Начало истории

 
       Итак, после депрессивно-отчаянного предвкушения очередной московской сумеречной зимы, найденного чудом и заговоренного на счастье терракотового каштана, 4-го октября 2006 года я оказалась в Евпатории.
    Давняя знакомая моя, из-за которой и свершилось это внезапное перемещение в пространстве, ставшая мне в дороге почти приятельницей, сразу же отвела меня на квартиру к своей знакомой бабке, живущей совсем близко к морю.
Квартирка была мне в самый раз – со всеми удобствами (кухней, газовой колонкой, даже совмещенная ванная имелась, и все это функционировало!), и выходила на тенистую огражденную террасу, где стоял столик и скамеечка. Три ступеньки возвышали террасу над обложенным плиткой кусочком закрытого со всех сторон двора еще с тремя разнообразными жилыми сооружениями.
Тогда я на все это внимания не обратила, пристанище мое было вполне комфортным по крымским меркам, да и вообще, и стоило совсем недорого. И бабка меня особо не интересовала (кто знал, что меня ждет впереди, и какие роли она будет исполнять при этом?).
Сговорились мы за минуту, и на том расстались. Она жила отдельно в том же дворе. А у меня ключи и полная свобода!
     И счастье – от воздуха, солнца, тепла, от моря рядом, от того, что предполагается ненавязчивое приятное общение с веселой и счастливой, какой-то совсем «новой» своей приятельницей, малоприятной мне и даже пугающей своей напористостью в прошлом. Поверилось в радостные перемены ее характера от того, что жизнь ее кардинально переменилась. Вместо выезда в Германию, вполне определенного несколько лет назад, она переехала в Крым. Накануне нашего отъезда из Москвы в Евпаторию она поведала мне о своем абсолютно счастливом трехлетнем браке, о своей влюбленности и в мужа и в город...

И еще было счастьем встретить почти случайно здесь человека, ближе которого для меня не было никого на протяжении многих лет когда-то... Но все было в прошлом. Он приехал ненадолго по делам и вскоре должен был уезжать.

       ... До десяти утра я успевала пройтись по набережной из начала в конец и обратно, заглянуть на причал,- полюбоваться открытым пространством моря и  медузами в прозрачной воде, -  в состоянии полной эйфории фотографируя все подряд.
Мне не верилось, что удалось убежать из Москвы. Я приехала на 1-1,5 мес., дальше загадывать не хотелось, как будет, так будет...
По погоде...

После 10-ти приходила моя приятельница, и мы шли загорать на пляж, под стеночку, прячась от прохладного морского ветра. Она купалась, а я заходила в воду на несколько секунд, не окунаясь, больная нога моя начинала от холода болеть нестерпимо.
Рядом мы с Наташей выглядели, наверное, комично. Она – крупная, полная, крепко сбитая, тело вырывается из купальника на свободу, я тоже не маленькая, чуть ниже ее, но... - на той фотографии, что потом разорвала и выбросила, вид у меня совершенно истощенный, почти лагерный, да еще в старом Наташином сером полосатом купальнике (мне и в голову не пришло взять свой в это время года и в моем состоянии - после года, проведенного то в больницах, то дома - лежа, стоя и передвигаясь в корсете, только в последние три месяца я снова могла сидеть, правда, очень недолго)... Но в одежде все это несчастье в глаза не бросалось, я так была рада, что встала на ноги и по-прежнему сильна духом, что никому и в голову не приходило, что со мной далеко не все в порядке. В помощи я не нуждалась. Но знала, когда пора остановиться и скрыться с глаз, чтобы отлежаться.

     Городок мой был очарователен, малолюден и чист, весь еще в зелени, и гулять по нему было блаженством.
Днем приходил мой давний друг, и мы отправлялись в старый город – бродить по его длинной набережной, каменными ступенями спускающейся к морю (в старом городе не было песчанных пляжей),- любоваться катерами и старыми яхтами, какими-то ржавыми полузатонувшими баркасами рядом с Морским вокзалом, откуда давно не летают по морю «ракеты» и не выходят маленькие теплоходы в путешествие вдоль Крымских берегов, только два раза в неделю отправляется большой теплоход в Турцию – торговля...

