должно было быть уже не холодно.
- Спасибо.
- Выпей еще. – Я наполнила чашку. Посмотрела на нее - на ней было изображено сердечко и подпись «Саша». Ну, подсознание…
- Тебе холодно?
Она замотала головой. Хорошо. Значит, последствия обморожения исчезли полностью.
Внезапно она заплакала. Я обняла ее, стала гладить по голове. Она инстинктивно прижалась, как будто ища защиты.
Некрасивый деревянный дом... злые, усталые лица… слезы, соленые и ледяные на этом адском холоде… пустота внутри… «знай свое место, девчонка»… темная лавка… безумные от возбуждения глаза… она бежит, не разбирая дороги… холодно…
- Ну успокойся, все в порядке… тебя никто больше не обидит. Как тебя зовут? - Женя.
- Женя.
- Все хорошо, Женя. Сейчас согреешься, поспишь. Хочешь поесть?
Она замотала головой. Впилась в третью чашку. Это должно было успокоить тоже.
- А кто ты?
- Я просто проходила мимо. Туристка. Видишь, палатка, все такое.
Она кивнула. Моя легенда трещала по швам, но сейчас это не было особенно важно.
- Ты спасла мне жизнь.
- Забудь. Ты мне ничем не обязана.
- Может, зря…
- Это почему?
- Мне незачем жить.
Сколько раз я это слышала…
- А почему тебе так кажется?
Ее прорвало:
- Мои родители умерли, меня отправили в эту дыру, к дяде. А он…
- Я поняла. Ничего, все наладиться…
- Я не хочу! Я хочу к папе и маме!
Ну что тут скажешь…
- А как ты думаешь, чего хотят они?
Она посмотрела на меня как на сумасшедшую.
- Вряд ли они хотят твоей смерти! Где бы они не были, они любят тебя, и желают хорошего, верно?
Она на меня смотрела так, как дети всегда смотрят на взрослых, решивших порассуждать на тему, в которой ничего не понимают. А ведь я выглядела только на два года старше ее! Но она все же промолчала.
- Ладно. Уже поздно. Может, скажешь, что собираешься делать дальше?
- Я не вернусь туда!
- А кто-нибудь тебя заставляет? У тебя есть еще родственники?
Она замотала головой.
- Я никого не знаю.
- Где ты раньше жила?
- В Москве.
- Давно уехала?
- Месяц назад.
- Друзья остались?
- Да. – Она улыбнулась. С друзьями у нее все было в порядке. Грустная история – девочка осиротела, оторвали ее от всех знакомых и отправили к дальним родственникам в Сибирь. А они оказались…
- А чего бы ты хотела?
- Быть с родителями.
- Тебе еще рано умирать. Глупо отказываться от жизни, пока ее можно продолжать, верно? Уйти ты всегда успеешь.
- Но…
- Да брось ты! С родителями ты еще увидишься, - вот тут она точно решила, что я сумасшедшая. Все дело в уверенности, с которой я произнесла эту обыденную утешительную фразу. Все-таки я могла это обещать… - но подождать немного не так уж и сложно. А жить тебе как-то надо.
- Мне все равно.
- Вернешься к этим?
Она вздрогнула.
- Реши, чего ты хочешь.
- Наверное, снова жить в Москве. Видеться с друзьями. Но какое мои желания имеют значение?
- Огромное. Ты нормально себя чувствуешь?
- Да.
- Тогда пойдем. Разберемся с твоими родственниками.
- Но, какое тебе дело?
- Не люблю наблюдать, как девочки замерзают в ночном лесу. Пойдем!
- Ты мне поможешь?
- Да. Ты согласна жить в Москве в какой-нибудь семье, которая согласится тебя удочерить?
Она подумала.
- Если они будут хорошими. И я не буду называть их папой и мамой.
Я погладила ее по голове.
- Будут. Я обещаю.
