Теплым сентябрьским вечером пятницы, когда солнце еще не село за горизонт, и все в природе находится в покое и благодушии, к прокуратуре одного из небольших южных городов подкатили милицейские «Жигули» с синей полосой на борту и колпаком «мигалки» на крыше.
Из них вылез молодой рослый капитан и неспешно проследовал в здание. Это был начальник ГАИ из соседнего Кировска, Александр Даренко.
Поинтересовавшись в приемной, на месте ли прокурор, он открыл дверь и вошел в кабинет.
За столом, нещадно дымя папиросой и уткнувшись в бумаги, сидел человек его лет, в синем форменном мундире. Это был прокурор города Валерий Бобылев.
Встретившись глазами, посетитель и хозяин кабинета издали радостные возгласы, и, шагнув друг к другу, обменялись рукопожатиями.
Они были приятелями. В свое время вместе гоняли голубей, учились в техникуме, а затем работали на шахте и, вернувшись из армии, не прерывали дружеских отношений.
После обмена новостями Даренко предложил «проскочить» еще в один близлежащий город – Брянку и навестить там друзей детства - Сашу Йолтуховского и Сашу Гриценко. Давно не виделись.
Сказано-сделано.
Через десять минут приятели неслись по трассе Первомайск – Стаханов в сторону Брянки.
Шел 1988 год и в стране шла непримиримая борьба с пьянством. Однако на юге она приняла гипертрофированный характер. Чем больше вырубалось виноградников, уничтожалось садов и сокращалось производство сахара, тем активнее непокорные южане изготовляли горячительные напитки кустарного производства. А точнее самогон, вино и брагу.
Мелочиться друзья не стали и, заехав на стахановский рынок, по блату затарились там несколькими бутылками 45-градусной «Сибирской». Благо в багажнике у Даренко имелся дежурный «тормозок» - копченое домашнее сало и колбаса, издающие дразнящий запах. Затем, включив на полную мощность автомагнитолу, откуда Софа Ротару серебряным голосом пела «Черемшину», рванули к Брянке,синие терриконы которой уже виднелись на горизонте.
Саня Йолтуховский (уличная кличка «Ялтух») был дома. Когда на звонок в дверь его жена открыла дверь, Ялтух сидел в кресле перед телевизором, по шахтерски темпераментно «болел» за ворошилоградску «Зарю» и страдал.
Та проигрывала дончанам. Здесь же, на журнальном столике, высилась запотевшая пластиковая канистра с «праздроем», янтарным блеском отливал еще не тронутый лещ, а в мускулистой Сашкиной лапе покоился наполовину опустошенный пивной бокал.
Вновь последовали радостные возгласы и объятия, после которых хозяин предложил друзьям пива, отрядив жену на кухню, накрывать стол.
- Ты что, с дуба рухнул?! - сделал страшные глаза Доренко.- В стране борьба с пьянством, мы с Валеркой в первых рядах, как коммунисты, а ты нам пива?!
?!...
Насладившись обалдевшим видом Ялтуха и вдоволь насмеявшись, друзья предложили ему вместе съездить на «фазенду» Гриценко и там уже по-серьезному выпить.
- А я уж подумал, что вы действительно, «того», - покрутил пальцем у виска Йолтуховский, - отчего ж, я с полным удовольствием.
Распрощавшись с хозяйкой, которая немного обиделась, поскольку была хлебосольной, и прихватив по Сашкиному настоянию канистру с пивом и леща, вся троица весело спустилась вниз, уселась в автомобиль и двинулась на окраину города, в поселок Булатовка, где летом всегда обретался второй Сашка, по уличному «Грицок».
Вообще то, он имел отличную городскую квартиру в центре, по соседству с Йолтуховским, которому доводился кумом, но не оставлял отцовского дома, где вместе с матерью и женой усиленно занимался подсобным хозяйством.
Через пять минут милицейские «Жигули», с гордо восседавшим на переднем сидении глыбообразным Ялтухом, плавно катили по зеленой улице, где проживал Гриценко.
Она была широкой, застроенной добротными домами с высокими заборами и глухими воротами, за которыми виднелись садовые деревья, виноградники и обширные огороды. Народ здесь жил солидный и хозяйственный.
На лавочках, у домов, сидели группки старушек с малышами, лузгая семечки и о чем-то судача. Обычная малороссийская картина после трудового дня.
- Мужики, - обратился Ялтух к друзьям, - когда машина остановилась у дома их приятеля, - давайте Грицка немного разыграем.
- А как? - поинтересовались те.
- Очень просто. Ты, Саня, - ткнул он пальцем в Даренко, - включишь свой «матюгальник», чтоб немного повыл, а я по нему вызову Грицка.
Сказано-сделано.
Через секунду на улице оглушительно взвыла милицейская сирена, а затем металлический голос пробубнил: «Гриценко! С вещами на выход!»
Часть сидевших на лавочках бабок как ветром сдуло, а с интересом рассматривавшие автомобиль малыши с визгом разбежались.
Еще через минуту, в железных воротах Сашкиной усадьбы чуть приоткрылась глухая калитка и из нее высунулась взъерошенная физиономия хозяина. Увидев автомобиль, она тут же исчезла.
Вдоволь посмеявшись по этому поводу, друзья вышли из машины, прихватив с собой гостинцы, и попытались открыть калитку. Не получилось, изнутри она была заперта.
