Метаморфоза

       I

Занимался рассвет, и на замерзшую землю, кое-где еще покрытую инеем, ложились длинные синеватые тени, отбрасываемые высокими деревьями Булонского леса. Эти деревья образовывали своеобразную стену, за которой почти невозможно было разглядеть то, что происходило на открытой поляне, где в этот момент остановился экипаж, из которого вышли три молодых человека, закутанные в длинные плащи, и направились к одиноко стоящей фигуре, по-видимому, поджидавшей их возле другой кареты. Их можно было бы принять за заговорщиков, нарочно выбравших столь ранний час и уединенное место, чтобы никто не смог проникнуть в задуманную ими интригу, но две кареты – впрочем, без гербов – свидетельствовали о том, что господа эти привыкли к комфорту, и вряд ли политика и интриги заставили их предпринять столь раннюю прогулку.
После обмена приветствиями, принятыми между светскими людьми, наступила короткая пауза, которой двое участников этой сцены воспользовались для того, чтобы сделать знак своим кучерам отъехать подальше за деревья. Как только все четверо остались на поляне одни, молодой человек лет двадцати пяти заговорил, обращаясь к одному из своих спутников и тому, кто стоял в одиночестве:
– Господа, пока еще не слишком поздно, не желаете ли вы принести друг другу извинения и на этом покончить со всей этой историей?
– Я ничего не имею против подобного исхода, сударь, – ответил свежий голос из-под украшенной пышным плюмажем широкополой шляпы, наполовину скрывавшей лицо своего хозяина. – И если господин граф согласится принять мои извинения...
– Черт побери, шевалье, если вы надеетесь своими извинениями добиться моего прощения, то вы опоздали, предупреждаю вас! – запротестовал тот, кого только что назвали графом, и добавил, обращаясь к своему приятелю. – И вы, дорогой мой де Виллье, напрасно стараетесь, поскольку я не стану слушать этого юнца. Если он струсил, пусть признается в этом, и я подумаю, как мне с ним поступить!
– Вот как, граф? Ну что ж, превосходно, я смогу доказать вам, что умею обращаться с пистолетом! Вы напрасно пытались оскорбить меня сейчас, ведь в таком случае право выбора оружия перейдет ко мне, и уже вам придется соглашаться на мои условия, – насмешливо отозвался молодой шевалье.
Граф сделал шаг навстречу своему противнику, и взгляд его не предвещал ничего хорошего, но два его спутника удержали его от этой неосторожности.
– Пустите меня, господа! Я не намерен принимать его извинения после всего, что произошло вчера вечером! – возразил граф.
– Как вам угодно, граф. Но, признаться, мне кажется странным, что вы придаете такое значение всему случившемуся и непременно желаете, чтобы из-за ветреного взгляда какой-то красотки пролилась ваша или моя кровь, – пожал плечами молодой человек. Эта бедняжка Манон, может быть, никогда не узнает, что у нее нашелся столь доблестный рыцарь, как Ваша милость!
– Да как вы смеете?! – гневно воскликнул граф, и в его глазах блеснули молнии.
– Я всего лишь предлагаю мирно разойтись, сударь, если вам угодно принять мои извинения. Стоит ли какая-то девица из дома мадам ле Плезир всего этого?
– Да мне нет дела ни до какой Манон! Вы оскорбили меня, сударь, и вам придется ответить за это!
– Я не считаю свое вчерашнее поведение оскорбительным для вас, но и вы не желаете принять мои извинения... Что ж, пусть так. Только прошу вас, граф, не станем затягивать этот разговор: утро несколько морозно, и мне было бы чертовски неприятно пролежать в постели дня три с какой-нибудь глупой простудой, – спокойно произнес молодой человек.
– Господа, господа!.. Помиритесь или деритесь, но довольно пустых слов! – заметили оба секунданта.
– Прекрасно! В таком случае начнем, наконец!
С этими словами граф шагнул к своему второму секунданту, который до сих пор хранил молчание, и попросил его показать пистолеты. Тот побежал к карете и вскоре вернулся с небольшим ящиком черного дерева.
– Вот ваши пистолеты, господа, – произнес он, отрыв крышку. – Оружие совершенно новое, и вполне удовлетворяет условиям оскорбленной стороны, которые вы, шевалье, изволили вчера принять без всяких возражений.
– Черт возьми, да я нисколько не сомневаюсь в вашей порядочности, сударь, равно как и в том, что ваши друзья благородные дворяне, не способные на низкий обман! Я всецело полагаюсь на ваше слово и готов взять любой из этих пистолетов, которые мне кажутся ничуть не хуже любых других, – с легким поклоном ответил молодой человек. – Граф имеет право первым выбрать оружие.
– Да мне так же безразлично, который из двух пистолетов мне достанется! Но раз уж условия таковы... – с этими словами граф протянул руку к ящику и взял один из пистолетов, которые, кстати, не были лишены определенного изящества.
Его противник забрал второго «близнеца» и зарядил его, после чего, почти одновременно с графом, показал знаком, что он готов к дуэли.
– Кстати, господа... – с легким замешательством начал шевалье, – как видите, со мной нет секундантов, но я надеюсь, что вы, господин граф, уступите мне одного из ваших на время дуэли. Кто знает, какая досадная неожиданность может приключиться со мной!
– Прошу вас, Поль, перейдите на сторону шевалье, – обратился граф к тому из своих спутников, кто первым нарушил молчание в начале этой встречи.
Де Виллье исполнил эту просьбу и обменялся рукопожатием с молодым шевалье. После этого секунданты провели черту между противниками, отсчитали от нее по десять шагов в противоположных направлениях и воткнули в промерзшую землю шпаги, отметив места, где полагалось встать обоим дуэлянтам. Закончив эти приготовления, они заняли места по обе стороны барьера, готовые дать сигнал к началу дуэли и при необходимости поспешить на помощь каждому из противников. Граф и шевалье поклонились друг другу еще раз и разошлись в разные стороны от барьера.
Дойдя до отмеченной позиции, каждый из противников встал так, чтобы с одной стороны ему было удобнее выстрелить, и в то же время – чтобы избежать пули, насколько это окажется возможным.
Первым предстояло стрелять графу, поскольку он считался оскорбленной стороной. Уверенный в своей победе – а граф считался одним из лучших мастеров, – он твердой рукой направил дуло пистолета прямо в грудь противника. Секунданты дали сигнал, раздался щелчок затвора, и над рукой графа взвилось легкое облачко дыма. Внимание всех участников дуэли было поглощено маленьким свинцовым посланником смерти, который, казалось, уже заранее решил судьбу молодого шевалье. Но вот пуля достигла цели, и в следующий миг все заметили, что молодой человек покачнулся и отступил на шаг. Де Виллье, как секундант, бросился к нему, чтобы оказать помощь, если только необходимость в ней еще не пропала. Но к величайшему изумлению молодого маркиза, шевалье устоял на ногах и, переложив пистолет в левую руку, сделал правой несколько движений, чтобы размять ее.
– Вы не ранены? – спросил его де Виллье. – Мне казалось, пуля попала вам в грудь.
– Странно, но я не почувствовал этого. Должно быть, я уже умер! – насмешливо откликнулся шевалье, скинув плащ. – Я бы сказал, что ранен в руку, но, кажется, это не так, хотя я с трудом в это верю.
В самом деле, камзол молодого человека был по-прежнему цел, и нигде не было заметно следов крови.
– Что у вас происходит? В чем дело? – нетерпеливо крикнул граф. – Он только ранен?
– Дорогой граф, мне чертовски неприятно разочаровывать вас, но – увы, я вынужден сделать это. Вы не убили меня, как бы вам этого ни хотелось, а я имел счастье избежать вашей пули, как бы это ни казалось невероятно. Должно быть, я все же меньше виноват перед вами, чем вы полагаете, и было бы крайне досадно, если бы после всего случившегося вы все еще сердились на меня!
– Черт, но это невероятно! Я был уверен, что убью вас!
– Прошу простить меня, сударь, за то, что я имел несчастье лишить вас этого удовольствия! – улыбнулся шевалье, подойдя к своему противнику. – Вы очень метко прицелились, и я признаю, что был на волосок от смерти. Но, кажется, я удачно защитился, и пуля, наткнувшись на металл рукоятки, срикошетила в сторону. Смотрите, вот здесь небольшая вмятина – это след от нее.
Граф взял пистолет из рук юноши и внимательно изучил указанное место.
– Вынужден признать, что это вполне вероятно. Жаль, это неожиданный удар по моей репутации превосходного стрелка! – холодно усмехнулся граф. – Впрочем, я не в обиде на вас, шевалье. Да, между прочим, вы все еще имеете право на ответный выстрел.
– Но граф, я не настаиваю на своем праве! У меня вовсе не было желания стрелять в вас, а теперь я надеялся, вы и вовсе забудете об этом. К тому же, не стану скрывать от вас: от удара мне слегка контузило руку, и я не уверен, что смогу метко выстрелить.
– Полноте, шевалье! Оставьте эти детские отговорки, они не делают чести ни вам, ни мне. Вы в своем праве, хотя, конечно, я не стану возражать, если вы чуть-чуть промахнетесь. Но разумеется, я никогда не прощу вам, если вы сделаете это нарочно! Займите позицию и стреляйте! Поверьте, я тоже умею защищаться и не испытываю ни малейшего желания получить пулю.
– Вы действительно хотите этого, сударь?
– Я настаиваю на этом!
Молодой человек ответил легким поклоном и вернулся на свое место. По знаку секундантов он стал целиться в своего противника, и в следующий момент вновь раздался выстрел. Шевалье небрежно отбросил в сторону все еще дымящийся пистолет и сам кинулся к своему противнику, хотя и видел, что с тем все в порядке. Оба секунданта также подошли к графу, чтобы удостовериться в том, что пуля не задела его. Но граф сам направился к молодым людям, всем своим видом демонстрируя полное довольство собой. В самом деле, ни один мускул не дрогнул на его лице, хотя пуля пролетела всего в пяти дюймах от него и чуть не задела роскошную отделку шляпы.
– Что ж, шевалье, я вижу, вы честный юноша и к тому же весьма меткий стрелок. Я ценю таких людей, как вы, и буду рад, если однажды вы придете отобедать со мной, – произнес граф, протянув руку своему противнику.
– Благодарю вас, граф! – воскликнул юноша, от всей души пожав протянутую руку. – Мне лестно слышать ваши слова, тем более что вы запретили мне пытаться нарочно отвести удар.
– Да, именно об этом я и говорил только что. Я знал, что вам неприятно было бы поцарапать меня пулей, но вы все же хорошо прицелились!
– Ах, граф! Но ваши слова свидетельствуют лишь об одном: мне не придется жалеть о том, что я так рано выехал на прогулку сегодня, – искренне рассмеялся шевалье.
– Да и я тоже не жалею о том, что все закончилось таким образом. Но довольно об этом, шевалье! Вы, как эти господа и я, должно быть, еще не успели позавтракать сегодня, а я готов поклясться, что никогда еще не чувствовал такого голода, как теперь! Сдается мне, морозный воздух обладает способностью усиливать аппетит. Господа, – обратился граф ко всем одновременно, – не пора ли нам разъехаться по домам?
– С превеликим удовольствием, дорогой друг! – ответили оба секунданта. – Мы тоже ничего так не желаем, как согреться и подкрепиться чем-нибудь горячим.
– В таком случае, господа, не будем медлить. Скоро станет совсем светло, и нам будет вовсе некстати, если полиция г-на д’Аржансона раскроет наши намерения, прежде чем мы «заметем все следы», как принято говорить у полицейских ищеек.
– Ваше предложение весьма разумно, граф.
Они свистнули кучерам, и несколько минут спустя обе кареты снова выехали на поляну. Молодые люди спрятали оружие и постарались скрыть все следы, которые могли бы указать на то, что здесь происходило десять минут назад. Конечно, времена кардинала Ришелье давно прошли, но дуэли по-прежнему оставались довольно рискованным развлечением, грозившим их участникам заключением или наказанием иного рода.
Когда граф и его спутники уже садились в карету, молодой человек окликнул своего бывшего противника:
– Кстати, любезный граф! Позвольте спросить вас, прежде чем мы разъедемся в разные стороны...
– Прошу вас, мой храбрец, не стесняйтесь!
– Право же, мне неловко задавать вам этот вопрос... Дайте мне слово, что не возненавидите меня за эту дерзость.
– Черт возьми, сколько предосторожностей! Ну хорошо, я обещаю вам, что не убью вас на месте, о чем бы вы ни спросили, – рассмеялся граф.
– Но скажите, если бы я позволил себе какую-нибудь вольность в отношении этой девицы, вы так же вступились бы за ее честь?
– Да о ком вы говорите, шевалье?
– О Манон!
– А, об этой милашке!.. Нет, конечно же нет, сударь! Вы же не думаете всерьез, что я стал бы драться за честь женщины, которая давно ее потеряла! Вот еще, каким бы посмешищем я стал тогда! – воскликнул граф, удивленно посмотрев на своего собеседника. – Вы еще слишком молоды, мой дорогой, но вам пора уже отказаться от этих юношеских порывов.
– Благодарю за этот совет, сударь, – холодно произнес шевалье. – Но зачем же тогда вы настаивали на этой дуэли?
– Ба! Да я отчаянно скучал все эти дни и искал способ развлечься. Вы дали мне повод, и я благодарен вам за него, равно как и за нашу сегодняшнюю встречу. Не таите на меня обиду, шевалье, мы все, считая самого короля, каждый день вынуждены воевать с нашим вечным и неумолимым врагом – скукой! Но довольно об этом. Я уже имел честь пригласить вас на обед, и повторяю свое предложение. Приезжайте в любой день, я буду рад вам. Хоть сегодня, если пожелаете.
– С удовольствием принимаю ваше приглашение, граф. Прощайте, я рад, что вы не в обиде на меня!

       II

Несколько минут спустя карета шевалье остановилась перед парадным крыльцом одного из тех прекрасных особняков, которые были построены еще в царствование Людовика Справедливого, то есть, почти сто лет назад. Молодой человек быстро вышел из кареты и легко взбежал по ступенькам лестницы, совершенно не заботясь о том, чтобы дать кучеру какие-либо распоряжения относительно экипажа. Это могло бы показаться странным сегодня, но в ту эпоху слуги привыкли понимать своих господ без лишних слов, и часто случалось, что желания, еще не вполне созревшие в уме господина, предвосхищались его ловким и понятливым слугой, который обычно получал достойное вознаграждение за свою расторопность.
Едва молодой человек прошел переднюю, как по дому уже разлетелась весть о том, что вернулся господин шевалье.
– Ах, какое счастье для всех нас, что с вами ничего не случилось! Мы так боялись за вас!.. Пресвятая Дева, да разве можно допускать такое безрассудство! Вас же могли ранить, даже убить! Что бы мы стали делать без вас, несносное вы дитя! Как хорошо, что все обошлось!.. – всполошилась одна из служанок, по виду – бывшая кормилица, кинувшись с поистине материнскими объятиями к своему питомцу.
– Успокойся, моя Фаншетта, ты же видишь: все хорошо, я дома, и даже мой костюм ничуть не пострадал от этой ранней прогулки! Ну полно, полно! – ласково потрепал ее по плечу молодой господин. – Прикажи-ка лучше как следует натопить в гостиной и моем будуаре, и пусть мне поскорее приготовят горячую ванну: я несколько промерз, а ты знаешь, что я не люблю этого. Да, и скажи на кухне, что я непременно желаю выпить горячего шоколада на завтрак!
Кормилица удалилась, все еще что-то недовольно бурча себе под нос, но счастливая оттого, что она снова увидела «свое дитя» в добром здравии и привычно-насмешливом расположении духа.
Войдя к себе в кабинет, молодой человек тотчас же открыл один из ящиков бюро и достал оттуда небольшую пачку бумаг, перевязанных черной атласной лентой. Удостоив пачку беглым взглядом, он положил ее на стол, запер ящик и повернул маленькое колесико на левой дверце секретера, которое неопытный глаз никогда бы не отличил от точно такой же ручки, но лишенной секрета, на правой дверце. В ответ на действие скрытой пружины из-под отделения секретера, снабженного дверцами, бесшумно выдвинулся неглубокий ящичек, в котором модно было увидеть какие-то бумаги, аккуратно переплетенные и уложенные в две стопки, несколько перстней, являвших собой чудесные образцы ювелирного искусства, и два золотых медальона, которые украшала изящная чеканка и вензеля из двух переплетенных букв. Именно сюда шевалье и переложил бумаги из ящика бюро, и, движимый той же тайной пружиной, ящик вернулся на свое место. Теперь даже самый искусный шпион не разглядел бы его за инкрустацией и золоченым орнаментом, которыми были украшены дверцы и низ секретера.
Как раз в эту минуту в дверь постучали, и звонкий голосок одной из служанок сообщил, что ванна готова.
Прежде чем выйти из кабинета, шевалье бросил последний взгляд на бюро: ничто не выдавало совершенных им действий. Итак, отныне со спешными делами было покончено, пришла пора позаботиться о себе.
Дверь кабинета открывалась прямо в спальню, которая в свою очередь сообщалась с небольшой туалетной комнатой и изящным будуаром, где уже был разведен огонь. В камине спальни также весело играло высокое пламя, постепенно согревая воздух комнаты, один из углов которой был затянут легким ароматным туманом – паром, поднимавшимся над горячей водой, смешанной с изысканными благовониями в фарфоровой ванне, которая наполовину была скрыта ширмой.
– Как! Вы даже не сняли сапоги? – воскликнула молоденькая служанка, увидев вошедшего хозяина. – Неужели теперь вошло в моду садиться в ванну в одежде?
– А, в самом деле! – со смехом заметил шевалье, увидев свой наряд. – Если бы ты промолчала, возможно, все парижские модники были бы обязаны мне новым веянием... Но, к несчастью для них, моя камеристка слишком внимательна! Ах, как жаль! Какая невосполнимая потеря!
– О да, они будут в отчаянии, если узнают об этом! Но мы никому не расскажем этот случай, не правда ли? – весело отозвалась служанка. – Однако вода остывает, а вы по-прежнему одеты так, как будто собрались на прогулку. Позвольте мне помочь вам раздеться для ванны.
– Прошу тебя, моя милая, сними с меня сначала эти сапоги! – молодой человек присел на стул, протянув Софи одну за другой обе ноги.
Но тут случилось нечто удивительное: из высоких узких сапог, которые служанка стянула с ловкостью опытного денщика, выскользнули две очаровательные ножки в белых чулках!
Вскоре весь костюм оказался на стуле; по мере освобождения от одежды, в шевалье все меньше оставалось от молодого человека, и все явственнее проступали черты хорошенькой женщины, так что под конец уже не могло остаться никаких сомнений в том, что это на самом деле была молодая женщина.
Она попробовала рукой воду и, удовлетворенно улыбнувшись, села в ванну, слегка откинув голову назад.
– Какое блаженство! Я бы с удовольствием провела так все утро!
– Кто же может помешать вам осуществить это желание?
– Ах, милочка, ты забываешь, что я не принадлежу себе и не могу проводить все время так, как мне заблагорассудится! В одиннадцать часов должна придти модистка, а потом мне еще надо успеть подготовиться к свиданию с герцогом...
– Конечно, сударыня, но я не думаю, что господин герцог будет недоволен тем, что увидит вас в таком наряде! – воскликнула Софи, растирая душистой губкой плечи своей госпожи.
– Ты права, но в глубине души он будет разочарован тем, что удовольствие досталось ему так легко. Разумеется, я не могу обмануть его ожидания, хоть он и дарит мне все эти украшения и наряды лишь для того, чтобы видеть меня без них.
– Интересно, что бы сказал герцог, узнав о том, в каком наряде вы вышли сегодня из дома!
– Но он же видел меня в этом наряде вчера вечером!
– Да, но вчера он сам сопровождал вас, тогда как сегодня...
– Тогда как сегодня я отправилась на прогулку без всякого сопровождения. Ты это хотела сказать? Но ведь при мне был пистолет, а тебе известно, что я стреляю не слишком плохо.
– И все же эта ваша прогулка могла закончиться весьма печально! Боже мой, сударыня, ну зачем только вы поехали туда?
– Я поехала, потому что хотела этого. В самом деле, не могла же я просто отказаться от дуэли с графом? Только представь себе, что бы он вообразил!
– Да не все ли равно, раз это угрожало вашей жизни? Госпожа могла бы признаться ему, что он имеет дело с женщиной, и тогда всякая дуэль между вами была бы невозможна.
– Чтобы я сказала кому-то, что я женщина, когда на мне мужской костюм?! Да никогда! Бог мой, Софи, да я с таким же успехом могла бы оставаться в платье, и тогда мне не пришлось бы ничего говорить. Сколько бы я потеряла от этого! Ты не представляешь, как весело выдавать себя за молодого человека и пользоваться той свободой, которая даже в наш славный век доступна только мужчине!
– Меня всегда удивляло, что до сих пор никто еще не догадался о том, что под именем шевалье де л’Эстранж скрывается такая красавица, как Ваша милость!
– А что, по-твоему, шевалье не так красив? – с интересом спросила молодая женщина.
– Нет-нет, сударыня, из вас получается очень привлекательный молодой человек, но все же, на мой взгляд, женское платье вам больше к лицу.
– Ну и прекрасно, моя милая! Мне тоже больше нравится моя привычная одежда, но иногда можно и устроить небольшой маскарад, раз до сих пор никто меня не разгадал. А ведь граф, кажется, уверен в том, что сегодня утром стрелялся с молодым шевалье...
– Ой, вы снова напомнили мне, какое ужасное утро я пережила сегодня! Ваше сумасбродство, дорогая госпожа, может быть, и доставляет вам удовольствие, но ваши слуги не находят себе места от беспокойства за вас! Что бы мы стали делать, если бы, упаси Господь, вас ранили или застрелили?
– Но этого же не случилось! А на случай моей смерти уже готово завещание, и можешь не сомневаться, я подумала обо всех. Во всяком случае, я надеюсь, что ты и старушка Фаншетта будете не в обиде на меня.
– Ах, сударыня, как жестоко то, что вы говорите! – огорченно воскликнула Софи, упав на колени перед ванной. – Никто не любит вас так, как мамаша Фаншетта и я, как все те, кто последовал за вами из замка Этен! Мы будем служить вам, даже если вы не сможете платить нам жалование, мы все равно останемся с вами!
– Софи, милая, успокойся! Я вовсе не хотела обидеть тебя! Я знаю, что ты любишь свою несчастную госпожу, но разве я похожа на нее теперь? Взгляни правде в глаза: кто я? Я не имею права снова назваться именем моего дорогого отца, я уже даже и не маркиза д’Этен, ведь мой муж не оставил мне ничего, кроме вечного позора и долгов... Нет, я всего лишь обыкновенная куртизанка, у которой есть только ее молодость и красота, но и они не будут служить мне вечно! – молодая женщина произнесла это с грустной улыбкой, которая сделала ее еще прекраснее.
– Кем бы вы ни были сейчас, кем бы вы ни стали в будущем, вы навсегда останетесь моей любимой госпожой!
– Ты славная девушка, моя Софи, и я от всей души желаю, чтобы судьба вознаградила тебя за твое доброе сердце, – ответила бывшая маркиза д’Этен и, приблизив к себе лицо девушки, запечатлела у нее на лбу нежный поцелуй.
Через несколько минут купание было закончено, и очаровательная куртизанка переступила через бортик ванны, напоминая в этот момент Венеру с картины Боттичелли. Но почти тотчас же верная служанка подала ей великолепный батистовый пеньюар, отделанный искусной вышивкой и кружевом, и он совершенно скрыл ее прелестные формы под своими густыми складками. Она перешла в свой будуар, где на небольшом низком столике у софы уже был сервирован завтрак, а в воздухе чувствовался сладкий, дразнящий аромат горячего шоколада. Молодая женщина взяла со стола фарфоровую чашечку с восхитительным напитком и, прикрыв глаза, сделала несколько вдохов, словно желая продлить удовольствие. Но соблазн оказался сильнее ее, и вскоре все содержимое чашечки уже изнутри согревало куртизанку. Весь завтрак был съеден ею с большим аппетитом, пробуждению которого в немалой степени способствовала утренняя дуэль. Рассуждая сама с собой, молодая женщина решила, что этот день, хоть и начался слишком рано и она с утра чуть не замерзла, принес ей пока лишь веселое приключение, которое не имело никаких серьезных последствий, а возможно, могло иметь и какое-нибудь интересное продолжение. Эта мысль показалась ей довольно забавной, и юная сумасбродка уже начала подумывать о том, что в ближайшие дни стоит воспользоваться приглашением графа, ведь обед в кругу его друзей мог бы стать очередным поводом для того, чтобы превратиться в шевалье де л’Эстранж, и тогда... Она не успела еще придумать, что именно может последовать из этого, но улыбнулась в предвкушении новых впечатлений.
В одиннадцать часов, как и ожидалось, пришла модистка. За два часа, проведенные в ее обществе, г-жа д’Этен успела примерить пять или шесть шляпок, из которых лишь одна показалась ей достойной ее прелестной золотистой головки, сделала несколько новых заказов, рассчитывая на щедрость герцога, а также узнала почти все новости и сплетни, которые модистка слышала от своих клиенток. Надо сказать, что в их числе было несколько знатных дам, ежедневно бывавших при дворе и знавших обо всем, что там происходило. Таким образом, модистка оказывалась прекрасно осведомлена о придворных новостях и спешила поделиться ими с остальными своими заказчицами. Г-жа д’Этен не слишком интересовалась всем этим, но и она была не прочь услышать эти истории, чтобы потом, при разговорах с кем-нибудь из своих знатных любовников, не удивляться тому, что версальские дамы ведут себя вовсе не так, как подобает порядочным женщинам, и в своих вольностях мало чем отличаются от парижских куртизанок. Иногда, пересказывая очередную скандальную историю, любовники бывшей маркизы сравнивали с ней придворных дам, и это сравнение нередко было не в пользу последних. Во всяком случае, все признавали, что молодая женщина ничуть не уступала им по красоте и обаянию, а кое в чем даже превосходила некоторых придворных. Слушая эти рассуждения, она лишь улыбалась, догадываясь о причинах, которые, помимо прочего, заставляли всех этих господ говорить ей подобные вещи. Она улыбалась им, стараясь не допускать мыслей о том, что и она тоже могла бы оказаться в числе этих блистательных дам, если бы ее жизнь сложилась по-другому. За этой улыбкой она прятала все свое прошлое, все те события, которые привели к тому, что теперь, по ее собственному выражению, она была всего лишь обыкновенной куртизанкой Парижа, которая жила за счет своих любовников, предлагая им взамен свою молодость и красоту. Бывшая маркиза д’Этен не жаловалась на свое положение, да это было и ни к чему: в конечном счете, она не была несчастлива, и скука – эта болезнь, заразившая, несмотря на все ухищрения, чуть ли не весь двор – была ей незнакома. Молодая женщина имела свои маленькие секреты, которые до сих пор помогали ей не поддаться этой заразе.
Герцог де Куси должен был появиться не раньше семи часов, но, несмотря на то, что это было далеко не первое его посещение, куртизанка уже начала все необходимые приготовления, чтобы встретить своего любовника во всем великолепии своей красоты. В этот вечер ее туалет состоял из жемчужно-серого атласного платья, отделанного серебряным шитьем, со множеством лент, завязанных в банты или мелкими волнами сбегающих к низу корсета. Цвет платья чудесно гармонировал с ее светлыми, лучистыми глазами. Ее длинные мягкие золотистые волосы были напудрены и уложены в высокую прическу, закрепленную несколькими заколками, на концах которых мягко блестели крупные жемчужины. Наконец, левую руку и шею красавицы украшали браслет и ожерелье, составленные из трех жемчужных нитей. Разумеется, и платье, и украшения были совсем недавно подарены ей герцогом, рассчитывавшим на ответную щедрость – правда, иного рода – со стороны своей любовницы.

