Глава пятая.
До половины срока вторая беременность Гали протекала спокойно и без осложнений. Анализы не ухудшались. По-видимому ещё сказывалась летняя поездка в Каракумы.
Когда Сергей узнал о беременности жены, было поздно что-либо предпринимать - возможные сроки для аборта прошли. Он выл от отчаяния, готовясь к самому страшному, искал и не находил выхода, метался по знакомым врачам, пытаясь заранее найти какое-то средство, которое при необходимости поможет жене, но такого средства ещё не было придумано. Он перечитал массу литературы по классической и народной медицине - кардинальных средств лечения этого заболевания не было. Оставалось ждать и надеяться.
Один всё же выход был. Нужно было Гале срочно уезжать из Москвы в Туркмению. Такой вариант обсуждался на большом, вместе с родителями и Сергея и Галины, совете и не один раз. Но причин, которые мешали поступить так, набралось столько и они были столь не преодолимы, что от этого варианта пришлось, скрипя сердце, отказаться.
Основной причиной, по которой эта поездка не могла состояться, было то, что Галя наотрез отказывалась ехать в чужую (становившейся чужой) страну одна, без дочери и без Сергея. Ей будет там нужна помощь близких людей, нужны будут деньги, хорошие врачи, нужно будет снять квартиру, короче одной ей там будет не выносимо тяжело. И расставаться с дочерью и мужем она не собиралась больше ни на минуту. Уехать всем, втроём, становилось проблематично, тоже по нескольким причинам. В стране начиналось какое-то хаотичное и непонятное броуновско - политическое движение, многонациональный котёл огромной страны начинал «разогреваться» и закипать.
В разных республиках Советского Союза местные демократы подняли на щит национальные идеи, но основной их почему то стала идея отделения республики от СССР и самостоятельность. Но ни государственная власть СССР, ни власть в самих республиках, ни демократы – националисты почему то не хотели претворять в жизнь идеи самостоятельности и суверенитета республик, входивших в состав СССР, при помощи законов и конституции государства через референдумы в своих республиках, чтобы выяснить желание каждого жителя республики по столь важному для всех вопросу. И, если бы большинство населения согласилось с выходом из состава СССР, вот только тогда через соответствующую юридические процедуру выхода республики из состава СССР и можно было бы отделяться. Но народ, как обычно в политических игрищах, никто не спрашивал. Был проведён Союзный референдум по целостности СССР, на котором большинство высказалось за сохранение СССР, но к мнению людей Советского Союза никто из высоких политиков и руководителей страны не прислушивался. Но именно такой выход республики из состава СССР и был бы законным и конституционным. А всё остальное есть обычный государственный переворот и предательство руководителями страны собственного народа, государства и более ничего.
Страну разваливали специально, используя проигрыш СССР в холодной войне и гонки вооружений между СССР и США, при помощи стихийных митингов и амбиций руководителей отдельных республик, а так же демократами – перевёртышами, резко из коммунистов ставших ярыми демократами, а на самом деле предавали собственный народ, по причинам совершенно разным, но целью всё равно оставалась власть, просто использовался очень подходящий момент всеобщего раздрая и хаоса. В последствии пример новой Украины, как лакмусовой бумажкой проявил точно такие же амбиции у украинских политиков (Ющенко и Тимошенко великолепный пример такого прихода к власти на Украине через митинги и провокации).
Партийные бонзы своих республик стремились стать удельными князьками в своих республиках – уделах и повластвовать на славу собственных амбиций, честолюбия, властолюбия и естественно немножечко подкормиться, в очень уж оголодавшем СССР, но без помех от центральной власти.
(А все нынешние идеи об объединении Европы с Россией? Что это? Зачем? С нищей Европой, у которой не осталось ресурсов природных почти никаких, смысл объединения в чём? Новые технологии можно купить и за нефть с газом. Уже было объединённое государство СССР, но его специально развалили в угоду Западу, а теперь хотят «поженить» опять таки с Западом уже РеФе. Европу и США интересуют Российские энергоресурсы, но у Советского Союза их отнять было нельзя, потому что государство было сильно в военном отношении, так вот теперь через объединение с Европой и развал СССР Запад добирается до заветной цели. И с помощью пятой колонны в собственной стране Запад накинет таки, через вхождение в Европейские Союзы, удавку на шею Русскому народу и уже накинул и начал душить, и обязательно эту удавку (ракетные базы НАТО) дотянет до момента, когда Россия задохнётся и исчезнет с карты мира. Откровенный геноцид Русского народа виден невооружённым глазом уже сегодня).
Национализм отдельных Прибалтийских республик начинал доходить до полного абсурда – писались деловые письма на предприятия в Туркмению на латышском языке, а в ответ, обозлённые туркмены, отписывались на туркменском.
И было бы кому «выпендриваться». Всю жизнь в СССР прибалты были дотационными республиками, а Туркмения, Азербайджан и Россия их кормили нефтью и газом, Украина – сталью и пшеницей.