- Кум, открывай, это мы! - забарабанил кулаком в ворота Ялтух.
Ответом был только злобный лай рвущейся с цепи овчарки.
- В погреб он спрятался, что ли? - пробормотал Сашка и вновь принялся стучать в ворота.
Вторая попытка увенчалась успехом. Сквозь щели забора приятели увидели показавшегося из сада Гриценко, который рысью пересек двор, приблизился к воротам и стал возиться с задвижкой калитки.
Еще через минуту все компания радостно обнималась и гулко тузила друг друга по плечам и спинам.
- Ну, вы даете, пацаны, - скалил белые зубы хозяин. - Меня чуть «кондрашка» не хватил! Давайте, заходите, давненько не виделись.
Прошли во двор. На крыльце дома, грузно опираясь на палочку, появилась старенькая мать Грицка, а из летней кухни навстречу, плавно шествовала миловидная жена.
- Здравствуйте тетя Маша, здравствуй Неля, - поприветствовали их гости.
- Добрыдень, хлопци. Проходьтэ, проходьтэ до хаты, - ответила старуха, а Неля только зажимала рот ладошкой и едва сдерживала смех.
- Или смешинку проглотила, кума? - шутливо чмокнув ее в щеку Ялтух.
- И не одну, рассмеялась,та. - Вы б видели, как Сашка тут «икру метал».
Оказывается, в тот момент, когда приятели подъехали к их дому, чета Гриценков «курила» абрикосовую горилку. А точнее крепчайший самогон из этих ягод. На жарко пылавшей на кухне плите стоял сорокалитровый бак со змеевиком, из медного сопла которого уже фукал душистый парок и в стеклянную посудину звонкой струйкой тек ценнейший продукт.
- А тут ваш «матюгальник» завыл и эта команда, «на выход!» - обиженно гудел Сашка.
- Подбежал к воротам, смотрю, менты, ну я ходу к печке. Сгреб весь агрегат в охапку и в сад. Там закваску вылил в канаву, а аппарат утопил в вагонетке с водой. Это ж надо, десять литров дивной «горилки» коту под хвост ! - сокрушался он.
- Так уж и дивной, - засомневался Даренко.
- А то! Вот те крест, - Сашка истово перекрестился. - Я «лампадку» принял, словно боженька голыми ножками по телу пробег!
Присутствующие вновь рассмеялись, а Ялтух, незаметно им подмигнув, насел на кума.
- И как тебе не стыдно! В то время как весь народ борется с алкоголизмом - вон, Валерка, к примеру, судит самогонщиков, Сашка отбирает у пьяниц права, я думаю в ДНД записаться – ты, наш друг детства, гонишь это зелье! А еще партейный!
- Как партийный, ты шутишь ?! - выпучил глаза Бобылев.
- Ну да, он неделю назад заявление в партком шахты подал. Мол, хочу в передовых рядах, и всякое прочее. Мы потом это дело еще у меня дома «обмыли».
- Вот видите, хлопцы, сам курва пьет, а меня учит! - стал яриться Грицок.
- И ничего не учу! Я «завязал». Вот ребята ко мне заехали, разъяснили, что и как. Попили вместе чайку и решили с тобой работу провести. А ты…, - безнадежно махнул рукой Ялтух.
- Ладно, мы поехали. Кстати, Фирсаныч, забери у этого деятеля права, не то он сейчас набухается и будет на своей «шестерке» по городу носиться, пока шею не свернет.
И неизвестно, чем бы закончилась эта сцена, если бы едва сдерживающий смех Даренко, переминаясь с ноги на ногу, не зацепил один из стоящих рядом пакетов с гостинцами. Он звякнул, упал на бок и явил глазам присутствующих бутылку «Сибирской», с несущейся в снежную даль русской тройкой.
- А это что, ты, трезвенник?! - злорадно воскликнул поднявший ее Грицок.
- А это?! - ткнул пальцем во второй пакет, из которого виднелись горловина канистры и хвост леща…
В ответ разразился такой гомерический хохот, что наблюдавшая за собеседниками овчарка зарычала и спряталась в будку.
А еще через десять минут улыбающиеся друзья сидели под старой яблоней в саду. На столе, накрытом хлебосольной хозяйкой, исходили паром украинские вареники в объемистой макитре, снежной белизной отсвечивала сметана, издавали дразнящий запах копченое сало и колбаса, радовала глаз разнообразная зелень с Саниного огорода
По мере их убывания вместе с «Сибирской» и пивом, разговор за столом приобретал все более оживленный характер и регулярно прерывался раскатами смеха. Приятели вспоминали свое босоногое детство, службу в армии и холостяцкие годы.
Примерно через час в ворота кто-то постучал. Мама Гриценки прошкандыбала за калитку, а потом вернулась и сообщила честной компании, что соседи интересовались, будет ли милиция и у них «трясти» самогон.
- И шо Вы им сказали мамо? - спросил Грицок.
- Шо мабудь нэ будэ, бо Сашко им могорыча за всю вулицю поставыв.
За столом вновь грянул раскатистый смех.
Расставались друзья поздно.
С темного августовского неба срывались и летели к земле звезды, где-то изредка взлаивали собаки, а в садах оглушительно звенели цикады.
На душе было светло и благостно…