       III

Едва только часы пробили последний седьмой удар, на лестнице, ведущей на второй этаж, послышались шаги. Куртизанка, полулежавшая на софе и читавшая в эту минуту какой-то роман, по-видимому, не слишком занимавший ее, отложила книгу и подняла голову, прислушиваясь к шуму на лестнице: это мог быть только герцог! Она встала, расправила складки платья и слегка поправила прическу, улыбнувшись своему отражению в небольшом зеркальце, после чего подошла к двери будуара как раз в ту минуту, когда с другой стороны герцог протянул руку, чтобы постучаться.
– Входите, г-н де Куси, вы как всегда необычайно точны! – улыбнулась гостю молодая женщина.
– Благодарю вас, моя дорогая, за то, что вы, кажется, ждали меня, хотя и я постарался не опоздать на свидание с вами. Но знаете, так приятно видеть, что вас ждет красивая женщина! – герцог галантно поцеловал руку своей любовницы, словно она была одной из придворных дам.
– Ах, герцог, разве не приятно этой красивой женщине дожидаться прихода такого обаятельного и любезного кавалера, как Ваша светлость! Однако вы совершенно не даете мне времени соскучиться по вас!
– Как же так, моя прелесть? – искренне удивился кавалер, обняв свою собеседницу за талию. – Вы совсем не рады видеть меня так часто?
– О нет, напротив! Но вы только вчера поздно ночью расстались со мной: когда же мне скучать?
– Гм! Позволительно ли будет спросить, чем было занято ваше утро, сударыня?
– Вы напрасно так нахмурились, дорогой герцог, хотя... я действительно провела его в обществе трех молодых дворян.
– Что?! – вскричал де Куси, побледнев от гнева.
– Тише, тише, мой милый ревнивец! – рассмеялась дама. – Вы же не дали мне рассказать вам всю эту историю до конца!
– Рассказывайте! И не вздумайте скрыть от меня даже самую незначительную деталь: я все равно все выясню в скором времени и тогда... Тогда вы можете заранее оплакать всех этих несчастных, посмевших... Но вы говорите, их было трое? Не слишком ли много?!
– Боже мой, сударь, да что вы такое вообразили? Хорошего же вы мнения обо мне! – негодующе возразила молодая женщина. – Возвращайтесь во дворец, и там, по вашим же словам, вы найдете тех, кто вполне удовлетворит вашим фантазиям! Идите, я не держу вас!
– Нет-нет, простите, моя красавица, я не хотел вас обидеть! – поспешил возразить герцог, крепче обняв свою любовницу. – Но вы сами виноваты! Зачем вы вызвали мою ревность?
– Я не заставляла вас ревновать, у вас меньше поводов для этого, чем вы полагаете. Но я могу ничего больше не рассказывать, если вы будете продолжать в том же духе.
– Легко вам говорить! Но можете ли вы поклясться мне, что не давали мне этим утром поводов для ревности?
– Уверяю вас, герцог, вам незачем мучить себя и меня бесполезными подозрениями!
– Хорошо. Даже если вы мне солгали, я готов простить вас в этот раз.
– Но я сказала вам правду! Разве я обманывала вас прежде?
– Нет, но кто знает! Женщины так непостоянны!
– Не более чем мужчины!
– Сударыня, вы не можете упрекнуть меня в этом!
– Зачем же вы упрекаете меня в непостоянстве, сударь?
Герцог выдержал взгляд молодой женщины и рассмеялся. Он понял, что все равно ничего не добьется, если продолжит разыгрывать сцену ревности, и, сделав вид, что забыл свои подозрения, подвел куртизанку к софе, а сам удобно устроился в соседнем кресле.
– Вы ничем не угостите меня, сударыня? Признаться, я не отказался бы от легкой закуски и хорошего вина.
– Вам стоит только пожелать – и вы получите все, г-н де Куси, – ответила молодая женщина, подойдя к столику и жестом приглашая герцога убедиться в том, что бордо, шампанское, холодный цыпленок, ломтики ветчины, голубиный паштет, фрукты, сыр и прочие лакомства были заранее приготовлены, чтобы удовлетворить его аппетит.
– О, так вы устроили целый пир в мою честь? – воскликнул герцог, наполняя бокалы искрящимся вином.
– Вы показались мне достойным этой чести, – в тон ему ответила куртизанка, взяв один из бокалов. – За вас, мой любезный кавалер!
– За вас, моя прекрасная дама!
В течение некоторого времени герцог воздавал должное яствам, предложенным ему очаровательной хозяйкой будара, и вскоре его благодушное настроение окончательно вернулось к нему. Де Куси закинул ногу на ногу и откинулся в кресле с видом человека, вполне довольного собой и начинающимся вечером.
– А кстати, вы собирались поведать мне какую-то интересную историю, кажется, что-то об утренних приключениях?
– О, это сущий пустяк, дорогой герцог! К тому же это история вам не понравилась с самого начала, и я решила, что не стоит продолжать ее.
– Вовсе нет, моя красавица, я с удовольствием послушаю вас, если вы пообещаете, что это не станет единственным развлечением, которое вы мне предложите сегодня вечером.
– Это зависит только от вас, от вашего желания! – лукаво улыбнулась куртизанка.
– Моя прелесть, мое желание от меня не зависит, и я добровольно подчиняюсь ему: вы видите, я здесь! Я жду вашего рассказа не только потому, что мне интересно узнать о ваших приключениях, но и для того, чтобы продлить удовольствие, которое я получаю в вашем обществе.
– Вы очень любезны, Ваша светлость! Ну что ж, я вижу, мне не удастся скрыть от вас эту историю, даже если бы я и захотела так поступить... Помните ли вы, в каком виде я сопровождала вас вчера вечером в дом мадам ле Плезир?
– Ха-ха-ха! Еще бы! Со мной был очаровательный молодой человек, который, родись он лет на двести раньше, непременно попал бы в число миньонов Генриха Третьего! Ха-ха-ха! И ведь никто не догадался! Даже девицы, и те посматривали на вас красноречивыми взглядами. Замечу вам, между прочим, что они не всех гостей так стремятся разжечь своими подкрашенными глазами, но – увы! – в этот раз их старания были напрасны! Черт возьми, вы отлично играли свою роль, сударыня!
– Благодарю вас за столь лестные слова, герцог, но вы еще не знаете, что я сыграла свою роль слишком хорошо и чуть не поплатилась за это.
– Что вы хотите этим сказать? Я же весь вечер старался находиться поблизости от вас, на всякий случай...
– Да, но все же вы не могли уклониться от встречи с кем-то из ваших приятелей и попросили меня ненадолго заменить вас за карточным столом. И в это время как раз и произошли те события, о которых вы пока не знаете.
– Неужели за четверть часа, что я отсутствовал, случилось что-то из ряда вон выходящее? Гм! Я бы ни за что не догадался об этом по тому выражению, которое у вас было, когда я вернулся в гостиную.
– А вы не думаете, что тогда у меня могли быть причины скрывать от вас это?
– Однако, сударыня... Я заметил некоторую не свойственную вам молчаливую напряженность, но вы отговорились усталостью, и я не стал настаивать и отвез вас домой. Что же могло случиться?
– А вот что: пока вы отсутствовали, одна из девиц мадам ле Плезир стала оказывать мне слишком явное внимание, и это не слишком понравилось графу де Гош, который, кажется, сам был не прочь оказаться на моем месте. Он несколько раз шутливо обратился к девице, намекая ей на то, что, мол, не стоит тратить время и силы на такого юнца, раз он не понимает, чего от него хотят, и лучше обратить внимание на то, что рядом с ней сидит вполне достойный во всех отношениях кавалер. Но почему-то она предпочла меня и не скрывала этого, хотя, как вы понимаете, я вовсе не поощряла такую настойчивость, и граф вышел из себя. Он прекратил игру и стал требовать удовлетворения, сказав, что он находит мое поведение оскорбительным для себя, и чуть не устроил скандал, но, к счастью, его друзья удержали его. Я, то есть, шевалье де л’Эстранж сказал графу со всей обходительностью, что он напрасно поднял такой шум, что это дело можно решить спокойно и без лишних свидетелей. Граф счел, что мои слова не лишены смысла, и ответил, что вскоре я узнаю его условия от одного из его друзей, но чтобы я готовилась к тому, что завтра на рассвете решится моя судьба.
– Не может быть! Черт возьми, я надеюсь, что вы, во всяком случае, сохранили благоразумие и отказались от этой безумной затеи?
– Ах, герцог, как же вы плохо обо мне думаете! – жеманно надула губки рассказчица. – Напротив, я сохранила благоразумие и приняла секунданта графа.
– Черт, я согласен на все, пусть бы даже вы провели с ним ночь! Но только не говорите мне, что вы продолжали выдавать себя за шевалье и приняли условия графа!
– Как вам угодно, сударь, я не стану говорить вам этого. Но тогда вы ничего больше не услышите от меня.
– О Господи! Да вы хоть понимаете, на что вы соглашались?! Ведь это верная смерть! Вам драться с графом?! Безумие! Чистое безумие!
– И тем не менее я жива, здорова и имею честь беседовать с вами! – рассмеялась молодая женщина.
– Невероятно! – Герцог все еще не мог поверить в то, что все, что он только что услышал, действительно случилось этим утром. В сильном волнении он встал с кресла и прошелся по комнате: он был привязан к молодой куртизанке больше, чем хотел показать, и ее рассказ помимо его желания заставил де Куси почувствовать это. Но скоро он снова занял свое место и, наполнив бокалы шампанским, попросил г-жу д’Этен продолжать.
– Все остальное было меньшим безумием, чем вам кажется, – ответила она, взяв бокал, предложенный ей герцогом, и отпив немного вина. – Секундант графа оказался очень любезным молодым человеком, и он попытался как-то оправдать поведение своего друга, хотя честно предупредил меня, что граф по-прежнему настаивает на дуэли. Я улыбнулась и сказала, что готова дать графу удовлетворение, раз он непременно желает этого.
– Дать удовлетворение графу?
– Ну да. Ах, я понимаю, что вас тревожит! Нет-нет, будьте спокойны: я беседовала с его секундантом от лица шевалье де л’Эстранж и речь шла всего лишь о дуэли.
– Это-то меня и беспокоит! Каким образом вы рассчитывали увернуться от вашего противника?
– Я не думала об этом. К тому же, разве обидчик не имеет права принести извинения оскорбленному?
– Вы правы, но это делает немного чести тому, кто приносит извинения, и противник имеет право не принять их.
– Граф и не принял моих извинений. Он желал стреляться, и я не стала отказываться.
– Стреляться?! Сударыня, вы сведете меня с ума!
– Почту за честь, мой дорогой герцог! – с легким реверансом воскликнула куртизанка.
– Я не в том смысле, моя красавица, и вы прекрасно поняли меня. Так граф выбрал пистолеты?
– Да, отличные пистолеты, смею вас заверить. Легкие, с восхитительной отделкой, я в восторге от того, что мне выпала удача испытать такое прекрасное оружие! Вы, наверное, оценили бы его по достоинству.
– Поверить не могу, что слышу это от такой женщины, как вы! Это прекрасное оружие, как вы его называете, могло всего за несколько минут лишить меня счастья видеть вас сегодня вечером! И я ничего не узнал бы об этом! Как вы жестоки, моя милая! Вы забыли обо мне!
– Отчего же? Я помнила о вас все это время, и именно из-за вас не раскрыла свое инкогнито ни графу, ни его секунданту, по этой же причине я специально указала в завещании, что все, что вы подарили мне за время нашего знакомства, принадлежит только вам...
– Нет, вы совершенно невыносимы, сударыня! Да зачем мне все эти безделушки и наряды, если я мог в одночасье лишиться того, что мне дороже всего этого?!
– Герцог, я всего лишь один из ваших капризов, и довольно разорительный каприз, если уж говорить правду. Благодаря вам я живу почти как знатная дама: у меня есть особняк, собственный выезд, наряды, украшения, изысканная обстановка; я могу целыми днями заниматься всем, чем мне вздумается, лишь бы вечера и ночи были отданы вам.
– Разве вы не довольны этим? Раз я все это дарю вам, значит, вы этого стоите!
– Возможно, я не спорю с вами. Но я говорю о другом: если бы мне выпало сегодня пасть жертвой моего безрассудства и ловкости графа, то вам больше не пришлось бы входить в такие расходы ради того, чтобы я могла принять вас в обстановке, соответствующей вашему положению, но слишком роскошной для такой женщины, как я.
– Я, к счастью, достаточно богат для того, чтобы позволить себя эти расходы! – гордо заявил герцог. – Что вас смущает? Мадам де Помпадур тоже живет так, словно она принцесса крови, а не Антуанетт де Пуассон. Но она имела счастье понравиться королю, и вот, пожалуйста, тысячи ливров перетекают из государственной казны в ее карман. Заметьте, сударыня, за свои капризы я расплачиваюсь сам, и вас не должно волновать это. Вы слишком очаровательны, чтобы заниматься тем, что входит в обязанности моего управляющего!
– Но сударь... – попыталась возразить молодая женщина, но де Куси не дал ей договорить.
– Не стоит спорить, сударыня. Вы сейчас напомнили мне одну историю, которую я недавно услышал от... а впрочем, не важно, кто рассказал ее: суть от этого не меняется. Однажды одна из любовниц регента вместо того, чтобы провести с ним ночь любви, решила заняться политикой, и герцог Орлеанский по своей доброте выслушал ее с самым серьезным видом, после чего вежливо поинтересовался у нее: как она считает, приятно ли ему предаваться любви с канцлером? Я же спрашиваю вас, моя дорогая: приятно ли мне будет, по-вашему, принимать ласки от управляющего?
– Надеюсь, что нет, сударь! – весело рассмеялась куртизанка, приблизившись к нему.

Остаток вечера и ночь прошли более оживленно, и утром, когда самые первые солнечные лучи упали на землю, герцог де Куси расстался со своей любовницей, очень довольный часами, проведенными с ней. Правда, перед тем как покинуть ее будуар, он взял с нее обещание, что в его отсутствие она не станет искать новых приключений, наподобие тех, что выпали ей в прошлую ночь. Но молодая женщина определенно пообещала ему лишь одно: не отправляться в публичные места под видом шевалье де л’Эстранж и не искать дуэли.
– И всячески избегать ее, если вам все-таки попытаются навязать бой! – заметил герцог.
– Разумеется, г-н де Куси, разумеется! А потом все будут обсуждать этот случай и смеяться над бедным юношей, который не желал драться и под любым предлогом отказывался от дуэли!
– Да вам-то что за дело? Вы же не шевалье, слава Богу, и все эти насмешки вас не касаются.
– Как сказать, Ваша светлость! Насмешка есть насмешка, в любом случае.
– Гм... Все равно. Вы пообещали мне не бывать там, где вы можете получить подобное приглашение, и я почти уверен, что никто не придет к вам домой с требованием удовлетворения.
– Да, герцог, никто. Никто не знает, что шевалье и я – одно лицо. Никто, кроме вас. Но вы же сохраните это в тайне, не правда ли?
– Слово чести! К тому же мне и самому выгодно, чтобы никто пока не был посвящен в этот секрет. И хотя мужской костюм вам очень к лицу, мне вы гораздо больше нравитесь в этом пеньюаре, очаровательная Полин, – с этими словами герцог привлек к себе куртизанку, осыпая ее новыми ласками, так что прощание несколько затянулось.
Через некоторое время молодая женщина напомнила своему гостю, что утро уже наступило, и ему давно пора уходить. Де Куси нехотя признал ее правоту, но выразил явное сожаление по поводу того, что ночи так коротки, а днем он вынужден заниматься всякими делами, которые не дают ему возможности отлучиться и провести это время более приятным образом. Тем не менее, он оделся, осыпал руки и плечи куртизанки страстными поцелуями, и, прежде чем окончательно скрыться за дверью, отвесил ей галантный поклон, которым он выразил и восхищение своей любовницей, и благодарность за полученное удовольствие.

       IV

Оставшись одна, Полин еще какое-то время понежилась в постели, пока солнечные лучи не проникли в ее комнату сквозь тоненькую щелку между тяжелыми шторами. Тогда она легко соскользнула с кровати и вызвала свою служанку, которая не замедлила появиться на звонок, неся в руках кувшин с теплой водой для умывания.
Обменявшись утренними приветствиями с Софи, молодая женщина погрузилась в задумчивое молчание, и, хотя Софи делала вид, будто целиком занята наведением порядка в будуаре своей госпожи, она заметила, что та была чем-то озабочена и, казалось, обдумывала какой-то план.
– Сегодня мы совершим небольшую прогулку на улицу Дофин, – наконец сказала куртизанка, пока служанка помогала ей совершать утренний туалет.
– На улицу Дофин, госпожа?
– Да. Ты что-то имеешь против моего предложения, Софи?
– Нет, отчего же? Но я не совсем понимаю, что госпожа собирается делать там сегодня.
– То же, что и всегда, моя милая: превратиться в твоего господина, шевалье де л’Эстранж.
– Не сердитесь на меня, сударыня, но я позволю себе заметить вам, что не всякая дуэль может кончиться для вас столь же благополучно, как та, что была у вас с господином графом де Гош.
– Бог мой, Софи! Да кто же говорит о том, что я собираюсь драться на дуэли? Нет, речь вовсе не об этом; я уже обещала герцогу не рисковать своей жизнью и любым способом избежать опасности.
– Как хорошо! – обрадовалась камеристка. – Этот герцог де Куси нравится мне все больше и больше!
– Что это? Уж не намекаешь ли ты на то, что мне стоит приревновать тебя к нему? – рассмеялась куртизанка.
– О нет, госпожа, я не то имела в виду. Хотя и внешне г-н де Куси очень хорош собой, он такой статный кавалер, такой галантный мужчина! – Софи лукаво взглянула на свою хозяйку, наперед зная, что та не станет сердиться на ее вольные шутки.
– Я непременно расскажу ему о том, что он, сам того не зная, одержал очередную победу! Герцог будет польщен, ведь на этот раз перед его обаянием не устояла такая милая девушка, как моя камеристка!
– Смейтесь, сколько вам угодно, любезная госпожа, но герцог мне нравится прежде всего тем, что он не похож на остальных: он, конечно, не лишен эгоизма и приходит к вам ради удовлетворения собственных капризов, но при этом г-н де Куси заботится о вас, не позволяя вам слишком далеко заходить в удовлетворении ваших.
– И это ты называешь заботой? – притворно удивилась Полин, но почти тотчас же добавила. – Да, Софи, кажется, ты права. Иногда я сама думаю, что он слишком много внимания уделяет мне.
– Разве это так плохо?
– Это не плохо, поскольку герцог довольно красив и к тому же очень щедр. Но я не могу оставаться равнодушной к его ухаживаниям, хоть они все и адресованы куртизанке. Куртизанке!.. Ах, когда-то я могла бы иначе ответить на его знаки внимания...
Молодая женщина отвернулась к окну, которое Софи уже успела открыть, чтобы проветрить комнату, и притворилась, будто ее всерьез заинтересовало утреннее небо, на котором уже появились первые облака. Однако Софи слишком хорошо знала свою госпожу, и от нее не укрылось, что та была взволнована и несколько огорчена набежавшими воспоминаниями; но она была безвластна перед этими призраками прошлого, которые иногда совершенно внезапно являлись бывшей маркизе д’Этен, и поэтому предпочла промолчать, ожидая, что ее госпожа сама вскоре обратится к ней.
В самом деле, как бы ни были еще свежи в ее памяти воспоминания о былой жизни, какой бы контраст они ни представляли по сравнению с ее новым положением, Полин понимала, что в какой-то степени она сама выбрала тот путь, по которому теперь ей приходилось идти, и ни к чему было сожалеть о прошлом вместо того, чтобы веселиться в настоящем. Она усмехнулась своей минутной слабости и снова повернулась к Софи.
– Решено: мы поедем сразу после завтрака. Сегодня я свободна весь день, и только к вечеру должна буду вернуться домой. А мне как раз нужно время, чтобы разобраться в бумагах, которые остались в том доме.
– Госпожа берет с собой только меня?
– Наверно. Мы проведем там не больше трех-четырех часов, и я не думаю, что в это время мне потребуются чьи-то услуги. В доме все есть, ведь я сама была там прошлой ночью. Да, кстати, надо сказать Гийому, чтобы он приготовил экипаж. Но сначала помоги мне превратиться в шевалье! – улыбнулась куртизанка.
Вскоре все приготовления были закончены, и, пока молодая женщина завтракала, ее служанка успела предупредить кучера, чтобы через полчаса он ждал их с черного хода: на улицах становилось довольно людно, а Полин не хотела, чтобы кто-то из прохожих узнал ее в образе молодого шевалье. К счастью, это маленькое путешествие обошлось без всяких приключений, и они благополучно добрались до квартиры шевалье де л’Эстранж. Перед тем, как выйти из кареты, Полин попросила кучера вернуться за ней часам к двум пополудни, когда она рассчитывала закончить все дела.
Дом, занимаемый мнимым шевалье, был совсем небольшой, но его скромные размеры не казались существенным недостатком, учитывая то, что у прекрасной куртизанки был особняк, подаренный ей одним из прежних покровителей, в котором она постоянно проживала. Первый этаж занимали комнаты для прислуги, кухня и кладовая, которыми почти не пользовались, поскольку обычно «хозяин» не задерживался в этом доме и очень редко брал с собой кого-то из слуг, кроме Софи, в чьей преданности не приходилось сомневаться. На втором этаже располагались спальня с примыкавшей к ней туалетной комнатой, рабочий кабинет и небольшая гостиная. Все комнаты отличались изысканной простотой убранства, не лишенного, правда, некоторого кокетства, но оно могло быть отнесено на счет молодости и капризов хозяина.
Полин в сопровождении своей служанки поднялась на второй этаж и прошла к себе в кабинет, где, как она и сказала Софи, хранились кое-какие бумаги, в которых ей хотелось навести порядок. Но она не могла сразу приступить к этому, потому что за сутки дом успел остыть, и молодой женщине, привыкшей к комфорту, было бы очень неуютно в нетопленных комнатах. Вместе с Софи они развели огонь в каминах кабинета и гостиной, и через некоторое время обе женщины уже разбирали содержимое ящиков бюро и те бумаги, которые в беспорядке лежали на столе. Это занятие оказалось не таким скучным, как можно было ожидать, и среди важных бумаг находились и такие, которые вызывали у Полин и ее камеристки веселый смех.
– Посмотрите, госпожа, вот вам пишет какая-то Франсуаза. О, какое прелестное приглашение! – Софи со смехом протянула записку своей хозяйке.
– Посмотрим... О, ты права, приглашение чрезвычайно лестное для меня! Ха-ха-ха! «Любезный шевалье, не сочтите за труд подняться по лестнице на второй этаж и постучать в третью направо от лестницы комнату. Вас будут ждать с большим нетерпением, и вам не придется жалеть о том, что внизу вы оставили ваших партнеров по игре. То, что вы потеряли там, вы выиграете здесь. Франсуаза». Бедняжка, она так и не дождалась своего шевалье!
– Вы отказались от приглашения, госпожа?
– Нет, но я даже и не знала о нем! Я нашла эту записку совершенно случайно, уже на другой день. Видимо, ей каким-то образом удалось подбросить мне эту бумажку в карман сюртука. Гм! Быть может, я бы и воспользовалась случаем, будь я на самом деле молодым шевалье! А так, какое мне до них дело? Я сама почти ничем не отличаюсь от всех этих Франсуаз, Манон и прочих.
– Но это же удивительно, что даже эти женщины не догадываются о том, кого они приглашают в свои комнаты! Как только они могут принимать вас за мужчину?
– Почему бы нет? Мы слишком много времени уделяем туалету шевалье, чтобы позволить кому-то сомневаться в том, что он это он. Пока этому верят, и я рада. Мне было бы жаль, если б мой невинный обман раскрылся слишком рано или в неподходящем месте. Сама же я не собираюсь пока выдавать себя, хотя, признаться, мне не всегда бывает легко сохранить «мужской» голос до конца вечера. Впрочем, мне случалось видеть самые удивительные вещи, и меня больше всего поразило то, что это почти никому не казалось странным. Конечно, я слышала об этом раньше, но мне все еще не верилось, что возможны и такие отношения.
– Какие же, госпожа? – Софи хитро улыбнулась
– А то ты не знаешь! Ну вот, например, говорят же, будто бы еще при Короле-солнце брат его, герцог Орлеанский, предпочитал проводить время со своим фаворитом де Лорреном, так что никто не сомневался в том, что их связывает слишком уж нежная дружба. И однажды принц даже танцевал с ним на балу в Пале-Рояль, переодевшись в женское платье. И некоторые наши молодые дворяне почему-то находят приятным следовать этому примеру. Хотя... говорят, шевалье был очень красив.
– Ах, вы так хорошо знаете историю прошлого царствования!
– Вовсе нет, Софи! – Полин рассмеялась – Это все слухи, а не история. К тому же, если бы я не принимала у себя герцогов, графов, виконтов, то все это вряд ли стало бы мне известно: я никогда не была при дворе, и вряд ли когда-нибудь окажусь там. Зато я все равно узнаю обо всем, что там творится, и при этом я свободна от всех интриг.
– Ну и сплетники же эти придворные! – возмутилась Софи. – Хотя это и к лучшему... мы бы многого не знали, если б они умели хранить тайны. А что, вы очень осуждаете подобные отношения?
– К чему ты спрашиваешь? – Полин явно была удивлена вопросом своей служанки.
– Да так, из любопытства. Не сердитесь на меня, прошу вас.
– Нет, я не сержусь, но меня это удивило. Но отчего бы мне не ответить на твой вопрос? Я не осуждаю и не одобряю, только все это кажется мне слишком странным.
– Позволите еще вопрос? – робко, но с явным любопытством спросила Софи.
– Столь же неожиданный? А впрочем, ты знаешь: у меня нет секретов от тебя.
– О да, и я счастлива вашим доверием ко мне, госпожа. Но все же, как вам кажется, могли бы вы оказаться в такой ситуации?
– Ты удивляешь меня все больше, милая Софи! Уж не кроется ли здесь какой-то подвох? – куртизанка пристально посмотрела на свою служанку, но на ее приятном лице читалось только самое искренне любопытство. Полин улыбнулась нелепости своих подозрений. – Не думаю, что я сама, добровольно, могла бы увлечься женщиной, пусть даже она была бы необыкновенной красавицей. А мужчины... Ха-ха, это было бы забавно! Только какое разочарование ждет их в этом случае!
Молодая женщина и ее наперсница встретились взглядами и, словно им одновременно пришла в голову одна и та же мысль, прыснули со смеха. Они были совершенно одни и могли предаваться своему веселью, не беспокоясь о том, что кто-то неожиданно услышит их беззаботный смех, и, не зная его причины, припишет его или расстроенным нервам обеих женщин, или, из мнительности или робости, – насмешке над собой. Но не таков был неожиданный посетитель, поднявшийся в это время на второй этаж и, не встретив никого, кто мог бы доложить о нем, он сам отправился на поиски хозяина квартиры. Остановившись на пороге кабинета, он с минуту изучал представившуюся ему картину: молодой человек, по всему – дворянин и хозяин дома, небрежно усевшийся на стуле и держащий в руках какой-то обрывок бумаги, и хорошенькая девушка, одетая как служанка из богатого дома, смеющаяся вместе с молодым господином. Картина была в высшей степени необычная, но смех молодых людей был настолько искренним и заразительным, что посетитель – тоже молодой дворянин – не выдержал и присоединился к этому веселью.
Именно его смех и заставил обеих женщин обратить на него внимание. Взглянув на молодого человека, Полин вдруг замолчала и побледнела, но почти тотчас же на ее щеках вспыхнул яркий румянец. Она узнала в этом благодушно смеющемся и с интересом смотрящем на нее дворянине маркиза де Виллье, того самого, который по просьбе графа де Гош заменил ей секунданта на вчерашней дуэли. Молодая женщина была сильно удивлена этим неожиданным посещением, даже несколько испугана этой встречей, но, вспомнив почти тотчас же, что она одета как мужчина и ничто не выдает ее секрет, она несколько успокоилась и прошла навстречу маркизу.
– Господин де Виллье! Вот так сюрприз! – воскликнул мнимый шевалье, пожимая руку своему гостю. – Прошу вас, располагайтесь. Чем обязан удовольствию видеть вас?
– Я тоже рад видеть вас, шевалье, да еще и в таком прекрасном настроении. Однако вас не так-то просто найти! – заметил маркиз, с интересом оглядывая кабинет своего собеседника. – Если бы не моя смелость и надежда на то, что вы не сочтете мой поступок бесцеремонным, я бы, пожалуй, отложил свой визит до другого раза.
– А, я и забыл! Извините меня, маркиз, я никак не ожидал, что кто-то станет искать меня сегодня, и отправился в этот дом исключительно для того, чтобы немного разобраться с бумагами, которых здесь порядочно накопилось, как вы можете заметить. Я не думал задерживаться здесь, и поэтому отпустил всех слуг на несколько дней.
– Однако я вижу, что служанку, по крайней мере, вы оставили при себе, – шутливо произнес гость.
– Гм! Да, в самом деле... Но она мне почти как сестра, сударь. Впрочем, если вам угодно, мы можем поговорить наедине.
– Нет, отчего же? Пусть прелестная крошка остается, если вы так привязаны к ней, что называете ее сестрой. Забавно, черт возьми! – маркиз усмехнулся: его вдруг осенила новая идея. – Быть может, я не вовремя зашел?
– Вовсе нет, уверяю вас, что вы ничуть не стесняете меня. Боюсь, вы не совсем правильно истолковали эту ситуацию, г-н де Виллье, – Полин улыбнулась, догадываясь о том, что было на уме у ее гостя.
– Возможно, но в таком случае прошу простить меня, сударь. И вы тоже, мадемуазель, соблаговолите принять мое извинение.
Софи с трудом сдержала смех, но, встретив взгляд своей госпожи, ограничилась вежливой улыбкой и, сделав реверанс, вышла из кабинета. Что бы ни говорил из учтивости маркиз де Виллье, но присутствие постороннего лица видимо стесняло его, и только теперь он совершенно успокоился. Как только служанка скрылась за дверью, молодой человек снова повернулся к своему собеседнику.
– Вы, конечно, еще не могли забыть, что вчера стрелялись с графом де Гош, – начал было маркиз, но молодая женщина не дала ему закончить. Это внезапное напоминание о дуэли совершенно сбило ее с толка, и она с некоторым испугом посмотрела на своего гостя, готовясь к самому худшему.
– Нет-нет, не беспокойтесь, с графом все в порядке, и полиции ничего не известно, – поспешил успокоить ее де Виллье. – Но я напомнил вам эту историю исключительно с тем, чтобы вы не удивлялись, когда я скажу вам, что мой друг в восторге от вас и в знак своей искренней симпатии и уважения просил меня передать вам вот это.
С этими словами он вынул из-под плаща длинный футляр, обтянутый темным бархатом, и положил его на стол. Не скрывая своего удивления, «шевалье» открыл его и взглянул на содержимое.
– Как! Да ведь это же тот самый пистолет, из которого мне пришлось-таки сделать выстрел и который, кроме того, спас мне жизнь! Но что это значит, любезный маркиз? Признаться, я не совсем понимаю, что граф хотел сказать этим подарком.
– Да я и сам теряюсь в догадках! Граф только сказал, что непременно желает, чтобы вы сохранили это оружие в память о вашей дуэли. Полагаю, мой друг, равно как и я, был восхищен, обнаружив столько мужества и доблести в столь юном противнике. О, не обижайтесь, шевалье, здесь нет ничего оскорбительного для вас, но вам и в самом деле не может быть больше девятнадцати-двадцати лет.
– Благодарю вас, г-н де Виллье, и прошу вас передать господину графу, что я ценю его подарок, равно как и деликатность, с которой он был мне преподнесен. Мне очень приятно, что именно вы взяли на себя труд передать мне подарок графа.
– Я рад, что вы так это приняли, г-н де л’Эстранж. Признаться, мне бы хотелось сказать, что я зашел к вам исключительно ради удовольствия видеть вас, но это не совсем так. Не стану обманывать вас: у меня есть еще одно поручение.
– Вот как? И тоже от господина графа?
– А вы к тому же и догадливы! Ну да, де Гош желал бы видеть вас в числе своих гостей. На следующей неделе, в пятницу, граф устраивает прощальный обед в мою честь. Будут только близкие знакомые, друзья, но нам с графом было бы очень приятно представить вас остальным в качестве нашего друга. Вы примите приглашение, шевалье?
– С большим удовольствием! Благодарю вас и графа. Но позвольте узнать, вы, кажется, сказали «прощальный обед»? Что же, вы надолго уезжаете из Парижа?
– Не только из Парижа, но и вообще покидаю Францию. Некоторые сообщения, поступившие от владельцев торговых судов в Атлантическом океане, навели кое-кого в министерстве на мысль о том, что недурно было бы выслать несколько кораблей для поддержания порядка в Карибском море. Естественно, я не стал отказываться, когда ко мне обратились с предложением собрать команду и отплыть к островам: хоть там, может быть, мне удастся, наконец, как следует разгуляться. А то у меня уже начали появляться преступные мысли о том, чтобы вообще оставить службу... Черт возьми, не для того же я стал капитаном, чтобы все время проводить на суше!
В ответ на эти слова у Полин вырвалось невольное восклицание, выразившее огорчение и досаду.
– Вы, кажется, огорчены этим известием? Право же, мне это очень по душе. Но не расстраивайтесь, мы еще увидимся у графа до моего отъезда.
– Но вы скоро вернетесь, не правда ли? – с надеждой спросила куртизанка, сама не понимая, что заставило ее произнести эти слова.
– Неужели вы будете ждать меня, друг мой? – слегка усмехнулся де Виллье. – Тогда мне придется разочаровать вас: вряд ли я появлюсь в Париже раньше, чем через три месяца, и это только в лучшем случае.
– Ну, три месяца – это не так уж страшно! – рассмеялась Полин. – Вы еще не успеете забыть того, кого только что назвали своим другом.
– Вы славный юноша, шевалье, – ответил маркиз. – Мне нравится ваша искренность, и я надеюсь, что мы действительно скоро станем друзьями, если вам это будет угодно. А теперь прощайте! Дела ждут меня, и я вынужден откланяться.
– Не смею вас задерживать, г-н де Виллье, но будьте уверены: я всегда буду рад вас видеть.
– В таком случае, до встречи у графа. И помните: мы оба ждем вас к обеду!
Молодые люди раскланялись, еще раз крепко пожав на прощание друг другу руки, и «шевалье» проводил своего гостя до самого крыльца. В молодом маркизе было что-то столь притягательное, что молодая женщина в какой-то момент даже пожалела о том, что ее гость знал ее только под именем шевалье де л’Эстранж. Впрочем, она почти сразу же попыталась прогнать эти мысли, испугавшись того впечатления, которые маркиз оставил в ее душе. Несмотря на тот образ жизни, который она вела в последние годы, прекрасная куртизанка еще не разучилась чувствовать, и эта способность к искренним чувствам лишь усилилась в ней от того, что она пыталась заглушить голос своего сердца, чтобы избежать ненужных переживаний и напрасных надежд. К счастью для нее, Софи не заставила себя ждать и вошла в кабинет почти одновременно со своей госпожой. Разумеется, молоденькая служанка не удержалась от соблазна послушать, о чем пойдет разговор в кабинете, и, выйдя за дверь, спряталась в примыкавшей к кабинету туалетной комнате. Благодаря этой невинной хитрости она знала почти весь разговор, хотя некоторые фразы и ускользнули от нее, заглушенные стеной, разделявшей два помещения. Но куртизанка сама рассказала своей камеристке все, что произошло в кабинете в эти двадцать минут, так что любопытство Софи было полностью удовлетворено. Молодая женщина давно привыкла доверять этой доброй девушке, заслужившей ее доверие своей преданностью и искренней любовью; а теперь, пересказывая Софи свой разговор с маркизом де Виллье, она испытывала тайную радость оттого, что это давало ей возможность еще раз пережить то приятное волнение, которое она почувствовала с первого взгляда на нежданного посетителя. А между тем, Полин не решалась признаться самой себе, что мысль о молодом и любезном маркизе упорно царит в ее хорошенькой головке и постепенно закрадывается и в ее сердце.
Закончив все необходимые дела, то есть, разложив все нужные бумаги по ящикам бюро и отправив все прочие в камин, обе женщины ненадолго перебрались в гостиную в ожидании кучера, который должен был отвезти их домой. Как легко догадаться, разговор снова коснулся предстоящего вечера у графа де Гош, хотя главной заботой на этот раз был вопрос о том, в каком виде следовало бы отправиться на обед к графу и найдется ли в гардеробе куртизанки нужный костюм.

