Кровью и потом

Макс Зимов
С детства в глубине сознания сидит, как заноза: - Ты знаешь, как они, деньги-то, достаются? Кровью и потом!
Кто так говорил? Да все так говорили. И бабки, и дедки, и дворники, и соседки. Мать не говорила. Но всем своим видом показывала. А как ещё? Я же родился, когда всего-то чуть больше десяти лет прошло, как страшная война закончилась. То есть, можно сказать, была в этой фразе правда жизни.
Сейчас у меня, например, то же самое звучит так: - Я что, деньги печатаю что ли? -
Сравниваешь две эти фразы и радуешься: жизнь-то налаживается!

Чтобы деньги как-то доставались, хотелось всегда. И до сих пор хочется. Путь криминала, которым отправилась добрая половина мальчишек из окрестных дворов, нами поддержан не был (не считая мелкого воровства в булочных).
Неприятный осадок оставил также и опыт чёрного предпринимательства, который имел место в переходный – из пионерии в комсомол – период. Такой, знаете, период, когда ходишь ты обалдуй обалдуем, тринадцатилетний переросток с ломающимся голосом и прыщами, и понимаешь, что всё, кончился двор. Не в футбол же тебе с малышнёй гонять, и уж тем более не в прятки и не в казаки-разбойники.
И вот в этот период после посещения Птичьего рынка и простых математических расчётов мы решили заделаться состоятельными людьми. План был незамысловат: за сравнительно небольшие деньги на рынке покупались хомяк и самка хомячка. В домашних условиях, с подкормкой, они начинали беспощадно размножаться, а реализация всё на том же рынке подросшего потомства должна была приносить стабильный доход. Первым же помётом самка принесла тринадцать (!) детёнышей. Мы уже потирали руки, но…
На второй день эта тварь начала своих же детёнышей пожирать. Мы смотрели, как тает наше состояние, и ничего не могли с этим поделать. Мать попыталась забрать остававшихся в живых зверёнышей, но тварюга прокусила ей палец. В итоге мы остались с тем, с чего начали: хомяк и обожравшаяся самка. Простить такого мы ей не смогли. Убивать не стали. Кому-то отдали, кому – не помню.

Недавно историю про хомячка рассказала мне добрая девушка Настя. Она купила хомячка и очень его полюбила. Однако, оставив хомячка в машине на открытой парковке на солнцепёке, отправилась делать шоппинг и отсутствовала часа два. Вернувшись, она нашла любимого в плачевном состоянии: тот практически кипел. Желая облегчить страдания своего зверька, она опустила стекло (за рулём был её приятель) и высунула руку с хомячком наружу. – Пусть охладится,- сказала добрая девушка. Встречный ветер ласково трепал тёплый комочек в её руке. Хомячок, получив, я думаю, воспаление лёгких, благополучно издох.
Почему-то мне хочется верить, что та тварь попала в такие же добрые руки…

После такого фиаско в нас проснулся азарт игроков в карты на деньги. Петух, бура, сека, очко. Не успел опомниться, бешенный долг рублей в двенадцать и ощущение того, что жизнь кончилась. Навсегда.
Должно быть, к счастью нас «накрыли» родители. То есть разоблачили физически. Навешали «люлей», списали все долги, ужесточили контроль использования квартир в их отсутствие, и через какое-то время мы, чистые и непорочные, были снова возвращены улице.
Переходный период к тому моменту уже миновал, и мы безо всяких закидонов окончили школу, поступили в высшие учебные заведения. Учились, мечтали… О чём, спросите, да всё о том же. Чтобы деньги как-то доставались. И если другого способа не существует, то пусть хоть кровью и потом.

