Сижу под закатным небом, жду чего-то хорошего. Что-то хорошее обязательно должно произойти, иначе нельзя… Этот мир стал слишком жесток, слишком испорчен…
Родители развелись этим летом… Не понимаю! Пятнадцать лет жили, двое детей, а теперь выясняется – устали друг от друга… У отца новая мымра появилась, блондинка крашеная, орет на него, он домой ночью возвращается и всех бранью будит… Зачем ему это надо? Меня пилит, все я не так делаю: если ем – чавкаю, если с Никой общаюсь – что-то задумала.. Достал! А что, собственно Ника, она то причем! Нормальная девчонка, пятнадцати лет отроду, мозги, вроде на месте, жить никому не мешает! Да, блин, курит, матом ругается, но, в общем, то придраться не к чему…так мелочи. Достало. Все достало. Мать только жалко. Второй брак и опять неудачно. Теперь весь мир у нее – говно, а как напьется, меня жизни учит, мол, мужики все одинаковые и с ними лучше не иметь ничего общего, кроме секса. Братишка тому подтверждение: девятнадцать лет, учебу бросил, из дома смотал (сказал, для себя жить хочет!), теперь в Питере где-то.. Иногда нас с Никой мысли посещают: к нему, в Питер, свалить и пусть они здесь как хотят! Одно только пугает, как бы нас, несовершеннолетних, домой менты не пригнали, но Ника сказала, что все продумает. Обещала отзвониться. Ждет, когда ее папаша домой на рогах явится и в спячку заляжет, Ника денег у него стрельнет, из кошелька (само собой с возвратом, как в Питере обоснуемся, так вернем) и мы на вокзал! Вещи я каждый день потихоньку собираю, она тоже… Не пропадем.
Скоро совсем стемнеет, где же ее носит? Сигареты на исходе, денег нет, домой не пойду… Чувствую, мы с Норманном околеть можем, под этим дубом. Норманн - это мой плюшевый друг. Заяц. С ним как-то теплее и вроде не одна. Он не предаст. Людям доверять, в наше время, нельзя.
Кот-то идет. Слышу, как трава проминается под тяжелой поступью.
- Привет, Ксю.
Понятно. Тимоха приперся.. Нет, это наглость, уже и одной побыть негде! Сдохнуть, без контроля, не дадут…
- Сигареты есть?
Устраивается рядом, в карман лезет. «Мальборо». Не люблю я их, а что делать? Курить то хочется, а на безрыбье… сами понимаете!
- Ты чего здесь одна сидишь? Ждешь кого?
Пошел допрос! Нет, правда – все мужики одинаковые! Ну, вот, что ему надо? Зачем спрашивать? Раз сижу, значит мне так надо! Прикуриваю, отвечаю:
- Нику жду… Встретиться договорились.
- Понятно. Я ее сегодня видел, сказала, валить собираетесь. В Питер? Я тоже в Питер собрался… Может вместе рванем?
- Нет. Мы вдвоем едем и попутчики нам не нужны!
Явится эта морда – порву! Это ж надо так трепаться! Всем растрезвонила. Теперь от него избавляться как-то надо… С нами он захотел! Дождалась, милая, чего-то хорошего?! Может, сидела не там?.. Знала ведь, сигарет побольше и в лес валить надо было, а в поле, под единственным дубом, найти меня не трудно… И, ведь не передислацируешься теперь.. Двое нас, как же! Вот она дружба женская..
- Злая ты, Ксю.. Зря ругаешься, я бы пригодился, помог если чего. Что ты ощетинилась? Я тебе плохого не делал..
Да пошел он! Лично я точно валю. Лучше домой наведаюсь, обстановку разузнаю. Придется одной сваливать из этого дрянного города. Главное по дороге на чмо какое-нибудь не напороться. Время нынче страшное. Наркоманы, психи и что их так много развелось… Одноклассницу, на той неделе изнасиловали. На дозу не нашли и решили по-другому от ломки избавиться, мрази!
Ухожу в ночь – как в песне, какой-то! Хорошо, что еще лето. Летние ночи особенно хороши. Деревья как стеклянные стоят, ветра нет, листва не колышется, прохладно только.. Звезды такие далекие и холодные, но невероятно красивые в своей холодной недосягаемой высоте. Туда к ним хочется! Смотрела бы с высоты на этот крошечный злобный городок, а на душе спокойно было бы… Вот мама по тонкой улице – венке домой идет… А вон там, Ника, со своим псом никчемным в подворотне, к парням клеится (наивная полагает, что так на нее больше народу клюнет), она и курить начала, чтоб взрослее выглядеть!