(И опять, уже сегодня, отделившись, прибалты лезут в Россию вместе с Европой за энергоресурсами. Не жилось им в составе СССР, а вот без России и сейчас, отделённые, оказались обделёнными и газом и нефтью. Смело «ложатся» под США, считая Америку супер – державой, в надежде, что Америка будет озабочена проблемами прибалтов и в трудную минуту экономического кризиса она их поддержит своей ракетной дубиной. Держите карман шире господа приюбалты. Она вас предаст, как только, появится возможность на вас поживиться или вами откупиться, как в своё время и произошло с венграми).
Разработки, которыми занимался институт Сергея, как-то становились не нужными государству, новых государственных заказов не было, а по старым заказам едва-едва расплачивались. Лишних денег в семье не стало. Цены на авиабилеты возросли в десятки раз (а поезд Ашхабад – Москва отменили), а зарплата, наоборот, уменьшалась.
У отца Сергея на заводе тоже начали происходить странные события. Все, до перестройки рентабельные модели хозрасчёта, сейчас, вдруг, перестали быть рентабельными или завод специально уничтожали, чтобы за бесценок потом, после обрушения и развала, скупить по частям его весь. Либо красные директора – перевёртыши, перекрасившиеся в демократов и, как нынче модно – «защищая права человека» акционировали его, потом разваливали работу, люди переставали получать зарплату и уходили с завода, а группка местных руководителей – хищников, под шумок, скупала акции у рабочих и сдавала помещения завода в аренду, уже от своего единоличного имени за «чёрный нал», то есть за наличные деньги, которые нигде не учитывались. И завод потихонечку начинал умирать и отходить в частные руки. Рабочие нищали, а демократы – коммунисты, (но зажиревшая номенклатура), стали резко обогащаться. Оказывалось, что продукция завода, который проработал без малого, восемьдесят лет, никому стала не нужна. (А кому она нужна была, если исчезало государств в обычном понимании этого слова).
Отцу Сергея до пенсии оставалось немного и он подозревал, а для подозрений были все основания, что его могут досрочно отправить на пенсию. В министерстве у отца Гали - Владимира Павловича, поползли слухи, что их могут переформировать и сократить.
(Чтобы, потом из угодных кому то деятелей, раздуть бюрократический аппарат страны РеФе в десять раз превышающий бюрократию Советского Союза. Если в СССР на одном производителе сидело семеро с ложками, то теперь их стало сто семьдесят).
Разваливалась страна, разваливалась экономика, рушились наработанные экономические связи между республиками СССР, всё что можно и нельзя продавалось в частные руки представителями властных структур, но в свои частные руки, имеющие близкие отношения с руками самого распределителя государственной собственности. А фактически беспардонно ограбливался весь народ СССР.
Руководитель нового государства – ранее товарищ, а нынче господин первый президент страны РеФё, окончательно запутывался в перспективах стратегии развития нового государства, как внутри, так и вне, а страна, как корабль без руля и ветрил, ложилась то на один курс, то на другой, а собственно, просто рыскала в штормовом разбушевавшемся перестроечном море совсем без разумного управления. И калейдоскоп премьеров тому хорошее подтверждение. Началось выяснение отношений уже и внутри РеФе – более мелкие образования, входившие уже в состава РеФе, то же желали отделиться. А как же, и у них были свои руководители, которые то же хотели единолично порулить в своих доменах. Лучше быть первым парнем на деревни, чем последним в городе. Ну и рвались в «деревню» честолюбивые парни на природу и к речке – к морю. А тут ещё, как на грех, сильные психологические нагрузки первого, оказались непомерно нагруженными и он начал руководить и дирижировать, по совместительству, ансамблями и танцевальными коллективами песни и пляски совершенно чужих оркестров и танцевальных ансамблей, что в значительной степени сильно и негативно повлияло на отношение собственных руководителей тех самых ансамблей к первому в ансамбле РеФе и, что совершенно естественно, они этим обстоятельством воспользовались в своих целях. И уже НАТО без согласия СБ ООН отбомбилось по Сербии и Белграду, а заодно и по Китайскому посольству на всякий случай, так про между прочим, что бы и китайцы знали, что у ребят из НАТО есть суковатая дубина в руках, которой они умеют пользоваться.
Так называемые серые кардиналы, а по сути чёрные и бездушные, хорошо ориентирующиеся в пространстве, когда первый переставал ориентироваться, естественно помогали ему «держать курс» и «направление». Но так, как их было немало, то и, вне всяких сомнений, каждый тянул в свою сторону – получился, лебедь, рак и щука. Правда Лебедь оказался посильнее, но зато красный рак подолговечнее. Ну а со щуками совсем просто – уплыли в земли обетованные, а кто и на футбол уплыл, сначала на Чукотку, предварительно подстраховавшись неприкасаемым мандатом, ну а потом и ещё дальше – «сиреневый туман над нами проплывает», в смысле туманного Альбиона, то есть.