 Иногда мы шли в узкие путанные улочки бывшего «татарского квартала», когда-то грязные и опасные, жили там давно уже не татары, но все дворы были по-прежнему закрыты глухими белеными каменными стенами.
Эта часть города когда-то славилась знаменитыми турецкими банями.
Но все изразцы, весь многовековой мрамор были разворованы то ли в 80-х, то ли в начале 90-х годов прошлого уже века. Баню не восстановили. Вместо неё неподалеку сверкала новая мечеть. А метрах в 300 от нее в сторону набережной по-прежнему возвышался огромный старинный православный храм (он выстоял действующим во все времена).
В глубине же квартала, огражденная забором, скромно голубела восстановленная и действующая синагога, в которой во время немецкой оккупации была конюшня. А правее от синагоги на следующей улице – Караимский центр с музеем под открытым небом и кафе «Кенасы», где не подают спиртного, а только «бузу» - нечто вроде молочной чуть сбраженной сыворотки, и самые вкусные чебуреки в мире.
 
Таков был и наш последний проведенный вместе день...
Через 2 дня друг мой должен был улетать, и мы попрощались, теперь уже, чуть ли не через полвека - похоже, навсегда...

      А еще я ходила на центральный телеграф в Интернет-зал переписываться с дочкой...
И вот именно с этой целью на десятый день пребывания в городе своего детства, субботним солнечным теплым утром я вышла из дому на «свою» теперь ул.Урицкого, и не пройдя 30 м, рухнула на правый бок, поскользнувшись на мягком светлом невидимом кусочке известняка, который, видимо, только меня и ждал.
В тот же день и час, когда друг мой покидал страну...

Падения для меня не редкость, но это было из ряда вон – ни при каком положении подняться я не могла, боль была такой, что оставалось лежать на этой красивой плиточной мостовой всю оставшуюся жизнь.
Летний сезон давно прошел, зона пешеходная, тупичок, машины – только из ближайших дворов и в противоположную сторону – на выезд.
Но мне повезло. Какая-то посторонняя машина решила остановиться в тупичке. И помощь пришла. Парень, что был за рулем, поднял меня очень грамотно, обхватив за талию, и когда стало ясно, что моя правая (здоровая до этого) нога существует сама по себе (кстати, очень странное ощущение «плавающей» отдельно от тебя ноги), - и опереться на нее невозможно,  - ему пришлось прижать меня к себе, и все свои 60 кг я обрушила на его плечи, будучи выше на голову. А девушка его в это время вызывала по своему мобильнику скорую, бежала во двор за моей хозяйкой и за водой, потому как от боли во рту у меня пересохло, а надо было сосредоточиться и отдать распоряжения, готовясь к переезду в казенный дом.
Страха не было. Была обреченность. И в то же время ощущение нереальности происходящего – все время казалось, что это – не со мной, и что сейчас «эта пленка прокрутится назад» - до выхода на улицу...
Я объяснила бледной испуганной бабке, где паспорт и деньги, она все принесла, уложила в мою сумку, и мы продолжали стоять и ждать... Через сорок минут приехала «скорая», сопровождать меня было некому, сообща меня как-то перекатили на носилки и задвинули в машину.
Я успела спросить имя своего спасителя, - его звали Женя. До сих пор посылаю ему куда-то в неизвестное свою благодарность и пожелания самого хорошего и доброго в его жизни...