       V

За все время, остававшееся до назначенного графом дня, в жизни очаровательной куртизанки не случилось ничего такого, что могло бы серьезно повлиять на дальнейший ход ее жизни. Она по-прежнему почти ежедневно виделась с герцогом де Куси, часто остававшимся у нее до рассвета, и, хотя он и был любезен и предупредителен со своей любовницей, та слишком часто вспоминала красавца-маркиза, и никак не могла избавиться от фантазий, неотступно ее сопровождавших. Это были еще неясные образы, смутные мечты, но Полин почему-то казалось, что, если бы де Виллье увидел ее в женском платье, такой, какой она обыкновенно бывала наедине с герцогом де Куси, то, возможно, судьба ее могла бы и перемениться. Молодая женщина не вполне сознавала, чего именно ждала от маркиза, каким образом он смог бы повлиять на ее жизнь, к тому же, Полин старалась не допускать этих мыслей, помимо ее воли возвращавшихся к ней каждый раз, как только она оставалась наедине с самой собой. Но она успокаивала себя тем, что маркиз знал лишь юного «шевалье», что он никогда не видел ее иначе как в мужском костюме, что было бы нелепо вдруг явиться перед ним в новом образе, и что, наконец, по словам самого г-на де Виллье, он собирался уехать из Франции по крайней мере на пару месяцев, так что случайная встреча с ним в это время становилась попросту невозможной. Таким образом, получалось, что, если только не вмешается случай, де Виллье пока никак не сможет узнать о том, что шевалье де л’Эстранж и бывшая маркиза д’Этен – одно лицо. «Значит, так суждено», – подумала молодая женщина, в сотый раз приказывая себе отказаться от этих бессмысленных фантазий. Только герцогу де Куси был известен этот секрет, но он не стал бы нарушать слово, данное им Полин. Кстати, стоит заметить, что герцог был немало удивлен, когда его любовница предупредила его, что следующую ночь он может, наконец, провести в спокойном сне, поскольку он напрасно стал бы рассчитывать на ее гостеприимство. Де Куси чуть было не устроил ей новую сцену ревности, но куртизанка, смеясь, передала ему все, что было известно ей самой, умолчав, разумеется, о том впечатлении, которое произвел не нее молодой маркиз де Виллье. Герцог не сразу согласился отпустить молодую женщину к графу, но, поразмыслив, решил, что он не должен вмешиваться в это дело, тем более что все это может закончиться забавнее, чем он предполагал сначала. От радости, что ее каприз удовлетворен, красавица куртизанка была с ним еще более очаровательной, чем обычно, и де Куси ушел от нее под утро, совершенно опьяненный своей любовницей.
Когда же пришло время собираться к графу де Гош, Полин не без сожаления выбрала один из мужских костюмов, имевшихся в ее гардеробе, бросив при этом мечтательный взгляд на свои платья. Софи, помогавшая своей госпоже совершать туалет, заметила ей, что еще не поздно изменить решение и устроить графу и его гостям небольшой сюрприз, явившись на званый обед под видом женщины. Но на этот раз красноречие и живое воображение девушки не нашли отклика со стороны ее госпожи, которая лишь с улыбкой покачала головой, выслушав предложение своей служанки. Впрочем, закончив туалет и взглянув на себя в зеркало, куртизанка осталась вполне довольна своим отражением, явившим ее взору очаровательного юношу лет девятнадцати, одетого со вкусом и довольно пышно, но так, что это вовсе не казалось неуместным. Увидев себя в столь милом образе, она почти перестала жалеть о том, что вынуждена будет играть мужскую роль и не сможет появиться перед маркизом в более подходящем ее полу наряде. Софи окончательно убедила ее в том, что «шевалье» очень хорош собой, и, смеясь, девушка добавила, что, глядя на него, она начинает жалеть о том, что этот юноша на самом деле не существует и создан только удивительным воображением ее госпожи и талантом к мистификации. Полин смеялась вместе со своей служанкой, и вообще была весела и не испытывала никакого беспокойства по поводу предстоящего ей вечера, чем удивила даже саму себя: она боялась, что не сможет как следует сыграть свою роль, и гости графа, в том числе и маркиз, поймут по какому-нибудь неосторожно вырвавшемуся у нее слову или жесту, что их до сих пор дурачили, и что никакого шевалье не существует. Но теперь она чувствовала необычайную уверенность в себе и знала, что выдержит это испытание, ею же добровольно и выбранное.
Граф де Гош занимал великолепный особняк в модном районе Парижа, и все, кому хоть раз посчастливилось побывать у него, навсегда сохранили воспоминание о той роскоши, в которой буквально утопал этот дом. Пожалуй, если бы графу случилось жить при покойном короле, его не миновала бы судьба Фуке, главное несчастье которого заключалось в том, что его непомерное богатство вызвало зависть у монарха, чье тщеславие не позволяло допускать и мысль о том, что кто-то из подданных может быть хоть в чем-то ему равным. Теперь же времена были другие, и каждый старался перещеголять другого в стараниях превратить даже самый скромный домик в подобие дворца. Правда что в то же время и дворцы стали больше походить на маленькие домики, и это заметно упрощало дело.
Двери этого великолепного дома радушно распахнулись для тех избранных, кто удостоился чести быть приглашенным на обед к графу. Гостей было человек пятнадцать, не более, то есть, как и обещал г-н де Виллье мнимому шевалье де л’Эстранж, у графа в тот вечер собрались только самые близкие его приятели – заметим в скобках, дамы приглашены не были. Но почти никто из этих блистательных кавалеров, за исключением самого графа, маркиза де Виллье и второго секунданта графа, не был знаком Полин, проникшей под видом молодого шевалье на это узкое собрание. Впрочем, ее замешательство длилось не больше минуты, поскольку граф, услышав, что лакей назвал имя шевалье, двинулся навстречу своему гостю и, обменявшись с ним любезностями, представил его своим друзьям.
– Господа, позвольте представить вам: шевалье де л’Эстранж, превосходный человек и к тому же отличный стрелок, который, надеюсь, удостоит меня чести называться отныне моим другом. – Граф повернулся к своему гостю. – Шевалье, всех этих господ связывает со мной давняя симпатия, и даже дружба, и мне бы хотелось, чтобы со временем вы разделили мои чувства к ним. Вам уже знакомы маркиз де Виллье и виконт де Круа, не так ли?
– О да, господин граф, мы уже с ними виделись около недели назад! – улыбнулся де л’Эстранж. – Однако я вовсе не заслуживаю столь лестного отзыва...
– Напротив, дорогой шевалье, вы стоите еще большего! Но я согласен пощадить вашу скромность, к тому же, мои друзья и так уже наслышаны о вас.
– А кстати, граф, – произнес один из гостей, – не с этим ли молодым человеком вы обменялись парой пуль несколько дней назад? Де Круа, вы, кажется, тоже посвящены в эту историю?
– Да, я сопровождал графа в качестве секунданта. Однако пусть он сам вам ответит, любезный друг, ведь это касается его в первую очередь, – заметил виконт.
– И, разумеется, я отвечу, господа, мне самому хотелось бы рассказать вам всем этот удивительный случай, делающий честь нашему юному другу. Но, с вашего позволения, я отложу эту историю до тех пор, пока вы не воздадите должное искусству моего повара, обещавшего мне усладить наши вкусы.
– О, так нас ждет настоящий пир? Праздник чревоугодия? Рай для последователей Эпикура? – одновременно воскликнули несколько молодых кавалеров.
– Во всяком случае, мне это было обещано. Если же этот болтун вздумает нас одурачить, я не стану держать его у себя, хотя до сих пор мне еще не случалось разочароваться в талантах моего повара.
– В таком случае, граф, мы вполне полагаемся на его искусство.
– В добрый час, господа. И прошу к столу! – обратился граф ко всем гостям, показывая им путь в ярко освещенную столовую, откуда уже доносились дразнящие ароматы изысканных яств, которыми граф собирался угостить своих друзей.
Излишне было бы говорить, что повар графа де Гош оправдал ожидания своего хозяина и своим искусством привел в восторг его гостей, с удовольствием разрушавших всю красоту стоявших перед ними изысканных блюд и запивавших их превосходными столовыми винами. Постепенно завязались общие разговоры, в основном касавшиеся придворных новостей и интриг, но за десертом кое-кто из гостей напомнил графу о том, что тот собирался рассказать им о своей недавней дуэли с юным шевалье. Де Гош, по-видимому, ожидавший этого вопроса, и уже заранее подготовившись к тому, чтобы представить этот случай с наибольшим эффектом, пересказал своим друзьям все, что случилось между ним и молодым человеком около недели назад. Хотя многие уже знали в общих чертах эту историю, они с удовольствием выслушали яркий рассказ графа, который не изменил ни единой детали и передал все так просто и естественно, что все в один голос признали в нем превосходного рассказчика, а трое других участников этой дуэли подтвердили подлинность этой истории. Кроме того, все заметили, с какой симпатией де Гош отзывался о своем юном противнике и как старался подчеркнуть проявленную им смелость и твердость. Этот искусный и правдивый рассказ очень расположил гостей графа к шевалье де л’Эстранж, который несколько раз заметно покраснел в ответ на похвалу графа.
– Но позвольте, любезный друг, зачем же вы вызвали шевалье, если только что сами признались в том, что у вас почти не было повода для дуэли? – поинтересовался один из друзей графа.
– Да, признаться, я и сам задавался тем же вопросом, дорогой мой, но, как я ни бился, мне ничего не приходит в голову на этот счет. Минутный порыв, каприз, не более того.
– Помнится, граф, вы сказали мне, что назначили эту дуэль только потому, что вы отчаянно скучали и готовы были использовать любую возможность хоть как-то развеяться, – напомнил де Гошу мнимый шевалье де л’Эстранж.
– Я не отрицаю этого, сударь, но – черт возьми! – нельзя же от скуки играть столь драгоценными жизнями, как ваша и моя! Даже я признаю это теперь!
– А, может быть, вы все-таки скрыли от нас какую-то важную деталь всей этой истории, господа? – лукаво спросил молодой человек, сидевший справа от виконта де Круа. – Быть может, в этом деле была замешана какая-нибудь дама?
– Да нет же, уверяю вас, дорогой де Миль, дама здесь ни при чем! – воскликнул граф. – Не станете же вы подозревать меня в том, что я способен унизиться до того, чтобы драться из-за какой-то девицы из публичного дома?!
– Что вы, милый друг! Нам слишком известны ваши вкусы, чтобы оскорбить вас подобным подозрением. Но я подумал, что в таких делах почти всегда присутствует женский дух...
– Женский дух! Отлично сказано, г-н де Миль!
Почти все гости присоединились к добродушному смеху графа, которому в самом деле понравились слова, произнесенные его приятелем. Де Гош взял со стола бокал, который только что наполнил один из слуг, и, обращаясь ко всем собравшимся за столом, предложил тост:
– Господа, я в восторге от остроумного замечания де Миля и предлагаю поднять бокалы за этот самый женский дух, но с одним условием: пусть он является нам лишь тогда, когда мы этого желаем!
– Прошу простить меня, дорогой де Гош, но в ваших словах мне послышался какой-то тайный смысл, – обратился к графу де Круа, когда гости уже снова подставили слугам свои бокалы.
– И вы правы, мой дорогой! Только что мне пришла мысль об одной женщине, которая повела себя со мной почти так же, как и эта маленькая чудачка из дома ле Плезир!
– Неужели, граф? Разве могла какая-то дама не ответить на внимание такого блестящего кавалера, как вы?
– Я был удивлен не меньше вас, господа, но, однако, это так. Я был слишком раздосадован отказом, и не прочь отомстить этой сумасбродке, возомнившей себя самой неприступностью. Черт возьми, она сама вынуждает меня к этому! Как вы полагаете, друзья?
– Мстить женщине, граф? Не слишком ли это... недостойно? – возразила переодетая куртизанка.
– Ах, шевалье, – нетерпеливо ответил де Гош, – я ценю вашу искренность, но, поверьте мне, ваши рыцарские порывы совершенно неуместны в данном случае, ведь эта «прекрасная дама» вовсе не так уж неприступна, как хочет казаться. Это ужасная кокетка, и к тому же, редкостная сумасбродка!
– Что же вы намерены предпринять в ответ на ее отказ? – поинтересовался де Круа.
– В том-то и дело, что я не могу придумать ничего подходящего! Не представляю, что могло бы доставить ей наибольшее неудовольствие?
– Что же, вы хотите отплатить ей той же монетой, граф?
– А хоть бы и так! Но она, я знаю, только посмеется надо мной, если узнает, что я начал какую-нибудь интрижку с целью привлечь ее внимание. А она непременно воспримет это именно так!
– В таком случае... – задумчиво произнес сосед маркиза де Виллье, но тут же остановился. – Скажите, дорогой граф, вы очень бы ревновали эту даму, если бы сами выбрали ей любовника?
– Гм! Не могу вам сказать, барон. Но к чему вы клоните?
– А вот к чему: если бы вы, желая заставить эту гордячку испытать досаду, подобную вашей, нашли человека, согласившегося бы разыграть перед ней любовную комедию и способного ей понравиться с первого взгляда, вы были бы вполне отомщены, при условии, что она влюбится в этого поклонника, а он притворится совершенно равнодушным к ней. Но только будьте готовы и к тому, что этот план может привести к непредвиденным результатам, – усмехнулся барон.
– Ха! Ваш план неплох, хоть и кажется трудноисполнимым. Что вы скажете на это, шевалье?
– Увольте меня от ответа, господин граф! – попросила Полин. – Я слишком неопытен для этого.
– Ах, оставьте! Я хочу знать ваше мнение! – настаивал граф.
Мнимый шевалье де л’Эстранж, сидевший на почетном месте прямо напротив графа де Гош, почувствовал в эту минуту, что все гости устремили на него взгляды в ожидании его слов. Что бы ни думала куртизанка об этой странной затее, она не могла позволить себе выдать свой пол каким-нибудь неосторожным замечанием, и поэтому решила поддержать план, предложенный бароном. Как оказалось, эту идею одобряли многие из друзей графа, хотя некоторые из них не решались явно выразить свое мнение. Тем не менее, де Гош нашел эту затею довольно интересной, и было заметно, что он уже начал обдумывать, как бы осуществить ее.
Ближе к утру гости начали расходиться, и маркиз де Виллье, сославшись на служебные дела, оказался в числе первых покинувших гостеприимный дом графа. Перед самым уходом он горячо пожал руку юному «шевалье», чем очень обрадовал Полин, всерьез опасавшуюся, что маркиз не одобрит ее поведения. Но понимающий взгляд де Виллье окончательно успокоил ее на этот счет.

       VI

Герцог де Куси был в некоторой степени обеспокоен тем, как прошел вечер у графа, и, хотя он согласился удовлетворить просьбу своей любовницы, в ту ночь ему не раз рисовались самые мрачные картины, возбуждавшие его ревность и почти заставившие герцога пожалеть о том, что он отпустил туда молодую и красивую женщину, хоть и переодетую юношей. Он по-своему любил прекрасную куртизанку, но еще больше он ревновал ее, боясь в то же время потерять ее расположение.
Де Куси ничего не знал о ее прошлом, и, когда он впервые увидел Полин, она была представлена ему именно в качестве легкомысленной женщины. Однако, сделав ее свей любовницей, и даря ей ценные подарки, герцог не мог избавиться от смутного подозрения, что он имеет дело с женщиной, которая по праву могла бы стоять с ним под руку перед самой королевой Марией. Он несколько раз пытался свести разговор к интересовавшему его вопросу, как бы невзначай заставить куртизанку рассказать о ее жизни до встречи с ним, но все было напрасно, хотя герцог и действовал очень ловко. Тем не менее, молодая женщина упорно хранила молчание и только шутила в ответ, так что де Куси уже отчаялся узнать ее тайну. Он рассудил, что, в конце концов, ему не так уж и важно, кем была в прошлом его любовница, и сейчас для него имеет значение только то, что он сумел понравиться ей настолько, что стал единственным ее любовником и покровителем, и это последнее соображение очень льстило его самолюбию. При этом он все же не мог избавиться от ощущения какой-то неразгаданной тайны, окружавшей жизнь этой загадочной женщины, но, не находя ответа, герцог все больше проникался уважением к своей прелестной любовнице и не стеснялся его проявлять. Возможно, именно своим отношением к ней он и сумел завоевать благосклонность Полин, которая вскоре после знакомства с де Куси отказала всем остальным поклонникам, добивавшимся ее расположения. И все же, несмотря на явное предпочтение, оказываемое ему молодой женщиной, герцог не переставал ревновать ее ко всем, кто был с нею знаком.
С трудом дождавшись следующего вечера, де Куси отправился к прекрасной куртизанке, надеясь найти у нее разрешение своих сомнений. Он знал, что Полин лишь посмеется над его необоснованными подозрениями, но, несмотря на это, он твердо решил во всех подробностях услышать от нее рассказ о том, как прошел вечер у графа де Гош.
В ответ на просьбу герцога проводить его к молодой женщине, Софи заметила, что госпожа ее вернулась несколько утомленная и пожелала тотчас же удалиться к себе в спальню, что четверть часа назад, когда служанка зашла позвать ее к обеду, она все еще спала. Это известие не совсем рассеяло сомнения ревнивца, но немного успокоило его. Он сказал, что не станет тревожить сон своей любовницы и подождет ее пробуждения в будуаре, куда Софи немедленно провела его. Сама же она прошла в спальню своей госпожи и, заметив, что та пошевелилась в постели, подошла к ней.
– Ах, Софи, какой чудесный сон мне приснился! – произнесла Полин, сладко потягиваясь. – Я видела поместье моего дяди, помнишь, мы жили там несколько лет, когда я была еще совсем девочкой? Там был такой красивый старый замок, в котором мы с кузеном ожидали однажды увидеть привидение кого-нибудь из наших древних предков и в то же время боялись, что это случится! И рядом с древним замком протекала Эна, она тогда казалась нам такой огромной и быстрой! Я была тогда так счастлива! Ты помнишь это время, Софи?
– Конечно, дорогая госпожа, ведь вы и тогда были так добры ко мне, что допускали меня к вашим забавам! – Софи улыбнулась, вспомнив детские годы. – Но сейчас я пришла сказать вам, что господин герцог ждет вашего пробуждения, и, как мне показалось, он чем-то всерьез озабочен.
– Как, он уже здесь? Сколько же я спала! – удивилась молодая женщина, поднимаясь с постели – Вот что, моя милая, пойди, скажи ему, что я скоро выйду к нему, а потом сбегай на кухню и попроси для нас легкий ужин.
Софи поклонилась и убежала, торопясь выполнить приказание своей любимой госпожи. В то же время куртизанка занялась своим туалетом, но, не желая заставлять герцога ждать ее слишком долго, ограничилась тем, что накинула на свои красивые обнаженные плечи батистовый пеньюар, отделанный тонким кружевом, и подвязала свои золотистые волосы белой шелковой лентой. Этот простой наряд был в то же время столь соблазнителен, что де Куси, увидев свою любовницу на пороге будуара, не смог сдержать восхищенного возгласа и поспешил ей на встречу.
– Моя дорогая Полин, вы сегодня необыкновенно прекрасны! – сказал он, целуя ее руку. – Один ваш вид уже вознаграждает меня за те муки, которые я испытал со вчерашнего вечера.
– Я рада, что доставила вам удовольствие, милый герцог, но я почти уверена, что вы преувеличиваете, говоря мне о ваших мучениях, – улыбнулась Полин.
– Почему вы не хотите поверить мне? Разве мог я оставаться спокойным, когда я имел глупость согласиться отпустить вас одну к вашему графу?
– А, г-н де Куси, вы снова собираетесь досаждать мне вашими нелепыми подозрениями? Так вот, чтобы раз навсегда с этим покончить, я скажу вам то, что вам самому прекрасно известно: к графу де Гош я отправилась под видом шевалье де л’Эстранж, и он знает меня исключительно под этим именем. Никто из его гостей, к счастью, не посвящен в известный вам секрет, а сама я не имела ни малейшего желания выдавать себя ни перед графом, ни перед кем-либо из его друзей. Так что, мой дорогой ревнивец, оставьте, наконец, все эти напрасные сомнения, – ответила молодая женщина с оттенком легкого раздражения в голосе.
– Вы очаровательны, моя прелесть, даже когда вы сердитесь! – улыбнулся де Куси, обнимая свою любовницу. – Но вы должны понимать, что я слишком дорожу своим счастьем, чтобы делить его с кем-то еще.
– Послушайте, монсеньор, если вы не прекратите эти разговоры, то я в самом деле дам вам повод для ревности! И даже не один, если вы так этого желаете. Мне надоело постоянно оправдываться перед вами!
– Хорошо, хорошо, я не хочу вам надоедать. – Герцог сел на диван, привлекая к себе куртизанку. – Однако мне не терпится услышать о том, что вы делали в обществе графа и его приятелей. Не мог же он весь вечер говорить только о вашей дуэли!
– Вы правы, граф начал именно с этого, но он так хорошо описал этот случай, что я с удовольствием слушала его, несмотря на то, что он, в порыве вдохновения, слишком лестно отозвался обо мне. К счастью, я сидела далеко от него, и он не мог видеть моего смущения. Потом кто-то из его друзей заговорил о женщинах, и граф вспомнил какую-то обиду, нанесенную его самолюбию... Впрочем, это не может быть вам интересно.
– Напротив, я слушаю вас с большим вниманием. Так вы говорите, что какая-то женщина задела самолюбие графа?
– Во всяком случае, он так это представил. Но, герцог, к чему нам обсуждать то, что касается одного г-на де Гош? Разве вы пришли ко мне с целью выведать сердечные тайны графа?
– Нет, моя красавица, вовсе не того, и вам это очень хорошо известно. И все же это довольно любопытно. Здесь кроется какая-то интрига... Но я не вижу причин, по которым вы могли бы лишить меня удовольствия узнать тайны графа, раз вам они известны, и он не счел нужным скрыть эту историю от своих гостей. Почему бы вам в свою очередь не доверить ее мне?
– Если вы непременно желаете узнать ее, извольте. Граф действительно не призывал никого к молчанию, впрочем, я не думаю, что вы выдадите его секрет кому-то еще.
Куртизанка рассказала своему любопытному любовнику все, что ей стало известно накануне, не скрыв от него и ту роль, которую ей пришлось сыграть во всей этой сцене. Она умолчала лишь о том, ей было приятно почувствовать, что, хотя г-н де Виллье не слишком охотно высказался в пользу предложенного плана, он не осуждал своего «юного друга» и даже, казалось, понимал, что заставило его дать такой ответ. Полин не совсем еще понимала, что связывало ее с этим человеком, но она инстинктивно избегала упоминать его имя в разговорах с ревнивым герцогом де Куси.
 Выслушав ее рассказ, герцог ненадолго погрузился в молчание, обдумывая все, что он узнал. Временами его губы кривились в странной усмешке, будто бы ему в голову пришла интересная мысль, некий план, воплощение которого обещало забавное приключение. Молодая женщина не без тревоги наблюдала за сменой выражений на лице герцога, но не решалась первой нарушить затянувшееся молчание. Наконец, де Куси встал с дивана и сделал несколько шагов по комнате, после чего обратился к своей любовнице.
– Все, что вы мне поведали, сударыня, очень интересно, и теперь я даже начинаю думать, что правильно сделал, отпустив вас к г-ну де Гош.
– Почему же вы вдруг изменили мнение?
– Да это же ясно! Если бы вы не были вчера у графа, вы не смогли бы узнать и пересказать мне его планы относительно этой женщины, и я, вероятно, был бы лишен удовольствия повлиять на эту интригу. Признаться, мне это было бы крайне досадно, поскольку в таком случае я был бы вынужден уехать без всякой надежды на осуществление моей идеи.
– Минутку, сударь! Я ничего не понимаю в ваших словах: какой у вас план? И куда это вы собрались уехать, ничего не сказав мне? Сдается мне, тут что-то не чисто, и слишком уж большое внимание вы уделяете всей этой истории.
– Ха-ха! Уж не ревнуете ли вы меня, моя дорогая? – с торжеством поинтересовался герцог.
– И не надейтесь! – рассмеялась в ответ куртизанка. – Я не могу позволить себя такую роскошь!
– Напрасно, мне было бы приятно уличить вас в этом. Но вы напомнили мне о том, что я действительно еще не успел сказать вам, что, к моему глубокому сожалению – надеюсь, вы верите, что говорю вполне искренне, – я вынужден буду покинуть вас на какое-то время. Не могу точно сказать вам, сколько дней, быть может, недель, продлится мое отсутствие, но уехать я должен уже послезавтра. Поэтому, как ни печально, я полагаю, это наша последняя встреча перед моим отъездом.
Нельзя сказать, что Полин была очень привязана к герцогу де Куси, но она и не была к нему совершенно равнодушна. Ей нравилось его любезное обхождение, его забота о ней, восхищение, которое он не пытался скрыть от нее, но в то же время постоянные сцены ревности и подозрения, которые герцог не умел подавить в себе, начали порядком надоедать ей и вызывали у молодой женщины легкое раздражение. Однако теперь, когда герцог объявил ей о своем отъезде, она заметно огорчилась: как-никак, она привыкла видеть у себя этого человека, и ее тревожила неизвестность будущего.
– О, я вижу, что расстроил вас! Но не печальтесь, я придумал кое-что, что может скрасить для вас ожидание моего возвращения. У меня есть один план.
– Послушаем, что вы придумали, герцог.
– Это связано с той историей, которую вы мне рассказали. Я говорю о графе де Гош и его желании отомстить обидевшей его даме.
– Как, сударь, вы тоже поддерживаете его желание? – изумилась Полин.
– Ну да. Почему бы нет, черт возьми? – воскликнул сбитый с толка де Куси.
– Боже мой, неужели все мужчины таковы: считают себя оскорбленными, если сами не умели понравиться, а потом еще хотят заставить не угодившую им женщину заплатить им за их же ошибки? А я, признаться, не думала, что вы поддержите в этом графа. Я ошибалась; тем хуже.
– Но позвольте, вы же сами одобрили эту идею!
– Да, но вы знаете, почему я так поступила. А впрочем, все это не имеет значения. Мне не терпится узнать ваш замысел. Продолжайте, прошу вас.
– Извольте. Я подумал о том, что вы могли бы сыграть здесь определенную роль. Возможно, даже одну из ключевых ролей. Что вы скажете на это, сударыня? – осторожно поинтересовался герцог.
– Пока я не знаю, что ответить вам. Я еще не посвящена в ваш план.
– Вы не догадываетесь, что я хочу предложить вам?
– Нет, иначе я бы сказала вам.
– Что ж, вот моя мысль. Вы могли бы воспользоваться тем, что костюм шевалье вам удивительно к лицу, познакомиться с той дамой и в самый неожиданный момент открыть ей ваше настоящее лицо.
– Ого, что вы мне предлагаете! Герцог, вы великий интриган!
– Вы не одобряете мое предложение? Вы отвергаете его?
– Пожалуй, я соглашусь на этот спектакль. Но не слишком ли это рискованно? Подумайте сами, у нас нет никаких гарантий того, что я сумею понравиться этой женщине, и к тому же, кто знает, не раскроет ли она меня раньше, чем вам бы хотелось?
– О, в том, что касается того, чтобы понравиться ей, вы можете быть совершенно спокойны: вы слишком очаровательны, чтобы не вызвать симпатии. Однако ваше второе замечание смущает и меня.
– Вот видите! – воскликнула Полин, радуясь тому, что нашла способ отказаться от этой затеи.
– Нет-нет, это еще не решено окончательно. В конце концов, до сих пор никто не усомнился в существовании маленького шевалье. Не думаю, что мы потерпим неудачу на этот раз.
– Допустим. Но заметьте, мой милый герцог, вы придумали этот план только что, и никто не посвящен в него, кроме меня. Как знать, быть может, граф уже нашел другой способ...
– Но ведь это очень легко проверить!
– Каким же образом? Вы же не собираетесь прямо осведомиться об этом у де Гоша?
– Нет, я знаю способ получше. Я увижусь с ним до отъезда и наведу его на разговор об этом деле. Тогда по его реакции я и пойму, стоит ли предлагать ему эту идею. Ведь вы не откажетесь?
– Нет, теперь мне самой эта мысль представляется довольно забавной. Но как же я узнаю о том, что ответил вам граф? Ведь вы сказали мне, что мы вряд ли увидимся еще раз перед вашим отъездом.
– Гм! А почему бы мне не направить графа прямо к вам, если вы ничего не имеете против этого?
– В самом деле, это возможно. Но меня все же смущает одно обстоятельство, – произнесла куртизанка, заметно покраснев при этом. – Я еще никогда не оказывалась в такой ситуации. Я не знаю, как вести себя наедине с женщиной, разыгрывая перед ней мужскую роль.
Герцог взглянул на свою любовницу и расхохотался, но, видя ее смущение, поспешил успокоить ее с помощью поцелуев, столь щедро расточаемых им, что молодая женщина почти забыла свои опасения и не стала сопротивляться де Куси, нежно, но настойчиво увлекавшему ее в сторону спальни, хоть на пороге комнаты он и произнес «я научу вас», весьма двусмысленно улыбнувшись ей при этом.
Эта ночь была самой страстной из всех, что они провели вместе, но тогда еще ни сам герцог, ни его прекрасная подруга не знали, что она же станет для них последней.