Всё в этой стране становилось зыбко и ненадёжно. Денег в семье хватало лишь на самое необходимое. Сергей был хорошим специалистом в своей области, знал два языка и такие, как он, были востребованы за границей. Он нашёл бы там хорошо оплачиваемую работу. Но из-за секретности его института и его разработок, Сергея бы не выпустили из страны. (Таких не выпускали. Подыхай с голоду, но ни – ни, никуда не моги). А страну проживания для жены необходимо было бы подбирать с подходящим, тёплым и сухим климатом и работу находить именно там. А это, тоже, сделать быстро было проблематично. Всё складывалось не здорово, а если уж совсем честно, то плохо. Было столько сложностей, что времени, оставшегося до родов, всё равно бы не хватило.
В середине декабря здоровье Гали резко ухудшилось, развитие беременности пошло с осложнениями. Почки беременной женщины стали не справляться с нагрузкой, сборы трав не помогали или помогали слабо, лекарств, как не было от этого заболевания, так и не появилось. Она начала отекать, это было хорошо видно по утрам после сна. Веки набухшие, под глазами отёки, ноги тоже отекали. Врачи советовали прервать беременность, но Галя категорически отказывалась убивать ребёнка. Её убеждали, что ребёнок отравиться кровью матери и всё равно погибнет, что она сама может умереть, она стояла на своём. Если такова её судьба, пусть будет так.
После таких разговоров Галя не оставляла дочь ни на минуту, везде брала её с собой, постоянно ласкала, часто держала на коленях, прижимала к себе, целовала и заласкивала, как могла. Когда муж возвращался с работы, с ним она себя вела точно так же. Когда кормила, обнимала сзади за плечи, клала голову к нему на шею и так замирала до того момента, когда ему надо было вставать. Вечером посуда не мылась, дожидалась утра, когда Галя останется без Сергея. Вечер полностью посвящался мужу. Она постоянно была с ним и никуда не хотела идти из дома, на люди. Ей хотелось больше времени быть с мужем и дочкой, втроём, без никого, без посторонних. Она ловила каждую минуту, дорожила каждым мгновением, проведённым с мужем, и тоже, как и дочь, ласкала и целовала его. Она как бы прощалась с ними заранее.
И однажды, Сергей не выдержал. Он молча смотрел на жену и вдруг из его глаз, медленно и крупно, закапали слёзы. Они, как бриллианты, прозрачные и сверкающие, катились по щекам, а потом падали на пол и казалось даже, что упав на пол, они издавали тихий и мелодичный звон.
Гале стало страшно и жутко. Это всегда страшно, когда взрослый и сильный мужчина, который без страха может сойтись в рукопашной схватке с медведем, вот так молча, не отводя глаз, может заплакать. И она зарыдала, бросившись ему на шею. Зарыдала так, как никогда не рыдала. Так рыдают бабы, встречая повозки, на которых лежат их мужья-кормильцы, погибшие в кровавой сечи, защищая свой город и своих детей, от пришедшего на их землю врага, они рыдают и выкрикивают бессвязные слова, то ли проклиная врагов, то ли проклиная свою загубленную молодость и жизнь, то ли оплакивая несчастное будущее своих детей, и теперь уже сирот, их голодную и нищую жизнь, то ли злую судьбу, так не справедливо поступившую с ними. В их крике столько тоски и горя, что даже посторонние люди, с сильным характером и твёрдой волей, начинают плакать, стыдливо отворачивая лицо от чужого случайного взгляда.
Вот и сейчас, в Гале, никогда не слышавшей и не знавшей подобного крика, проснулось что то глубинное, сильное, бабское, переданное ей её далёкими предками и сейчас вырвавшееся наружу.
Катюша от страха заплакала и родители, поняв, что напугали девочку, прекратили истерику. Мать взяла ребёнка на руки и что то нашёптывая нежное и ласковое, начала качать малышку. Сергей молча стоял и смотрел на двух самых дорогих в этом мире ему человечков. Если бы он мог, если бы он только мог умереть, для того чтобы они жили, он бы сделал это с радостью. Но к сожалению, мы не властны даже над своей жизнью.
Гале становилось всё хуже и хуже, но она стоически переносила испытания, которые выпали на её долю. Но не смотря на все усилия и Гали, и врачей, природа поступила по своему. Отравление плода привело к тому, что он погиб и у неё произошёл выкидыш. Она не доносила его три месяца. Это действительно был мальчик, которого так все ждали. Это событие стало громадным шоком для всех, но в первую очередь для неё. У неё началась депрессия. Она никого не хотела видеть, а хотела просто умереть. После выкидыша состояние почек несколько улучшилось и у Сергея появилась надежда, что жена сумеет выкарабкаться из лап этой жуткой болезни, хотя бы на время. Ему нужно было время, тайм-аут, совсем небольшой, чтобы попробовать найти выход из сложной ситуации, которую создавала перестройка, а правильнее разгром полный и окончательный всего того, чем занимался Сергей и что было ему интересно и дорого, а заодно и всей страны к ряду. Могучей Державы – могучей именно научным потенциалом.