Естественно, разбираться пришлось мне. Женя наотрез отказалась заходить в этот дом, и я оставила ее у соседей. Представилась инспектором по родительским правам, напугала их. Они подписали отказ от опеки. Я не могла наказывать, хотя очень хотелось. Наверное, я еще очень многого не понимаю…
Мы ехали в поезде в Москву. Женя впала во что-то типа ступора, она не интересовалась ничем. Я решила ее не трогать. Я думала, что же с ней делать. Ехать надо было еще два дня, через четыре часа мне надо будет приступить к прямым обязанностям… вот она в Москве. На кого ее там оставить? Она несовершеннолетняя, прокормить себя не сможет, да и не готова она к самостоятельной жизни. Значит надо найти кого-нибудь, кто ее удочерит. Я вспоминала всех, кого я знаю в Москве. Проблема была в том, что род моих занятий предполагал одиночные встречи. Это что, заявиться к кому-нибудь со словами: «Помните самую странную историю вашей жизни, когда я вас спасла / исцелила / воскресила? Не помните? Ну ничего. Так вот, вы удочерите девочку!» Ну-ну…
Люда? Я знаю, она вышла замуж, но у них нет детей. Это будет вообще великолепно: «Людка, привет, я твоя старшая сестра, умершая пятнадцать лет назад. Ты мне поможешь?» Я усмехнулась. Мне очень хотелось с ней увидеться, я говорила с ней последний раз, когда ей было девять.
Церковь? А жить там можно? Жене нужна нормальная семья. Наверное, можно найти хороших людей, которые, не задавая вопросов, возьмут к себе жить непонятно откуда взявшегося ребенка. Найдутся? А если нет, то какой смысл во всем, что мы делаем?
Женя заснула. Понятно, что бросать мне ее сейчас нельзя. Ну ладно. Я представила себе Алекса.
- Алекс! Это я, привет!
Он стоял на каком-то лугу, на земле. Я привычно полюбовалась цветом его волос. Он чему-то хмурился, но, почувствовав вызов, улыбнулся.
- Анита! Я как раз думал о тебе!
- Алекс, тут у меня небольшая проблема, требует моего присутствия минимум три дня. Ты за меня подежуришь?
- Конечно! А помощь не нужна?
Как же с ними легко. И что меня удивляет больше всего: я вроде бы такая же.
- Ты знаешь в Москве кого-нибудь, кто согласиться удочерить непонятно откуда взявшуюся девочку?
- Дай подумать… Отец Василий – он передал образ – у них уже трое усыновленных, и он очень добрый. Я думаю, что ребенку там будет хорошо.
- Спасибо. Уже кое-что.
- Да ладно! Тебе точно не нужно помочь?
- Но ты же согласился подежурить!
- Что там три дня. Давай, да пребудет с тобой Свет!
- Спасибо, и с тобой!
Я оборвала связь. Какой он хороший!
Женя спала. Она казалась еще младше и беззащитней. Я осторожно коснулась ее лба – теперь проспит еще два часа точно, заперла дверь купе изнутри, положила ключ на видное место и перенеслась в Москву. Я должна была обо всем договориться до того, как она проснется.
Отец Василий жил в хорошем районе недалеко от центра. Дом был светлым, похоже, здесь часто испытывали добрые эмоции. Я осмотрелась, привела в порядок тело и одежду. Собрала документы, изготовила фотографию Жени. Я выглядела слишком молодо для чиновницы, а поменять облик уже было нельзя. Ну ладно. На практикантку потяну.
Поднялась на третий этаж. Да, Алекс был прав, когда советовал мне их. Из квартиры просто… пахло добром. И свежими пирогами.
Я сделала представительный вид. Позвонила в дверь.
- Кто там?
- Мне нужно поговорить с Василием Андреевичем!
Открыл какой-то мальчик лет восьми. Внимательно оглядел меня чистыми голубыми глазами.
- Привет!
- Привет! Отец или мама дома?
- Ага, сейчас! – он повернулся и закричал – Папа! К тебе пришли! – потом мне – Проходи!
- Спасибо! - Я прошла.
Отец Василий оказался высоким и полноватым человеком лет этак тридцати восьми. Я узнала его ауру. Алекс точен, как часы. Кстати, интересно, где они могли познакомиться?
- Здравствуйте, Василий Андреевич! Я – Анита Сергеевна.
- Здравствуйте, проходите. Приятно познакомится. Я надеюсь, вы не откажетесь от чашечки чая? На улице так холодно!