Какие варианты заработка были у студента второй половины 70-х? Помимо «фарцовки», конечно? Но «фарцовка» не в счёт: как ни крути, а тогда это был криминал.
Это сейчас – МакДональдс, Ситибанк и «брат» его Райффайзен. Сейчас, если повезёт, можно и по будущей специальности ещё до получения диплома на хорошее место устроиться. А тогда? Выбор невелик: дворник, грузчик, почтальон. Можно было ещё попробовать устроиться в морг, но туда брали только студентов мединститута.
Ещё были стройотряды. И ко времени сего повествования мы все уже имели опыт участия в строительных студенческих отрядах (ССО), но опыт этот - в части заработка - был крайне отрицательным.
А ведь хотелось джинсы (100 рублей), приличный «вертак» (страшно подумать! если только подержанный…), обновить коллекцию пластинок (от 40 рублей, «демократы» - по 25), ну, и конечно, приличный «шуз» на платформе.
И как это сделать на стипендию в 40 рублей?

И вот теперь, окончив третий курс, сдав сессию и имея впереди кучу свободного времени в виде летних каникул, мы решали, куда бы нам податься, чтобы свои денежки заработать. Кровью и потом
Собственно, вариантов было два: идти работать грузчиком на Холодильник № 13, куда нас брались устроить материны знакомые, или ещё подумать. Мы со Славкой выбрали вариант первый, Гарик – второй.
У Славки была сверхзадача: на заработанные деньги мотануться со своей девушкой на юга, в Крым. Поэтому драгоценное время он терять не хотел. У меня сверхзадачи не было. Но я готов был компанию поддержать … Гарик стоял на своём: надо ещё поискать, прозвонить по объявлениям. На том мы с ним и раздосвиданькались.

Как вы понимаете, холодильник – это не бытовой прибор, а такое предприятие райпищеторга, куда завозились определенные продукты и откуда потом эти продукты развозились по магазинам района. Холодильник, куда мы топали устраиваться на работу, располагался недалеко от метро «Бауманская» и специализировался по сыру и яйцам.
На работу нас, конечно, взяли. Проинструктировали насчет техники безопасности и определили в бригаду Лёхи Хусаинова – разудалого татарина, у которого была красавица-жена и маленький сын. Сынишку они водили в детский сад, в котором мать работала педагогом. Собственно, эта цепочка и помогла нам найти работу. Куда же в те времена без блата?
Принцип работы холодильника такой: по железнодорожным путям подавались вагоны с продуктами, то бишь, товаром: яйцом или сыром. Товар из вагонов выгружался и складировался. А потом со специальных платформ загружался в грузовики. Вот и вся нехитрая схема.

Первый день прошёл ни шатко ни валко: знакомились, присматривались, принюхивались. Ближе к концу рабочего дня занялись настоящим делом – приняли участие в разгрузке вагона с яйцом. Не в смысле «вагон с яйцом», а в том смысле, что вагон с товаром, а товар правильно называется «яйцо».
Несколько следующих дней не отличались особым разнообразием, но впечатлений оставили предостаточно. Надо признать, что местный народ принял нас тепло, относились к нам, за редким исключением, уважительно. И то: не каждый же день выпадает с настоящим студентом на пару ящики кидать.

Грузчик Аркаша – длинный жилистый мужик, воевавший – так тот меня просто Гагариным называл. Умный – значит Гагарин. Увидит и издалека кричит на весь Холодильник: «Юрка-ма!» «Ма» он к словам прибавлял, чтобы подчеркнуть своё татарское происхождение.
Славка поначалу пытался поправлять: - Да его не Юрой зовут.- Но Аркаша не сдавался: - Как же не Юра? Если Гагарин, значит – Юра… - Спорить было бессмысленно и бесполезно, так что в то лето я отзывался на Юру.

Что грузили, тем и обедали. Варили яйца или яичницу жарили. Во дворе в яме была здоровенная печка, где сжигался мусор. Там и происходил процесс приготовления обеда. В первый же наш обед Аркаша положил на дно закопчённого огромного (литров на пять) чайника десятка два яиц и протянул чайник мне:
- Давай, Гагарин, вари.
- Где?
- Ну, где, в печке.
Я подошёл с чайником к печке, а там пламя вовсю – сущий ад. Думаю, как же чайник-то туда засунуть? Вроде не видно никаких подставок. На вытянутой руке что ли держать? Бред. Пламя-то какое, так и пышет жаром, как на Лазо из топки.
- Да как варить-то? – кричу Аркаше. А тот уже устроился поудобней, полулёжа так, кушать собрался. Кряхтя, поднялся, подошёл (а он чуть ковылял на ходу). Славка тоже тут, рядом.
- Товарищи студенты, - торжественно начал Аркаша, - учу вас жить.
С этими словами он взял прислонённую к стене длинную железяку (что-то типа трубы), повесил на неё чайник и сунул всю эту конструкцию в огонь. Закрепил железяку за выступающий у края печки крючок, вытер о штаны руки и гордо отправился на место.