Всё. С работой можно было завязывать. Институт, в том виде, в котором он существовал много лет, теперь превращался в клад, как говорил Сергей, вторичного сырья. Нужно было искать работу, которой стало, оказывается, не хватать. И Сергей, особенно не раздумывая, собственно ему уже было всё равно, куда и кем, подался в частную охрану, которая, в таком бандитском беспределе, происходившем в стране, набирала обороты.
Да. Я чужой не сём пиру,
Но рожи эти видеть не хочу
А вот - бандитское лицо.
Но всё ж, не рожи подлецов.
Я б выпил с ним, он мне дороже
А теми я гоним, ну что же.
Давай пацан стакан нальём
И мерзость ту вином запьём.
Эти стихи он, как раз тогда и написал, когда поменял работу. В ранней беззаботной, как уже теперь оказывалось, юности он занимался борьбой самбо и теперь это увлечение стало кормить их семью. Параллельно, рядом с домом, директриса продовольственного магазина, которая его знала и не ровно к нему дышала, предложила подработать грузчиком. Сергей от работы не бегал никогда, а в этом магазине директриса, хорошая по большому счёту женщина, заботилась о своих рабочих. А так как этот магазинчик она начала давно прибирать к рукам, то соответственно, могла за бесплатно поделиться и продуктами. Сергея, который всё время занимался наукой, поразило то, как люди почти не грамотные, не заканчивавшие институтов - университетов, могут вот так неплохо пристраиваться. Не надо морочится с учёбой, с сессиями, с дипломами, которые, вдруг стали никому не нужны, а эти ребята всегда будут сыты, пьяны и с носом в табаке. Так он уговаривал себя. На самом деле его сильно угнетала такая работа, бездумная, тупая по сути и по форме, с этой халявой, к которой работяги, да и сам Сергей, попривыкли.
Гале стало лучше и её выписали из больницы. Но депрессия так и не проходила.
К ним опять начала ездить мама Сергея, чтобы помочь снохе. Дела со здоровьем у неё тоже были не важные, сердце болело всё чаще и всё острее. К врачам не ходила - зачем, она сама хорошо знала, что надо ей, чтобы не болеть – благополучия в семье и сына и своего мужа. Мужа, как он и предполагал, отправили на грошовую пенсию. Человек отработал почти всю жизнь, а вот пенсию не заработал. Хорошо, что хоть Серёжка помогал, обеспечивал продуктами. Две женщины, которых так лихо закручивала судьба, частенько плакали, обнявшись, но своим мужикам об этих слезах не рассказывали - у тех своих забот хватало.
Постепенно Галя оттаивала, начинала улыбаться, стала заниматься с дочерью, которая делала первые попытки заговорить, но так не понятно и быстро, что с большим трудом удавалось что-либо разобрать. Постепенно Галя взяла себя в руки, но мрачные мысли круговертью ходили в голове. Она начинала задумываться, что мол пора бы подготовиться к вечности, закончить то, что не закончила, привести в порядок квартиру, чтобы после неё никому не надо было бы этим заниматься, ведь Сергею сейчас очень некогда, он мотается с работы на работу.
Она очень переживала, когда он уходил в охрану дежурить на сутки. Ей мерещились разные кошмары и она с облегчением вздыхала, когда слышала его шаги в коридоре, и бежала открывать дверь, заранее зная, что это он. Сергей всегда, целуя жену, удивлялся, как это она так чётко всегда угадывает его приход. Но как раз это то и не было удивительным, потому что она всегда его ждала, когда его не было дома, и всегда прислушивалась к шагам в коридоре, в ожидании услышать его выход из лифта и топтание перед дверью. Она просто любила его, а любящая по настоящему женщина, становиться чуткой и чувствительной, как волчица, у которой в норе, где она прячется, недавно родившиеся щенята, и она, не выходя наружу, точно знает, что там на поверхности происходит и нет ли какой опасности для её малышей.
Сергей понимал, что времени у его жены остаётся всё меньше и меньше. Он буквально ощущал, как петля неотвратимого сжимается удавкой вокруг его семьи.
Все его попытки разорвать этот круг пока не принесли успеха. Работа за границей была по специальности, он переговорил со знакомыми, знавшими его хорошо, и ему начали помогать. Но ничего конкретного не находилось, а то, что находилось напоминало очередную пирамиду и обман с «киданием» на деньги, так нынче модно - скромно стали называть мошенничество. В Туркмению так просто уже не поедешь, она стала заграницей. Да и оттуда начали в массовом порядке уезжать и русские, и немцы. Об этом ему рассказал тот немец, с которым они познакомились, когда были с женой там - зять бабули.