- Спасибо. Василий Андреевич, я из службы усыновления…
- Ребята что-то натворили? Да проходите!
- Нет, не беспокойтесь. Я пришла к вам с огромной просьбой, которую вы можете, естественно, отвергнуть.
- О делах не говорят на пороге. Проходите, согрейтесь!
Чуть ли не насильно он привел меня в кухню и усадил за стол. Я была познакомлена с хозяйкой – худой и веселой женщиной тридцати пяти лет. В ее жизни ее по-настоящему огорчало только одно – она не могла иметь детей, очень любила приемных, но жалела, что нет своих. Так же мне были представлены мальчики, в количестве трех штук. Младшему было четыре годика, а старшему – лет десять. Они выглядели счастливыми. Может, дальше мне идти не придется?
Он согласился меня выслушать, только когда накормил. Что-то все-таки есть в исконно русском гостеприимстве. Жаль, что его очагов становиться все меньше и меньше!
Детей отправили по делам. Старшим надо было делать уроки, а младший ушел играть. Я не заметила телевизора, зато было два очень хороших компьютера. Явно семья жила не в бедности. Тоже хорошо.
- Спасибо за угощение. Все было просто великолепно. Хотела бы я так уметь готовить! – Я улыбнулась хозяйке (Ее звали Наталья.)
- Мы всегда рады гостям. Так о какой просьбе вы говорили?
Я разложил на столе бумаги. Потянулась к переносице, чтобы поправить очки – надо же, привычка не исчезла за пятнадцать лет!
- Я понимаю, что с нашей стороны это предложение даже сродни наглости. Решения подобной важности вы должны принимать сами, если решите, что это целесообразно. Тем не менее, мы находимся в такой ситуации, когда чья-то помощь просто необходима.
- Ладно, не надо извиняться. Переходите к делу.
- Девочка Женя – я передала фотографию – недавно осиротела. Ее отвезли к дальним родственникам, которые оказались… не очень хорошими людьми. Узнав об этом, мы лишили их родительских прав. Теперь девочке некуда податься. Разумеется, мы поместим ее в приют, но очень бы хотелось найти ей семью. В последний месяц она перенесла очень много потрясений, и еще сталкиваться с приютскими реалиями… Ей очень нужна любовь. Я хотела попросить вас о помощи. Вы не могли бы хотя бы посоветовать семью, которая согласилась бы удочерить Женю?
Они переглянулись. Я продолжила.
- Я решила обратиться к вам за советом, потому что нам хорошо известна ваша опытность в подобных делах. Я надеюсь, что вы сможете помочь мне решить, как помочь девочке.
- А где она сейчас?
- Едет в Москву. Она будет здесь вечером завтрашнего дня. И еще было бы желательно ей остаться в Москве, где она провела всю жизнь.
- Да, хорошо, что вы решили обратиться к нам – сказала Наталья. – Милый…
Отец Василий тяжело вздохнул.
- А мы справимся? Сможем ли мы дать им необходимую долю родительской любви?
- Справимся! Пожалуйста, расскажите еще про эту девочку! – это уже мне.
- Она очень хорошая. Она умная, скромная и добрая. По крайней мере, мне так показалось. А вы…
Отец Василий улыбнулся. Это было похоже на восход солнца.
- Мы решили. – Он погладил жену по голове. – Вы позволите нам ее удочерить? Мы давно хотели девочку, а здесь сам Бог посылает нам возможность… от этого нельзя отказаться.
Я улыбнулась. Здорово. Может быть, все-таки, наша работа имеет смысл? Добро остается?
- Я очень надеялась на подобный исход. Вы твердо решили?
Они синхронно кивнули.
- Вот все бумаги. Подпишитесь здесь, здесь… вот страховой полис. И еще… она не будет называть вас папой и мамой.
- Бедняжка месяц назад лишилась родителей?
- Да…
- Ничего. Юра тоже тогда только что осиротел, но выдержал. Ей будет сложнее, но мы поможем…
- Спасибо вам.
Меня не удивляло, что они приняли решение с такой поспешностью. Это был тот тип людей, которые интуитивно знают, что нужно делать и поступают так. Как ни странно, нас тоже учили так поступать.