       После быстрого обследования (подтвердившего установленный мной еще на мостовой диагноз), зафиксировав спицей через колено ногу – больно, но не долго, меня завезли к дежурному травматологу – большому славному парню. Разговор наш был лаконичен.
Из трех вариантов один отпадал сразу, потому как в Евпаторийской гор.больнице искусственных суставов не было, второй – лежать на вытяжении полгода в домашних условиях и ждать, пока само срастется, - мне не подходил никоим образом, оставался третий – загнать в бедро титановые болты. Я поинтересовалась, когда при этом смогу выйти из больницы. Через 2 недели на костылях. Срок был просто вдохновляющим! На том и сошлись...
Так я оказалась в палате №10, где таких же, как я, с «испанским сапогом» под прямым углом оказалось еще четверо. Свалили меня на матрас во всем моем цивильном наряде, прикрутили ногу на подставке к спинке кровати, сверху кинули казенное одеяло, обещали подушку, а пока – сумка под головой. Белья нет, питья, еды – тоже – вообще. То есть все - из дома (?). Через пару часов приехала испуганная приятельница. И поначалу обрадовалась. Потому как не увидела ни слез, ни паники. Настроение у меня было неадекватно ровным, спокойным, собранным, без признаков жалости к себе – ну как всегда при большой беде, - т.е. абсолютно противоположным тому, что бывает при маленьких огорчениях... И мы составили план действий: белье, чашка, ложка... - от хозяйки, лекарства (по списку от лечащего врача - до и послеоперационные, плюс шприцы, спирт. вата и т.д.), вода, сухое печенье, сыр... Она записывала, я доставала деньги из кошелька... Оплата рентгена, оплата операции. Всего, что у меня было - с расчетом на полтора месяца проживания и обратный билет, хватало тютелька в тютельку на больничные расходы. А что потом, я пока не думала.
    И – звонить дочери в Германию. Она настаивала. Я пыталась сопротивляться. Но по ее настрою поняла, что никакую нагрузку на себя она в дальнейшем брать не собирается, и согласилась. Девочка моя прилетела через два дня после операции, и в четверг была уже рядом со мной...
А в понедельник при обходе мне объявили: «Сейчас вашу соседку берем на операцию, а потом – вас, часа через два. Делать будем под местной анестезией, согласны?» – «Чем скорее, тем лучше», - согласилась я - альтернативы не было. Мне надо было «выйти» из больницы через 2 недели – так мне пообещали. И я очень спешила. Потому как не переношу больничного существования вообще, а его уже и так было с излишком  год назад.

В юности я однажды сбежала с помощью моего мальчика( улетевшего теперь друга) из больничного окна на первом этаже, прямо в казенном халате (тогда их еще давали), не дожидаясь обследования. И ничего, обошлась без обследования, и выздоровела сама по себе со временем. Но тогда ноги мои были целы. Чего уж вспоминать! Юность - она и есть юность.

...Ну и повезли меня по длинным темным коридорам, в лифт , из лифта, в каком-то предбаннике раздели, переложили на другую каталку, прикрыв простынкой, несколько болезненно-глубоких инъекций в бедро, пах – и в операционную, конечности зафиксировали в позе «человека Леонардо», и началось...
Работа тяжелая, слесарная: три болта 13 на 5. Мне показалось, что их было пять, спросила, - никто ничего не скрывал, оказалось, один пошел не туда, надо было вынуть и снова загнать. Скрежет металла – отпиливают излишки...
Больно и очень холодно, и страшно немеет привязанная левая больная стопа, прошу ослабить вериги, - но нельзя, вдруг дернусь.
Зав. отделением Сергей Николаевич – спиной ко мне, он оперирует, командует парадом, ему жарко – это я чувствую, когда он слегка присаживается на мой правый бок – сразу становится теплее. Но левое бедро от перевеса слегка пружинит вверх, его мягко придерживает медсестра, и я тихо прошу ее облокотиться на него посильнее.
Она удивляется, но кладет на мое бедро теплые свои пухлые предплечья, и мне  сразу становится удобнее и теплее, перестаю дрожать.
И еще одна маленькая, но существенная радость – мне отвязывают одну руку, убедившись наконец, что не буйная, и не буду бить доктора по голове, и всовывают в пальцы влажную марлю - смачивать пересохший рот.
Наконец, после 4-х кратного проверочного рентгена (во время каждого вся команда спешно покидает операционную, оставляя меня дрожать от холода под его негреющими вредоносными лучами) раздается команда Сергея Николаевича ассистирующему моему доктору – тому самому большому парню, что принял меня по дежурству, - «Все, зашиваем!»
Фу, даже не верится, неужели все? Два с половиной часа все это длилось. И я выдержала. Как партизан.
В предбаннике меня кое-как одевают (главное - носочки!) и катят, катят по коридорам обратно – в палату №10.
И первое, что слышу, – завистливо-подозрительный вопрос от соседки Вали справа: «А что это тебя так долго оперировали? Почти три часа?
Я-то уже через два в палате была...» Вот народ, а? Нет, чтобы порадоваться, - ведь всё-таки не так долго мучилась...

Чем хороша местная анестезия – с болью уже познакомился, и в дальнейшем она беспокоит меньше, к тому же с головой все в порядке. Так что есть, ради чего потерпеть...

*** Фото "конца истории", перед отъездом в Москву. Конец мая 2007г.

(продолжение следует)