Он приезжал в немецкое посольство, привозил документы на оформление выезда в Германию, а останавливался у них дома. Немцы тоже готовились всей семьёй уезжать в Германию. В Туркмении начался такой же бардак, как и в России, и русским туда пока лучше не ехать. Ничего путного никак не складывалось. Всё как будто нарочно не получалось, видно судьба была против счастья семьи Гали и Сергея. Всё плохое, что должно было случиться , и именно в этот момент, когда было так дорого время, то это плохое обязательно происходило. Как какой то рок преследовал их, мстя им за их нечеловеческую любовь друг к другу, как бы говоря, что так любить нельзя и ещё в насмешку добавлял – слабы вы человечки, даже вот в таком сильном и всепоглощающем чувстве, вы бессильны передо мной. Но Сергей не останавливался и продолжал искать. Он определился с местом, куда им надо уезжать. Это Австралия, вернее западный штат Австралии со столицей штата городом Перт, где среднегодовая температура двадцать семь градусов, где сухо круглый год, за редким исключением, где свой, очень щадящий при таком заболевании, микроклимат, потому что город защищён горами от пустыни. Горы идут по всему побережью Австралии. Горы не высокие и океан недалеко, почти Крымский вариант, но среднегодовая температура значительно выше.
Теперь нужно было найти людей, которые им бы помогли перебраться туда. Ещё подходящее место было под Каиром, но это опять мусульманская страна и Сергей не хотел туда ехать из-за Катюши, из-за её будущего. Она европейка, а тот уклад жизни не для неё.
Цель ясна и понятна, теперь самое главное опередить время, не дать погаснуть почкам Галины, чтобы от них, хоть, что-нибудь осталось, а там, куда они собирались ехать, этих остатков должно хватить надолго, так думал Сергей.
Галя устала и от болезни, и от ожидания чуда. Устала от вспыхивающих и тут же гаснувших надежд. Устала от того неотвратимого, что на неё надвигалось, вернее от мыслей об этом. Она уже почти смирилась с неизбежным и не боялась его. Но как же тяжело ей было расстаться с теми, кого она так безумно и так сильно любила. Ей не хотелось в эти, быть может последние дни, месяцы, годы, если таковые будут, не расставаться с мужем ни на минуту. А он, наоборот всё куда то ездил, что то искал, с кем то договаривался, в поисках выхода из тупика, путался в силках, которыми его запутывала судьба и всё никак не хотел остановиться и так же, как она, принять неизбежное.
Ей очень хотелось остаток своего времени в этом мире провести лаская мужа и дочь, заботясь о них, ловя каждое их желание на лету. Ей хотелось заниматься любовью с мужем так долго, как только это возможно, не отпуская его от себя даже во время отдыха. Она хотела выпить его любовь до дна, чтобы на том свете, если он есть, ей бы этих воспоминаний хватило до того момента, когда она встретит его там, на небесах.
Я хочу тебя запомнить,
Чтобы было мне, чем жить.
Я хочу тобой наполнить
Вечность ту, что впереди.
Я хочу, чтоб звёзды ночи,
Солнце солнечного дня
В вечном сне светило в очи –
В них я видела тебя.
Я хочу, чтоб в вечном мраке,
В чреве жуткой пустоты,
Ты протягивал мне руки –
В них опору мне найти.
Я хочу за гранью, где то,
Там, где только темнота,
Прикоснуться лучом света
В твои сонные уста.
Я хочу, чтоб рано утром,
Теплота того луча,
Памятью любви безумной
Вырвала тебя из сна.
А Сергей всё пытался переломит судьбу, не веря в то, что его любовь не всесильна.
Был ещё один вариант, который Сергей обдумывал - заняться спекуляцией. Поехать в Польшу, в Корею или в Турцию, закупить различного «барахла» и здесь перепродать, тем более, что сейчас для таких вояжей наступил подходящий момент. Тогда появились бы деньги и можно работу было бы не искать, а уже переехав на новое место, на месте найти что-нибудь приемлемое.
Государству, по большому счёту, стало наплевать на своих граждан, оно рассыпалось и каждый выживал, как мог, полки магазинов были пусты.
Налаженные экономические связи искусственно разрушались по разным причинам, но основной причиной, всё таки, был людской фактор – желание, быстро без особых усилий и сразу много «сделать» денег. Инфляция раскручивалась, печаталось огромная масса денег и они тут же обесценивались. В таких условиях занять денег для того, чтобы куда-то ехать и что-то покупать, можно было только у близких людей, которые не испугаются даже потерять отданные в долг деньги. Либо обмануть знакомых, насобирать денег под обещания, допустим закупить холодильники где-нибудь в России, но холодильники не покупать, а крутить эти деньги в своих целях, так в прочем многие поступали и через какое-то время деньги вернуть, тем более, что инфляция их так понизит, что отдавать нужно будет копейки.
Подлость, подлость и ещё раз подлость. Он не мог на подобное пойти, а у родителей особых «заначек» не было. Да и по большому счёту, если какое-то дело не нравится, то лучше и не начинать, всё равно прогоришь. А Сергею вся эта спекуляция была глубоко противна. Ещё ему было тяжело уехать надолго от жены. Он хорошо понимал и видел, что она не хочет с ним расставаться даже, когда он ходит на обычную работу и она знает, что вечером увидит его. А с такими делами нужно забыть о семье и всё время посветить, как становилось модно говорить, бизнесу (Сергей всегда говорил в таких случаях – спекуляции).
