Термос

       

       Термос стоял на окне, забытый Хозяином. Вот уже неделю он боролся с подступающим Морозом. Неделю назад, когда Хозяин залил его кипятком, Термос чувствовал себя превосходно. Пройдет три - четыре часа, придет Хозяин, откроет Термос, нальет кипятку в заварку и, благоговея в наступающих октябрьских холодах от горячего чая, с удовольствием погладит Термос по его полированному боку. А тому только того и надо. Раз Хозяин доволен, значит он, Термос дело свое справляет хорошо, и настроение его, то есть Термоса, повышается, отчего и Вода в нем почти всегда, как кипяток.
       Но вот уже неделю нет Хозяина. Уехал, забыв вылить Воду из Термоса.
А по вечерам уже начинает пощипывать Мороз, и к ночи замерзает – и Вода в ведрах, и лужи на улице, и даже та глубокая яма в углу участка, из которой хозяин берет Воду для фильтра, кипятит ее, а потом наливает в Термос.

       И только в Термосе продолжает теплиться жизнь. Термос борется с Морозом молча, но оба понимают, что эта борьба будет тяжелая, трудная…
Мороз отступает только к полудню, когда неяркое осеннее солнце прогреет кое-как землю, оттает лед в ведрах, но до конца так и не растает,- плавает до вечера. А вечером Мороз вновь захватывает власть.

       Мороз точно знает, что рано или поздно всё ему подчинится, и Солнце не поможет…Замерзнет на долгие месяцы и вода в вёдрах. И в лужах, и в большой яме, и тогда он, Мороз – ох , и поиздевается над своими жертвами, ох, и достанется им. Но злится Мороз, что еще никак он не может Термос одолеть, раздражает его по ночам тепло, исходящее от Термоса. И как ни крутит его Мороз, как ни старается подмять под себя, не сдается Термос, сопротивляется. А ведь там и Вода- то уже чуть теплая. Еще день – два и она замерзнет, и вот тогда он, Мороз посмеется над Термосом. Стенки его внутренней колбы тонкие, так что хватит небольшого нажима, чтобы раздавить их. А это уже полная победа Мороза.

       Но и Термос не лыком шит. Когда прошла неделя, а Хозяин всё ещё не возвращался. Понял Термос, что ему сражаться с Морозом суждено в одиночку. Знал Термос, какая беда его ждет, если замерзнет Вода, не выдержат его стенки, лопнут , - и тогда он будет уже не Термос, а кучка металлолома и стеклобоя. И он знал, что этого допустить никак нельзя.

       По утрам он жадно ловил лучи всходящего Солнца, впитывал их, отдавал
Солнечное тепло Воде, чтобы она не остывала. Но эта коварная изменница
отдавала по ночам Морозу это, с таким трудом накопленное тепло. В отличие от Термоса она не стремилась его сохранять, наоборот, при каждом удобном случае тратила драгоценные калории и градусы, а по ночам и вообще становилась бесстыдницей, ожидая обжигающих пронизывающих игл Мороза.

       В такой обстановке Термосу трудно было бороться на два фронта. Он понимал, что за Водой, этой непутевой ветреницей, нужен глаз да глаз, но как ни сжимал он ее в своих объятиях, чары Мороза оказывались сильней, и Термос с каждым днем ощущал это. Вода становилась к нему все холодней
и дело шло к печальной развязке.

       Если бы он мог покончить с собой… О!, он так часто мечтал об этом, упиваясь местью по отношению к воде, которую ему поручил хранить Хозяин. И, несмотря на то, что за эти дни он, как бы сроднился с Водой. Но любви не получилось. И как часто бывает в таких случаях, его любовь перешла в ненависть. На девятый день он так сильно ненавидел свою спутницу жизни, что эта ненависть даже превзошла его злость на Мороз.

       - Любовь дала трещину? - думал Термос, -чепуха это. Лучше бы я сам треснул, тогда бы Вода вытекла из меня… она вытекала бы не сразу, а постепенно, испаряясь… И не досталась бы Морозу. А он, Термос, долго бы смотрел на это окружающее его облачко, упиваясь и любовью и местью, грустью и сожалением, и тихой радостью, что Вода не досталась Морозу.