Пару раз рассказывал нам про войну:
- Я всю Европу прошёл, потоптал... И полек, и венгерок, и немок. Немок особенно. За то, что сволочи с нашими бабами здесь творили. Прямо не жалел. А попадались хорошенькие…

Выгружать из вагона коробки с яйцом – дело не самое приятное, но терпимо. Коробка не слишком тяжёлая – килограммов 10 – 15. Руки растопыриваешь, чтобы её с двух сторон ухватить, и – пошёл. Из вагона коробку выносишь и укладываешь на поддон. Понятное дело, класть надо правильно, чтобы яйца не побились. А то один работал с нами в бригаде, угрюмый такой, всё нас пытался виноватить. Сам же зенки залил, я гляжу: во, городит – даже не смотрит, как коробку кладёт. Да как подвернётся, так и кладёт, и всё чаще боком. Ну, сказал я ему…Хорошо Лёха вовремя на погрузчике подъехал.
А угрюмый потом из бригады ушёл. Тоже мне, пролетарий! Сел как-то с нами в домино играть. Наивный! После этого он нас, видно, и невзлюбил.

Лёхина задача была на погрузчике поддоны, по мере их заполнения, отвозить на склад. Дело он своё знал неплохо, но что-то с ним творилось, куда-то его понесло. Мы выпивали, конечно, в течение рабочего дня, но он начал в таких дозах бухать, что к вечеру и на погрузчик-то не мог взобраться. А уж о том, чтобы поддон аккуратно погрузчиком подцепить, и речи не было. Так и кромсал рогами коробки, яиц перебил уйму. Мало чего найдётся гнусней этой вытекающей яичной жижи. И вонь, такое ощущение, тебя насквозь пропитала. Бррр.
Короче, посоветовались мы со Славкой, покумекали, да и решили из Лёхиной бригады валить. С таким не денег, а одни неприятности заработаешь. Так что гусарить он продолжал уже без нас. Такой человек был – удержу не знал. Так и смерть нашёл: кто-то его по башке топором стукнул. А жена была красавица…

После разгрузки яиц мы попали на погрузку сыров. С тех самых платформ, о которых я уже говорил, мы заносили ящики с сыром в кузов машины и там аккуратненько укладывали. Сыр – не яйцо, потяжелее будет. Грузили по очереди: одну машину я, следующую Славка. Старшим на погрузке был Валентин – небольшого роста мужичок, из которого слово вытянуть – как в лотерею выиграть. За кражу государственного имущества отсидел своё. Здесь же, на холодильнике, имущество скрал, сюда после отсидки и вернулся. Бывало же такое!

Машины приходили с заявками от магазинов. Водители передавали документы на склад, им подбирали товар (сыры разных сортов), погрузчики вывозили поддоны с ящиками на платформы, а мы уже с этих поддонов заносили ящики в кузов. Тут же на платформе стоял стол, за которым располагался старичок в очках, какой-то учётчик. И ещё всегда была на платформе женщина-товаровед, Людмила. Эти двое отмечали отпуск товара в накладных, следили за погрузкой, одним словом, контролировали процесс.
Очередь была моя, подошла машина, за день, наверное, третья по счёту. Я взял ящик (кг так под сорок!) и потащил его в глубь крытого кузова. Следом с таким же ящиком зашёл Валентин:
- Ну, чего? Залепим? – спросил он, бросая на пол кузова свою ношу.
- Чего залепим? – ошарашено переспросил я.
- Не в курсе что ль? – в голосе Валентина сквозило разочарование. Он и так уже по количеству слов свою недельную норму выполнил, а тут ещё этому бестолковому объяснять.
- Ну, это… Давай щас головку сыра скоммуниздим, я с водилой договорился.
- А как это?
- Выходи, я сам всё сделаю. Ты, главное, меня не сдай.