Многие из знакомых по институту начали заниматься этим, но за границу их не выпускали и они крутились по СНГ – это сублимированное чудо осталось после СССР. Да и не видел Сергей, что подобные занятия приносили большой доход. Может быть, когда-нибудь этот бизнес и принесёт доход, серьёзный доход, но не сейчас. А у него не было времени. На ресторан хватило бы, но не более.
Деньги большие крутились вокруг стратегических запасов страны, которые безжалостно разворовывались людьми, имевшими доступ к этим самым запасам всей страны её сегодняшних граждан и тех, которые ещё не родились, но их уже «обували» и что там им останется, и что там им достанется, один Бог и знал. Но туда дорога простым смертным была заказана. Этот жирный кусок прибрали к рукам те, кто перестраивал страну и проводил приватизацию, то есть те, кто оказался в нужное время в нужном месте, вместе с тем самым дирижёром. Ну, наверное, вместе, им легче было дирижировать страной, кто их знает, но скорее всего, все давно всё знают и для чего перестраивали, и для чего приватизировали, и для чего делили между собой, и для чего брали свободы сколько захотели, и для чего то, что не запрещено то и разрешено было, с учётом, конечно, того, что в СССР много чего было запрещено, а тут пока ещё ничего не было узаконено даже.
В такой ситуации был только один выход - уезжать из страны как можно скорее, но вот это то как раз и не складывалось.
Открылись границы и начали приезжать представители различных фирм для организации совместных предприятий, в том числе и таких, которым были нужны специалисты типа Сергея, тем более, что Сергею приходилось заниматься и радиолокацией, и радиоэлектроникой, но той страны, которая была нужна Сергею, как воздух, пока не было.
А время накатывало безжалостно - у Гали анализы становились всё хуже и хуже, отёки не проходили всё дольше и дольше. Она понимала, что ей осталось совсем немного времени. Она упросила Сергея прекратить бессмысленную беготню, а больше быть с ней и с дочерью. Сергей понял, что всё - он опоздал. Тоска навалилась на него с дикой силой. Он никак не хотел примириться с неизбежным, которое надвигалось на него неумолимо, но и все возможные реальные способы борьбы с болезнью и попытками другим путём решить эту проблему были почти исчерпаны.
Он бросил работу в магазине, оставил суточную работу в охране и всё время проводил с женой и с Катюшей. Они давно не были у родителей и первое, что сделали, когда Сергей освободился от второй работы, поехали их навестить. Сначала к родителям Сергея, а потом к родителям Гали.
Сергей давно не был у родителей и не знал, что мама последнее время начала сильно прибаливать. Ни жена, ни отец, когда приезжал навестить сноху и внучку, не рассказывали ему ничего, чтобы не добивать и без того задёрганного сына. Но вот сейчас, когда он увидел мать, ему стало горько, стыдно и обидно за неё, что вот у неё такой бездушный сын. Она всегда любила сына, и он прекрасно это знал, переживала за него, помогала всегда, как могла и чем могла, может быть благодаря, именно ей, он окончил университет и защитил диссертацию. У него не было никогда никаких проблем, пока он жил с родителями, ни с деньгами, ни с одеждой , которую он носил, ни со знакомыми и друзьями, которые с радостью всегда приезжали в их дом, где мама была рада их встретить и накормить. Их дом был гостеприимным и хлебосольным, благодаря трудам и заботам матери. Отец работал, иногда очень много работал, и весь дом держался на маме. Как всякий сын он не задумывался, каких трудов их налаженный быт стоил его матери. Он, конечно, когда его просили помогал, но вся ответственность за происходившее в доме, лежала на ней. Они с отцом никогда не задумывались о том, откуда овощи на столе или колбаса, или компот и варенье, воспринимали, как должное. Они работали, учились, приносили в дом деньги и всё, а как потом эти деньги превращались в борщ, в котлеты, в варенье или в чистые, выглаженные простыни, они или во всяком случае он, не задумывались. Если его просили сходить в магазин, он шёл, просили выжать бельё, он выжимал, а что дальше будет с продуктами, которые он принёс или с бельём, которое он отжимал, ему было всё равно. Мама знает, мама доделает, мама докупит, мама сварит, и так далее. Их с отцом бурная деятельность надёжно была защищена с тыла. Они могли себе позволить заниматься любимыми делами только благодаря заботам их матери и жены. Откуда бы они не возвращались, они точно знали, что дома их ждут, что дома им обрадуются, что дома их накормят, погладят по головке, поцелуют, успокоят, выслушают, порадуются их успехам, дома за них переживают и любят. Сергею здорово повезло в жизни, его всегда окружали своей заботой и любовью добрые, надёжные и хорошие женщины, которые его искренне любили и самоотверженно помогали ему.
И вот теперь женщина, которая дала ему жизнь, которая в младенчестве была богом, в детстве заботливой и доброй мамой, защитницей, в юности надёжным и близким другом, а потом заботливой бабушкой его дочери, вот сейчас, эта женщина, с первыми проблесками седины, обессиленная, лежала на кровати и гладила его руку.