Помню, как с Тимохой познакомилась, вернее сказать, Ника познакомила.. Пошли ее пса выгуливать и на компашку парней наткнулись. Ника, как оказалось, знала там двоих, один из них Тимоха. Строил из себя Бога, весь вечер нос задирал и подшучивал над Никой! Я его тогда, просто возненавидела! Одет с иголочки, весь такой мачо, неприступный такой, прикалывается над всеми…чмо, короче!
Небо смотрело черными бездонными дырами-глазами и на душе становилось все холоднее. Сердце пронизывал, взявшийся не от куда, ветерок одиночества. Мимо пролетел и с шорохом опустился первый, отживший свое, лист. По телу бежали мурашки, и смерь, казалась такой реальной, а жизнь – выдумкой злобного сказочника… Черные глазницы домов, казалось, заглядывают в самое сердце и как никто другой видят тебя насквозь. От них ни куда не скрыться, надо потерпеть, осталось пройти мимо каких – то двух безглазых монстров-домов и я в безопасности.
Поворот. Вот уже виден ее дом, но он сегодня такой же, как и все остальные, одинокие, дома – с пустыми глазницами. Мама в это время обычно дома. Становиться не на шутку страшно. Почему-то с каждым шагом становиться тяжелее идти, ноги не слушаются. На улице гробовая тишина. Теперь ночь не кажется такой красивой в своем спокойствии, она пугает мертвецкой тишиной и безразличием. Совсем одиноко и зябко. Одна шальная мысль проносится за другой, но сходятся в одной точке – что-то случилось, что-то страшное. Хлопнула входная дверь. Не заперта. Перебарывая страх, на цыпочках, Ксю подбираюсь к дому. Заглядывала в темные окна, убедилась, что дома пусто. Зашла, пробралась в кухню, включила свет – никого. На полу разбросаны тела битой посуды, на столе записка и начатая бутылка водки… Мать не пьет водку! Значит, она была не одна, не одна пила.
Ксю схватила со стола записку и бутылку, уже чувствовала, что содержание ее – боль. Теперь она хотела лишь одного – понять, что чувствует мать, прикладываясь к обжигающему зелью.
Открыла. Глоток.
***
Милая моя девочка!
Неужели ты думаешь, что я ничего не вижу! Как ты собираешь вещи, каждый вечер, как смотришь на меня глазами загнанного волчонка! Вижу, моя девочка, вижу! Все видят глаза матери, даже пьяные глаза.. все равно видят своего ребенка! Помнишь свой дневник: «..они забыли, что у них есть ребенок пусть попробуют без меня!...»
Глоток.
Твой отец попробовал, ушел, не сохранил семью! Девочка моя, я то была с тобой.. Это твой отец все испортил. Убил семью! Но ты винила нас двоих! Нет, ты винишь весь мир! Да, моя девочка, мир – жесток, но в нем была я, пока не поняла, что ты уже выросла, а я тебе больше не нужна…
Еще глоток.
Ты совсем большая стала, и я решила уйти. Только не плачь - ты справишься со всем сама. Я знаю. Меня искать не надо. Я теперь далеко.
Водка идет, как вода..
Да, моя хорошая, я знала, когда и как надолго ты уйдешь, и я готовилась, как ТЫ! Я опередила тебя! Так всем будет лучше. И мне легче не видеть глаза волчонка! Пойми, тебя в тупик не загоняли, ты сама туда ушла! Отрешилась от мира, в котором была я. Нет, я тебя ни в чем не виню! Знай, я всегда буду рядом. У тебя трудный возраст, а я плохая мать… Прости меня за все..
***
Сжимая записку в руках, Ксю сидела на полу, сжигала себя «Парламентом». Мысли в голове путаются… «Парламент», кто с ее пил? Кто ее принес? Надо позвонить отцу.. Вот только не знаю, что ему сказать… Жарко. Голова идет кругом, шумит, во рту – гадко, уши глохнут. Что она находит в выпивке?
Еще три глотка.
