Женщина, появившаяся в этом злачном месте, неизбежно привлекала внимание завсегдатаев. А уж такая, – тем более. В хорошем сером пальто, в кокетливой шляпке с вуалеткой, с дорогой сумочкой из натуральной кожи. Одно слово – дама. Дама прошествовала к замызганному столику, держа перед собой одноразовую чашечку, из которой свисала зелёная бирочка чая «Пиала», села, не обращая ни на кого внимания.
Пьющий народ оживился. Уже «хорошенький» инвалид, громыхнув костылями, повернулся к даме вместе со стулом.
- Ничего, мадам, что я при Вас водку пью? Горькую, как моя жизнь…
Инвалид лгал, жизнь его вовсе не была горькой. Да, отморозил по пьянке ноги, но жена не отказалась от него, не вышвырнула, как ненужную тряпку. И жил он, как и раньше, в семье, на полном содержании работящей простоватой женщины, над которой измывался спьяну всю свою бестолковую жизнь. Жил на всём готовом, да ещё и пропивал свою невеликую пенсию…
Седоголовые степенные казахи, пившие пиво за соседним столиком, слегка покосились на даму, но заговаривать не стали. Да и незачем им с нею заговаривать, оба были люди почтенные, семейные, а сюда заглянули выпить по кружечке пива. Правда, какие теперь кружечки? Одни гнущиеся под тяжестью напитка пластиковые американистые стаканы…
- Девушка, а можно с Вами познакомиться? – шатнулся к даме крепко поддавший мужичок замухрышистого вида.
- Нет, - сказала дама, и переключила внимание на свою чашку.
- Фу ты, ну ты, ножки гнуты!
Мужичок, нарочито виляя тощим задом, прошёл в угол, к собутыльникам. У него давно были проблемы с прекрасным полом, отчасти из-за хронического алкоголизма, отчасти из-за невзрачной его внешности и вечного безденежья. С тех пор, как супруга уехала в Германию, бросив его здесь одного, он толком и не просыхал. Впрочем, он и при жене трезвенником не был, почему она и не взяла его на свою историческую родину. Нешто Германии алкоголики нужны?
- Эй, кто там курит? – подала голос девочка-буфетчица. - Сказано вам – в зале не курить, а, кому невтерпёж, дуйте на улицу!
Молодой, но явно не первый день пьющий парень торопливо потушил в блюдце сигарету и невинно глянул на буфетчицу. Парня давно потеряли дома, мать с ног сбилась, разыскивая чадо по знакомым и друзьям, а он, получив зарплату, завихрил к ярому своему собутыльнику, сидевшему сейчас напротив. В хмельном угаре дни мало чем отличались от ночей, и парень сбился со счёта, «гуляя» уже больше недели…
- Хотите, сударыня, я расскажу Вам печальную повесть своей жизни?
Приятный баритон с какою-то приблатнённой мягкостью раздался над самой шляпкой дамы, и рука её дрогнула, ставя чашку на столик. Но кавалер неверно расценил эту реакцию, без спроса усаживаясь на соседний стул. Женщина вздохнула, глянула на крошечные часики на запястье и спросила:
- И о чём же Вы хотите мне поведать? О гаде-следователе, пришившем Вам чужое дело, сволочи - прокуроре, не поверившем Вам на слово, и о годах неволи за чужие грехи? Ну, или, может быть, о суровых нравах «зоны»?
- А Вы не так уж просты.
Кавалер усмехнулся и покинул столик дамы. Подойдя к своим дружкам, сидевшим у стены, сказал что-то вполголоса, и те дружно заржали, поглядывая в сторону незнакомки.
За столиком неподалёку проснулась, подняла голову с уложенных на столик рук, пьяненькая тётка неопределённого возраста. И, к неудовольствию своему обнаружила «соперницу». Досадней всего было то, что пока тётка спала, её собутыльники испарились, и ей теперь придётся платить за всех. Тётка ревниво набычилась на незнакомку, невнятно промычала что-то о том, что, вот, мол, некоторые тут сидят и ничего не пьют. На хрена таких в приличное заведение пускают?
Тётка вовсе и не была совсем уж тёткой, ей было только тридцать два. Но распухшая от беспробудного пьянства физиономия давно утратила присущую женщине привлекательность, и сегодня её владелица выглядела на все пятьдесят. Лет пять назад её лечили от хронического алкоголизма, но это не помогло. Потом пьянчужку лишили родительских прав, обоих детей поместили в детдом. Это окончательно развязало руки поклоннице Бахуса…
Между тем, дама допила свой чай и направилась к выходу из зала. Кто-то заметил её уход, кто-то – нет, но она шла меж колченогими столиками, удивляясь тому, что её занесло выпить чаю в этакий гадючник. Шла, словно обладая правом экстерриториальности, дарованным ей совсем другой жизнью. Иной, полярно противоположной той, что чадно догорала в этом благословенном заведении…