Он сидел возле матери, которая держала его руку в своей, жалко улыбался и ощущал себя маленьким мальчиком, который вот-вот останется сиротой. От всех переживаний за своих близких у неё случился серьёзный сердечный приступ. Она отказалась ехать в больницу, сказав врачу скорой помощи, что эта болезнь у неё давно и она сама знает, как с ней бороться. Но сердце щемило, дышалось с трудом, не хватало воздуха, она почти не вставала, только до туалета, ела в постели.
Готовил завтраки, обеды и приводил квартиру в порядок, отец, ну и все остальные дела, которые нужно было делать по хозяйству, тоже. Отец держался молодцом, но было видно, как он переживает за свою жену, которая была значительно моложе его, а вот поди ж ты, как сильно болеет.
Отец приготовил чай, придвинул столик к кровати жены и они, редко перебрасываясь словами, смотрели, как Катюша, которой было уже три с половиной года, рассаживая кукол на полу, придумывает очередную сказку для них и играет в этой сказке сама. Она самозабвенно тараторила, поправляла бант на кукле, роняла её и выговаривала ей за непослушное поведение. Смотреть на неё было забавно и интересно. Личико её и так яркое и красивое - в маму, от природы, сейчас ещё более краснело и возбуждалось от азарта игры. Она перемещала игрушки постоянно с места на место и напоминала ртуть, которая от малейшего движения начинала перекатываться с места на место.
Отец Сергея был твёрдым и решительным человеком, который никогда не жаловался на судьбу, хоть судьба бывала к нему и не очень благосклонна.
Ребёнком пережил тяжёлые военные, голодные годы, потерял родителей, отца на фронте, а мать в блокадном Ленинграде. Его вывезли и спасли и от бомбёжек, и от голода. Он был послевоенным пацаном, которого жизнь закалила и научила держать удар. Он не был хлюпиком - когда бывало трудно, он стискивал зубы и шёл напролом. В Москву приехал самостоятельно, ещё мальчишкой, хотелось увидеть Большой театр. Он плохо помнил мать, но в память врезались её рассказы о театре и он приехал посмотреть на то, о чём так интересно говорила его мать.
Он не помнил, какое отношение она имела к опере и балету и имела ли вообще, может быть, ей всё это просто нравилось, но разговоры о театре он запомнил.
В Москве он пошёл работать учеником слесаря на завод, потом стал мастером, а чтобы юридически подтвердить своё мастерство, окончил вечерний техникум, который для работы мало ему что дал. Но раз нужен диплом, то он вам его покажет.
Учиться было трудно, потому что в школу он ходил через раз, время такое было, но он сумел окончить техникум весьма прилично. На заводе познакомился с девушкой, которая была значительно моложе него, но его это мало волновало, как мы говорили уже - трудностей для него не было или, как говорят сейчас - нет проблем. В смысле, что любую проблему он легко решал и не боялся их.
Им дали от завода сначала комнату, затем квартиру, когда родился Сережка. Роды были тяжёлыми и супруга много болела, поэтому он запретил ей выходить на работу и она стала заботиться дома о двух мужиках в семье. Когда нужны были деньги, допустим на покупку домашнего скарба в новую квартиру, он брал заказ на изготовление мебели, мелкой, чтобы можно было сделать в квартире и делал. Он и свою мебель сделал своими руками - она до сих пор верно и надёжно служит им.
Мебель из фанеры и дерева, изогнутая, покрытая шпоном красного дерева, отполированная вручную шеллаком, со всевозможными завитушками, балясинками, фальшь панелями, такую мебель на фабриках не делают и сейчас, даже под заказ. Отцу не раз предлагали работу мастером – декоратором в театр, но он с завода не уходил.
У отца был дар видения прекрасного и, может быть в другое время, в других условиях жизни, он стал бы хорошим художником по дереву. Но жизнь сложилась так, как она сложилась и он не жаловался. Дачу отец тоже построил и отделал своими руками. Она была небольшая, но удобная и уютная.
Отец, настоящий трудяга и трудоголик, без какого-нибудь занятия для души не проживал и дня. И главное - ему было интересно этим жить.
Сергей, который за последний год пару раз видевший отца и мать, которые приезжали к внучке и то мельком, на ходу, вдруг, понял, как они сильно сдали и постарели. Отец почти совсем поседел, волос поредел, начала появляться лысина, на лице появились признаки старческой паутины. Морщины были давно, но сейчас это был настоящий налёт старости, который стал однозначно указывать на возраст - дедушка.
Мама на бабушку ещё не тянула, худая и стройная, она сохраняла эту подтянутость даже сейчас, когда целыми днями лежала и болела, лицо было молодым и не соответствовало её возрасту, волосы не седели, так кой -где появились первые мелкие прядки, так иногда женщины подкрашивают волосы специально. Большие серые глаза, когда она улыбалась, искрили лукавством. Вот за эти глаза отец, наверно и полюбил её. Она нежно и добро улыбалась, никогда ни на кого не обижалась, правда и обижать её было некому - отец и сын любили её, а на соседей чего обижаться, если возникали, какие-нибудь острые разговоры, она отходила в сторону и не сцеплялась в грязной ссоре, а потому, наверное и не обижалась, и на неё никто обид не держал. Зла она не помнила, была доброй и отзывчивой.