Кажется, поняла – безразличие! Чувство, что ничего не важно… Сидишь и чувствуешь себя защищенной, в панцире! Одиноко, но спокойно. Сопьюсь? Говорят женский алкоголизм не лечится.. да хрен с ним! Я же взрослая, я же справлюсь! Да, мама? Даже уходя, тебе было сложно сознаться, что я – плохой ребенок, не благодарный, что ты уходишь не для меня, а из-за меня!! Да, мам?
Еще глоток..
Хочется бежать, как будто бег позволит вытрясти всю боль и обиду! Хочется чувствовать кожей, холодный ночной ветер - он остудит закипевшую кровь, сдует с глаз, навернувшиеся слезы. Бежать! Куда? Господи, да какая теперь разница! Главное далеко, до последнего глотка воздуха! Может сердце разорвется от такой нагрузки? На уроке биологичка, что-то об этом говорила…
Я теперь одна, совсем. А ведь была семья! Господи, за что?! Что я тебе такого сделала? Чем обидела? За что так больно бьешь? За что ТАК наказывать? Почему тебе надо было все у меня забрать? Чем провинилась я?..
Я в церковь каждое воскресенье ходить буду! Я тебе каждый день говорить спасибо буду, только верни ИХ!! Верни то утро и маму у плиты с блинчиками, и папу, чинящего машину, брата с его невыносимой музыкой! Я люблю их, понимаешь! Я не хочу другой семьи!
Покачиваясь, в слезах, Ксю вышла из этого холодного и уже ненужного никому дома. Бежать уже не получалось и не хотелось. Она брела по пустынным улицам, утопая в звуках ночи, теперь они казались давяще громкими. На улицах лишь ветер, пришедший с леса, вой собак, да одинокая девочка, с потухшими глазами и безразличием к жизни.. Ничего не хочется, ничего не надо, только идти, не зная, куда и зачем.. Теперь все равно, все не важно!
За поворотом шумная компания и до боли знакомый веселый смех… Там много парней старшего возраста, слышно ругань, кто-то дерется. Тоже пьяны. Пройти мимо. Меня никто не заметит, я лишь тень, оболочка человека, не больше! Иду тихо, не дыша – тень… Заметили. Подбежали двое, схватили. Куда-то потащили. Смеются. Сопротивляться нет сил. Все равно… Дергают. Зачем? Что им надо? Больно рвется маечка, ткань обжигает кожу. Совсем рядом знакомый смех.. Ника? Ты?! Почему ничего не делаешь, не поможешь? Мы подруги?! Почему?!
Темнота. Тишина. Бога нет или ему все равно.. может занят? Во мне все равно ничего нет. Ничего живого, нужного – оболочка.. Похоже, я впитала в себя ночь, черную и холодную и теперь я – звездочка. Да, холодная и далекая звездочка и мне все равно! Так спокойно, высоко! Вы все такие маленькие в этой черной бездне! Смешные. Пытаетесь казаться чем-то, что-то делать, но ваши действия лишь попытка икринки казаться акулой! Мне виднее.. Я теперь высоко, в этой холодной чистой бездне вас четко видно. У вас нету душ, это вы ОБОЛОЧКИ людей…
Очень болит голова и неудобно лежать… Кто-то что-то шепчет на ухо, что-то липкое капает на лицо. Металлический запах..
- Никогда, слышишь, не пугай меня так… Никогда не ходи одна… нет я тебя сам не пущу, ты теперь всегда будешь со мной. Прогонишь, я за тобой пойду… Я тебя теперь везде отыщу.. согрею. Ксюнчик мой маленький, что же ты? Зачем пила?..Я с того, первого, вечера понял, что она тебе не подруга, не зря присматривал.. Дрянь.. И я дрянь – не углядел! Прости меня Ксюнчик! Ты ВСЕ, понимаешь! Ты – моя звездочка. Нас теперь двое, понимаешь! Мы со всем справимся! И про маму твою знаю - найдем, и папа одумается, вот на нас посмотрят и одумаются! Верь мне, Ксюнчик.. я все, даже не возможное, сделаю!..
- Ты плачешь? Кровь?.. Кажется у тебя голова пробита…
Ксю смотрела на свои ладошки, они блестели чем-то темным, при свете луны. Слезы боли и облегчения катились по щекам. Спас. Свой. Родной. Боюсь прикоснуться, сделать больно, обидеть.
Двое сидели под деревом, в поле. Луна, сейчас грела их больше чем солнце… Или это сердце, одно на двоих. Ксю плакала, не зная от счастья или от боли, но в одном она была убеждена – что-то хорошее случилось!