       VII

Вечером следующего дня Софи доложила своей госпоже о графе де Гош. Одно это имя все сказало молодой женщине, и она поняла, что, даже если бы ей и захотелось теперь отступить от намеченного герцогом плана, дороги назад уже нет. Визит графа сам по себе являлся подтверждением того, что он виделся с герцогом, и, видимо, они обо всем условились. Все же, несмотря на тот образ жизни, который она вела в эти годы, бывшая маркиза д’Этен не была развращенной женщиной, и у нее были определенные понятия о чести. Она никогда бы не согласилась принять участие в этой авантюре, если бы не решила про себя, что, выступая в роли «орудия мести» графа, она поведет собственную игру, если, конечно, обстоятельства будут способствовать этому. Успокоившись этим соображением, она готовилась выслушать г-на де Гош, чтобы окончательно выяснить, что именно от нее ждут во всей этой истории. Единственно, ее смущала мысль о том, как граф воспримет известие о том, что она и знакомый ему «шевалье» – одно лицо.
Несомненно, граф де Гош был заранее предупрежден герцогом де Куси о том сюрпризе, который ждал его в доме куртизанки, но он все еще склонен был считать это невозможным. Когда граф вошел в гостиную этого прелестного особняка, Полин вышла ему навстречу, приветствуя его изящным реверансом и приглашая занять любое кресло. Гость галантно поцеловал руку хозяйки и по ее приглашению занял кресло рядом с диваном, на который присела молодая женщина. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, чувствуя некоторую неловкость. Наконец граф, прикрываясь насмешливым тоном, обратился к Полин.
– Прошу простить мое удивление, но я никак не ожидал увидеть шевалье де л’Эстранж в женском платье! Вам удивительно идет этот наряд, мой дорогой друг! Впрочем, сейчас вы так похожи на хорошенькую женщину, что я не в силах понять, как это до сих пор я принимал вас за молодого человека! Неужели герцог де Куси сыграл со мной столь скверную шутку?
– Я не совсем понимаю вас, граф, но смею уверить вас, что, если кто-то и сыграл шутку с вами, то вы не должны приписывать всю заслугу г-ну де Куси, поскольку вы сами только что признались, что до сих пор видели во мне юношу.
– О да, комедия была разыграна слишком искусно, чтобы я мог что-то заподозрить!
– Согласитесь, вы и сами немало этому поспособствовали!
– Каким образом, позвольте узнать?
– Ах, ведь вы же сами предложили мне эту нелепую дуэль, которая, к счастью, окончилась вполне благополучно.
– Почему же вы не сказали мне тогда, что я имею дело с женщиной?
– И выдать этим себя перед всеми свидетелями нашей ссоры? Это было совершенно невозможно.
– Однако же... что вы вообще делали в том месте и в образе шевалье?!
– Боже мой, дорогой граф, я же не спрашиваю вас о ваших делах! – возразила куртизанка. – Позвольте мне сохранить мой секрет.
– Видимо, я должен уступить вам. – Граф слегка поморщился от досады. – Черт возьми! Отчего же Поль ничего не сказал мне?! Уж он-то видел вас и договаривался с вами обо всем! Странно, что, найдя вас по этому адресу, он не заметил окружающей вас обстановки, выдающей милую кокетку, но никак не молодого человека, какими бы экстравагантными вкусами он ни отличался. И де Виллье ничего не сообщил мне об этом!
– Вы напрасно досадуете на вашего друга, сударь. Г-н де Виллье не способен на предательство, как мне показалось, и он не стал бы скрывать от вас своих сомнений, если бы счел это необходимым. Впрочем, он не видел меня в этом доме.
– Но я же отправил его к вам в качестве моего секунданта!
– Не спорю, но маркиз встретился со мной совсем в другом месте, по тому адресу, который я ему дала, точнее, который ему сообщил шевалье де л’Эстранж. – Полин не удержалась от насмешливой улыбки, видя замешательство де Гоша.
– И он не разгадал вас за это время?
– А разве вы догадались о том, что принимали у себя женщину, переодетую мужчиной?
– Гм! Как бы мне ни хотелось похвастаться своей проницательностью, я признаю вашу правоту. Вы оказались хитрее всех нас, сударыня. Но может ли это быть?
– Почему бы нет? – рассмеялась куртизанка. – Или вы теперь сомневаетесь в том, что перед вами женщина?
– О, я бы с удовольствием усомнился в этом, чтобы потом иметь удовольствие убедиться в своей ошибке! – воскликнул граф и пересел на диван к своей собеседнице, обняв ее за талию и привлекая к себе.
– Однако вы не для того пришли ко мне, граф!
Молодая женщина сделала попытку отстраниться от своего гостя, но тот сидел слишком близко к ней, и любое сопротивление казалось бесполезным. Тем не менее, эти слова на мгновение заставили графа ослабить объятия, и Полин не преминула этим воспользоваться, чтобы избежать грозящей ей опасности. Де Гош поднялся вслед за ускользнувшей от него женщиной, но встретил то же сопротивление, так что в конце концов он предпочел сделать вид, будто вполне примирился с упрямством хозяйки. В тайне же он продолжал надеяться на то, что ему вскоре удастся завоевать ее внимание: ему казалось невероятным, что та, которую он счел легкой добычей, может всерьез противиться его желанию.
– Г-н де Гош, позвольте напомнить вам, что вы получили мой адрес от герцога де Куси, и следовательно, вас привело сюда нечто иное, чем желание сделать меня вашей любовницей! – заметила куртизанка, которой начало всерьез досаждать поведение графа.
– Вы слишком серьезны, сударыня, и вместе с тем слишком очаровательны! Шевалье де л’Эстранж не был столь сдержан, как вы.
– Конечно, ему же не приходилось сталкиваться с проявлениями вашей страстной натуры!
– Ах, если б я знал раньше!..
– Вам бы раньше пришлось разочароваться, вот и все.
– Но почему? Почему вы так настойчиво избегаете того, что могло бы доставить удовольствие вам и мне? Вы же не отказывали в этом герцогу де Куси. В чем причина вашей холодности ко мне?
– Дорогой граф, не сердитесь и не пытайтесь обвинить меня в излишней холодности к вам. Но я не для того согласилась принять вас сегодня, чтобы уступить вашему минутному капризу. Вспомните, что привело вас ко мне! Или вы уже передумали выполнять ваш план? Вы готовы простить вашу ветреницу?
– Вовсе нет, но я не вижу причин, которые могли бы помешать мне осуществить мой план и вместе с тем получить удовольствие от нескольких часов, проведенных в ваших объятиях, моя красавица. Я даже готов удовлетвориться этим, поскольку я не сомневаюсь в том, что вы могли бы заставить меня забыть ветреную графиню!
– Ах, граф, прошу вас, оставим этот разговор! Я не стану вашей любовницей, но я намерена вернуть вам вашу графиню.
– Вот как? Так вы отказываетесь разыграть перед ней маленькую комедию?
– Нет, если вы все же желаете этого.
– Пожалуй. Она слишком хороша собой, чтобы я так легко согласился отказаться от нее.
– Прекрасно! В таком случае, граф, вы не можете не признать, что, сделав меня своей любовницей, вы рискуете провалить весь ваш хитроумный план.
– Вы полагаете?
– Да, ведь для того, чтобы ваш замысел удался, нужно, чтобы графиня приняла меня за молодого человека, не так ли?
– Разумеется. Мне это тем более желательно, что теперь, зная ваш секрет, я могу не опасаться соперничества с вашей стороны, и при искусной игре вы вполне могли бы заставить ее поверить в то, что перед ней окажется юный шевалье, страстно влюбленный в нее. Я же буду спокоен, поскольку с вашей стороны мне нечего опасаться! О, графиню ждет глубокое разочарование! – граф рассмеялся, живо представив себе развязку задуманной им интриги.
– Возможно, если только она не разгадает, что ее мистифицировали. Но тут только вы и можете помочь. Со своей стороны я обещаю вам сыграть роль юного влюбленного со всей искренностью и талантом, на которые я способна. В то же время, сударь, вы должны помочь мне в этом и не давать поводов вашей даме заподозрить подлог. В свое время она узнает правду, но, насколько я понимаю, вам было бы крайне нежелательно, чтобы это случилось слишком рано.
– Вы прекрасно рассуждаете, сударыня. Хорошо, я согласен забыть о том, что сегодня увидел вас в наряде, который вам так к лицу, и отныне обращаться к вам не иначе, как к юноше, правда, очень милому, но который, естественно, не может вызывать у меня тех же желаний, как сидящая напротив меня дама. – Граф все еще надеялся доставить себе удовольствие, о котором он был не в силах забыть окончательно.
– Я думала, мы договорились, граф! – удивилась молодая женщина, недоверчиво посмотрев на него.
– Ах, как вы неуступчивы! Всего одна ночь!
– Сударь, вы противоречите самому себе! Это не соответствует нашему уговору.
– Но что изменится за одну ночь? Чего вы боитесь? Никто и не узнает об этом!
– Как знать! Одно неосторожное слово... Впрочем, я еще могу отказаться участвовать в вашей затее. Зачем мне все это? Здесь нет никакой выгоды для меня. Право же, я теперь удивляюсь, как это я могла что-то пообещать вам! Вы даете слово, но тут же готовы нарушить его, так почему же я должна поступать по-другому? Выбирайте, граф, что вам интереснее: провести со мной ночь или рискнуть и постараться вернуть себе расположение вашей графини?
Это был рискованный ход, но Полин действовала наверняка: не желая прислушиваться к голосу сердца, отговаривающему ее от близости с г-ном де Гош, она решила про себя, что ничего не теряет в любом случае, и предоставила графу свободу выбора. И все же в глубине души, не признаваясь в этом самой себе, она надеялась на благоразумие своего собеседника, или точнее, на его тщеславие и задетое самолюбие. Он явно был не готов к такому повороту, и вопрос, заданный ему молодой женщиной, застал его врасплох. В такой ситуации сластолюбивому графу нелегко было решиться на что-то определенное, и он, разумеется, предпочел бы получить все удовольствия сразу, но пристальный взгляд Полин ясно говорил ему, что от его выбора зависит все дальнейшее развитие событий. В душе де Гоша шла отчаянная борьба, ведь оба соблазна казались ему одинаково привлекательными; однако, рассудив с самим собой о том, что он терял и приобретал в каждом случае, граф решил, что связь с графиней, если только ему удастся вернуть ее расположение, могла бы принести ему больше выгоды, чем ночь, проведенная с куртизанкой, как бы та ни была привлекательна.
– Странная вы женщина! – только и мог ответить граф. – Не сочтите за обиду, но я не понимаю вас, сударыня.
– И все же, что вы решили?
– А вы непременно настаиваете на том, чтобы я выбрал что-то одно?
– Да, сударь. Поверьте, так будет лучше для всех. Итак, что вы ответите мне?
– Я даю вам слово чести в том, что с этой минуты я отдаю себя в ваше распоряжение для того, чтобы добиться успеха у графини, если вы обещаете мне вернуть ее милость.
– И вы не станете больше напоминать мне о том, что я сама интересовала вас в качестве любовницы?
– Даю вам слово. Отныне вы для меня только моя наперсница и друг, если вам угодно, чтобы я называл вас так... шевалье, – усмехнулся де Гош.
– Хорошо, я верю вам, граф. Рассчитывайте на меня, я сделаю все, что будет в моей власти, и надеюсь, вам не придется ни о чем жалеть.
– Благодарю вас, сударыня. Возможно, вы и правы: так даже лучше для всех нас.
– Надеюсь. А кстати, как вы намерены представить меня графине?
– Еще не знаю, но полагаю, что лучше будет сделать это с помощью третьего лица, чтобы она не отказала вам только лишь потому, что я сам представил ей вас. Кто может поручиться мне за нее! Я уже говорил вам, что эта женщина редкая сумасбродка! Никогда не знаешь, что взбредет ей в голову!
– Кажется, граф, вы преувеличиваете: многие женщины ведут себя подобным образом. Такова наша натура! – смеясь, заметила куртизанка.
– В таком случае, я счастлив, что вы согласились помочь мне в этом деле. Надеюсь, вам удастся найти общий язык с графиней и склонить ее к правильному решению.
– То есть, к тому, чтобы в конечном счете она отдала предпочтение вам? Извольте, я согласна.
– Вы напрасно смеетесь: вы правильно поняли мою мысль. Я найду способ устроить вам встречу с графиней в ближайшие дни. Ведь вы будете дома, не так ли?
– Если только меня не увлечет какая-то другая идея, дорогой граф!
– Сударыня!
– О, я шучу! Будьте спокойны, вы всегда найдете меня по этому адресу.
– Я найду вас, это точно. До скорой встречи, сударыня!
– До скорой встречи, г-н де Гош! Я буду ждать известий от вас.
Полин и ее гость раскланялись друг с другом, уверенные в том, что отныне им обеспечен успех.

       VIII

Однако, как бы ни хотелось графу скорее приступить к осуществлению этого дерзкого плана, обстоятельства складывались не в его пользу. В течение целой недели он безуспешно искал в своем окружении человека, который смог бы ввести «шевалье де л’Эстранж» к графине, не возбудив при этом никаких подозрений с ее стороны. Никто из приятелей графа не Гош, присутствовавших у него в тот памятный вечер, когда он впервые упомянул о своем замысле, не был знаком с графиней достаточно близко, чтобы запросто войти к ней в сопровождении третьего лица. Впрочем, граф не сдался после первой неудачи, но, наведя справки, он узнал, что те, кто мог бы оказать ему эту услугу, как назло были в то время в отъезде, и рассчитывали появиться в Париже не раньше следующего месяца. Естественно, де Гош не собирался ждать так долго, но и отказываться от своих намерений ему не хотелось.
Все это время граф поддерживал постоянную связь со своей наперсницей, хотя и не мог пока сообщить ей ничего обнадеживающего, и делился с ней своими соображениями относительно того, как лучше приступить к «штурму этой неприступной крепости». Граф вовсе не верил в то, что графиня имела твердые принципы и избегала соблазнов, которые в этот век на каждом шагу подстерегали даже самого добродетельного человека. Напротив, по словам г-на де Гош, эта женщина не отличалась безупречной репутацией; о ней ходили странные слухи, но никто ничего не мог утверждать наверняка, и постепенно эти разговоры затихали сами по себе. И отчасти по этой причине граф надеялся на успех своего предприятия. Слушая его, Полин удивлялась, что де Гош придает всей этой истории столь большое значение, ведь он легко мог бы забыть об обиде, якобы нанесенной ему графиней, и утешиться в объятиях новой подруги. Однажды она даже решилась высказать эту мысль самому графу, но так, чтобы тот не подумал, будто бы она в этом случае намекает на саму себя. К счастью, в тот раз ее собеседник был слишком занят собственными размышлениями, чтобы почувствовать двусмысленность высказанного ему соображения. Он слегка усмехнулся в ответ, после чего признался, что и сам толком не знает, почему ему вдруг захотелось напомнить графине о своем существовании столь оригинальным способом, однако, несмотря ни на что, отступаться он не намерен, и графиня напрасно стала бы ждать от него пощады. Возможно, граф действовал под влиянием скуки, то и дело одолевавшей его, несмотря на многочисленные развлечения и удовольствия, которым он постоянно предавался. Правда и то, что все эти удовольствия порядком ему надоели, и его пресыщенное сердце требовало теперь чего-то необычного.
Что же касается молодой куртизанки, оказавшейся столь неожиданно вовлеченной в эту игру, она до сих пор только выигрывала от того оборота, который приняли события. Граф сам занимался наведением справок и поисками того, кто мог бы представить ее графине под видом шевалье, но ему не пришло в голову осведомиться у своей наперсницы, нет ли среди ее знакомых кого-нибудь, кто мог бы помочь им в этом. Разумеется, сама молодая женщина не заводила об этом речь, поскольку дала себя слово не вмешиваться во всю эту авантюру до тех пор, пока она не сочтет это необходимым. Она еще не была уверена, что ей не придется жалеть о том, что она так неосторожно согласилась участвовать в этой игре, не узнав как следует истинных мотивов графа, и не зная характера той, которой он хотел отплатить за ее пренебрежение.
Полин развлекалась, слушая наставления отвергнутого графиней поклонника, но старалась не выдать себя, так что граф не мог заподозрить ее в том, что в душе она смеялась над всей его «наукой». В то же время, в этих разговорах ей открылось много интересного, и она не преминула сделать для себя кое-какие выводы на будущее, если вдруг ей самой случится столкнуться с таким поклонником. Г-н де Гош был весьма недурен собой, он был галантным кавалером, остроумным, любезным и предупредительным, но лишь тогда, когда ему этого хотелось; к тому же, граф был и превосходным рассказчиком. Но на этом, пожалуй, заканчивались его достоинства. К недостаткам этого человека можно было отнести вдруг проявлявшееся у него высокомерие, резкость, доходящую подчас почти до грубости, категоричность суждений и поспешность выводов. Кроме того, де Гош был невероятно самоуверен, а болезненное самолюбие часто толкало его на необдуманные действия, о которых графу иногда случалось пожалеть впоследствии. Все это не осталось незамеченным молодой куртизанкой, научившейся довольно неплохо разбираться в людях, и она догадывалась, что, скорее всего, именно какие-то недостатки графа сыграли основную роль в злополучной истории с графиней. Однако с тех пор, как де Гош смирился с тем, что Полин отказалась уступить его капризу и стать его любовницей, из дружеских чувств она решила сделать для графа все, что окажется в ее власти, чтобы исполнить его замысел.
Но случай оказался хитрее всех происков графа. Все его хитроумные замыслы не привели бы его так быстро к успеху, как одно неожиданное происшествие.
Однажды, примерно десять дней спустя после первой встречи графа с красавицей куртизанкой, она нанесла ему ответный визит. Излишне было бы говорить, что Полин отправилась к графу в костюме шевалье: хотя де Гош обещал отныне видеть в ней только друга, услужливую наперсницу, все же молодая женщина не могла быть уверенной в том, что ее новый знакомый сдержит неохотно данное им слово, и по этой причине не хотела искушать его соблазном. Впрочем, ее удерживало еще одно соображение: все приятели графа знали ее только как юного шевалье де л’Эстранж, и они были бы немало удивлены, увидев вместо своего молодого друга очаровательную женщину. Кто знает, к каким последствиям это могло бы привести! Пока же, особенно после отъезда герцога де Куси, куртизанку вполне устраивала ее жизнь. Неожиданно она оказалась совершенно свободной и могла наконец действовать независимо от чьих-либо капризов и желаний, кроме своих собственных. Она продолжала ездить на ужины, которые граф де Гош устраивал для самых близких своих друзей, и, хотя она и не признавалась в этом самой себе, эти вечера были ей особенно интересны, потому что там, возможно, она могла бы услышать какие-нибудь новости о маркизе де Виллье, который был ближайшим приятелем графа. Впрочем, пока прошло слишком мало времени, чтобы маркиз мог каким-то образом известить друзей о себе. Поговаривали только, что путешествие его началось при самых благоприятных погодных условиях, и что, если только стихия не начнет проявлять свой капризный характер, капитан де Виллье доберется до Карибского моря приблизительно через месяц, и только тогда можно будет ожидать от него вестей. Все это было чрезвычайно интересно молодой женщине, чувствовавшей, что обаятельный образ маркиза оставил неизгладимый след в ее сердце, но ей приходилось скрывать свои чувства, чтобы не выдать себя в обществе этих легкомысленных молодых людей, готовых на самые неожиданные, а подчас и сомнительные выходки, чтобы рассеять скуку, преследующую их по пятам. Разумеется, они не могли бы серьезно навредить Полин, даже если бы они узнали ее тайну, но ей не хотелось, чтобы слишком многие знали о ее существовании. До сих пор все складывалось для нее достаточно благополучно, и граф де Гош ничем не выдавал то, что ему стало известно, кем на самом деле является шевалье де л’Эстранж. В тот вечер друзья графа как всегда развлекали друг друга разговорами о своих любовных похождениях, которые, конечно, были отчасти преувеличены, но не настолько, чтобы показаться неправдоподобными даже искушенным слушателям. Мужчины обменивались весьма нескромными шутками и замечаниями, несколько раз заставившими покраснеть «юного шевалье», что не укрылось от веселых сотрапезников, отнесших его румянец на счет его юности и неопытности, вполне позволительной в его возрасте. Некоторые из гостей поспешили успокоить шевалье, покровительственно похлопав его по плечу и заверив его в том, что, если он будет прислушиваться к советам своих старших друзей, то очень скоро он избавится от этой застенчивости. «Шевалье» слушал их с улыбкой, посмеиваясь в душе над их самоуверенностью, и в то же время с беспокойством думая о том, что могло бы случиться, если б им вдруг стало известно, что они разговаривают с молодой женщиной. Но граф, верный своему обещанию, пришел на помощь своей подруге и умело перевел разговор на другую тему. Таким образом, тот вечер окончился для прекрасной куртизанки столь же счастливо, как и предыдущие. Прощаясь с графом, проводившим ее почти до кареты, она еще раз пообещала ему свою помощь во всем, что касается завоевания графини. Если б они знали, как скоро все должно было измениться!
Едва проехав Новый мост, кучер был вынужден остановить лошадей: прямо перед ними возникло неожиданное препятствие в виде другого роскошного экипажа, запряженного парой великолепных лошадей. Удивленная этой внезапной остановкой, молодая женщина выглянула из кареты и увидела другой экипаж, но из-за сгустившейся темноты она не могла точно определить, что именно задержало их в пути.
– Что случилось, Гийом? – обратилась она к кучеру. – Почему мы встали?
– Поверьте, моя госпожа, в этом нет моей вины! Если б не это препятствие, вы были бы уже у себя дома.
– Не сомневаюсь, но все же мне бы хотелось узнать, что нас задерживает.
– Насколько я могу судить, что-то сломалось в экипаже, вставшем на нашем пути, и этот каналья – простите, сударыня! – перегородил всю дорогу! Угодно вам, чтобы я приказал ему от вашего имени немедленно убраться подальше вместе с его каретой и лошадьми?
– Нет, мой друг, не стоит так усердствовать, – улыбнулась в ответ Полин. – Пойдите и узнайте, не можем ли мы чем-нибудь помочь пассажирам. Мне кажется, это довольно богатая карета.
– Ну да! Чуть ли не королевская! Только я убежден, что при дворе не стали бы держать такого неумелого кучера! Как только можно отправляться куда-то с таким недотепой?
– Не всем же повезло стать таким мастером, как ты! Но я хочу помочь тем, кто ехал в этой злополучной карете. Ступай же! Только не называй им мое имя!
Вскоре Гийом вернулся к карете своей госпожи: та с нетерпением ждала известий, пытаясь уловить обрывки разговора.
– И что же ты узнал? – обратилась к кучеру куртизанка.
– Да этот глупец и сам толком не знает, в чем дело! Похоже, он налетел на какой-то булыжник, и из-за этого треснул обод колеса, так что продолжать путь теперь довольно опасно.
– А пассажиры? С ними не приключилось беды?
– Нет, в такой-то карете! Кажется только, дама была заметно раздосадована этой неожиданной задержкой.
– Дама? О, в таком случае, мы, возможно, сможем помочь ей!
Полин сама не смогла бы объяснить, чем было вызвано это горячее желание оказаться чем-нибудь полезной злополучной путешественнице, но она не стала размышлять об этом, а повиновалась первому порыву. Выйдя из кареты и приказав Гийому следовать за ней, молодая женщина направилась прямо к сломавшемуся экипажу. В окошке кареты показалась хорошенькая головка нарядной дамы, привлеченной, по-видимому, звуком шагов приблизившихся к ней путников.
– Прошу простить меня за дерзость, сударыня, ведь я, не имея чести быть вам знакомым, решился предложить вам помощь, если только я могу быть вам чем-то полезен. Мой кучер передал мне, что вы в затруднении и... я к вашим услугам! – Полин отвесила изящный поклон даме в экипаже. Как помнит читатель, куртизанка была в костюме шевалье, и поэтому вполне естественно вела себя как молодой и любезный дворянин.
– Ах, сударь, ваш благородный поступок – вовсе не дерзость, напротив, он делает вам честь! Вы, кажется, посланы мне самим Провидением! Я должна была уже давно приехать домой, мое отсутствие, вероятно, вызывает беспокойство у моих друзей, ожидающих моего возвращения, но вы видите, я не могу продолжать путь в этом экипаже... Не могу же я одна идти по улице в такой час!..
– О, сударыня, я буду счастлив избавить вас от этого затруднения!
– Вы очень любезны. Что же вы мне предлагаете?
– Все, что вам угодно. Если только...
– Что?
– Согласитесь ли вы довериться мне, сударыня?
Дама с интересом посмотрела на своего собеседника. Сгущавшийся мрак не позволял ей как следует рассмотреть его лицо, но голос и изысканные манеры этого человека располагали красавицу в его пользу.
– Сударь, вы еще очень молоды, насколько я могу судить по вашему голосу, но это не мешает мне видеть в вас благородного человека. С вашей стороны было очень любезно предложить мне помощь, и я не вижу причин отказаться от нее. Я в большом затруднении и буду вам бесконечно признательна, если вам удастся избавить меня от этого. Говорите, я внимательно слушаю вас.
– Извольте, вот мой план. Ваши слуги распрягут лошадей и освободят дорогу, чтобы вы смогли проехать и не задерживали следующие за вами кареты.
– Но каким же образом, позвольте спросить? Как я попаду домой? – поинтересовалась дама с оттенком легкого нетерпения в голосе.
– Сударыня, вы вольны выбирать: или вы пересядете в мою карету, и мой кучер доставит вас туда, куда вы прикажете, или вы воспользуетесь услугами вашего кучера, а потом он вернет мне мою коляску.
– О, благодарю вас от всей души! Но... как же вы сами?
– Не беспокойтесь обо мне: я в двух шагах от дома. К тому же, у меня найдется оружие на случай неприятной встречи. Да и чего мне бояться, сударыня? – с наигранной беспечностью произнесла Полин.
– Ах, право, я бы никогда не решилась на такое!
– Вы забываете, сударыня что, в отличие от вас, я вооружен. А такой красивой и нарядной даме, как ваша милость, вовсе не безопасно гулять по ночным улицам одной или даже в сопровождении слуги.
– Вы правы, сударь, и я с удовольствием принимаю ваше предложение. Мой кучер останется здесь с тем, чтобы починить колесо, а потом как-нибудь доберется до моего дома. Я же, с вашего позволения, возьму вашу карету и воспользуюсь услугами вашего кучера, раз вы согласны обойтись без того и другого. – С этими словами прекрасная путешественница вышла из кареты и с необычайным изяществом взяла под руку «шевалье», проводившего ее до своего экипажа.
– Прошу вас, сударыня, – произнесла Полин, помогая даме сесть в карету. – Возможно, здесь не так удобно, как в вашем экипаже, но Гийом постарается избавить вас от излишней тряски.
– Вы очень милы, сударь. Позвольте узнать, как зовут человека, которому я обязана вечной благодарностью?
– Мое имя ничего не скажет вам, сударыня.
– И все же мне интересно узнать его!
– Шевалье де л’Эстранж, к вашим услугам.
– Любезный шевалье, я вам бесконечно признательна, – дама кокетливо улыбнулась, но тотчас добавила: «Прощайте, сударь!»
– Счастливого пути, сударыня!
Из учтивости «шевалье» отошел на несколько шагов от места, где разыгралась описанная сцена, и только тогда таинственная путешественница дала кучеру свой адрес, попросив его как можно скорее отвезти ее домой. Тем временам Полин без всяких приключений дошла до своего дома на улице Дофин, куда обыкновенно возвращалась всякий раз после ужинов у графа де Гош.
Верная Софи уже давно дожидалась свою госпожу и была немало встревожена, увидев, что та возвращается одна и пешком. Однако молодая куртизанка легко рассеяла все опасения своей камеристки, рассказав ей о ночной встрече. Обе женщины с удовольствием посмеялись над этим случаем, который, по их мнению, вряд ли мог иметь какое-нибудь продолжение. Тем не менее, несмотря на поздний час, Полин не хотела ложиться, не узнав, чем закончилось это маленькое приключение. Решено было дождаться возвращения Гийома, и обо всем его расспросить.