- Спасибо вам. Вы принесли нам дочку.
Я улыбнулась.
- А можно поинтересоваться?
- Конечно.
- Как вы о нас узнали?
Я, конечно, должна была сказать что-нибудь про приют и списки приемных родителей. И я, конечно, не удержалась:
- Мне друг рассказал. Я попросила у него совета, он порекомендовал вас.
- А как зовут вашего друга? Извините за навязчивость, но надо же знать, какие у нас общие друзья!
- Алекс.
Он изменился в лице. Так и знала, ничем хорошим это не закончиться. Ну почему я так не люблю обманывать? И так неприятно, что пришлось изображать из себя кого-то…
- А…Алекс… А может быть, Александр Чернов? Нет… неужели?
Я пятилась к двери. Ну, Алекс. Интересно, что же он тут делал?
- Подождите! Тот самый Алекс?
А ладно!
- Да.
- А.. вы… передайте ему,… я все время вспоминал… спасибо…
Наталья выглядела удивленной. Ага! Муж ей все рассказал, но сама она Алекса не видела. А если учесть, какое впечатление этот парень производит на людей, то, наверное, к лучшему…
- Конечно! Ладно, мне пора! Спасибо за угощение.
- А вы еще придете? – это Наталья.
- Завтра приведу Женю. Я думаю, вы не пожалеете о своем решении!
- До свидания!
- Анита Сергеевна!
Так и знала,… ну почему я не могу промолчать…
- Да?
- А вы… хорошо его знаете?
- Достаточно.
- А… кто он?
Он что, не догадался что я такая же? Хотя, зная Алекса – вряд ли. Я работаю осторожно, а он…
- А вы не догадались? – я послала улыбку. – До завтра!
Я выбежала на лестничную клетку. Зашла в лифт. Послала его вверх.
Ладно, откровения об Алексе – ерунда. Если так подумать, когда Женя будет рассказывать о нашем знакомстве, вопросы возникнут, так или иначе. Хотя бы о времени. Я же должна была находиться за семьсот километров от Москвы! Ладно, эта семья не превратит обрывок знаний во зло. Да и кто им поверит…
Я перенеслась обратно в поезд. Уже приготовилась к округленным глазам Жени и вопросам: «А…?»
Нет. Она спала, крепко, как ребенок. Я поправила одеяло.
- Алекс!
Он лечил кого-то. Я присмотрелась. Котенка. Ну-ну…
- Да?
- Я была у Василия.
- И как?
- Спасибо. Они согласились.
- Отлично! Я рад, что все так хорошо сложилось.
- Я тоже. Алекс. Как вы познакомились?
- Э… Он был на грани смерти, я его спас. Мы поболтали немного…
- И после этого он решил стать священником?
- Нет. После этого он женился.
- Ладно. Я завтра вечером освобожусь. Должна тебе один день.
- Я дарю тебе его, дорогая! Пока! - Он осторожно оборвал связь.
Женя проспала всю ночь. Я уже стала беспокоиться, проверила ее здоровье, подлечила все, что только можно было. Она просто устала.
Ночью я, нематериальная, моталась по окрестностям, проводила одного парня, и таки написала стихотворение. Зашла к Жениным родственникам. Вспомнила Израэла.
Почему все, что мы делаем, уходит впустую? Вот уже пятнадцать лет я спасаю/помогаю/лечу/сею разумное, доброе и вечное. Почему же общее количество добра в мире не увеличивается? Зачем мы вообще нужны? Может быть, наша работа нужна не людям, а нам самим, как вид рая для тех, кто не представляет себе блаженства только для себя? Этакие мазохисты-экстремалы.
Вообще, откуда берутся такие люди, как Женины родственники? Ребята из ада связаны правилами даже больше нас. Как будто люди сами больше склонны ко злу, а самосовершенствование – это идти против своей природы?
Но я знаю человеческую природу! И это не она. Вот только теоретические знания на практике не очень проверяются.
- Алекс!
- Да!
- Алекс, зачем мы вообще нужны?
- А! Ты решила спасти весь мир!
- Что?
- Ты знаешь, почему мы можем спасать только тех, кто это хочет?
