Вы верите в летающие тарелки? Нет? Правильно. Я тоже.
Как можно верить в чайник, висящий над полем у кромки леса?
Баба Шура вышла из дома по первоснежью, к стожку, за сеном для теленка. Стожок на задах, за домом, метров двадцать всего. Оставили старики до снега. Летом не добрали. На сушило не закинули. Сил не хватило. Вот и начали с него кормить в первую очередь. Пока снегом наглухо не занесло.
Зрение у Александры тогда не очень было - катаракта. Это сейчас уже прооперировали, поставили хрусталики и снова бабка в окошко поглядывает. Даже за ягодами в лес ходит. А тогда она шла, прищурившись, смотрела вдаль неуверенно. Увидела, над лесом огнем светится. Яркое. Вроде солнце, но с другой стороны...
Подумала, вертолет горит в воздухе. Но звука вертолетного двигателя не слышно. Слух у местных отличный. К тишине приученный. Постояла, посмотрела полуслепыми глазами, взяла сена, пошла назад. Бросила теленку в ясли и в дом.
- Дед, поди, глянь, что там горит у леса.
Дед перепугался. Пожар в лесу? Не сезон.
А вот газовая трасса в трехстах метрах проходит, это опасно.
Лет семь назад горела в трех километрах. Так слышно гул в деревне было. И огонь выше леса стоял стеной.
Рванул на улицу, бабка за ним. У деда Вани зрение как у орла. Только глянул, сразу определил – Чудо!
- Беги к Синютиным. Крикни чайник над лесом горит. Пусть Колька выйдет, посмотрит.
Баба Шура побежала к соседям. Ей восемьдесят лет, но она шустра и голосиста. Через несколько минут, огромный Синютин уже стоял рядом с дедом Иваном и пытался оценить увиденное.
Пока они рассуждали, чайник, неподвижно висевший все это время, потихоньку поплыл в их сторону. Мужики замолчали. Выпучив глаза и открыв рты, стояли не шелохнувшись. Неизвестно чем бы закончилось, но полуслепая баба Шура заорала благим матом, что б они, дураки, бежали быстрее от этой штуки, пока шапки не запалились.
Чайник, вероятно, заметив их бегство остановился, начал затухать, набирая стальной серый цвет. И, вдруг беззвучной молнией промчавшись над краем деревни, развернулся, не тормозя, на сто восемьдесят градусов и нырнул за лес.
На следующий день, я сидела на скрипучем табурете, недавно выкрашенном коричневой половой краской.
Баба Шура, всегда приветливо встречающая гостей, управляла в русской печи жаровню. На столе, прямо на потертой клеенке, лежали горячие пироги с луком. Стояла початая бутыль самогона. Четыре стопки. Две уже пустые, одна до половины и моя до краев полная.
Дед Иван рассказывал вчерашнюю историю.
Синютин сидел на корточках, курил самокрутку, выдыхая дым в поддувало.
- А здорово мы испугались! - говорил Иван, хитро улыбаясь, - Я то не очень, а Колька!
- И я не очень. - Обиженно выпустил вместе с крепким дымком Синютин. - Что там особенного? Посуда, она и в небе посуда…
- Посуда… Не посуда - продолжил дед, разгрызая не по возрасту крепкими зубами лесной орех. - А хозяйка твоя штаны в огороде стирала. Уделал портки! Напугался, значит, чайника!
Баба Шура, бросив ухват в угол, прыснула смехом в фартук. Дед рассмеялся легко, по-мальчишески. А Синютин, только улыбнулся, опустив глаза. Бросил в печь измятый бычок, покачал досадливо лохматой головой и вышел прочь.
© Copyright: Юлия Штурмина, 2007
Свидетельство о публикации №2703040142