       IX

Прекрасной куртизанке не пришлось томиться ожиданием слишком долго. Прошло чуть больше четверти часа, и Софи, смотревшая на улицу в надежде разглядеть карету своей госпожи, радостно вскрикнула.
– Ну, что там? Он возвращается? – спросила ее Полин.
– Да, госпожа, я вижу, как Гийом въезжает во двор.
– Прекрасно, значит, скоро он войдет в дом. Милая Софи, спустись к нему, когда он войдет, и скажи, что я жду его.
– Сию минуту, сударыня. Позволите ли вы мне присутствовать при вашем разговоре?
– Конечно, если тебе так этого хочется. Можешь остаться, когда придет Гийом. К тому же, как знать, может быть, мне еще потребуются твои услуги.
– Моя прекрасная госпожа знает, что она всецело может располагать мною. Я всегда готова услужить вам.
– Благодарю, Софи, – улыбнулась Полин. – Но сейчас, кажется, тебе пора спуститься.
В самом деле, верный кучер молодой женщины уже вошел в переднюю, но он сам направился к лестнице, ведущей в комнаты его хозяйки, и Софи, отправившаяся выполнять просьбу своей госпожи, столкнулась с ним на лестнице. В двух словах объяснив девушке, в чем дело, Гийом попросил ее убедить их госпожу принять его в этот час, но молоденькая служанка не стала скрывать от него интереса, который ее госпожа проявляла к последствиям ночной встречи с нарядной дамой в богатом экипаже. Пока они поднимались в гостиную, где их ждала Полин, Софи попыталась выведать у своего спутника какие-нибудь новости, но тот упорно хранил молчание, сославшись на то, что ему будет скучно дважды повторять один и тот же рассказ, и к тому же он не хотел отдавать предпочтение первенства служанке перед ее госпожой. Софи не отказала себе в удовольствии отплатить ему за это самой очаровательной обиженной гримаской, какая только возможна у хорошенькой кокетливой субретки. Впрочем, в гостиную куртизанки ее слуги вошли в полном согласии друг с другом, и премило беседуя. Гийом отвесил поклон своей госпоже, пробормотав какие-то извинения, но, поскольку молодая женщина сама посылала за ним, она не стала выслушивать все эти любезности, а попросила своего кучера прямо перейти к тому, что так интересовало ее. Любопытная Софи воспользовалась милостивым позволением своей госпожи и осталась в гостиной, надеясь вскоре услышать нечто, заслуживающее внимания.
– Что же, услышим мы наконец, чем закончилось наше маленькое приключение? – с улыбкой спросила куртизанка.
– О, госпожа, вы прекрасно сыграли свою роль! Дама, которой вы изволили предложить свою карету, ни на секунду не усомнилась в том, что встретила этой ночью учтивого и предупредительного кавалера. Вы просили меня не называть ей ваше настоящее имя, да я и сам слышал, как вы назвались шевалье де л’Эстранжем, так что, можете быть спокойны, она ничего не заподозрила. Я довез эту даму до Королевской площади, и она вышла перед третьим от угла домом. Ну и шикарный же у нее особняк!
– Как, ты был у нее дома? – удивилась куртизанка.
– Нет, хотя, конечно, они могли бы удостоить меня этой чести, как вашего слугу. Но я говорил про то, что смог разглядеть снаружи, и это произвело на меня впечатление. Ах, да, я забыл сказать вам, что эта дама приказала мне подождать ее «если только, – добавила она, – твой хозяин не нуждается в твоих услугах этим вечером», Я подумал, что за этими словами должно что-то последовать и согласился подождать. Честно говоря, я и сам толком не знаю, чего я ожидал от этого приглашения, но я подумал, что вы собирались воспользоваться каретой только на следующий день, и что вам будет довольно интересно узнать, что задумала эта дама, так что я остался на козлах, любуясь этим особняком. Эх, сколько же эти богачи тратят на всякие забавы!
– Ну-ну, тебе ли на это жаловаться?
– Я не жалуюсь, госпожа, и Ваша милость – самая щедрая дама в Париже! Все ваши слуги могут подтвердить вам это. Правда, Софи?
Девушка поспешила подтвердить эти слова самыми красноречивыми жестами.
– Вы преувеличиваете мою доброту! – рассмеялась молодая женщина. – Однако я прервала ваш рассказ, Гийом. Продолжайте, пожалуйста.
– Да я почти все уже рассказал вам, моя госпожа. Довольно скоро ко мне вышла молоденькая девица, наверно, одна из служанок, и передала мне послание от своей хозяйки. Вот и оно само.
Кучер достал из кармана сложенную вчетверо бумажку и отдал ее Полин, пояснив при этом, что, по словам субретки, эта записка предназначалась «его господину». Куртизанка похвалила ловкость своего слуги и прочла эту коротенькую записку. Письмо содержало всего несколько строчек:
«Любезный шевалье де л’Эстранж,
графиня де Седан сердечно благодарит вас за оказанную ей услугу и просит вас пожаловать на обед, который она дает в ближайший четверг в честь одной из своих подруг, м-ль де Сент-Эрмин.
Признательная вам,
Г-жа де Седан»
– Кажется, мне удивительно повезло! – воскликнула молодая женщина, прочитав эту записку. – Счастье само идет нам в руки.
– Как, сударыня, вы полагаете, что ваша новая знакомая и есть та особа, о которой говорил вам господин граф?
– Возможно. Пока я не могу утверждать это. Гийом, завтра утром ты отвезешь Софи к графу де Гош, и она передаст графу, чтобы он постарался найти время для разговора со мной вечером. Передайте ему, что это, может быть, связано с известной ему историей. Думаю, граф все поймет.
– Мы все исполним, сударыня! – в один голос заверили ее слуги.
Несмотря на усталость, накопившуюся за этот насыщенный всевозможными событиями день, молодая женщина заснула не сразу. Ее не настолько занимала история с графиней де Седан, тем более что во всем этом ей виделось только веселое приключение, но мысли Полин постоянно возвращались к преследовавшей ее догадке о том, что эта графиня вполне могла оказаться той самой дамой, на которую некогда обиделся граф де Гош. Во всяком случае, г-жа де Седан была настолько хороша собой, что трудно было бы остаться к ней равнодушным. Конечно, Полин была женщиной, к тому же молодой, красивой и привыкшей к тому, что поклонники восхищались ею, но тем более ценно было ее мнение о том, что графиня была достойна внимания самых разборчивых кавалеров. Можно было бы возразить на это, что куртизанка не могла ясно разглядеть даму в окружавшем их мраке, но разве стала бы женщина признавать красоту другой, не имея на то достаточно оснований! Оставалось лишь окончательно выяснить, не заблуждалась ли она, принимая г-жу де Седан за знакомую графа де Гош. Странно, но до сих пор Полин не поинтересовалась у графа, как выглядит та, которой он готовил столь неожиданный сюрприз в виде шевалье де л’Эстранж. Сам же он почему-то не говорил об этом, возможно, надеясь на то, что кто-нибудь согласится наконец ввести мнимого шевалье в дом графини и представит его хозяйке. Теперь же дело могло принять совершенно неожиданный поворот, и тогда то, о чем в других обстоятельствах молодая женщина вскоре бы забыла – то есть, ночное приключение, – могло послужить хитроумным замыслам себялюбивого графа. Эти мысли преследовали Полин всю ночь и заставили ее помимо воли припоминать разговоры с де Гошем, воскрешать в памяти подробности, которые могли бы пролить свет на эту загадку. Вконец измученная этими размышлениями, молодая женщина уснула только под утро, так и не найдя окончательного ответа на эту загадку. Она убедила себя, что разговор с графом де Гош поможет ей во всем разобраться и, успокоенная этой мыслью, погрузилась в грезы.
У слуг куртизанки было меньше поводов для размышлений, и ночь прошла у них более спокойно. На рассвете, верные своему обещанию, Софи и Гийом отправились к дому графа, чтобы передать ему приглашение от своей госпожи. Де Гош еще не встал, но его доверенный слуга вызвался передать ему, что к вечеру его ждет одна дама по очень важному делу. Разумеется, выслушав слугу, граф догадался, о ком идет речь, и, подробнее расспросив его, утвердился в своем предположении.
Вечером того же дня, еще засветло, граф де Гош отправился к молодой женщине, которая уже днем вернулась в свой особняк, рассчитывая на визит графа. Поэтому, как только ей доложили о госте, Полин распорядилась принять его.
– Сударыня, мне передали утром, что вы хотели видеть меня по какому-то важному делу, и, поверьте мне, если бы мне не пришлось провести весь день в разъездах, я бы уже давно поспешил выполнить ваше желание.
– Ах, граф, право же, не стоит искать оправданий тому, в чем нет вашей вины. Вы здесь, вы готовы выслушать меня – прекрасно, большего я и не желаю!
– Вы само очарование! Чем же вызвано ваше желание видеть меня?
– Граф, поговорим серьезно. Мне нужно задать вам пару вопросов, касающихся дела, которое представляет для вас большой интерес.
– Речь идет о графине?
– Да.
– Но вы же знаете, что я еще не нашел возможность познакомить вас, не привлекая к этому посторонних лиц. Увы! Пока мне нечего сказать вам.
– В том-то и дело, что, кажется, эта проблема разрешилась сама по себе, благодаря одному забавному случаю. Впрочем, я еще ни в чем не уверена, и только вы один можете рассеять мои сомнения.
– О, я всецело к вашим услугам, любезная сударыня! Вы расскажете мне об этом происшествии?
Куртизанка поведала де Гошу о своих ночных приключениях, не утаив от него ни малейшей подробности. Ей было важно убедиться в том, что ее предположение было верным, а для этого граф должен был знать все детали.
– И вы говорите, что она была в сопровождении только одного слуги? Что ж, это возможно... Какая неосторожность! Но вы должны были разглядеть ее лицо, она ведь говорила с вами!
– Разумеется, но на улице было не так уж светло в это время, и я не могу поручиться за точность портрета. По-моему, она была напудрена, но мне показалось, что у нее темные волосы. Возможно, я ошибаюсь. Могу сказать лишь, что у этой дамы были чудесные голубые глаза, длинные бархатные ресницы, маленький алый ротик и несколько вздернутый носик. Поверьте, граф, это очаровательная женщина, даже я готова признать это!
– Охотно верю вам, тем более, что мне самому очень знаком набросанный вами портрет. Готов поклясться, что мы говорим об одной и той же даме!
– Только на этот раз обойдемся без дуэлей, вы согласны? – пошутила Полин.
– А, понимаю! Черт возьми, будь вы мужчина, я бы еще призадумался, но к счастью...
– К счастью, дорогой граф, вы сами предложили мне сыграть роль влюбленного шевалье. Как вам угодно, я готова отказаться от нее в любой момент.
– О нет, напротив! Я прошу вас довести дело до конца.
– Кстати, вы так и не назвали мне имя вашей дамы, сударь.
– Неужели? Странная забывчивость! Это графиня Мари-Клэр де Седан. Я не знаю, как ее звали в девичестве.
– Де Седан?!
– Ну да. А почему вас так это удивляет?
– Ах, граф, но теперь я сама скажу вам: мы точно говорим об одной и той же особе! Смотрите! – С этими словами куртизанка показала графу записку, присланную ей от имени графини.
– Несчастная! Эта ветреница осмеливается пригласить к себе человека, которого едва знает, а тот, кто отдал бы все на свете, чтобы добиться этой чести, должен страдать в одиночестве!
– Простите, граф, я не хотела причинить вам боль, – смутилась Полин.
– Нет, ничего, но я крайне раздосадован. Надеюсь, вам повезет больше, чем мне. Но помните, что вы стараетесь для меня!
– Конечно, г-н де Гош. Неужели вы думаете, будто мне самой нужна победа над графиней? Признаться, вы удивили бы меня, предположив такое.
– Не так уж и странно делать подобные предположения, – пожал плечами граф. – Но могу я надеяться на то, что вы будете держать меня в курсе ваших успехов у графини?
– Как вы торопитесь, сударь! Успехи! Я не вижу пока в этом приглашении ничего, кроме выражения признательности за небольшую услугу, которую мне посчастливилось оказать графине. Посмотрим, что будет дальше.
– Я рассчитываю на вас, сударыня.
– Будьте спокойны, в свое время я извещу вас обо всем.
Ужин у графини де Седан прошел великолепно. В ее гостиной собралось изысканное общество, в основном, все молодые и знатные дворяне, не упускавшие возможность посмеяться над остроумной шуткой, сочинить уместный каламбур или эпиграмму, при этом не настолько дерзкую, чтобы из-за нее разгорелась ссора. Сама графиня была превосходной хозяйкой салона, и ее гости не испытывали ни малейшего затруднения, разговаривая обо всем на свете и вступая в жаркие споры друг с другом. Полин была в восторге от того, что ей столь неожиданным образом выпала возможность оказаться в светском обществе, в кругу людей, умеющих получать удовольствие от легкой и увлекательной беседы, а не только стремящихся к удовлетворению своих прихотей и низменных желаний. В этот вечер она наконец получила возможность не таясь говорить обо всем, что занимало ее живой ум, высказывать свое мнение и слышать в ответ интересные рассуждения. Пользуясь тем, что графиня и ее гости были введены в заблуждение мужским костюмом и именем шевалье де л’Эстранж, молодая женщина вела себя вполне естественно, то есть так, как подобало молодому человеку, оказавшемуся в окружении утонченных умов, прекрасных манер и хорошеньких женщин.
Полин не составило труда проявить себя в роли шевалье благодаря заботам герцога де Куси: отправляясь в гости к кому-нибудь из приятелей, он часто, ради забавы брал с собой любовницу, переодетую юношей, и выдавал ее за своего дальнего родственника, приехавшего к нему из провинции. Таким образом, герцог заранее оправдывал любую оплошность, которую «его родственник» мог совершить по неловкости и из-за незнания светских условностей. Впрочем, молодая женщина оказалась очень способной ученицей и актрисой, и вскоре уже могла ввести в заблуждение даже самых проницательных хитрецов. Кроме того, некоторая стеснительность и даже робость, от которых молодая женщина так и не смогла избавиться, несмотря на то, что ее повседневная жизнь, казалось бы, не допускала их, внушали людям еще большую симпатию к «этому милому юноше». Так было и на этот раз, и гости графини, как и она сама, были очарованы ее новым знакомым и всячески старались выразить ему свое расположение. Хоть куртизанка и посмеивалась в душе над этим фарсом, ей льстило их внимание, и она прилагала все усилия для того, чтобы как можно дольше держать их в этом счастливом заблуждении. Графиня де Седан старалась уделять внимание всем своим гостям, но ее взгляд все чаще останавливался на юном шевалье. Это, по-видимому, вызывало определенное неудовольствие у одного молодого дворянина с почти девичьим лицом, который в течение всего вечера не отступал от прелестной графини ни на шаг, так что та под конец уже начала проявлять некоторое нетерпение. Впрочем, к счастью для Полин, этот молодой человек ограничился только враждебными взглядами, но не произнес ни слова, которое выразило бы его досаду. Насколько можно было судить, он сам еще не настолько был уверен в своем успехе у г-жи де Седан, чтобы из-за фантазии рисковать чем-то более серьезным: очевидно, жизнь пока представлялась ему менее скучной, чем графу де Гош.
Что касается графини де Седан, то она, прощаясь в ту ночь со своими гостями, для каждого нашла какую-нибудь любезность, но, увидев перед собой шевалье, многозначительно посмотрела на него и объявила, что с удовольствием снова увидела бы его, в числе своих постоянных гостей. Лучшего и желать было нельзя! Такой успех за один вечер! «Шевалье» учтиво поклонился хозяйке салона, пообещав ей исполнить ее желание в ближайшие дни. При этом куртизанка постаралась сохранить спокойный вид, не выражавший ничего, кроме обычной вежливости. Хитрость удалась, и графиня, при всем своем самолюбии, подумала, что ей пренебрегают. К несчастью для нее, она уже была очарована своим юным гостем и мысль о том, что она может его увидеть очень нескоро, была ей неприятна.
Напрасно прождав несколько дней, графиня отправила ему новое письмо, полное мягких упреков и содержавшее очередное приглашение. Отказаться было бы невежливо, поэтому желание г-жи де Седан было удовлетворено, и шевалье де л’Эстранж явился засвидетельствовать ей свое почтение. За этим последовало еще несколько встреч, при которых присутствовали близкие друзья графини, но она чувствовала, что даже они начинают стеснять ее. Однако она еще не решалась сделать решительный шаг, а ее юный знакомый вовсе не торопил ее.
Все это не укрылось от графа де Гош, поскольку Полин обещала сообщать ему обо всем, что происходит у нее с графиней, но граф, порадовавшись первым успехам, решил, что пора приступать к активным действиям. Вопреки его ожиданиям, он встретил твердое сопротивление со стороны своей наперсницы, убеждавшей его, что торопиться ни к чему, что, напротив, самого лучшего результата они смогут добиться, предоставив графине действовать самой, исходя из своих собственных желаний. Полин не сомневалась, что рано или поздно случится то, на чем так настаивал граф де Гош, но она не хотела ни к чему принуждать графиню. К тому же, куртизанка до сих пор не была уверена в том, что сумеет до конца сыграть свою странную роль. В конце концов, поняв, что настаивать бесполезно, граф уступил, но просил ее не слишком затягивать с развязкой.

       X

Графиня де Седан, конечно, ничего не знала о планах графа де Гош, но ее действия в высшей степени способствовали тому, чтобы граф добился осуществления своих надежд. Устав от неопределенности и напрасного ожидания первого шага от юного шевалье, графиня, в конце концов, сдалась своим желаниям и написала ему невероятно страстное письмо, от которого любой другой пришел бы в восторг и тут же бросился бы к ногам своей возлюбленной. Но г-жа де Седан не догадывалась, что на этот раз она имела дело с женщиной, которая очень ловко изображала молодого человека и сумела всерьез очаровать ее, хотя и не слишком стремилась к этому. Полин действительно не прилагала особых усилий к тому, чтобы понравиться графине, но так уж сложилось, что все, кто видел прекрасную куртизанку или юного шевалье, попадали под их обаяние и неизменно проникались к ним глубокой симпатией. Как и предсказывал граф де Гош, переодетой куртизанке не составило труда обворожить графиню, и теперь, наконец, она сама готова была подтвердить это. Граф, несомненно, и сам догадывался о том, что происходило между г-жой де Седан и тем, кого она принимала за своего кавалера, но то, что рассказывала потом графу его наперсница, еще больше укрепляло его уверенность. Узнав о том, что графиня, наконец, решилась объясниться с шевалье наедине, граф не смог удержаться от небольшой вспышки ревности, над которой Полин лишь посмеялась, доказав ему всю несостоятельность его нелепых предположений. В самом деле, молодую куртизанку никак нельзя было упрекнуть в чересчур нежном отношении к графине де Седан, хотя она и не скрывала своего восхищения красотой этой женщины. Но она вовсе не помышляла ни о чем другом и с беспокойством думала о том дне, когда ей придется остаться наедине с графиней. Г-н де Гош готов был отдать все на свете, лишь бы оказаться на месте своей подруги, но – увы! – это счастье пока ускользало от него. Все его советы с негодованием были отвергнуты молодой женщиной, которая готова была помогать ему, но не желала слишком далеко заходить в этом обмане. Она не могла придумать, как избежать этой встречи, а граф в то же время уверял ее, что ей необходимо отправиться на это свидание, ведь другая возможность закончить эту странную игру вряд ли еще представится. Полин преодолела свои сомнения и в результате признала, что в чем-то ее друг прав, хотя вся эта история по-прежнему ей не нравилась. Тем не менее, отступать было уже поздно, и поневоле ей пришлось согласиться на свидание с графиней.
Невозможно передать радость г-жи де Седан, когда она получила записку де л’Эстранжа, извещавшего ее о том, что через два дня он лично явится засвидетельствовать ей свое почтение. В этом изъявлении вежливости графиня усмотрела для себя нечто большее и полагала, что отныне ее желания осуществятся. При этом она, конечно, не могла учесть желаний графа и расчетов Полин. Эти три силы вдруг оказались в столкновении друг с другом, хотя каждому казалось, что он действует наилучшим образом. К счастью, у мнимого шевалье все же был некоторый перевес, поскольку он являлся главной действующей фигурой в этой игре, и по воле случая графу и графине приходилось считаться с его интересами.
Г-жа де Седан была ослеплена своей страстью, или, точнее, капризом, который она принимала за настоящее чувство, и в ожидании ответных действий шевалье она отказала всем поклонникам, увивавшимся за ней последние несколько недель. Это был очень неосторожный поступок, но графиня не знала, что она находилась в плену заблуждения, да и потом она привыкла идти на поводу своих капризов, никогда не задумываясь о том, к чему приведет ее сумасбродство.
Готовясь к встрече с шевалье, она выбрала самое элегантное платье, из золотой парчи, наилучшим образом подчеркивавшее ее красоту. У графини были темные, почти черные волосы, смуглая кожа и красивые голубые глаза, умевшие смотреть то гордо и властно, то насмешливо или холодно, то необыкновенно страстно, в зависимости от настроения графини и того, на кого был устремлен ее взгляд. Стоит признать, что все, кому случалось почувствовать пламенный и страстный взгляд этой женщины, не могли устоять против этой силы и познавали истинное блаженство в объятиях графини. Но таких счастливцев было не так уж и много: г-жа де Седан была очень разборчива в выборе любовников и никогда не уступала их желаниям, если сама не стремилась к тому же. Теперь же ей хотелось верить, что она лишь незначительно опережала желания шевалье де л’Эстранж, и надеялась этим вечером вознаградить себя за это. Она была уверена в собственной неотразимости и в том, что шевалье был от нее без ума, хотя и старался не показывать этого при ее гостях.
В то же время Полин размышляла о том, как ей следует повести себя с графиней: ей не хотелось причинять боль этой женщине, слишком увлекшейся своим капризом, но при этом надо было, чтобы графиня поняла, что ее увлечение не может иметь никакого продолжения. В этой непростой ситуации куртизанка рассчитывала исключительно на ветреность и самолюбие г-жи де Седан. Она надеялась, что графиня не станет настаивать на более тесном знакомстве, а ограничится лишь приятным разговором, в ходе которого Полин собиралась объяснить графине невозможность дальнейших отношений и в то же время заставить ее добровольно вспомнить о графе де Гош, которого она когда-то отвергла, так и не успев по-настоящему узнать. Это была непростая задача для молодой женщины, но она готова была попробовать свои силы в этом деле, ведь слишком многие были заинтересованы в успехе авантюры. Граф де Гош рассчитывал на помощь своей подруги, надеясь таким образом завоевать графиню; герцог де Куси желал развлечься, по возвращении выслушав рассказ своей любовницы об этом приключении; г-жа де Седан, сама того не зная, получила бы блестящую замену невозможному роману с шевалье, а сама Полин убедилась бы в том, что ей неплохо удалась роль молодого человека. Разумеется, ради этого стоило постараться.
Слуги графини заранее получили приказание немедленно проводить к ней шевалье, как только он появится, и, после того как сгустились сумерки, г-жа де Седан увидела, наконец, своего дорогого гостя.
– Входите, шевалье, входите! Я давно жду вас! – произнесла графиня, протягивая руку для поцелуя.
– О, сударыня, я в отчаянии, что заставил вас ждать! Я лишь хотел соблюсти приличия и не давать поводов для сплетен. Чем я могу заслужить ваше прощение за это?
– Ну, вот еще! Что же, по-вашему, я больше не могу принимать гостей?
– Нет, конечно, но мне не хотелось бы компрометировать вас, зная, что вы ждете только меня и никто не будет присутствовать при нашем свидании.
– Неужели вам бы хотелось этого?
– Сударыня, я счастлив оказаться наедине с вами! Разве я могу желать чего-то еще?
– Ах, любезный кавалер, отчего же вы не сказали мне раньше о вашем желании?
– Но как я мог осмелиться на это?! Вы бы лишь посмеялись над моей самонадеянностью!
– Пожалуй, это возможно, – рассмеялась графиня. – Но вы могли хотя бы намекнуть мне на то, что желали этого.
– Зато как мне было приятно получить ваше письмо, где вы так великодушно подарили мне надежду на счастье! – Полин произнесла эти бессмысленные слова, чувствуя, что играть роль шевалье становится для нее все труднее. Тем не менее, она уже не могла отступить.
– Так вы признаетесь в этом? – радостно воскликнула г-жа де Седан.
– Ах, прекрасная графиня, я должен признаться вам в еще большем преступлении!
– Преступлении? Вы интригуете меня, шевалье! Разве любовь – преступление?
– О нет, любовь не может быть преступлением, никогда я не признаю этого! Но, милая графиня, причем тут любовь? – спросил «шевалье», разыгрывая полнейшее недоумение.
– Вы ужасный притворщик, г-н де л’Эстранж! Не может быть, что вы не понимаете, о чем я говорю!
– И все же я был бы признателен вам, сударыня, если бы вы соблаговолили выразиться более ясно.
– Ну что ж, извольте. Хотя я не знаю, что может быть неясного в моих словах. Вы показались мне очаровательным юношей, любезным, нежным и готовым ответить на ту симпатию, которую я почувствовала к вам при нашей первой встречи. Вы оказали мне услугу, за которую я бесконечно вам признательна, и это дало мне возможность отблагодарить вас. Ах, шевалье, разве я виновата в том, что вы сумели завладеть моим вниманием в тот вечер и с тех пор мои мысли постоянно возвращаются к вам? Я позвала вас сегодня, надеясь на то, что вы сами желаете того же, но вы – по робости ли, или из-за неуверенности в том, что вас ждет радушный прием, – до сих пор не осмелились заговорить со мной о тех чувствах, которые я вам внушаю. Что же, сударь, вот вы и достигли цели: я сама назначаю вам свидание! Вы выслушали меня, теперь я надеюсь услышать вас.
– Позвольте заметить вам, графиня, что во всем этом я не вижу ни тени любви!
– Полно, к чему вам это? Любовь – красивое слово, но на самом деле оно призвано лишь служить прикрытием минутному капризу, легкому увлечению, легкомысленной связи. Вы же не верите во все эти глупости, не так ли?
– Если вы называете любовь глупостью, в таком случае, сударыня, я готов признать, что не верю в нее. Как вам угодно. Впрочем, так даже лучше...
– Вот и прекрасно! Так не будем тратить время на бесполезные разговоры и предадимся нашим желаниям! – обрадовалась графиня, принимая соблазнительную позу.
Несомненно, если бы на месте «шевалье» был настоящий мужчина, он не смог бы устоять перед этой очаровательной женщиной, даже не думавшей скрывать свои желания и прилагавшей все усилия к тому, чтобы разжечь страсть в своем госте. Но, к несчастью для г-жи де Седан, все ее уловки были напрасны: глядя на нее, гость оставался так же невозмутим, как если бы он видел перед собой статую. Графиня была раздосадована этой неудачей, но не понимала, чем вызвано это равнодушие.
– Напротив, любезная графиня, поговорим по душам, пока еще не слишком поздно. Может быть, это поможет нам избежать ужасной ошибки, которую мы чуть не допустили.
– Ах, шевалье, ну что вам пришло в голову? К чему все эти разговоры? – г-жа де Седан не скрывала своего разочарования.
– Заметьте, сударыня, вы сами настаивали на нашем свидании, я же делал все, чтобы избежать этого. Но после вашего письма я понял, что отказать вам и на этот раз было бы просто непростительной грубостью, а мне вовсе не хотелось, чтобы у вас сложилось такое мнение обо мне. Позвольте мне объясниться с вами начистоту и не сердитесь на мою откровенность.
– Хорошо, я готова вас выслушать. Но берегитесь, если вы напрасно злоупотребите моим терпением!
– Графиня, я собирался признаться вам в преступлении, соучастником которого я чуть было не явился... Позволите ли вы мне продолжать или мне следует сохранить эту тайну?
– Ах, конечно, рассказывайте, рассказывайте все! Неужели вы не видите, с каким вниманием я слушаю вас, шевалье? Даже если вы собираетесь поведать мне нечто ужасное, хотя я не считаю вас способным на такое, не бойтесь довериться мне.
– Ну что же, я не стану больше испытывать ваше терпение, сударыня, тем более что вы еще можете поправить то зло, которое готово свершиться... Поверьте мне, все зависит только от вас! Мне не просто признаваться вам в своих слабостях, но и обманывать вас я не желаю и не имею права на это. Сударыня, вы самая очаровательная женщина из всех, с кем мне доводилось встречаться в последние годы, вы молоды, прекрасны, очаровательны... Вы могли бы составить счастье самого достойного вас кавалера, но – по ошибке ли, по велению ли случая – тот, кто мог бы предложить вам свое имя, свое богатство, свою любовь, сейчас вынужден страдать в одиночестве и вздыхать, вспоминая тот день, когда он имел несчастье встретить вас.
– Любезный шевалье, вы меня удивляете! Разве я не позвала вас сегодня, разве этот вечер не создан для того, чтобы положить конец этим вздохам и страданиям, о которых вы говорите? Я не понимаю, что вас останавливает!
– О, графиня, простите мне эти слова, но вы заблуждаетесь, если полагаете, что речь идет обо мне!
– Как! О ком же еще?!
– О человеке, которому выпал печальный жребий пасть жертвой вашей красоты и холодности.
– Ах, шевалье, к чему этот разговор? Не собираетесь же вы уступить свое счастье сопернику!
– А что, если этим человеком, которого вы назвали соперником, оказался бы мой близкий друг?
Графиня очень удивилась направлению, которое принимала эта беседа, но еще больше ее поразило отсутствие всякой ревности со стороны того, кого она считала своим нежным поклонником. Г-же де Седан казалось невероятным, что он мог так просто отказаться от тех упоительных восторгов любви, которые она не таясь обещала ему всем своим видом, и, чтобы положить конец своим сомнениям, она сама приблизилась к «шевалье» и, нежно обняв его голову, страстно поцеловала его. Для Полин, разыгрывающей чуждую ей роль, этот поцелуй явился полной неожиданностью, и она не успела вовремя уклониться от него. Тем не менее, как только графиня ослабила объятия, молодая женщина резко поднялась и встала за спинку кресла, надеясь, что это ненадежное препятствие немного охладит графиню.
– Боже, графиня, что вы делаете! – прошептала Полин, не сумев скрыть своего волнения.
– Ах, до чего вы скромны, мой мальчик! – смеясь, воскликнула г-жа де Седан. – Это был лишь поцелуй, а вы так взволнованы, почти испуганы! Я думала, у вас уже были подобные опыты... Но ничего, я научу вас всему, чего вы еще не знаете, мне кажется, из вас получится хороший ученик.
Сказав это, графиня сделала попытку повторить «урок», но на этот раз ей пришлось столкнуться с упорным сопротивлением со стороны своего гостя, ведь сами слова ее уже подготовили Полин к тому, что должно было последовать за ними.
– Умоляю вас, сударыня, не делайте этого! Я не могу принять ваши поцелуи, и у меня еще меньше прав ответить на них! Простите, графиня, мне не следовало приходить к вам сегодня, ведь я не могу дать вам того, чего вы желаете и, несомненно, заслуживаете. Но – увы! – я не создан для вашей любви!
– Что за глупости вы болтаете! Вы скромны, но излишняя скромность вредит мужчине так же, как и излишняя самонадеянность. Шевалье, послушайте меня, не стоит противиться своим желаниям! Оставьте пустые сомнения и следуйте по пути, который вам указывает ваше сердце!
– Нет, сударыня, не настаивайте на этом, это ни к чему. Я не имею права разделять ваши желания, я не могу быть вашим любовником! Это совершенно невозможно.
– Вот как! Что же мешает вам? Ложное целомудрие? Неуверенность?
– О нет, дело вовсе не в этом! – Полин на секунду задумалась, как лучше объяснить свой отказ, но так, чтобы не выдать себя перед графиней. К счастью, ей быстро пришла удачная мысль. – Я дал нерушимые обеты, и, предав их, я стану противен самому себе, так что прошу вас, не вынуждайте меня становиться клятвопреступником.
– Какая жалость, сударь! Неужели вы... такой молодой, любезный и очаровательный кавалер – и вдруг Мальтийский рыцарь? И ваши обеты нельзя нарушить?
– Увы, сударыня! Я не знал тогда, что мои обеты станут причиной вашей печали. Теперь я не властен что-либо изменить. Но вы, обладая такой красотой, привлекательностью, живостью характера, вы не можете быть столь сурово лишены удовольствий, которых ищете! Обратите свой взгляд на того, кто более всех достоин счастливого звания вашего любовника.
– Однако какие вольности я слышу! Мой милый мальчик, вы или очень наивны, или очень дерзки, если осмеливаетесь делать мне подобные предложения. Но я вижу, что вы не склонны удовлетворить мой каприз, – что ж, тем хуже для вас, вот и все. Я же готова предпочесть вам любого другого кавалера, лишь бы он пришелся мне по душе. Вы так мало дорожите тем счастьем, которое могли бы найти со мной, что мое решение не должно вас обидеть. Но если вдруг вы почувствуете уколы раскаяния, не надейтесь, что я буду с вами столь же любезна в следующий раз, когда нам случится встретиться наедине! Я не сержусь на вас, шевалье, но я не привыкла к подобным сюрпризам, и не вам приучать меня к ним. Не смею больше задерживать вас...
Такой исход беседы не совсем отвечал надеждам и расчетам «шевалье», но все же это было лучше, чем оставить графиню в плену ее страсти. Полин галантно раскланялась с г-жой де Седан и, сев в экипаж, приказала верному Гийому отвезти ее немедленно к графу де Гош. Несмотря на поздний час, граф принял гостью, будучи слишком заинтересованным в исходе ее разговора с графиней. Впрочем, стоит признать, что де Гош остался вполне доволен поведением своей наперсницы, и последние слова г-жи де Седан показались ему благоприятным предзнаменованием. Узнав о том, что она из каприза отказалась видеться со своими поклонниками, он решил на следующее же утро отправиться к дому графини, чтобы расписаться в списке посетителей, а может быть, даже быть принятым ее в тот же день. Благодаря этому маневру граф должен был получить в глазах г-жи де Седан определенное преимущество перед всеми остальными ее воздыхателями, и он наделся, что очень скоро он достигнет заветной цели, вознаградив себя за столь длительное ожидание.