Принцип действия нашей только что сложившейся преступной группы был прост: в ходе погрузки один из ящиков Валентин бросал с особой силой, тот разваливался, Валентин доставал оттуда головку сыра и прятал её за штабелями. Опытный жулик-рецидивист делал удивлённое выражение лица, выносил наружу разбитый ящик, и, протягивая его старику-контролёру, сокрушался:
- Не заметил, Петрович, что ящик сломан. Взял. Да сразу и не почувствовал, что лёгкий. А потом смотрю – головки не хватает.
Сыр - когда докладывали, когда нет, ящик по новой взвешивали, исправляли маркировку, в накладной и отправляли с Богом. Дальше дело было за водителем, заранее вступившим с нами в преступный сговор. Он выезжал за ворота, но прежде чем направиться в магазин, согласно путевому листу, сворачивал в ближайший тупичок, где тусовались скупщики краденного сыра. Вся операция по реализации занимала не больше пяти минут: взвесить да рассчитаться. Следующим рейсом водитель привозил либо деньги, либо бухло, на эти деньги купленное. Мы со Славкой предпочитали всё-таки деньги. Валюхе было всё равно. Он и выпить не отказался бы в нашей компании.
Валентин взял над нами прямо-таки шефство. Как будто решил обеспечить нас стабильным дополнительным заработком. «Лепил» чуть ли не каждую машину. И всё сходило с рук. Правильно рассчитал: кто на студентов подумает?

В автомобильной чехарде наступила пауза, и мы в ожидании транспорта уселись на платформу.
- Валентин, слушай, а если Петрович с Людмилой что-то заподозрят? – курили «Приму», решили на это время полностью соответствовать.
- Ну, заподозрят…встанут с двух сторон кузова и заставят разгружать.
- Всю машину разгружать?
- Пока не покажется…
Немногословный Валентин, конечно, хотел сказать: пока не обнаружится украденная головка сыра, но ограничился этими тремя словами. И вдруг неожиданно добавил:
- Так они меня уже один раз на нары и спровадили…

Метрах в пяти от нас сидел тот, угрюмый. Сидел и болтал ногами, пьяный в жопу. Даже нам видно было. Главный инженер, пересекая двор, ругался:
- Что, приятно в таком свинарнике работать? Мусор везде. Образовалась пауза – возьми метлу, смети мусор, да в топку. Неужели трудно? Вот ты, - обратился проходя мимо к угрюмому, - чего ты сидишь? Подмети двор-то.
- А я грузчик, а не дворник, - с неожиданной гордостью ответствовал угрюмый.
- Тьфу, - махнул рукой главный инженер. Даже матюкаться не стал.

Конечно, от Валентина мы тоже свалили. От греха подальше. И оставшееся время трудились на разгрузке вагонов с сыром. Это, доложу я вам, дело не простое. Ящики тяжеленные, бывает, что и под шестьдесят кг, ухватиться не за что. Пока вагон опорожнишь, умаешься до смерти.
Я до сих пор чеддер не люблю. Не за вкус, а за упаковку неудобную.

Получили мы под расчёт по сто тридцать рублей. Деньги не маленькие. Купил я себе красные шузы на платформе, а Славка отправился на юга со своей девушкой. Они и поженились после этого.
Так теперь уж и развелись.

Объявился Гарик. Мы месяца два с ним не общались. Что вы думаете, этот проныра буквально на следующий день, после того, как мы разбежались, нашёл работу на кондитерской фабрике. Тоже грузчиком. Но.
Тяжелее картонной коробки за всё время работы ничего не поднимал.
Шоколада, конфет, коньяка – сколько угодно. Выносить нельзя, а на территории – в любых количествах.
И главное, работают только женщины, большей частью лимитчицы. Ходят практически в одних халатиках…
И всегда…
И где угодно…