       Но покончить с собой он не мог. Он твердо стоял на подоконной доске
окна дома, который также твердо стоял на земле, не содрогаясь, как это бывало летом, от проезжавших мимо большегрузных машин. Однажды летом Хозяин небрежно поставил его на подоконник, так что почти половина Термоса свисала над столом. От сотрясений дома из-за проезжавших машин Термос каждый раз все больше и больше сдвигался к краю подоконника, так как у него был покат наружу. После очередного самосвала Термос чуть не упал, Вода в нем булькнула, надавила в другую сторону, и Термос чудом удержался.

       Как он жалел, что у него нет рук. Он стал лихорадочно думать, как спастись. В трех миллиметрах от него была стенка окна… И он придумал: при каждом новом сотрясении он микрон за микроном стал приближаться к этой стенке, и только коснувшись ее, понял, что спасен. Надежная опора помогла ему удержаться на подоконнике до прихода Хозяина.

       Однако сейчас дачи опустели, большие машины не ездят, да и стоит Термос слишком далеко от края, чтобы надеяться на сотрясение дома от проезжающих машин, на это чудо, которое помогло бы ему разбиться, или уж , хотя бы треснуть внизу, чтобы эта злодейка-Вода вытекала по капле и не досталась ни ему, ни Морозу.

       От безысходности, от жалости к себе в пору было заплакать, но Термос не умел плакать, и только скупые слезы выступили на его потускневших боках.

       Температура Воды приближалась к нулю. Она стала настолько противна ему, что Термос стал терять уважение к самому себе. Вообще-то , он знал, что создан для того, чтобы в холод держать тепло, и, наоборот, - в жару держать холод. Но последнее он не любил, и как мог, отбивался от холода. Эта длительная война его с Хозяином привела к тому, что хозяин сдался первым и перестал держать летом в Термосе холодный квас, пиво и напитки, а тем более – мороженое, неоднократно убедившись, что Термос холода не держит.

       Зато Термос любил тепло. Он сутками держал в себе кипяток и блаженно улыбался розовыми боками, глядя, как Хозяин , кряхтя от удовольствия, обжигаясь и дуя в кружку, пьет крепкий чай.

       И вот всё подходит к концу. На одиннадцатые сутки не удержал он Воду в том виде, в каком ему ее доверил Хозяин. Точно серебряные паутинки пронзили иглы Мороза поверхность Воды, и тотчас же от них стали расти мелкие кристаллики льда. Вода затихла, отдаваясь во власть Мороза, перестав ощущать себя во времени и пространстве. Завороженная новым состоянием, когда каждая ее частица набухает, томится каким-то ожиданием и предчувствием чего-то неизвестного, но такого прекрасного, устойчивого состояния; она давно забыла о своей, такой хорошей дружбе с Термосом, что когда-то она была такая молодая и горячая, рвалась выплеснуться из него, а он ласково обнимал ее полированными стенками и мягко уговаривал:
       - Не шуми, милая, успокойся. . .
       Но она клокотала и, озоруя с ним, пыталась выпустить парок, но это ей не удавалось, так как Термос был старым, испытанным жизнью и временем и знал – как надо справляться с разгоряченными особами.

       Термос не боялся ни дождя, ни сырости, ни утреннего тумана, ни вечерней росы. И только с Морозом он еще не был знаком. Теперь он познал и его. Мороз оказался сильнее. Термосу было невыносимо больно смотреть, как Вода отдается Морозу. Ладно бы, если это было где-то снаружи. А то все происходило у него внутри, и при всем своем богатом опыте, он ничего не мог поделать, оставаясь почти безучастным участником этого безобразия.

       Первые лучи Солнца пробудили в нем надежду, что еще не все потеряно:
       - Солнышко, братец, помоги, - прошептал Термос.
       - Иду, - ответило Солнце, поднимаясь все выше и выше из-за горизонта.
К полудню они вдвоем с Солнцем сумели растопить уже образовавшийся лед на поверхности Воды, которая, очнувшись от своего чудесного сна, спросила Термос:
       - Что это было со мной?
       - Ничего, - буркнул Термос, погрелась бы хоть немного…
       Но Вода, загадочно улыбаясь, снова окунулась в дремоту, и Термосу с Солнцем больше ничего с ней сделать не удалось.