       XI

В первые дни после свидания с г-жой де Седан Полин еще испытывала легкое беспокойство при мысли о том, что графиня, возможно, не вполне удовлетворилась состоявшейся беседой и могла пожалеть о том, что, не добившись исполнения некоторых желаний, так быстро позволила своему гостю уйти. Хотя молодая женщина и полагала, что до конца сыграла свою роль, она не была уверена в том, что это приключение не будет иметь никаких последствий, которые могли бы ей быть неприятны. Если бы к ней явились от имени графини, она затруднилась бы с ответом, не зная, как лучше вести себя в подобном случае: ей казалось, что после всего сказанного, г-жа де Седан вряд ли захочет снова видеть «шевалье». К счастью для куртизанки, графиня хранила молчание.
Что же касается графа де Гош, он был целиком поглощен исполнением своих замыслов и почти перестал видеться со своими друзьями, чем их немало удивил. За две недели он только один раз пригласил их на ужин, и тогда многим открылась причина его непривычного поведения: граф не стал скрывать от своих приятелей, что ему, наконец, удалось обратить на себя внимание графини де Седан, и теперь он надеялся добиться от нее еще большего. Разумеется, эта новость вызвала всеобщее воодушевление, и друзья искренне поздравили его с такой удачей. Но сам де Гош позже признался Полин, что этим успехом он был во многом обязан ей, потому что именно ее разговор с графиней склонил г-жу де Седан к поиску новых приключений, чем не преминул воспользоваться граф. Молодая женщина лишь улыбнулась в ответ, пожелав своему другу всяческих успехов на этом пути. Для нее самой было намного важнее другое: отныне она могла не беспокоиться о том, что графиня вспомнит о существовании шевалье де л’Эстранж и захочет его видеть. Изучив к этому времени характер графа, Полин не сомневалась в том, что он сумеет полностью завладеть вниманием возлюбленной, заставив ее забыть обо всем, что не имело отношения к ним двоим.
Таким образом, молодая куртизанка оказалась предоставлена самой себе, ведь с момента отъезда герцога де Куси у нее не было случая найти себе нового покровителя, и она сама не стремилась к этому, поскольку в ее памяти все еще царил образ красавца капитана де Виллье, о котором по-прежнему не было никаких известий. Эта неизвестность очень беспокоила Полин, хотя она и старалась не слишком проявлять свои чувства в кругу друзей графа. Ей оставалось лишь надеяться на то, что де Гош или кто-нибудь другой не замедлит поделиться со своими приятелями новостями от маркиза, как только они их получат. В этом не могло быть сомнений: в гостеприимном доме графа по-прежнему велись веселые беседы, в ходе которых часто заходила речь о приключениях маркиза де Виллье, но никто еще не мог сообщить точные сведения о его судьбе. Впрочем, никто из молодых людей, собиравшихся у графа де Гош, не сомневался в том, что их общий друг благополучно добрался до Карибского моря или, по крайней мере, заканчивал свой путь на острова.
Имея в своем распоряжении достаточные средства, и относительно свободная от каких-либо обязательств, Полин могла теперь посвятить все время самой себе, удовлетворению собственных желаний и капризов. Молодая женщина с удовольствием бы просидела весь день дома, занимаясь музыкой или рисованием, поскольку эти увлечения дарили ей сладостный покой и отчасти напоминали ей беззаботную пору юности, но Софи, которая была искренне привязана к своей госпоже, уговаривала ее отвлечься от этих занятий, ссылаясь на то, что весна окончательно вступила в свои права, и в такую прекрасную пору было бы настоящим преступлением проводить весь день дома. Полин смеялась, но уступала уговорам своей любимой служанки, вполне разделяя ее стремление к прогулкам на свежем воздухе. Возможно, именно Софи она должна была бы благодарить за то, что произошло с ней во время одной из прогулок по Булонскому лесу.
В тот день погода была сухая и солнечная, и молодая женщина вышла из кареты, чтобы насладиться весенним теплом. Опираясь на руку Софи, Полин неспешно шла по одной из аллей Булонского леса и почти не обращала внимания на встречавшихся им по дороге кавалеров и дам, выбравших это уединенное место для тайных свиданий или дружеских прогулок. Прекрасная куртизанка вспоминала свое знакомство с маркизом де Виллье и мечтала о том, какое продолжение могло бы у него быть. Она совершенно погрузилась в свои мечты и, вполне полагаясь на верную Софи, машинально шла вперед, как вдруг она почувствовала, что ее спутница остановилась.
– Полин?! – Прямо перед ними красивый молодой кавалер сдерживал своего коня и с удивлением смотрел на обеих женщин. Полин взглянула на того, кто так неожиданно назвал ее имя, и радостно вскрикнула: этот голос не обманул ее, она узнала виконта де Вузье, своего кузена!
– Жан?! Боже мой, неужели это не сон?
– А, я вижу, что не ошибся! – обрадовался всадник. – Да, милая кузина, это действительно я, собственной персоной. И я чрезвычайно рад видеть вас!
Молодой человек спешился и горячо обнял свою кузину, которая радостно бросилась ему на шею. Эта встреча, после нескольких лет разлуки, была одинаково неожиданной и счастливой для них обоих. Обменявшись первыми приветствиями и вдоволь насмотревшись друг на друга, брат и сестра продолжили прогулку в сопровождении Софи, которая, казалось, не меньше своей госпожи была обрадована этой встречей.
Молодые люди могли бы провести весь день в дружеской беседе, гуляя по лесу, недавно пробудившемуся от зимнего сна, но молодой виконт уже дважды с беспокойством взглянул на карманные часы великолепной работы и поспешил объяснить своей кузине, что ему была назначена важная встреча, и теперь он вынужден откланяться.
– Поверьте мне, дорогая Полин, я отдал бы многое за возможность провести в вашем обществе еще несколько минут, но – увы! – я не располагаю собой сегодня. Надеюсь, вы простите мне поспешность, с которой я вынужден вас покинуть.
– Милый кузен, вы вольны в своих поступках, и я нисколько не претендую на то, чтобы заставить вас забыть о ваших делах. Вы доставили мне большое удовольствие этой неожиданной встречей, и я чрезвычайно признательна вам за это. Что же касается всего остального...
– Полин, Полин, простите меня! Я вижу, что, не желая этого, я все же обидел вас! – молодой человек взял руки своей кузины и с мольбой взглянул ей в глаза.
– Ах, Жан, не преувеличивайте! Я вовсе не обижаюсь, поверьте мне. Но если бы вам захотелось продолжить нашу беседу позже, когда вы будете свободны...
– О, не сомневайтесь в этом, милая кузина! Я буду счастлив снова увидеть вас!
Молодая женщина улыбнулась. Она слишком долго не видела своего кузена, чтобы разыгрывать перед ним роль оскорбленной дамы, к тому же, в ее настоящем положении некоторыми условностями можно было и пренебречь, чем Полин не преминула воспользоваться.
– Надеюсь, поскольку я сама хотела предложить вам это. Удобно ли вам будет нанести мне визит в ближайшие дни?
– Вы бесконечно добры ко мне, кузина! Если бы я не боялся показаться вам излишне дерзким, я бы уже завтра воспользовался вашим любезным приглашением, но...
– Что же вам мешает, Жан? – Полин лукаво взглянула на него.
– О, вы ангел! – виконт нежно поднес к губам руку свой собеседницы. – Завтра же я буду у вас!
– Приходите часам к пяти, Софи проведет вас ко мне, – с этими словами молодая женщина повернулась к своей служанке, словно предупреждая ее о предстоящем визите.
– Благодарю вас, милая кузина! А сейчас прошу простить меня, но я вынужден проститься с вами. Завтра вечером я буду всецело к вашим услугам.
– Прощайте, кузен! До завтра!
Минуту спустя Полин снова оказалась наедине со своей верной наперсницей, но теперь уже она не была столь мечтательно-рассеянной, как в начале этой прогулки. Встреча с кузеном совершенно изменила направление ее мыслей, и уже новые заботы занимали ее. Разумеется, молодая женщина была счастлива вновь увидеть своего родственника, который воскресил в ее памяти самые лучшие дни ее жизни, когда она была еще совсем юной и ее жизнь была полна радости и веселья. Но почти тотчас же радость встречи омрачилась одним соображением: что будет с Жаном, когда он узнает, кем стала его кузина? И как сказать ему об этом? Полин не хотела оттолкнуть его от себя этим признанием в первую же минуту, но она понимала, что вскоре ей придется сказать ему правду. Но как решиться на это?
Эти мучительные мысли не давали ей покоя всю дорогу домой, однако несчастная куртизанка так и не решилась пока поделиться своими сомнениями с Софи, от которой, конечно, не укрылось беспокойство ее госпожи. Впрочем, девушка почти не сомневалась в том, что скоро ей все станет известно от самой Полин, и тогда, возможно, она найдет способ вернуть покой своей любимой госпоже.
Лишь поздно вечером, когда камеристка пришла помочь Полин переодеться на ночь, ей удалось узнать, чем была так обеспокоена ее госпожа. К тому времени прекрасная куртизанка решила, что лучше сразу же рассказать обо всем Жану, каким бы мучительным для нее ни было это признание. Поведав Софи свои опасения, она надеялась, что эта девушка, столько раз проявлявшая удивительную находчивость в самых сложных вопросах, предложит ей что-то другое. Но в этот раз молоденькая служанка вполне разделяла мнение своей госпожи и не представляла лучшего выхода из этого щекотливого положения.
Полин была в отчаянии: у нее не осталось никакой надежды избежать откровенного разговора с кузеном, которого она нежно любила и которому никогда бы не согласилась причинить боль. С другой стороны, скрывать от него правду она была не в состоянии, ведь в Париже он в любой момент мог столкнуться с кем-то из ее прежних любовников, и тогда... Впрочем, молодая женщина напрасно так волновалась из-за этого: герцог де Куси по-прежнему был в отъезде, а граф де Гош, не состоявший, кстати, с ней в связи и знавший о ее жизни очень немногое, был занят собственной интригой. Оставались еще только два дворянина, которые могли бы похвастаться близким знакомством с очаровательной куртизанкой, но и у этих молодых людей были свои причины сохранить в тайне эти отношения. Все опасения молодой женщины были напрасны, но она, обладая живым воображением, смотрела на вещи иначе.
Несмотря на все свои страхи, Полин непременно желала еще раз встретиться с кузеном, хотя бы лишь для того, чтобы в последний раз проститься с ним, если ее откровенность покажется ему неуместной. К тому же, было уже поздно отказываться от этого свидания, ею же и назначенного.

       XII

На следующий вечер, как и было условлено накануне, Софи проводила молодого виконта де Вузье к своей госпоже. Все было готово к его приходу, но Полин по-прежнему боялась того часа, когда придется все ему рассказать. Она вышла навстречу своему гостю с очаровательной улыбкой, но была настолько бледна, что виконт не мог не заметить этого, когда обнял кузину.
– Что с вами, милая Полин? Вы нездоровы? Простите, если я своим приходом потревожил...
– Нет-нет, Жан, со мной все хорошо, – быстро прервала его куртизанка. – Благодарю вас за заботу обо мне, но право же, не стоит придавать значения минутной слабости.
Молодой человек вежливо поклонился и занял кресло, предложенное ему хозяйкой дома. Полин взглянула на него полными нежности и грусти глазами и снова заговорила, но на этот раз взволнованно и несколько бессвязно.
– Простите меня, друг мой, но, возможно, я вовсе не имела права приглашать вас к себе... Ах, нет, я другое хотела сказать... Может быть, вы сами отказались бы от моего приглашения, если бы знали, что... кто... О Боже, как мне сказать вам?! Жан, дорогой Жан, простите меня!
– Кузина, Полин, успокойтесь, прошу вас! – виконт бросился к молодой женщине, которая пыталась спрятать от него встревоженное лицо. – Что вас так мучает? Откройтесь мне, милая кузина, вы же знаете, что можете доверять мне. Что я могу сделать для вас?
– Вы так добры ко мне... И ваше живое участие придает мне сил до конца исполнить мое намерение. Ах, Жан, я так хотела видеть вас еще раз, что сейчас я дрожу от одной мысли, что вы можете покинуть меня в любой момент, как только вы все узнаете!
– Зачем же мне покидать вас, кузина? Я обещал вам, что сегодня вечером буду полностью в вашем распоряжении, и поверьте мне, я не собираюсь нарушать данное вам слово. Отчего же теперь вы так боитесь, что я уйду?
– Но вы же не знаете даже, с кем вы сейчас говорите! – в отчаянии воскликнула молодая женщина.
Де Вузье взглянул на свою собеседницу и не удержался от смеха: настолько комичной вдруг показалась ему эта сцена. Но он поспешил объясниться.
– Простите, сударыня, но мне кажется, вчера я прекрасно узнал вас, как и вы узнали меня. Вчера ни у вас, ни у меня не возникло сомнений в том, что нас связывают узы родства. Неужели за два-три года разлуки вы изменились настолько, что я мог бы ошибиться и принять вас за кого-то другого? О нет, милая Полин, вы заблуждаетесь: вы всегда останетесь для меня моей маленькой кузиной, с которой я провел столько прекрасных дней в ранней юности.
– Жан... Все это так, но с тех пор многое изменилось, и ваша «маленькая кузина» теперь уже совсем не та беззаботная девочка, какой она была много лет назад. Может быть, вы бы сами не захотели назвать меня кузиной, если бы выслушали меня...
– Я вижу, дорогая Полин, что вы все еще сомневаетесь во мне. Ну что ж, я выслушаю вас, но позже, когда я уже успею насладиться этим чудесным вечером, проведенным в вашем обществе. Не возражайте мне, или я подумаю, что вы совсем не рады видеть меня.
– Напротив, я бесконечно благодарна вам за этот визит, дорогой кузен! Но все же я не могу скрывать от вас, что вы заблуждаетесь на мой счет, и за годы разлуки между нами встало непреодолимое препятствие, которое омрачает теперь мою радость от встречи с вами.
Молодой человек собирался что-то ответить, но в этот момент вошла служанка и доложила, что обед подан. Виконт галантно подал руку Полин, и они вместе спустились в обеденную залу. Каким бы любезным и почтительным ни был кузен молодой женщины, он не смог остаться равнодушным к изысканным блюдам, представшим перед его взором и манящим его своими ароматами.
Не считая пары слуг, обслуживавших хозяйку и ее гостя, молодые люди были одни за столом и могли говорить совершенно свободно обо всем, что их занимало.
Разговор начался с общих воспоминаний о годах, проведенных в поместье графа де Вузье, отца виконта, где Полин жила после смерти своего отца. Окруженная нежным вниманием дяди и тетки, в некоторой степени заменивших ей родителей, девочка вела беззаботную жизнь, а постоянное присутствие кузена, бывшего всего лишь на два года старше ее и часто принимавшему участие в ее играх, открывало перед ней путь к новым забавам. Уже позже, когда юный виконт и его кузина встречались лишь во время каникул или по большим праздникам, но по-прежнему сохраняли свою нежную дружбу, Полин тайно получила от него несколько уроков, которые ей пригодились впоследствии. Жан, желая покрасоваться перед девушкой, демонстрировал свою ловкость в фехтовании и меткость выстрелов, а она, восхищенная мастерством своего кузена, попросила его научить ее этим приемам. Немало удивившись, но и испытывая определенную гордость, юный виконт согласился выполнить просьбу кузины. Теперь, вспоминая эти детские шалости вместе с кузеном, Полин вскользь упомянула о своей дуэли с графом де Гош и, испугавшись неосторожно сказанных слов, хотела продолжить прерванный разговор, но Жан слишком заинтересовался этой историей и не мог упустить возможность узнать все подробности. Уступив желанию кузена, молодая женщина поведала ему эту историю, умолчав, впрочем, о некоторых деталях. Виконт де Вузье, хоть и выразил беспокойство по поводу риска, которому его кузина столь безрассудно подвергла себя, был в восторге от услышанного. Но он никак не мог понять, что могло заставить Полин переодеться в мужское платье и разыгрывать из себя молодого шевалье, когда, на его взгляд, она была так хороша в своих обычных нарядах. За всем этим крылась явная интрига, но виконт пока не мог разгадать ее.
Закончив обед, молодые люди перешли в уютную гостиную, куда им был подан кофе. Тогда, решив, что пришло время окончательно объясниться с кузеном, Полин начала этот нелегкий для нее разговор.
– Дорогой Жан, вы вправе осудить меня и навсегда забыть мое имя, но я прошу вас сначала выслушать все, что я собираюсь сказать вам.
– Милая кузина, вы так настойчиво пытаетесь убедить меня в существовании некой мрачной тайны, якобы нас разделяющей, что я уже не знаю, что и ответить вам. Вы видите, я готов вас слушать, если вы считаете меня достойным вашего доверия. Но я прошу вас помнить лишь об одном: при любых обстоятельствах я навсегда останусь вашим кузеном и другом.
– Благодарю вас за эти слова, мой друг, но все же... История, которую я вам сейчас расскажу, начинается в тот день, когда ваши благородные родители, надеясь обеспечить мне достойное будущее, выдали меня замуж за маркиза д’Этен. Молодой, уверенный в себе, любезный и одаренный природой, маркиз не мог не привлечь к себе внимание. Взглянув на него однажды за ужином в замке вашего отца, я нашла его вполне привлекательным, и у меня не было причин отказать ему. К тому же, ваш отец, казалось, так желал этого союза, что я не хотела расстроить дядюшку и дала согласие на брак с маркизом. Ах, милый Жан, если бы можно было предвидеть, чем обернется для меня этот брак!
– Да, кстати, до меня дошли какие-то странные слухи о вашем муже, кузина, но я отказался поверить им. Однако теперь вы заставляете меня вспомнить о них. Но я прошу простить меня, продолжайте, кузина.
– Боюсь, что то, что вы слышали о моем муже, недалеко от истины. Впрочем, вам судить... После свадьбы маркиз д’Этен отвез меня в замок, доставшийся ему от отца, и в первые дни окружал меня нежным вниманием и предупреждал любой мой каприз... Его безупречное поведение восхищало меня, и я поверила, что нашла счастье в браке. – Полин горько усмехнулась. – В то время я была еще совсем юной и наивной и не могла предвидеть, какое будущее меня ожидало...
Прошло несколько месяцев после свадьбы, и я стала замечать, что маркиз все меньше времени проводит в своем замке. Такая перемена меня удивила, и я пыталась найти этому какое-нибудь объяснение. В конце концов, я убедила себя в том, что мой муж соскучился обществом бывшей пансионерки, и ему захотелось восстановить узы дружбы. Я слишком привыкла к его обществу, может быть, я даже любила его тогда, и мне было больно думать о возможной разлуке с ним. Я подумала о том, что мы могли бы пригласить к себе его друзей, но д’Этен как-то странно посмотрел на меня и неожиданно заявил, что он никогда на это не согласится. Тогда я все же собралась с духом и сказала маркизу, что, если он так скучает в замке и тоскует по бывшим приятелям, то я согласна ненадолго отпустить его к ним. Казалось, это предложение больше пришлось ему по душе, и муж мой вдруг сделался очень веселым и любезным со мной, так что я, глядя на него, решила, что моя маленькая жертва стоила той радости, которую я ему подарила. Перед отъездом маркиз обещал мне писать так часто, как только сможет, и вернуться не позже, чем через месяц. Мне было грустно расставаться с ним, но что я могла изменить?
Итак, он уехал. Прошел месяц, а я так и не получила от него письма. Это необъяснимое и продолжительное молчание начало всерьез тревожить меня, но я не знала даже, куда он уехал! Где бы я стала искать его? В отчаянии я проводила все дни в своей молельне, надеясь найти утешение в молитве. О, если б я знала, о чем я тогда молила Бога! Мне надо было бежать тогда из этого проклятого места, все равно куда, но никогда больше не встречать этого ужасного человека, которого я сама назвала своим мужем! Ах, Жан! В то время вы тоже полагали, что я счастлива... И самое ужасное, что и я этому верила... Но еще через неделю я все же дождалась возвращения мужа. Он показался мне несколько изменившимся, но я не могла бы сказать, отчего произошли эти перемены. К моему удивлению, он объявил мне, что намерен вскоре снова уехать, и при этом он вовсе не счел нужным объяснить мне ни свой затянувшийся отъезд, ни отсутствие всяких писем в течение месяца. В последующие два дня он почти не выходил из своего кабинета, где он проверял наши бумаги, потом долго беседовал с управляющим, и, наконец, сообщил мне, что намерен сделать кое-какие приобретения в Париже. У меня еще не было причин сомневаться в его словах, поэтому я не стала перечить ему. Он снова уехал, вернулся через два месяца и упорно избегал моих вопросов, касавшихся его жизни в Париже. Увы! Эти отъезды стали повторяться все чаще, и маркиз не считал уместным посвящать меня в свою жизнь. Я жила почти как затворница, почти как узница в его замке, ведь он строго запретил мне принимать кого бы то ни было в его отсутствие, не делая исключения и для моих родственников и подруг. Напрасно я умоляла его, он ничего не хотел слушать. В то же время маркиз отказывался взять меня с собой в Париж под тем предлогом, что длительный переезд утомит меня, да к тому же, в Париже у него «не было дома, где он мог бы остановиться с молодой женой». Все это мне казалось странным, но я не знала, что возразить ему.
– Простите, что я вновь прерываю вас, дорогая Полин, но позвольте спросить: отчего же вы не написали мне, вашему законному защитнику, или не обратились к моему отцу за помощью?
– Я думала об этом, друг мой, но, насколько мне было известно, в то время вы сами были в Париже, а вашего адреса я не знала, а дядя... Мне так не хотелось расстраивать его своими жалобами... Я предпочла одна переживать свое несчастье.
Год спустя после нашей свадьбы, я по-прежнему носила титул маркизы д’Этен, но фактически уже перестала быть ею. Мой муж так редко появлялся в своем замке, что я уже почти не беспокоилась, если получала от него письмо лишь раз в два месяца. Кроме того, его письма становились все более сухими, и он все чаще обращался ко мне лишь тогда, когда ему требовалась значительная сумма денег. Тогда у меня появилось страшное подозрение, которое, к несчастью, подтвердилось: маркиз был страстным и азартным игроком. Когда он прислал мне очередное письмо, в котором требовал, чтобы я приказала выдать крупную сумму его посланнику, я ответила отказом. Через два дня маркиз сам приехал за деньгами, и не скрывал от меня своего раздражения, вызванного моим непослушанием. Я никогда раньше не видела его таким страшным! Я провела ужасную ночь, а наутро снова осталась одна. Пользуясь его отсутствием, я попросила нашего управляющего показать мне все бумаги... То, чего я опасалась, случилось: маркиз растратил значительные суммы, его состояние стремительно таяло. Надо было положить всему этому конец, но я переоценила свои силы. При первой же попытке заговорить на эту тему, я увидела, в какой гнев этот разговор привел моего мужа. Я испугалась его... Что мне добавить к этому рассказу? Прошел еще год, маркиз оказался на грани разорения и требовал, чтобы я отдала ему то небольшое состояние, которое мне еще принадлежало. Я не могла согласиться на это, но моего мужа это не остановило. Он превратил меня в настоящую пленницу, надеясь на то, что вскоре я сдамся на его уговоры. Я терпела все эти ужасы, в надежде на то, что он вспомнит о том, кто я, что к нему вернется трезвый рассудок, но я жестоко ошибалась. В конце концов, он обманом получил мою подпись, и вскоре от моего состояния тоже ничего не осталось. Маркиз любил карты, но азарт увлекал его, и он почти всегда кончал тем, что проигрывал больше, чем мог себе позволить.
– Позвольте заметить, дорогая кузина: вы так спокойно говорите сейчас о том, что этот негодяй, ваш муж, разорил вас, что у меня возникают опасения определенного рода...
– Какие же? – Полин внимательно посмотрела на молодого виконта, словно желая заглянуть ему в душу и там прочесть его тайные мысли.
– Право же, я не знаю, как сказать вам такое... – Виконт был явно смущен необходимостью высказаться определенно. – Кузина, надеюсь, вы извините меня, если я предоставлю слово вам самой?
– Как вам угодно, Жан. Но я должна предупредить вас, что развязка этой мрачной истории еще более драматична, чем все, что я вам поведала.
– Сударыня, я мужчина и ко многому привык. Не бойтесь рассказать мне все.
– Хорошо, я продолжаю, – Полин старалась казаться спокойной, но она сама чувствовала, что едва ли ей достанет сил окончить рассказ, заставивший ее заново пережить те кошмарные события. – Будучи рабом своей страсти к игре, маркиз вскоре проиграл все. Мы жили в замке, который в любой момент мог перейти к новому владельцу, но маркиза, казалось, это совершенно не заботило. На все мои уговоры бросить игру, он неизменно отвечал, что этот раз был последним, после чего пропадала какая-нибудь вещь, представлявшая некоторую ценность, маркиз исчезал и вновь возвращался, еще более мрачный, чем прежде.
Однажды, казалось, счастье улыбнулось ему, но он, вместо того, чтобы выкупить что-нибудь из имущества, продолжил игру, и проиграл. У него оставалась незначительная сумма, которую он потратил на то, чтобы устроить в своем бывшем замке (где мы все еще оставались, по милости нового владельца) пир для своих приятелей по игре. Напрасно я старалась образумить его, он оставался глухим к моим мольбам и лишь объявил мне, что мне предстоит выступить в роли радушной хозяйки. Я хотела было отказаться, но по его изменившемуся лицу я поняла, что отказ может дорого мне обойтись. Я снова уступила желаниям этого человека...
В назначенный день у нас собралось шумное общество, полностью состоявшее из молодых дворян, которые, как и мой муж, пристрастились к игре. К несчастью для меня, маркиз вздумал завершить этот обед за карточным столом, и его гости не замедлили присоединиться к нему. Я в ужасе думала о том, что маркиз полностью разорен, и просила его на этот раз отказаться от игры. Он обошелся со мной довольно грубо, заявив, что я мешаю ему и его друзьям веселиться, и, чтобы избавиться от моих наставлений, запер меня в моей комнате. Лучше бы он убил меня тогда!..
– О, не говорите так, кузина! Ваш муж – отъявленный негодяй, но он не имел права покушаться на вашу жизнь. Если бы это случилось... клянусь честью, я бы зарезал его как собаку!
– Нет, Жан, вы бы не сделали этого, вы слишком благородны для подобной низости. Но смерть избавила бы меня от того унижения, которому я подверглась... Не видя для себя никакого выхода, я бросилась на постель, надеясь, что сон поможет мне ненадолго забыть о моей несчастной жизни. Не знаю, сколько времени я лежала так, но вдруг я услышала мужские голоса с другой стороны двери. Сначала я подумала, что мне это послышалось, но настойчивый стук в дверь рассеял мои сомнения: это был не сон. Почти тотчас же из-за двери послышался пьяный хохот мужчин, и среди этих голосов я отчетливо различила голос моего мужа. Чем объяснялось это странное собрание у двери моей спальни? Я хотела позвать на помощь, но внезапная мысль остановила крик, готовый сорваться у меня: мой муж был там, среди них, и он смеялся вместе с ними! В этот момент я услышала, как в замке повернулся ключ, и через мгновение в мою комнату вошли все, кто скрывался за дверью, предшествуемые... моим мужем! Я закричала от ужаса, но в ответ маркиз лишь громко рассмеялся, повернувшись к своим приятелям.
«Что вам угодно, господа?» – спросила я, отступив на шаг, и инстинктивно надеясь найти другой выход из этой комнаты.
«Не беспокойтесь, дорогая маркиза, – цинично ответил мой муж, – эти господа пришли лишь засвидетельствовать вашу красоту, которую они любезно согласились оценить в тысячу ливров. Вы, видимо, слишком любите меня, моя дорогая, раз я снова проиграл. Но поскольку я знал, что вы не захотите, чтобы ваш супруг оказался несостоятельным должником, я позволил себе сыграть еще раз... Теперь ваш черед: вы будете моим кредитором, сударыня», – с этими словами он толкнул меня в объятия одного из своих приятелей и вышел, уведя за собой всех остальных и снова заперев дверь.
Как вы понимаете, я могла лишь догадываться о том, что произошло внизу, в гостиной... Почти без чувств от пережитого ужаса и стыда, я еще пыталась сопротивляться, но в то же время я чувствовала какую-то чудовищную усталость во всем теле, мой разум уже не слушался меня... Больше я себе не принадлежала.
– Подлец! – воскликнул Жан де Вузье, как только его кузина прервала рассказ. – Как он посмел посягнуть на то, что сам же должен был оберегать?! О, какой негодяй!
– Как вы понимаете, я больше не желала видеть его, ни слышать о нем... Однако через несколько дней после всего случившегося, тот, кто по желанию моего мужа и вопреки моей воле стал моим любовником, сообщил мне о том, что маркиз д’Этен был убит на дуэли. Уличенный в обмане, маркиз вздумал защищать свою честь, оскорбляя при этом своего противника, и тот потребовал удовлетворения. Мой муж оставил меня вдовой, с огромным долгом и поруганной честью. Моим первым порывом было покончить с существованием, ставшим для меня невыносимым, но тот человек, барон де... – простите, я не назову его имя – предложил мне другой выход, на который я малодушно согласилась. Я не могла вернуться в вашу семью, после всего случившегося, и никогда не смогла бы найти средства для того, чтобы вернуть себе хотя бы часть того, что мне когда-то принадлежало. Барон предложил мне «исчезнуть», сменить имя и перебраться в Париж, где никто не знал меня, и согласиться стать его любовницей, однако с тем условием, что он сможет в любой момент отказаться от меня в пользу кого-либо из своих друзей... Взамен он предоставил в мое распоряжение дом со всей обстановкой, выписал моих слуг из бывшего замка моего мужа, и обеспечил мне вполне приличное существование. Единственно, чего он не мог сделать, это заставить меня забыть о пережитом кошмаре. Несколько месяцев спустя он решил жениться на богатой наследнице, и предупредил меня о том, что вскоре его место при мне займет другой человек. Я поставила условие: прежде чем дать ему определенный ответ, я желала увидеть того, кому он меня предназначил... Это же повторилось потом еще дважды, но уже с другими действующими лицами... Теперь вы знаете все, и надеюсь, вы простите мне ту откровенность, с которой я позволила себе говорить с вами.
Полин закончила свою исповедь и напряженно следила за молодым виконтом, который нервно щипал кружево манжет, двигаясь взад-вперед по гостиной.
– Право же, я никак не ожидал услышать от вас нечто подобное, кузина, – произнес, наконец, Жан. – Подумать только, вы – такая нежная, добрая, радостная – и вдруг оказались замешаны в такую историю! Если бы вы только написали мне тогда! Одного вашего слова было бы достаточно для того, чтобы навсегда избавить вас от этого подлеца! Но довольно слов, Провидение покарало его, однако вы остались совсем одна, и я не думаю, чтобы вы были в восторге от вашего положения.
– Но разве вы... неужели вы не отвергнете меня после всего, что я рассказала вам? – с трепетом спросила молодая женщина. Она все еще не могла поверить в то, что виконт по-прежнему сидел перед ней.
– Бог мой, Полин, вы еще очень наивны, несмотря на все то, что с вами случилось. Почему же я должен отвернуть вас теперь? Вы стали жертвой страстей вашего мужа и его приятелей, вы не захотели терпеть нужду, предпочтя принять сделанное вам предложение... Это ваше право, моя дорогая, никто не в праве навязывать вам решения, касающиеся вашей судьбы. Что же касается моего отношения ко всему этому, то я не склонен винить вас в ваших ошибках. В конце концов, сейчас еще не поздно все исправить.
– Исправить? Каким же образом я могу исправить свое прошлое?
– Время покажет. Но скажите: вы, надеюсь, никому не раскрыли вашего настоящего имени?
– За исключением моего мужа и двух его друзей, которые были свидетелями на нашей свадьбе. Но все остальные знают меня лишь как мадемуазель Полин... Или в другом качестве, – с легкой улыбкой добавила куртизанка.
– Что вы хотите этим сказать?
– О, ничего особенного. Речь идет об одной шалости. Да, кстати, вы уже знаете эту историю.
– Неужели? Быть может, вы будете столь любезны напомнить мне ее?
– Если вам угодно. Я имела в виду свою дуэль, когда я взяла себе имя шевалье де л’Эстранж. Боже мой, Жан, мне до сих пор не верится, что я смогла ввести в заблуждение графа и его друзей! Ведь они всерьез полагали, что имели дело с мужчиной!
– В самом деле, это забавная история! Но к счастью, для вас все закончилось благополучно. Мог ли я представить себе, что однажды вам действительно пригодятся мои уроки? Вы удивительная девушка, милая кузина!
Полин с невыразимой нежностью смотрела на своего кузена. Смех в глазах Жана, его слова, тон, которым они были сказаны,– все это убеждало молодую женщину в том, что его отношение к ней не изменилось, что виконт по-прежнему остается ее другом, несмотря на то огорчение, которое он, вероятно, испытал, слушая ее.
– Послушайте, Полин, мне пришла в голову удачная мысль. Свободны ли вы в ближайшие три-четыре недели?
– Вероятно. Однако я давно не получала известий от герцога, и не знаю, когда он намерен вернуться в Париж.
– Неужели вы так зависите от него, что не можете свободно распоряжаться своей жизнью в его отсутствие?
– Вы правы, но я привыкла к его обществу, – улыбнулась куртизанка.
– Не может ли общество вашего кузена в некоторой степени заменить вам его? Что вы скажете, если я предложу вам отправиться со мной в Вузье? Думаю, это место все еще дорого вам. Между тем домашние дела призывают меня в поместье отца, и я был вы счастлив вернуться туда вместе с вами.
– О, Жан! Это было бы чудесно! Но как вы осуществите это намерение? Как могу я поехать с вами? Мне вовсе не хочется бросать на вас тень.
– Дорогая кузина, запомните одну вещь: вы никогда не сможете бросить на меня тень. Напротив, со мной вам не страшны никакие опасности, с которыми вы могли бы столкнуться, если бы путешествовали в одиночестве. Соглашайтесь, или вы заставите меня поверить в то, что, только став вашим любовником, я смогу претендовать на ваше внимание и получу право участвовать в вашей жизни! – рассмеялся молодой человек.
– Надеюсь, что вы шутите, милый Жан. Я очень ценю вашу дружбу и была бы в отчаянии, если бы вы отказали мне в ней. В этой жизни у меня не осталось никого, кто был бы мне ближе вас. Благодарю вас от всей души за ваше любезное предложение, и конечно, я с радостью принимаю его.
– Вот и прекрасно! Соберите все необходимое, и послезавтра мы отправимся в путь.