- А это относиться к вопросу?
- Отвечай!
- Ну… помочь человеку против его желания значит сделать ему плохо. А это мы не можем.
- А почему нельзя помочь все и сразу?
- Сферы желаний перекрываются! Алекс! Это материалы первого месяца!
- А ты уже на втором. Понимаю, понимаю. Так вот, ученица, как ты думаешь, зачем мы должны быть нужны?
- Ну… делать добро.
- А что это значит? Абстрактного добра не бывает.
- Помогать кому-то.
- А что ты делаешь?
- А… Алекс, это нечестно!
- Человек сам делает выбор. Ты сделала его окончательно, и именно тогда перестала быть человеком, понимаешь?
- Нет.
- Это хорошо. Чем позже поймешь, тем лучше.
Мне почему-то вдруг вспомнился давний разговор с Алексом. Он был моим наставником тогда. Мне было тяжело. Я медленно приходила в себя. Жизнь прервалась настолько резко, что я долго не могла понять, как теперь я должна существовать. Если бы я не стала ангелом…
А может, я не могла не стать? Если я заслуживала рай, а просто жить там и наслаждаться не могла? Может, все мы – не достигшие нового уровня самосовершенствования, а просто неугомонные?
А какая разница? Может, это и есть новый уровень самосовершенствования?
«Ты сделала его окончательно, и именно тогда перестала быть человеком». Я поняла, что Алекс имел в виду после встречи с Израэлом. До сих пор жаль, что поняла. Не так, как мы осознаем чужие философские мысли, а как узнаем, что голодны или хотим пить.
Я – не человек? Можно умереть и остаться человеком? А что значит человек?
Женя заворочалась. Встала. Протерла глаза. Интересно, с какого момента ей все показалось сном?
- А…Анита! Привет.
- Привет! Я вижу, тебе лучше!
- Да. Я в порядке. И очень голодная. А зачем ты со мной возишься? То есть спасибо…
- Работа такая. Вставай. Пойдем в вагон-ресторан.
Они протянули через прихожею плакат: «Добро пожаловать, Женя!» Наталья приготовила что-то настолько вкусное, что даже мне захотелось есть. Что физически невозможно.
Все прошло прекрасно. Я не ошибаюсь в людях. Сказав про Алекса, я обеспечила к Жене особое отношение. Не было долгого знакомства, взаимной неловкости, ошибок. Они приняли ее, как дар небес – сразу без вопросов и с огромной любовью. Мне это очень сильно напомнило то, как встречали (и встречают) меня на небесах.
Я почти улизнула, когда Василий меня догнал.
- Анита Сергеевна! Вы уходите?
- Я тороплюсь, дела!
- Но я надеялся вы останетесь…
- О, Вам с Женей без меня будет лучше. Я снова благодарю вас за доброту.
- Вы знаете, она очень удивилась, узнав, что вы вчера здесь были.
- О! Почему я так плохо учила арифметику в школе! Обязательно проследите, чтобы Женя научилась считать в пределах двадцати четырех часов! Она тогда так не ошибется. А жаль, что путешествия во времени не возможны, правда?
- Н-да. Вы уходите? А с Женей попрощаетесь?
- Сделайте это за меня, пожалуйста!
- Неписанный закон?
- Хорошая традиция. Потом не возникает лишних вопросов при прощании.
- Намек понимаю. А все-таки, я правильно догадался?
- Да.
- Вы знаете, я почему-то такими вас и представлял. Как Алекс – могучими и светлыми, и как вы…
- А я какая?
- Я… я не могу объяснить…
- Ну-ну. Ладно. – Я чмокнула его в щеку. – Прощайте.
- Передайте Алексу привет! Мы еще когда-нибудь увидимся?
- Да. Не бывает абсолютных расставаний. Именно поэтому я никогда не прощаюсь. – Я улыбнулась и выскользнула за дверь. Пора заменять Алекса.
Все-таки у того, что мы делаем, какой-то смысл есть. Если ты можешь привнести в мир хоть капельку добра, сделай это. И может быть, какая-нибудь другая Женя (а сколько я таких уже видела…) тоже найдет дом. Хочется надеяться.