- Ты веришь в предчувствия?
- Нет?
- Ну, тогда и не надо. А то у меня предчувствие, что мы больше не поговорим.
***
солнце клонится к закату
мне пора бежать на плаху
усыплю и расцелую:
«успокойся, я вернусь. . .»
***
Мы сидим за круглым дубовым столом… друг против друга… Взгляды наши то соприкасаются, то расталкиваются и, расталкиваясь, упираются в стол… почти в стол. Прямо перед тобой расположилось блюдо со свежими вишнями... кои ты медленно ешь. А сознание твое блуждает где-то в недосягаемой дали... или высоте.. мне же просто нравится... просто хочется созерцать каждые движения... твои. И думать, какие из них я люблю больше, а какие меньше... и которых больше – каких люблю или каких не люблю...
Ты, подавленный и тревожный, грызешь горькую веточку... морщась так, словно с трудом припоминаешь что-то...что-то не самое лучшее. Интересно, а знаю ли я об этом?.. Сейчас я бы многое отдала, чтобы мы оба, утопшие в тишине и безвременье, услышали мысли друг друга... а дальше – будь что будет...
В этот вечер я почувствовала, что все силы, искрившиеся внутри, покинули меня. Разом. И жутко захотелось найти опору... стол, конечно, не в счет, хоть и довольно крепок. Я зажмурилась, как ребенок, загадывающий заветное желание и представила: вот ты поднимаешься... правой рукой устало, в некой рассеянности, массируешь свой висок, мягко обходишь меня сзади, словно спящую, и опускаешь ладони на плечи. Не опираясь, просто для того, чтобы дать почувствовать весомость. И в эту минуту я наполняюсь щенячьим восторгом, как девятилетняя, чувствуя затылком твоё дыханиею
Мои иллюзии опрокидывает тарелка с прилипшими косточками… это ты протянул руку, неосторожно, будто ослепший, задел посудину и нажал на кончик моего носа – так дразнят маленьких. Сначала я заулыбалась, потом открыла глаза и увидела твои... очень грустные.. с оттенком жалости и печали... и улыбка моя тут же ушла...но И очень захотелось плакать... ты догадался об этом, поэтому качаешь головой и прикладываешь палец к губам: «Тсссс!». И я зачарованно вторю: "Тсссс!"
Вот англичане - молодцы! Они не любят говорить о делах личных или сердечных. Они предпочитают сохранять холод и спокойствие в приятельской беседе... не то, что русские... русские сядут в первый же проезжающий мимо автобус и, отыскав собеседника, не преминут пожаловаться на все беды, свалившиеся так странно и бурно на их головы...
Ты близок мне, как никто, который никогда не был и не будет. Внутри меня кипит столько всего, что это грозит бесконтрольной волной выплеснуться наружу, не заботясь о последствиях... но я не стану... нет.. нет... ты меня очень мало любишь.. или, скажем, не так сильно (дабы потешить самолюбие)... (а чтобы совсем потешить – не так сильно, как я тебя...)
- Дождь...капает на нервы. - говорю я.
- Дождь и вправду сильный. но сейчас кончится. А вечером осадки обещают опять. вообще, я так устал от воды... да. А у тебя часы на кухне опаздывают?... - спрашиваешь ты, так, будто и ничего особенного здесь не происходит.
Неужто засиделся?.. Засиделся милый... горько думать, а засиделся...
- Да у меня вааабще другое время... - протягиваю я с интонацией "была-не была". Дали ведь сказал, что ирония – непременная эстетическая составляющая мышления.. значит, буду иронизировать, буду эстетом..
- Давно? - спрашиваешь ты, скучающе, рассеянно.
- С прошлого месяца. (неужели же тебе интересно?...)
- Есть еще вишни?
- Никогда. (так резко, словно кто-то щекочет меня лезвием по горлу)
- Ммгм? – твои брови возмущённо кривятся...
А я...я... А из меня клокочет громкий и бездушный смех, я кашляю и продолжаю ржать.. я запрокидываю голову и с рыком вдыхаю воздух... до боли сжимаю челюсти, оттягиваю рукава любимой водолазки и обнимаю руками голову. Как внезапно контуженная.
- ...ты пила сегодня спиртное?!
- Непременно. За тебя! - отвечаю я дрожащим и нервным голосом, возмущенная столь нелепым обвинением.
- Прекрати.
- Ах, да... за нас!
- Дура. Ты совсем глупая. - голос твой раздражен и не пахнет страхом обидеть меня.
- А что, плохо?
Последнее «хо» неровной арабеской переходит в клокочущий хохот. . .
Ты мгновенно поднимаешься надо мной, проводишь твердыми ладонями по моим непослушным, обкуцанным волосам, на секунду задерживаешься, потом резко отрываешься и выходишь прочь. Я чётко слышу эхо захлопнувшейся двери, заплутавшее испуганной бабочкой в барабанных перепонках.
Я уже знаю, что ты не вернёшься.