       XIII

Месяц, проведенный в поместье графа де Вузье, был для молодой женщины удивительно счастливым. Окруженная нежным вниманием своего кузена, старавшегося предупреждать ее желания, Полин поддавалась невинной иллюзии: она готова была поверить, что всю жизнь провела в этом старом замке, что ее желания всегда исполнялись, стоило лишь ей сказать о них, и что молодой виконт, ее кузен, все тот же очаровательный беззаботный юноша, каким она его помнила. При этом ее мысли часто возвращались к воспоминаниям, связанным с маркизом де Виллье, но теперь ей казалось, что все ее мечты вовсе не так несбыточны, как ей представлялось прежде, и прошлое постепенно начало терять свою власть над молодой женщиной.
Вернувшись домой, Полин узнала, что в ее отсутствие пришли, наконец, долгожданные новости. Софи, как настоящая субретка, знала обо всем, что происходило в доме ее госпожи, и могла сообщить ей любые подробности, а не только передать письмо, адресованное ее хозяйке.
– Приходил ли кто-нибудь ко мне, пока я была в отъезде? – поинтересовалась Полин.
– Конечно, сударыня: модистка, белошвейки, еще кто-то, – всех я не запомнила. Но, полагаю, это вам вовсе не так интересно, и вы спрашиваете о других визитах. Например, о том, что герцог де Куси приходил засвидетельствовать вам свое почтение, – лукаво улыбнулась девушка.
– А, так герцог в Париже? Давно ли?
– Не далее как неделю назад он заходил к вам, и, кажется, был несколько огорчен тем, что не застал вас дома.
– Ты сказала ему, где я была?
– Простите меня, госпожа, но я не стала уточнять, куда вы отправились, как господин герцог ни настаивал на этом. Я подумала, что вы сами скажете ему, если сочтете нужным, хотя в таком случае я покажусь вашему кавалеру упрямой и несговорчивой служанкой.
– О, не волнуйся, ты все правильно сделала, моя милая. Кто знает, что может вообразить герцог, узнав о том, что я провела месяц в компании кузена! – рассмеялась молодая женщина. – Но я вижу, что это письмо прислано мне графом де Гош... Что же, он сам приходил сюда? Давно ли ты видела его?
– Письмо принес слуга господина графа, сам г-н де Гош здесь не был. Однако его лакей сказал, что господин граф просил вас прочесть это письмо как можно скорее.
– Вот как? Надеюсь, я не слишком опоздала?
– Нет, моя госпожа, вы вернулись как нельзя кстати: это письмо принесли только сегодня утром.
– Чудесно! Я надеюсь, что мы сейчас узнаем нечто приятное, – произнесла Полин, вскрывая конверт.
В самом деле, новости, полученные от графа, были более чем приятными для молодой женщины. Де Гош восхищался той ловкостью, с которой ей удалось избежать объятий графини де Седан и склонить ее к встрече с ним, от чего граф по-прежнему пребывал в состоянии неописуемого восторга. Все это было довольно занимательно, но Полин почти не сомневалась в успехе графа у г-жи де Седан, несмотря на его прошлую неудачу. Для нее было намного интереснее узнать о возвращении маркиза де Виллье, который уже два дня как вернулся из своего плавания и, по словам графа де Гош, готов был в ближайшие дни принять участие в очередной пирушке, задуманной графом. Разумеется, граф не забыл пригласить на этот обед Полин, которой он в некоторой степени был обязан своим нынешним счастьем.
Эти новости были радостно восприняты молодой куртизанкой, уже давно мечтавшей о встрече с маркизом де Виллье, который сумел оставить неизгладимый след в ее памяти. Не желая заставлять графа ждать ее ответа, Полин немедленно сочинила коротенькую записку, в которой выразила благодарность за любезное приглашение и поздравила графа с его успехом у графини де Седан. Немного подумав, она добавила, что предпочитает явиться на обед к графу в образе юного шевалье де л’Эстранж, столь привычным для его друзей.
Передав записку Софи и попросив ее как можно скорее передать ответ графу де Гош лично в руки, молодая женщина осталась, наконец, одна и смогла целиком предаться мечтам, составлявшим теперь все ее счастье. Хотя Полин и надеялась на то, что молодой маркиз вспомнит своего «юного друга», все же эта дружба не смогла бы заменить ей тех чувств, которые она сама испытывала по отношению к де Виллье. Ей безмерно хотелось открыть маркизу свое настоящее имя, но в то же время ее останавливало то расстояние, которое, по ее мнению, разделяло их. Несчастная женщина никак не могла смириться с тем, что она, некогда знатная и богатая, теперь была всего лишь куртизанкой. Она с ужасом думала о том, какое впечатление эта новость могла бы произвести на ее возлюбленного. Однако желание увидеть маркиза де Виллье было так велико, что она готова была еще раз рискнуть, отправившись к графу под видом шевалье.
В доме графа де Гош снова собралась шумная и веселая компания молодых дворян, которые, казалось, были в восторге от того, что их другу пришла столь удачная мысль собрать их всех за великолепным столом. В последние несколько недель непривычное поведение графа вызывало у них некоторое недовольство, хотя они и знали причину этого нарушения в привычках графа. Несмотря на то, что почти все друзья г-на де Гош имели свои собственные дома в Париже или апартаменты в Версале, нигде они не находили столь изысканного стола и приятного общества, как в этом доме. Именно поэтому они и были так раздосадованы тем, что их друг на некоторое время предпочел им общество графини де Седан. Впрочем, граф, возможно, и не стал бы устраивать этот обед, если бы в это время не вернулся маркиз де Виллье, которого связывали с графом узы давней дружбы. Таким образом, во многом благодаря маркизу все эти господа получили, наконец, возможность вновь собраться у их общего друга.
Пройдя в гостиную в доме графа, Полин почти тотчас же встретилась глазами с молодым маркизом, и была приятно удивлена тем, что, несмотря на достаточно длительное отсутствие, он остался точно таким же, каким она помнила его. Видимо, ей не удалось скрыть свою радость от встречи с де Виллье, и тот, заметив обращенную к нему улыбку, направился прямо к «шевалье».
– Здравствуйте, дорогой де л’Эстранж, – протянул руку маркиз. – Я очень рад вновь встретиться с вами. Вижу, вы не забываете своих друзей, хотя мы и расстались, едва успев познакомиться.
– О, сударь, я никогда... никогда не смог бы забыть вас! – воскликнула молодая женщина, едва не выдав себя. К счастью, она вовремя успела побороть волнение, и если ее голос и прозвучал несколько выше обычного, то это можно было списать на юность «шевалье».
– Вы милый юноша, шевалье. И все такой же пылкий в своей искренности, – улыбнулся де Виллье. – Что же, вы по-прежнему начинаете утро с дуэли в лесу?
– С дуэли? Нет, вовсе нет. Тот случай, когда мне выпала честь познакомиться с вами, был единственным в моей жизни. У меня нет никакого желания повторять это приключение... теперь.
– Клянусь честью, друг мой, если бы передо мной был кто-то другой, я бы усомнился в искренности его слов, но ваш взгляд убеждает меня в обратном. Однако это странно… Вы говорите «теперь»... Простите, если я покажусь вам нескромным, но не связано ли это решение с какой-нибудь очередной любовной интрижкой?
Полин удивленно посмотрела на своего собеседника. Не разыгрывал ли он ее? Не хотел ли он этими словами показать, что ему прекрасно известно, кто скрывается под именем шевалье де л’Эстранж? Не выдал ли ему граф де Гош ее настоящее имя? Но нет, де Виллье не мог знать все это, и вряд ли бы он стал вести себя с ней подобным образом, если бы оказался посвящен в ее маленький секрет. Это соображение несколько успокоило молодую женщину, и она поспешила ответить маркизу, стараясь говорить как можно спокойнее.
– Интрижкой? О, господин маркиз, вы, очевидно, принимаете меня за какого-нибудь легкомысленного повесу, но я должен признаться вам, на этот раз все намного серьезнее.
– Не обижайтесь, шевалье, прошу вас. Я уважаю ваши чувства и не стану больше ни о чем вас расспрашивать, если только вы сами не захотите посвятить меня в ваши тайны.
«Шевалье» собирался ответить маркизу, но в этот момент к ним подошли два молодых кавалера. Продолжать этот разговор при них было бы рискованно, и Полин сменила тему.
– А кстати, дорогой друг, не посвятите ли вы меня в ваши тайны? Я имею в виду ваше путешествие к Карибским островам.
– Но помилуйте, шевалье, какая же это тайна? Вам прекрасно известно, что я отправился туда для того, чтобы несколько припугнуть друзей «Веселого Роджера», которые наводили такой страх на владельцев торговых кораблей.
– Не лукавьте, маркиз, – обратился к нему один из подошедших кавалеров. – Вы почти четыре месяца не были во Франции, и я никогда не поверю, что за все это время вы не пережили хотя бы одно веселое приключение. Вы не были бы Полем де Виллье, если бы это было так!
– Что ж, дорогой д’Отвиль, пожалуй, я мог бы рассказать одну забавную историю, случившуюся с нашей командой во время этого плавания.
– Чудесно, маркиз! И прошу вас, не скрывайте от нас ни одной подробности этого приключения!
Де Виллье слегка поклонился в знак согласия, но в этот момент граф де Гош пригласил своих гостей к столу, и маркизу и его собеседникам пришлось подчиниться желанию хозяина дома.
Но во время обеда, который и был устроен в честь успешного возвращения маркиза де Виллье, кто-то из гостей графа заговорил о морских приключениях, и молодой капитан воспользовался случаем, чтобы удовлетворить любопытство друзей, заинтересовавшихся его впечатлениями от недавнего путешествия.
– Господа, мне и в самом деле повезло не только выполнить возложенное на меня поручение, но при этом еще и развлечься. Я мог бы припомнить несколько историй, но я опасаюсь утомить вас ими, поэтому позвольте мне рассказать вам лишь о самом забавном приключении.
«Виктория» уже около недели курсировала вблизи островов, но мы не встретили к тому времени ни одного пиратского судна. Я почти отчаялся получить то удовольствие, на которое рассчитывал, когда вызвался участвовать в этой экспедиции. Матросы разгоняли скуку как могли, играли в кости и высказывали предположения о том, что, как бы маловероятно это ни было, но, похоже, пираты узнали о приближении нашего корабля и, предчувствуя, что им туго придется при встрече с нами, они поспешили оставить эти воды. Разумеется, такое положение дел никого не устраивало, но нам оставалось только надеяться, что случай предоставит нам возможность проявить себя.
К счастью, нам не пришлось ждать слишком долго. Однажды, ближе к вечеру, матрос крикнул с марса, что в нашем направлении идет корабль без флага. Вся команда оживилась, услышав это известие. Еще бы! Мои ребята просто сгорали от желания встретиться с вражеским судном! Похоже, нас тоже заметили, поскольку мы увидели, как на другом корабле распустили паруса, так что он стал похож на свинцовое облако. Да-да, господа, паруса были черными! При виде этой грозовой тучи, приближавшейся к нам, я отдал необходимые распоряжения команде, которые тут же и были выполнены. Вскоре расстояние между нашими кораблями сократилось настолько, что можно было очень хорошо разглядеть через подзорную трубу другой корабль, и я увидел, что нам предстоит встреча с трехмачтовым судном, имеющим на борту тридцать шесть орудий. Что ж, это был достойный противник, и исход боя зависел в равной степени от ловкости капитанов и экипажа и от игры случая.
Мы сблизились на расстояние двух пушечных выстрелов и развернулись, чтобы дать бой. Однако французский флаг явно не понравился нашим противникам, и они поспешили атаковать. Снаряд был пущен наугад, и он мирно затонул в двухстах шагах от нас, не причинил «Виктории» никакого вреда. Ветер благоприятствовал нашим намерениям, и вскоре мы смогли достойно ответить на брошенный вызов. Когда рассеялось облако дыма, на борту раздались радостные возгласы: благодаря меткости наших пушек, фок и грот марсель вражеского корабля превратились в настоящие лохмотья. Тем не менее, самое главное было еще впереди, и пираты не замедлили с ответом. На этот раз выстрел был предельно точным, однако случай снова помог нам, и ядро задело лишь крюйс-марса-рей и часть крюйс-стеньги. Повреждение было не настолько значительным, как я вначале опасался, но наши бортовые орудия слишком долго молчали, чтобы оставить это оскорбление без внимания. Новый залп – и палубу пиратского корабля завалили обломки рангоута, канаты и то, что еще недавно было парусами. У наших противников оставались только пушки, но, видимо, мы причинили им некоторый урон, потому что батарея ответила только частью орудий, и то эти снаряды были плохо направлены. Все же им удалось пробить фальшборт, и унести жизнь нескольких матросов из моей команды.
Мы дали последний залп, который окончательно вывел из строя орудия противника и уложил нескольких канониров, и, подойдя вплотную к вражескому судну, я отдал команду «На абордаж!». Завязался жаркий бой, который можно представить, лишь участвуя в нем, но который совершенно невозможно описать. Поэтому я избавляю вас, господа, от подробностей, которых я и сам не знаю, хотя и принимал самое живое участие в той схватке. Впрочем, это и не может представлять для вас большой интерес. Гораздо забавнее вам покажется то, что, выйдя победителями из этого сражения, мы занялись поиском трофеев и заслуженной награды. Друзья мои, что вы думаете: мы обнаружили в трюме подлинный клад! Эти разбойники, кажется, недурно наживались на торговых судах, попадавшихся на их пути, и я удивляюсь только одному: как этот корабль не пошел ко дну со всеми своими сокровищами, прежде чем стал нашей добычей!
– Так что же, любезный маркиз, вы присвоили себе пиратские сокровища? – полюбопытствовал граф де Гош, когда его друг закончил рассказ. – Черт возьми, вот это ловко!
– Как вам сказать, граф... Разумеется, мы не могли вернуть все, что нашли на корабле, законным владельцам этих товаров, поскольку многое принадлежало английской короне, и я надеюсь, здесь не найдется ни одного человека, кто осмелился бы заподозрить меня в симпатии к англичанам! Мы сделали лучше: вернув часть товаров, имевших знак французских торговых кампаний, мы продали владельцам торговых домов все остальное, доставшееся нам в наследство от пиратского судна, и все члены экипажа остались вполне довольны той долей, которую они получили в общем дележе. И благодаря этой неожиданной удаче, «Виктория» вернулась к берегам Франции все такой же красавицей, какой она была перед отплытием.
– Браво, капитан! – воскликнули несколько восторженных слушателей, тут же предложив тост за будущие успехи молодого капитана.
Это предложение было с восторгом встречено остальными гостями, увлеченно слушавшими рассказ маркиза де Виллье.
Молодые люди еще долго обсуждали подробности этого приключения, и маркизу пришлось ответить на множество вопросов, так что его рассказ постепенно дополнился новыми деталями, о которых он не счел необходимым упомянуть раньше или которые просто упустил из вида. Полин слушала его с невыразимым восторгом, и молодой человек уже давно приобрел в ее воображении почти мифический ореол. К счастью, в это время де Виллье был слишком увлечен беседой с приятелями, иначе выразительный взгляд юного «шевалье» показался бы ему несколько странным.
Ужин у графа де Гош закончился далеко за полночь, и он предложил нескольким друзьям, не имевшим никаких срочных дел на следующий день, остаться у него до утра. Однако Полин опасалась выдать себя, задержавшись у графа, и, поблагодарив его за любезное предложение, распрощалась с ним и остававшимися у него молодыми людьми. Де Виллье тоже отказался от приглашения своего друга, сославшись на то, что ему предстоит еще уладить некоторые формальности в министерстве, а г-н де Морепа вряд ли станет ждать слишком долго.
Графу нечего было возразить на это, и он, хотя и не без некоторого сожаления, простился со своим давним другом.

       XIV

Спустившись во двор графского особняка и приказав конюху привести коня, Поль де Виллье увидел карету молодого «шевалье». Повинуясь внезапному порыву, он подошел к своему приятелю.
– А, дорогой друг! Вы еще не уехали?
– Как видите, маркиз, – ответила Полин, повернувшись к нему. – Мой кучер уснул, и мне стоило немалых усилий разбудить его. Вы тоже не останетесь у графа?
– К моему сожалению. Меня ждет г-н де Морепа, и, конечно, министр не обрадуется, если я не приду на это свидание.
– Понимаю. В таком случае, мне лишь остается пожелать вам удачи. Могу ли я надеяться вскоре вновь увидеть вас?
– Черт возьми, почему нет? Если вам это будет приятно, шевалье.
– Не сомневайтесь! – улыбнулся «шевалье».
В это время конюх подвел маркизу его коня. Дав слуге кое-какую мелочь, молодой человек уже поставил ногу в стремя, как вдруг его остановил голос его юного друга.
– Как, г-н де Виллье, неужели вы собираетесь возвращаться домой верхом?
– Ну да. Разве вы видите в этом что-то удивительное? – с улыбкой спросил Поль.
– Нет, но... Я думал, что вы также приехали к графу в карете.
– Я бы не прочь, однако до сих пор у меня была только одна карета, и... Шевалье, могу я доверить вам один секрет?
– Я к вашим услугам, друг мой.
– Ну так дело в том, что один мой друг имел сегодня свидание с некой дамой, у который на редкость ревнивый муж. Он не хотел компрометировать даму и просил меня одолжить ему мою коляску на вечер. Таким образом, никто не узнал бы, что он приходил сегодня к этой даме, а что касается меня, то у меня надежное алиби: по меньшей мере человек пятнадцать смогут засвидетельствовать, что весь этот вечер я провел у графа де Гош.
– Ловко придумано! – рассмеялась молодая женщина. – Но что вы скажете, если я предложу вам место в моей карете? Насколько я помню, ваш дом находится в той же стороне, что и мой, и мне было бы чрезвычайно лестно провести еще несколько минут в вашем обществе.
– Благодарю вас, г-н де л’Эстранж. Право же, вы так любезно предложили мне это, что я не могу отказать вам. Я в самом деле не стесню вас?
– Помилуйте, г-н де Виллье! Я буду счастлив проделать этот путь с вами.
Маркиз поклонился в ответ и, отдав кое-какие распоряжения конюху, сел в карету «шевалье».
Молодые люди очень весело провели несколько минут, пока Поль де Виллье пересказывал своему собеседнику некоторые придворные истории, случившиеся за время его отсутствия во Франции. Полин, хотя и жила в Париже, была слишком далека от придворных интриг, особенно теперь, когда она уже несколько недель не виделась с герцогом де Куси.
– Ах, дорогой маркиз, вы так увлекательно рассказываете о галантных приключениях ваших друзей!..
– Помилуйте, дорогой мой, я рассказываю это лишь потому, что они сами повсюду болтают об этом. Но если бы меня просили сохранить в тайне эти истории… вы понимаете…
– О, разумеется! Но что бы вы сказали… впрочем, нет, я не хочу казаться вам нескромным.
– Шевалье, вы вовсе не покажетесь нескромным мне, уверяю вас! – рассмеялся де Виллье. – Вы еще очень молоды и, вероятно, вам еще, по счастью, не случалось иметь дело с действительно нескромными людьми. Спрашивайте, что вы хотели узнать: вы знаете, что у меня нет от вас секретов, если только речь идет не о чужих тайнах.
– Право же, господин де Виллье, вы так добры… Простите, но меня мучает любопытство… а что же вы? Неужели вам нечего рассказать о себе?
– Ах, шевалье!.. – Маркиз не сдержал улыбки. – За кого вы меня принимаете? Ну конечно, у меня было несколько приятных приключений, мимолетных интрижек…
– Но вы никого не любили, не так ли? – с некоторым беспокойством спросила Полин.
– А!.. честное слово, мой дорогой, я не могу ответить на этот вопрос!
– О, сударь, простите мою нескромность!
– Да нет же, дело вовсе не в этом! Просто я и сам не знаю, любовь ли это… Послушайте, шевалье, вы, может быть, лучше меня разбираетесь в этом. Не смейтесь, я говорю искренне! Если угодно, я расскажу вам свою историю… и тогда вы скажете…
– Прошу вас, дорогой де Виллье, я всецело к вашим услугам. К тому же, признаюсь вам, мне очень интересно послушать вас.
– Что ж… Представьте себе, несколько лет назад я познакомился с одним молодым человеком… О, нет-нет, не беспокойтесь! – поспешил сказать маркиз, заметив удивление своего собеседника. – Это вовсе не то, что вы могли вообразить! Нет, виконт всего лишь стал моим близким другом, но именно ему я обязан тем, что, возможно, действительно люблю одну женщину… Но что с вами, шевалье?
– Нет, ничего… Продолжайте, прошу вас.
– Извольте. Мой друг однажды при мне вспоминал свои юношеские проделки и упомянул об одной своей родственнице… кузине. Он так тепло отзывался о ней, что я невольно заинтересовался ею и захотел лучше узнать эту девушку. Виконт с удовольствием описал мне ее, так что я мог бы даже написать ее портрет, если бы у меня был этот талант, и рассказал мне все, что он сам знал о жизни своей кузины. Впрочем, я напрасно вспоминаю об этом…
– Почему напрасно, маркиз?
– Да потому, дорогой друг, что, как бы я ни мечтал о ней, я не могу быть с ней! Конечно, если бы на ее месте была другая женщина, если бы судьбе было угодно познакомить нас раньше, все было бы возможно. Но эта женщина была замужем… Она была сестрой моего друга… Я не мог поставить ее в ложное положение, что непременно случилось бы, если бы я встретил ее… Да, шевалье, я никогда не видел ее, я пытался забыть ее, я отправился в очередное плавание, тем более, что в то время я получил наконец чин капитана… Вернувшись во Францию, я снова сблизился с виконтом, который, впрочем, не мог сообщить мне ничего нового, поскольку он неожиданно потерял связь с кузиной…
– И вы так и не нашли эту женщину?
– Нет. Я даже не знаю, жива ли она… Все, что мне удалось узнать после продолжительных поисков, так это то, что все ее имущество перешло в руки посторонних лиц из-за долгов ее мужа… Я перекупил ее владения, но это все, что я смог сделать в память о ней и из дружбы к ее кузену. Вы, вероятно, сочтете меня безумцем, шевалье, но клянусь вам, ни одна другая женщина – а я уже говорил вам, что у меня было несколько интрижек, – ни одна не вызывала в моей душе таких чувств… Но что с вами, друг мой? Вы так бледны! – обеспокоенно воскликнул де Виллье.
– В самом деле… здесь слишком душно… - слабо произнес «шевалье».
– Стойте! Остановите карету! – крикнул маркиз, высунувшись из окна.
Гийом почти тотчас же остановил лошадей, и маркиз помог своему другу выйти из экипажа. Свежий воздух быстро привел в чувство Полин, и она постаралась скрыть свое волнение от де Виллье.
– Это пустяки, маркиз… Забавно!.. Должно быть, я слишком много выпил за столом у графа.
– Вы уверены?
– Да, уверяю вас. У меня закружилась голова, но это была минутная слабость. Забудем об этом, друг мой.
– Как вам угодно… Но я полагаю, вы не слишком торопитесь?
– Вовсе нет, маркиз, но я думал, что вы спешите…
– Полно! Я и так пользуюсь вашей любезностью, шевалье! Но вы так и не сказали мне…
– Что я думаю о вашей истории, не так ли?
– Да, я был бы вам очень признателен за это.
– Дорогой маркиз, – ответила молодая женщина после некоторой паузы, – я, несомненно, могу ошибаться, но, послушав вас, увидев блеск ваших глаз, когда вы говорите о кузине вашего друга, вряд ли бы у кого-нибудь возникли сомнения относительно того, какого рода чувства вы питаете к ней. И все же я полагаю, вы напрасно бежали от любви... Но что вы скажете, если я расскажу вам другую историю?
– Это любопытно. История, случившаяся с кем-то из ваших друзей? – спросил де Виллье, обрадовавшись возможности отвлечься от своих размышлений.
– И да, и нет. Но нам лучше сесть в карету, сударь, – произнесла Полин, открывая дверцу экипажа и делая знак Гийому продолжать путь. – Одна особа совершенно неожиданно для себя встретила однажды молодого дворянина, чье благородство и обаятельная внешность произвели на нее неизгладимое впечатление. С тех пор ей случалось много думать об этом человеке, хотя она никак не могла рассчитывать на взаимность.
– Отчего же? Неужели эта дама была не настолько хороша собой, чтобы обратить на себя его внимание? Или она была недостаточно кокетлива?
– О нет, дело совсем в другом. Эта дама, как вы сказали, была достаточно хороша собой, даже слишком привлекательна, именно это ее и сгубило. Видите ли, маркиз, эта женщина была содержанкой и не могла рассчитывать на внимание своего возлюбленного.
– Черт возьми, шевалье, что за сентиментальную историю вы рассказываете! Мы живем в столь славное время, когда прежние предрассудки морали не могут стать серьезной преградой естественным желаниям людей. В конце концов, этот дворянин мог бы стать новым покровителем этой женщины, если она показалась ему достаточно привлекательной. Неужели же он оттолкнул ее? Это было бы чертовски глупо с его стороны! – Говоря так, молодой человек как будто хотел заставить своего друга забыть о том, что его собственная история тоже не была лишена некоторой сентиментальности.
– В том-то и дело, что она не хотела становиться содержанкой того, кого любила. Ее прошлое казалось ей преградой на пути к тому счастью, которое она могла бы найти со своим возлюбленным, если бы только он узнал и полюбил ее. В то же время, она могла бы жить совсем по-другому, ее имя давало ей право на все, что теперь оказалось ей недоступно из-за событий, случившихся с ней в недавнем прошлом.
– Послушайте, дорогой друг, вы так странно рассказываете мне об этой женщине, что я начинаю думать, будто она ваша близкая знакомая или даже родственница. Прошу простить мне это предположение, если я не прав, однако же...
– Однако же, сударь, ваши догадки верны, и возможно, вы еще ближе к истине, чем думаете теперь.
– Вы чрезвычайно заинтересовали меня этой историей, дорогой шевалье. Я бы охотно узнал... Но что это? Сдается мне, пришло время расставаться: мы, кажется, уже подъехали к вашему дому.
В самом деле, в этот момент карета остановилась у дома на улице Дофин, и Полин, выглянув в окно, легко узнала это место.
– Так скоро! – воскликнул «шевалье». – Послушайте, г-н де Виллье, оставайтесь у меня до утра! А утром Гийом отвезет вас в Версаль, и вы будете избавлены от многих неудобств. Я буду рад оказать вам гостеприимство, и мы чудесно проведем время.
– Ваше предложение очень заманчиво, мой друг, но, к сожалению, я вынужден отказаться от него сегодня. Мне крайне важно вернуться домой и закончить кое-какие дела прежде, чем я увижу г-на де Морепа. Впрочем, я бы с удовольствием навесил вас в ближайшее время, если вам угодно уделить мне несколько минут для беседы. Могу ли я просить вас об одной услуге?
– Я всецело в вашем распоряжении, дорогой маркиз. Что я могу для вас сделать?
– Право же, это покажется вам довольно странным, но я не могу отделаться от желания увидеть ту молодую особу, о которой вы мне только что рассказали. Не будет ли слишком дерзко с моей стороны попросить вас познакомить меня с этой женщиной? – Де Виллье пожал плечами и рассмеялся. – Черт возьми! Я и сам толком не знаю, зачем мне это!
– Отчего же нет? – ответила после некоторой паузы Полин. – Приходите завтра вечером на улицу Риволи, третий дом по правой стороне от перекрестка с улицей Пон-Неф. Вам нужно будет только назвать себя: я предупрежу о вашем приходе. Вероятно, вы встретите меня там же.
– Завтра вечером? Отлично, это как нельзя кстати. Благодарю вас, дорогой друг.
– В таком случае, до завтра, маркиз?
– О да, я непременно воспользуюсь возможностью увидеть вас и познакомиться с вашей таинственной дамой, – улыбнулся молодой человек, поклонившись на прощание своему собеседнику.
Друзья расстались у кареты, и Полин еще некоторое время могла видеть маркиза де Виллье, пешком продолжавшего свой путь.
Просьба молодого капитана заставила ее задуматься: не сказала ли она слишком много во время их недолгой беседы? Не догадался ли маркиз о том, что она и «шевалье» – одно лицо? Предстоящая встреча занимала теперь все ее мысли, и молодая женщина одновременно желала и боялась этого. Что скажет на это де Виллье, если только он еще не догадался обо всем? Как она объяснит ему эту метаморфозу? С другой стороны, история, рассказанная ей молодым человеком, была как две капли воды похожа на ее собственную, на все, что случилось с ней. Но разве это могло быть возможно?.. После двух полупризнаний, которые в эту ночь сделали друг другу молодые люди, осталось еще слишком много неясного, и во многом еще предстояло разобраться. В то же время, Полин чувствовала, что больше не может скрывать правду от своего возлюбленного, и даже если этот вечер станет последним в их еще не начавшейся истории, она готова была рискнуть всем и предстать перед ним в истинном образе.