       К вечеру обессиленное Солнце опустилось к горизонту:
       - Прости, брат, ухожу, - прошептало оно Термосу, и, понимая, что тот предстоящую ночь не переживет, тихо сказало ему – «Прощай!»…
«Прощай, брат!» - мысленно прошептал Термос, готовясь мужественно встретить свою смерть.
       Из-за угла, откуда постоянно дуло, подкрался злорадный Мороз:
       - Ну, что, Термос, все греешь, - ехидно улыбаясь, спросил он. Термос молчал.
       - Ну, что молчишь, вот и пришел тебе конец. А уж , Водичка-то теперь будет моей , это уж точно.
       И снова промолчал Термос. Он прекрасно понимал всю безвыходность своего положения. Собственно, что он, Термос из себя представляет –корпус - одна стенка снаружи и две стенки в колбе внутри – вот и вся защита от Мороза. Причем, если есть за спиной надежный товарищ, готовый поддержать в тяжелую минуту… А на Воду, изменившему ему этой ночью, он больше не надеялся.

       Остается Воздух между стенками. Но это такой проходимец, - он почти сразу перекидывается на ту сторону, где сила, и в данном случае воздух больше враг, чем друг …

       - У, вражина, молчишь … Тоже мне , гордец выискался. Ну чтож, посмотрим дальше на твое поведение. Посмотри, что я буду дальше делать с твоей Водой, - проговорил Мороз. Не торопясь, зная, что у него вся ночь впереди, Мороз тысячами игл прошел сквозь тело Термоса и впился в Воду.
Та задрожала сначала, потом, узнав знакомые холодные объятия, замерла, ожидая повторения вчерашнего странного и влекущего состояния, перед которым она была не в силах устоять.

       И возникшее у нее желание пройти сквозь это, слиться с Морозом в единое целое, распирало ее против ее воли, хотя и воля уже была сломлена. Оставалась не воля, а какое-то чувство вины: « Это как же я … в Термосе… о, боже, прости меня…»

       Но новое чувство, пришедшее к ней, давило на нее откуда-то изнутри, и она была не в силах совладать ни с собой, ни с Морозом. И почти не сопротивляясь, она уже сама расширяясь давила на стенки Термоса , и тому было мучительно больно – и морально, и физически. Термос чувствовал приближение конца. Как только давление на стенки колбы превзойдет допустимый предел, она лопнет. Но стекло еще держало Воду, нет, не Воду, а не поймешь что –некую массу, в которую ее превратил Мороз. Он охватил ее со всех сторон: и сверху, и снизу, и с боков, и только внутри ее еще оставалась капелька Воды, но и на нее алчно поглядывал уставший от приятной борьбы Мороз.

       От страшной боли Термос едва не терял сознание. Своим затуманенным разумом он пассивно отмечал, словно фиксировал на фотопленке все этапы гнусного разбоя Мороза, его бесцеремонность по отношению к воде, угасающим сознанием он равнодушно отметил скрип ключа, поворачиваемого в замке двери, и вдруг яркой искрой вспыхнуло в нем – ХОЗЯИН…

       Хозяин открыл дверь. В доме было холодно. Пнул ногой ведро, стоявшее у двери – лед. Прошелся по комнате, заглянул в промерзшую печку. Решил истопить ее. Но сначала надо принести дрова. Присел, чтобы переобуться – вместо ботинок одеть сапоги….

       Термос, бедный Термос, как он хотел, чтобы Хозяин обратил на него внимание, чтобы взял его в руки, отогрел… Но тот даже не поднимал головы.
Надев кирзовые сапоги, Хозяин подошел к окну. Посмотрел на угасающий день и сказал сам себе:
       - Да, будет холодно, надо топить…

       И в тот момент, когда он отворачивался от окна, чтобы направиться к двери, Термос понял, что это всё. Это конец. И если в эту секунду он, Термос, ничего не предпримет, то в следующую секунду Вода, уже спаянная с Морозом, разорвет его. И он, сделав невероятное усилие, прыгнул с подоконника прямо в руки Хозяина, которыми он едва успел подхватить падающий Термос.

       Хозяин обомлел. Такого еще не бывало.А, впрочем, может он сам, Хозяин, виноват в том, что плохо поставил Термос на подоконник, наверное на самый край, вот он и упал от небольшого сотрясения. Ведь домик-то летний, всё ходуном ходит…
       
       А что-то он такой тяжелый? Мать честная, да там же Вода, замерзла, наверное. Ну так и есть. А как же он не лопнул… Вот чудеса!

       Хозяин распахнул телогрейку и сунул открытый термос за пазуху. Он не видел, как там в тепле Термос улыбался. И хотя Вода всё еще давила н его стенки, но Мороза, его главного врага там не было, а уж с Водой - то, даже замороженной, он справится