       XV

Вернувшись на улицу Риволи и сменив костюм на женское платье, молодая женщина расспросила свою верную камеристку обо всем, что случилось за время ее отсутствия, но на этот раз никаких новостей не было.
Полин думала о том, что случится, если она по-прежнему останется на содержании у герцога де Куси. Если такое положение вещей устраивало ее раньше, то теперь она совсем по-другому смотрела на свою жизнь. Прежде, после всех пережитых неприятностей, ей было почти безразлично, как сложится ее судьба и что о ней подумают в обществе. Теперь для нее все изменилось. После встречи с маркизом она поняла, что никогда не сможет осуществить свои смелые желания, если ее жизнь останется прежней. Она не настолько привыкла к роли содержанки, чтобы забыть о том, что большую часть своей жизни она провела в другой обстановке, что раньше она принадлежала к другому обществу, что тогда она могла жить, не скрывая своего имени и происхождения. Если бы все можно было вернуть! Если бы можно было начать новую жизнь! Эта мысль настолько увлекла молодую женщину, что она решила непременно поговорить с г-ном де Куси и добиться от него полной свободы.
По-видимому, судьба благоволила к куртизанке, поскольку герцог де Куси оказался именно там, где его надеялась найти Софи, выполняя поручение своей госпожи. Получив записку Полин, в которой она назначала ему встречу, герцог поспешил нанести визит своей любовнице, которую он не видел уже довольно давно.
Г-н де Куси рассчитывал возобновить отношения с молодой женщиной, но, вопреки его ожиданиям, она отнюдь не была к этому расположена. Полин прекрасно относилась к своему покровителю, она испытывала к нему привязанность и даже нежность, но теперь те отношения, которые были между ними прежде, казались ей невозможными. Ее сердце уже несколько месяцев билось только для маркиза де Виллье, только ему были отданы все ее помыслы и мечты, и никто другой не мог бы отныне претендовать на ее благосклонность. Возможно, такие мысли были неуместными для куртизанки, но, какую бы жизнь она ни вела в настоящее время, в глубине души она по-прежнему оставалась той же, кем была до своего падения. Она была склонна к романтическим мечтаниям и возвышенным мыслям и не смогла бы допустить обман по отношению к тем, кого она любила.
Вместо того чтобы уступить желаниям герцога, молодая женщина уговорила его уделить несколько минут разговору с ней. Какое разочарование ждало герцога! С первых же слов, произнесенных Полин, он понял, что она не намерена уступать его желаниям не только сегодня, но и впредь. Ему было крайне досадно терять такую очаровательную любовницу, но он уже давно замечал в ее поведении странное противоречие тому положению, которое она занимала, когда он впервые увидел ее. Хотя она никогда не рассказывала де Куси свою историю, несмотря на его явный интерес к ее прошлому, герцог часто ловил себя на мысли о том, что молодая куртизанка по какой-то неизвестной ему причине только лишь «играла» эту роль, как играла роль шевалье де л’Эстранж.
Г-н де Куси решил выяснить все то, что было ему неизвестно, надеясь этим вознаградить себя за потерянные удовольствия.
– Дорогая Полин, вы просите меня отказаться от того блаженства, которое я познал рядом с вами, и – как мне ни грустно уступить вам в этом – я готов принести эту жертву, но лишь при одном условии. Я хотел бы знать, ради чего вы все это задумали? Разве кто-то сможет предложить вам то, что вы имеете, пока дарите мне счастье вечерних встреч?
– Дорогой герцог, – молодая женщина улыбнулась его самоуверенности, – я очень ценю все, что вы сделали для меня, я благодарна вам за то, что я всегда чувствовала ваше уважение ко мне и вашу заботу. Никто до вас не обращался со мной подобным образом – я имею в виду ваших предшественников.
– Вы могли бы не напоминать мне о них! – Герцог поморщился. – Однако вы так и не сказали мне, зачем вы просите меня отказаться от удовольствия приходить к вам по вечерам? Признайтесь откровенно, за время моего отсутствия вы нашли себе другого любовника? О, не волнуйтесь: я не стану мешать вам, если сочту его достойным заменить меня.
– Боже, г-н де Куси! Что за мысли приходят вам в голову! Нет, у меня нет и не было никаких любовников, пока вы были в отъезде. Надеюсь, вы верите мне, поскольку до сих пор я не давала вам повода сомневаться в моей верности вам.
– Но в чем же дело?
– Сударь, могу ли я рассказать вам все, ничего не скрывая и не боясь вновь столкнуться с вашей слепой ревностью?
– Говорите, сударыня, вы же видите: я с нетерпением жду вашего объяснения.
– Хорошо, я скажу вам все. Герцог, не знаю, поверите ли вы мне, но я клянусь вам, что все, что вы услышите от меня, – правда. Я не всегда вела такую жизнь, как теперь, и было время, когда я могла бы сидеть за одним столом с вашей женой, если бы вы были женаты.
– Но у меня нет жены! – неожиданно вырвалось у де Куси.
– Я знаю, – улыбнулась Полин. – Иначе наши встречи были бы невозможны. И все же своим нынешним существованием я обязана ряду неблагоприятных обстоятельств и собственной слабости. Я думала, что никто и никогда уже не станет интересоваться моей историей, что я не встречу никого, кто мог бы напомнить мне о прошлом, но несколько недель назад все изменилось. Судьбе, видимо, было угодно, чтобы я узнала о том, что есть еще люди, которым небезразлична моя жизнь, и которые, несмотря ни на что, продолжают относиться ко мне так же, как прежде.
– Прекрасно, моя дорогая, я рад, что у вас нашлись друзья. Однако же мне казалось, что мое отношение к вам никак нельзя назвать равнодушием... И я все еще не понимаю, почему я должен отказаться от вас?
– Герцог, вы недослушали меня. Тот человек из прошлого, о котором я вам только что рассказала, – мой кузен, г-н де Вузье. Он выслушал меня, и, хотя я полагала, что все, случившееся со мной, навсегда отвратит его от общения со мной, он остался верен дружбе, существовавшей между нами в ранней юности, и пожелал позаботиться о моем будущем. Вы понимаете, что он имеет все права распоряжаться моей судьбой, и я не могу отказать ему. Вы благородный человек, г-н де Куси, и вы не станете отрицать, что я не принадлежу самой себе до тех пор, пока я принадлежу вам. Я не смогу принять помощь моего брата, если останусь вашей любовницей, и...
– Я понимаю, – прервал ее де Куси. – Я всегда подозревал, что вы принадлежите другому обществу, чем то, в котором я привык вас видеть... Да-да, сударыня, не удивляйтесь моим словам, ведь я всегда старался относиться к вам так, как подсказывало мне сердце. Вы извините меня, надеюсь, за то, что я все же извлекал для себя определенную выгоду из того положения, которое вы занимали при мне. На этот счет у меня есть два оправдания: во-первых, я ничего не знал о вашем происхождении, и мне было неизвестно ваше настоящее имя; во-вторых, – и это главная причина, – вы слишком очаровательны, чтобы я мог добровольно отказаться от радости свиданий с вами.
– Г-н де Куси! – встревоженно воскликнула Полин. – Неужели я напрасно надеюсь на ваше великодушие?..
– К несчастью для себя, я обещал вернуть вам свободу, Полин, и я не собираюсь нарушать свое слово. Но поклянитесь мне, что все, что вы рассказали мне сейчас, – это правда. Скажите, что вас и г-на де Вузье связывает только дружба и родственные узы, но ничего больше. Так ли это?
– О да, клянусь вам!
– Я верю вам, но все же мне бы хотелось встретиться с вашим кузеном, чтобы кое-что обсудить...
– Герцог, я надеюсь, вы не задумали что-нибудь ужасное? Ведь речь не идет о дуэли, не правда ли?
– О нет, не беспокойтесь, сударыня. Я не настолько люблю утренние прогулки на свежем воздухе с целью проделать пару дырок в своем сопернике или стать мишенью для него, чтобы вызывать вашего кузена. Да и к чему мне это? Расставаться с жизнью я не планирую, а убивать вашего родственника только за то, что он имел счастье вырасти с вами в одной семье, было бы безрассудно, нелепо. Нет, моя прекрасная воительница, в отличие от вас, я не стреляюсь с мужчинами, чтобы приобрести их дружбу, – де Куси улыбнулся, вспомнив дуэль, о которой он слышал однажды от Полин. – Мне хочется лишь узнать, что за человек ваш кузен, и насколько серьезно его желание взять на себя заботу о вас.
– Слава Богу! Вы успокоили меня, г-н де Куси. В таком случае, я не возражаю против этой встречи. Полагаю, вы можете встретиться с Жаном в Версале: насколько мне известно, сейчас он проводит во дворце почти все дни.
– Прекрасно, я найду его там. Но я также хочу, чтобы вы знали: что бы ни случилось, вы всегда сможете рассчитывать на меня. Вы вольны вернуться ко мне на прежних условиях, или, если все сложится так, как вы желаете, я буду счастлив оказаться в числе ваших друзей. Надеюсь, вы не откажете мне в этой милости.
– Дорогой Куси, я навсегда сохраню глубокое уважение и благодарность вам за все, что вы сделали и, возможно, еще сделаете для меня. Но сейчас моя жизнь в ваших руках, вы один можете помочь мне изменить ее и тем самым заслужить мою бесконечную признательность, – ответила молодая женщина, протянув своему собеседнику обе руки, которые тот не преминул поднести к губам.
Вскоре герцог де Куси простился со своей бывшей любовницей, пообещав ей в ближайшее время выполнить ее просьбу.

       XVI

Несмотря на заверения герцога де Куси, молодая женщина была несколько обеспокоена предстоящей ему встречей с ее кузеном, поэтому она решила, что будет не лишним предупредить виконта де Вузье о намерении герцога переговорить с ним. Она написала ему о своем разговоре с г-ном де Куси и просила виконта заехать к ней вечером, если в этот день ему случится встретиться с герцогом. Отправляя своего слугу в Версаль, где она рассчитывала застать виконта де Вузье, Полин очень надеялась, что успеет вовремя предупредить Жана.
Вопреки ожиданиям прекрасной куртизанки, ее кузен так и не появился у нее вечером, и она уже начала всерьез беспокоиться из-за того, что могло произойти между ним и герцогом. Напрасно Софи пыталась убедить свою госпожу в том, что отсутствие виконта могло быть вызвано тысячей разных причин, не имеющих никакого отношения к его возможной встрече с г-ном де Куси. Впрочем, в тот же вечер Полин получила от герцога де Куси записку следующего содержания:
«Сударыня, я рад сообщить вам, что сегодня я виделся с вашим кузеном, виконтом де Вузье. Я нашел его вполне достойным позаботиться о вашем будущем, так что выполняю данное вам обещание: отныне вы можете считать себя свободной от всех обязательств по отношению ко мне, я не стану более претендовать на ваше внимание. Однако мне было бы приятно, если бы вы подарили мне вашу дружбу: вы согласитесь, мне было бы слишком грустно совсем не видеть вас теперь, и я надеюсь, что вы, во всяком случае, сохраните воспоминание обо мне, даже если нам не придется больше увидеться.
Ваш покорный слуга,
де Куси
P.S. Благодарю вас, дорогая Полин, за то, что вы дали мне возможность узнать г-на де Вузье, который, надеюсь, согласится считать меня в числе своих друзей.
P.P.S. Излишне говорить, что все, что вы получили от меня за время нашего знакомства, принадлежит только вам, и я надеюсь, вы не откажете мне в любезности сохранить все это на память обо мне».
– Право же, герцог, ваша любезность не уступает вашей дерзости! Но я никак не могу отказать вам в моей дружбе! – произнесла молодая женщина, прочитав письмо де Куси. – Наконец-то! Теперь ничто не мешает мне принять маркиза… если только он придет… Боже мой! Но что я скажу ему?.. Осмелюсь ли я?..
Эти сомнения не переставали мучить бывшую куртизанку с тех пор, как у нее появилась надежда на счастье. Она по-прежнему находила слишком много препятствий к тому, чтобы осуществить свои сокровенные желания, но надеялась, что маркиз, во всяком случае, согласится выслушать ее. И хотя Полин по-прежнему сомневалась, придет ли ее возлюбленный в этот вечер, она позвала Софи, чтобы та помогла ей переодеться.
Но молодая женщина напрасно беспокоилась: в шесть часов Софи проводила к ней маркиза де Виллье, который несколько удивился тому, что его имя было известно в этом доме. Впрочем, он вспомнил, что «шевалье» обещал предупредить о его визите, и счел вполне вероятным, что слуги получили приказ провести его к молодой куртизанке.
– Сударыня, – обратился маркиз к Полин, которая поднялась ему навстречу, – мой друг, шевалье де л’Эстранж, сказал мне, что вы не станете возражать против знакомства со мной… Надеюсь, я не позволил себе слишком большую дерзость, явившись к вам, не получив приглашения лично от вас и не имея чести быть с вами знакомым.
– Здравствуйте, маркиз, – улыбнулась в ответ молодая женщина. – Я ждала вас сегодня, и мне очень приятно видеть вас. Что касается нашего знакомства, то оно, полагаю, в некотором роде уже состоялось… и теперь нам остается лишь возобновить его.
Де Виллье не мог отказать себе в удовольствии разглядеть свою очаровательную собеседницу, и, к своему удивлению, он заметил, что ее черты странным образом кажутся ему знакомыми. В то же время он был абсолютно уверен в том, что нигде раньше не встречал эту женщину. Но когда она заговорила и маркиз впервые услышал ее голос, он вздрогнул от изумления: этот голос, хотя и несколько измененный, был очень хорошо знаком ему, ведь только вечером прошлого дня он слышал его! Молодой человек вовсе не ожидал подобного сюрприза, хотя внутренний голос еще раньше подсказывал ему, что эта встреча может многое изменить в его жизни.
– Возможно ли это, сударыня? – удивленно произнес молодой капитан. – Простите меня, если я ошибаюсь, но я готов побиться об заклад, что передо мной – шевалье де л’Эстранж! Боже мой, я, кажется, схожу с ума!
– Вовсе нет, господин маркиз, и я прошу вас простить меня за этот обман. Поверьте, я не стала бы прибегать к нему, не имея на то достаточно веских причин. Да, именно я скрывалась под именем шевалье де л’Эстранж, и я очень дорожу той дружбой, которую вы питали ко мне до сих пор.
– Шевалье… простите, сударыня… Признаться, я совершенно ничего не понимаю во всей этой истории, и я был бы чрезвычайно признателен вам, если бы вы соблаговолили объясниться.
– О, конечно, я постараюсь все объяснить вам, сударь… Но позвольте сначала спросить вас, помните ли вы историю, которую я рассказала вам при нашей недавней встрече?
– Разумеется, ведь именно этой истории я обязан тем, что имею удовольствие видеть вас сегодня… в новом свете.
– Что ж… в таком случае, сударь, мне почти нечего прибавить к этому. Все, что я сказала вам тогда, истинная правда. Впрочем, за это время в жизни той особы, о которой мы говорили, произошли важные изменения, и теперь она сама хозяйка своей судьбы. Именно поэтому сегодня она имеет счастье видеть того, кто, сам того не зная, помог ей обрести веру в себя и вернул ей уважение к себе самой… кто стал главной причиной новых изменений в ее жизни…
– Благодарю вас, сударыня, за эти лестные слова, но, право же, я не совсем понимаю, чем я заслужил все это.
– Вы действительно не догадываетесь? – удивилась Полин.
– Нет, честное слово. Но я искренне рад, что в вашей жизни случилась перемена к лучшему… благодаря мне, вы говорите?
– О, конечно, маркиз, благодаря вам! Ведь если бы я не встретила вас тогда, на дуэли с графом де Гош, если бы вы не пришли ко мне на следующий день от его имени… Боже мой! Я могла никогда не узнать вас! Я… но нет, я не осмелюсь сказать вам это… и если вы до сих пор не поняли меня… что ж! тем хуже для меня.
– Сударыня, признаюсь вам, я догадываюсь о том, что вы хотели бы сказать мне, но я…
– Но вы предпочитаете молчать об этом, чтобы не давать мне напрасных надежд, не так ли?
– Нет, я не то собирался сказать вам… Впрочем, моя история вам также прекрасно известна, хотя мне и не хотелось бы напоминать вам об этом, из опасения задеть ваши чувства…
– О, я хорошо понимаю вас, сударь, – печально произнесла молодая женщина. – Вы благородный дворянин, вы любите кузину вашего друга, хотя никогда не видели ее, и вы сочли бы преступлением ответить на чувства такой женщины, как я!
– Сударыня!.. – маркиз де Виллье совершенно растерялся при виде отчаяния своей собеседницы.
– Простите меня, маркиз, мне в самом деле не стоило заводить этот разговор… но я так надеялась, что узнав меня лучше, вы… вы…
– Бог мой, сударыня, что за мысли вам приходят в голову! Прошу вас, успокойтесь… Отправляясь на свидание с вами, я никак не ожидал того сюрприза, который вы подготовили мне. Я очень рад, что вы сочли меня достойным вашего доверия и пожелали открыть мне ваше настоящее лицо. Но согласитесь, все это настолько странно и неожиданно, что нужно время, чтобы во всем разобраться. Вы напрасно огорчаетесь и приписываете мне мысли, которых у меня вовсе не было. Но странно… я смотрю на вас, и мне кажется теперь, будто я уже видел ваше лицо!
– Ах, конечно, вы видели мое лицо, сударь! – воскликнула Полин, которой слова маркиза подарили новую надежду. – Вспомните шевалье…
– Нет-нет, дело не в этом. Ваше очаровательное лицо странным образом напоминает мне другое… то, которое я никогда не видел, но так ясно представляю себе.
Молодая женщина собиралась что-то возразить на это предположение, одновременно слишком радостное и слишком болезненное для нее, но именно в этот момент дверь гостиной открылась, и на пороге показалась Софи, весь вид которой выражал крайнюю растерянность.
– Госпожа, пришел г-н де Вузье, и он просит позволения видеть вас... Я не знаю, должна ли я впустить его?
– Отчего же вы не должны впускать меня, Софи? – раздался за спиной девушки голос виконта, который незаметно поднялся вслед за ней. – Разве мне здесь больше не рады?
– Жан!.. – Полин от неожиданности встала с дивана. Она совсем не была готова к визиту своего кузена в этот вечер, хотя и ждала его накануне.
– Здравствуйте, Полин, – поклонился ей молодой человек и, заметив маркиза, обратился к нему. – А, дорогой друг! Вижу, вы уже знакомы с моей кузиной?
– Как, это ваша кузина, виконт? – удивленно воскликнул де Виллье.
– Ну да.
– Та самая, о которой вы мне когда-то рассказывали? Мадемуазель де Вузье?
– Да.
– Жена маркиза д’Этен?
– Точнее, вдова маркиза д’Этен. Но к чему эти вопросы, маркиз? – удивился виконт, который ничего не понимал в сцене, разыгравшейся перед ним, и который не находил никакого объяснения возраставшему изумлению своего друга и пугающей бледности своей кузины.
– О!.. – одновременно вырвалось у обоих молодых людей, которым эти три вопроса и последовавшее в ответ на них троекратное «да» подтвердили все то, в чем до сих пор они еще сомневались. Де Виллье, облокотившись о выступ камина, обеими руками сжал пылающий лоб, пытаясь совладать со множеством мыслей и чувств, которые разом заговорили в нем теперь. Полин в глубоком отчаянии опустилась на колени перед диваном и, более не отдавая себе отчета в своих действиях, молитвенно сложила руки, прося у Пресвятой Девы утешения и защиты. Жан в полном изумлении смотрел на них, теряясь в догадках, чем могла быть вызвана такая реакция на его, казалось бы, вполне безобидные слова. И как могло случиться, что его друг, находясь в доме его кузины, казалось, только теперь узнал, кто она?
– Черт возьми, да объясните же наконец, что здесь происходит! – не выдержал виконт. – Де Виллье, вы мужчина, скажите же мне все начистоту.
– Неужели вы ничего не знаете, виконт? – спросил маркиз, несколько оправившись от пережитого изумления.
– Ничего, клянусь вам!
– О Боже! Я не могу сомневаться в вашей честности, разумеется, но как могло случиться, что вы, мой друг, скрыли от меня, что ваша кузина в Париже, что она жива, что она – по неизвестной мне причине – скрывает свое настоящее имя, выдавая себя то за молодого шевалье, то за… – де Виллье запнулся, не решаясь произнести нужное слово в присутствии молодой женщины. – Что она ведет такой образ жизни, который вовсе не соответствует ее происхождению, ни ее характеру?
– Во-первых, дорогой маркиз, я вовсе не думал, что вам действительно может быть интересна судьба моей кузины, которую вы никогда раньше не видели; во-вторых, как вам известно, я сам долгое время не знал, что с нею сталось, после того, как маркиз д’Этен увез ее в свое поместье; наконец, я только полтора месяца назад случайно встретил ее на прогулке в Булонском лесу, и тогда же я узнал от кузины подлинную историю ее злоключений. У меня до сих пор не было возможности поведать об этом вам, мой дорогой, ведь вы сами были в отъезде, и после вашего возвращения мы виделись всего пару раз, но у нас не было времени на дружеские разговоры, не так ли?
– Да, вы правы, дорогой де Вузье, тысячу раз правы! Но как я опоздал, Боже мой, как я опоздал!..
– Я вижу, нам обоим нужно объясниться друг с другом, дорогой маркиз, а моей кузине необходимо придти в себя. Выйдем в другую комнату, если вы не возражаете. – Жан подошел к молодой женщине и попытался успокоить ее, но бедняжка, казалось, не замечала его. – Не отчаивайтесь, милая кузина, не все еще потеряно…
Четверть часа спустя оба друга вновь вернулись в гостиную, где их ожидала Полин, по-прежнему грустная, но уже совершенно успокоившаяся. За это время виконт успел вкратце рассказать своему другу обо всем, что случилось с его кузиной со времени ее отъезда в поместье мужа, а маркиз лишь подтвердил то, о чем уже догадался его друг: он признался ему в любви к Полин.
– Сударыня, – обратился маркиз де Виллье к печально смотревшей на него молодой женщине, – я покорнейше прошу вас простить меня за все зло, которое я невольно причинил вам.
– Зло, сударь? Вы причинили мне зло? Боже мой, что вы такое говорите? Этого не может быть!
– Увы! к несчастью, именно я в некоторой степени виноват во всем, что произошло с вами и заставило вас вести такую жизнь. Да-да, вспомните, я говорил вам вчера, что, не желая смущать ваш покой, я предпочел никогда не искать встречи с вами, я вышел в море, надеясь, что странствия и приключения заставят меня забыть вас… О!.. Мог ли я подумать, что это приведет к такому концу!
– Ах, маркиз, вы напрасно вините себя в моих злоключениях. Нет, как я говорила вам, только себя я могу упрекать в том, что, поддавшись слабости, я согласилась на недостойное предложение, а не постаралась найти другой способ справиться с выпавшим мне испытанием.
– Но если бы я появился раньше, если вы я нашел вас раньше… Как знать, быть может, вы полюбили бы меня, и тогда… зная, что я люблю вас…
– Но я люблю вас, маркиз! – воскликнула Полин, протянув к нему руки.
– О, я сойду с ума от счастья! – произнес молодой человек, взяв ее за руки и опускаясь на колено. – Сударыня, согласитесь ли вы принять мое имя? Согласитесь ли вы стать моей женой?
– Друг мой!.. – с чувством произнес виконт, пожимая руку де Виллье. Он хорошо знал благородство своего друга, знал и о его любви к Полин, но все же предложение маркиза явилось для него полной неожиданностью.
Молодая женщина почувствовала, как забилось ее сердце при последних словах маркиза де Виллье, но она, сделав над собой огромное усилие, чтобы ее голос прозвучал как можно спокойнее, ответила, грустно улыбнувшись:
– Благодарю вас за эту честь, сударь, поверьте, я навсегда сохраню воспоминание о вашем великодушии, но я не могу принять ваше предложение.
– Что? Вы говорите «нет»?! Возможно ли это? Ведь вы сами только что сказали, что любите меня!
– О да, я люблю вас всем сердцем, г-н де Виллье, и как раз по этой причине я не могу согласиться на этот союз.
– Я не понимаю вас! – воскликнул несчастный маркиз, никак не ожидавший такой реакции. – Вы отказываете мне?!
– Да нет же, черт возьми! – вмешался Жан, до сих пор молча наблюдавший за объяснением своих друзей, но теперь, почувствовав, что они вот-вот разрушать свое счастье в очередной раз, он счел необходимым помешать им в этом. – Нет, моя кузина говорит «да», она принимает ваше предложение, друг мой. Можно ли сомневаться в этом?!
– Ах, Жан!.. Вы же знаете, что я не могу… я не хочу, чтобы из-за меня г-н де Виллье лишился доброго имени, уважения света, потерял карьеру… Нет-нет, я никогда не соглашусь на это!
– Да кто сказал, что я все это потеряю?! – возразил маркиз. – Я люблю вас, сударыня, я прошу вашей руки. Дайте мне согласие, и я сделаю все, чтобы вы забыли о том, какую жизнь вам пришлось вести до этого.
– В самом деле, Полин, вы напрасно полагаете, что вы принесете вашему мужу одно несчастье.
– Боже мой! Но подумайте же, что я могу предложить ему? Долги моего покойного мужа, г-на д’Этен? Дважды опозоренное имя? Саму себя, которая… которая – увы! – не может похвалиться безупречной репутацией? О, маркиз, поверьте, вам лучше вовсе забыть меня…
– Никогда!
– Послушайте, друзья, поговорим спокойно, – предложил виконт, по-прежнему сохранявший самообладание. – Вы, Полин, упомянули о долгах вашего недостойного мужа… Вчера я получил вашу записку, но не мог приехать к вам тотчас же, поскольку важные дела задержали меня, но именно благодаря этому я узнал, что вы можете совершенно спокойно вернуть себе титул маркизы д’Этен. Вы носили это имя при жизни вашего мужа и имеете право на него теперь. Маркиз умер, оставив вам свои бессчетные долги, но вы ничем не рискуете, возвращая себе титул, поскольку вы уже не являетесь больше наследницей мужа: срок истек, наследство, то есть, долг за давностью лет уже недействителен. Кроме того, вы носили другое имя, данное вам при рождении, и, как вы говорили мне, оно нисколько не было скомпрометировано вами за эти годы. Что же касается имущества, принадлежавшего вам, которое самым бесчестным образом растратил ваш покойный муж, то оно теперь в надежных руках, поскольку г-н де Виллье позаботился об этом…
– О да, это мне известно, – сказала молодая женщина, вспомнив недавний разговор с маркизом.
– Вот как? – удивился виконт. – Ведь я сам совсем недавно узнал об этом от вас, маркиз!
– Да, это так. Я вчера сказал об этом вашей кузине, виконт… Только я еще не знал тогда, что имею счастье говорить именно с ней, – ответил Поль де Виллье. – Однако к чему все это теперь? Ваша кузина отвергает меня!
– О Боже, маркиз, как вы можете так думать?! – обратилась к нему Полин. – Вы же все знаете…
– Вот видите, мой дорогой, кузина любит вас и никогда не согласится стать причиной вашего несчастья. Ведь я прав, Полин?
– Конечно, кузен, именно это я и пытаюсь объяснить вашему другу, – согласилась молодая женщина, думая, что Жан решил отказаться от мысли соединить их.
Услышав эти слова, виконт лукаво улыбнулся: он догадывался о том, какую внутреннюю борьбу переживала его кузина в этот момент, когда одним словом могла устроить свое счастье. Молодой человек сохранил способность трезво рассуждать, и он полагал, что все препятствия, упомянутые его кузиной, теперь могут быть легко устранены, если только она пожелает этого. Виконт знал теперь и то, насколько сильное чувство питал к его кузине маркиз де Виллье, так что он готов был забыть о том, что его избранница была чужой любовницей, что она вела жизнь, недостойную ее. Жан де Вузье слишком любил своего друга и кузину, чтобы позволить им очередную глупость, поэтому он решил положить конец всем их колебаниям. Взяв под руку маркиза, он отвел его в сторону, чтобы уговорить его еще раз попытать счастья.
– Друг мой, вы видите, что моя кузина находится под влиянием ложных опасений, которые были вызваны тем, что многое до сих пор оставалось ей не известным. Теперь же, смею надеяться, я раскрыл ей истинное положение дел, и, возможно, она изменит свое решение. Если вы действительно любите ее настолько, что вас не пугают ее страхи, и вы всерьез хотите жениться на ней…
– Больше всего на свете, мой дорогой Вузье! Вы же знаете, как я люблю ее!
– Тогда попробуйте еще раз – посоветовал ему Жан. – И если кузина снова откажет вам… Честное слово! тем хуже для нее.
Ободренный словами друга, маркиз подошел к своей возлюбленной.
– Сударыня, дважды я делал вам предложение, и вы дважды отказали мне, хотя и утверждаете, что любите меня. Прошу вас, во имя этой любви, выслушайте меня в последний раз и ответьте так, как подскажет вам сердце. Именно к вашему сердцу я обращаюсь в этот раз. Согласны ли вы сделать меня счастливейшим из людей и стать моей женой?
– Сударь… Да! Боже мой, да! Я согласна…
– О Небо! Благодарю! – воскликнул маркиз, заключив молодую женщину в объятия.
Виконт де Вузье, оставшись в стороне, чтобы не мешать двум влюбленным, счастливо улыбнулся. Эта радостная сцена подтвердила, что он не напрасно пришел в этот вечер к своей кузине, что он был прав, когда настаивал на том, чтобы она выслушала его, что он не зря наделся на то, что никакие доводы разума не устоят перед голосом любви. Подождав, пока молодые люди придут в себя, после всего пережитого, Жан подошел к ним, пожал руку маркизу и нежно поцеловал кузину, поздравляя их.
– Ах, черт возьми! – вдруг воскликнул де Вузье. – Но ведь это надо отпраздновать! Шампанского! Кузина, найдется у вас пара бутылок этого вина?
Молодая женщина весело рассмеялась этой фамильярной просьбе и, позвав Софи, отдала ей необходимые распоряжения.
Вскоре уже гостиная в особняке на улице Риволи наполнилась самыми веселыми звуками, какие только когда-нибудь раздавались там: звон бокалов, поздравления, смех…
Стоит ли говорить, что этот вечер запомнился троим друзьям как один из самых счастливых в их жизни!