Сергей любил их и когда был поменьше, гордился ими. Он и сейчас гордился ими. Но тогда была гордость мальчишки, который ещё не научился понимать людей и ценить такие качества в людях, какие были в его родителях. Нет, он гордился ими, как гордятся дружбой с более сильным и взрослым товарищем, к которому всегда можно обратиться за помощью и помощь будет оказана.
Мама всегда радовалась успехам сына, переживала с ним, ожидая результатов его учёбы в школе, в университете или защиты диссертации, либо других каких то очень важных для сына событий в жизни. Она радовалась, и искренне, поделкам отца, восхищалась его творчеством и для отца, её мнение было очень важно.
Отца у матери не было, бабушка родила её для себя. Они тоже жили в послевоенной Москве, куда бабушка приехала молоденькой девочкой в прислугу. После той, такой жестокой войны, мужчин осталось мало и на всех послевоенных девушек их не хватило, шутила она, когда дочь интересовалась отцом, но никогда и ничего не рассказывала ей про него. Бабушка давно, очень давно, уехала в свою деревню и Сергей почти ничего о ней не знал, так как она умерла, когда он был совсем маленький.
Возвращаясь от родителей Сергея, Галя вдруг ясно увидела, как будет несчастен Сергей в недалёком будущем. Он потеряет сразу двух дорогих ему женщин, будет несчастен всю свою длинную жизнь и от осознания этого тихонько и горько заплакала, пряча слёзы от Сергея. Ей стало обидно, что судьба вот так жестоко и зло поступает с ними.
Со своей судьбой она уже смирилась, ей не выбраться из того водоворота, в который занесла её жизнь. Она ещё барахтается, борется до последнего, благодаря поддержке мужа, но прекрасно понимает, чем вся эта борьба кончится для неё. Обидно, что так всё быстро в этой жизни для неё заканчивается, что она так мало была счастлива, что так мало ей отведено времени для любви. Но ещё обидней ей стало за мужа, за этого прекрасного и сильного человека, за его неизрасходованную любовь, за недоданное счастье, потому что она была глубоко убеждена, что после неё, Сергей не только не приведёт в дом мачеху Катюше, но он ни в кого даже не влюбиться, даже не будет утолять свой естественный мужской голод. Он так и останется один на всю жизнь, а когда дочь выйдет замуж, то он останется абсолютно один.
Она сейчас даже была бы рада, если бы Сергей увлёкся какой-нибудь женщиной, она бы даже и не ревновала его, чтобы он мог, хоть на немного, отойти и оттаять ото всего, что сейчас неумолимо надвигалось на него. Она так хотела бы, но она так же твёрдо была уверена в том, что Сергей однолюб и уже ни какая женщина, и ни когда не займёт её место ни в доме, ни душе Сергея.
Она тихо плакала, Сергей, держа на руках уставшую и заснувшую дочь, гладил её по голове ладошкой, успокаивая, потом переворачивал руку и тыльной стороной ладони нежно гладил ухо, убирая не послушную прядь.
Через несколько дней они втроём съездили к Галины родителям. В этом доме, слава Богу, всё обстояло благополучно. У отца в министерстве закончилась чехарда с перестановками, а так как он, не занимал ведущих постов, а был ведущим специалистом и хорошо знал своё дело, его оставили на месте. Мама ушла из проектного института, по причине развала этого самого института и работала инженером в маленькой фирмочке, которая занималась частными проектами.
Эту фирму организовал бывший её начальник и собрал в неё всех своих бывших подчинённых, так что коллектив, за некоторым, исключением, остался прежний. Зарплата была более или мене приличная и им с отцом на двоих бы хватило её, но отец тоже работал и они не бедствовали. Единственной занозой, которая им не давала спать, была их дочь, вернее её болезнь.
Дедушек у Гали не было. Был отчим у матери, которого мама не любила и с которым не общалась. Эту давнюю историю, которая произошла с ней в юности, она никогда не рассказывала Галине. О ней знал только её отец, который, после того как узнал, перестал уговаривать маму ездить к её родителям.
Родной отец мамы погиб – утонул в реке Уссури. Он был офицером и воевал на Дальнем Востоке с японцами. После победы его оставили служить там. Во время учений его затянуло в воронку и он не смог выбраться. Он утонул, так и не узнав, кого родит его жена. Родилась девочка. Бабушка через несколько лет вышла замуж второй раз за человека моложе её. Она была красива и от поклонников не было отбоя, в своё время.
Событие, которое развело дочь и мать произошло, когда маме было семнадцать лет и она только собиралась поступать в институт. Отчим попытался изнасиловать падчерицу, когда бабушки не было дома. Мама через окно второго этажа убежала к подруге и уехала, уже из дома подруги поступать в институт в Москву. В институт она поступила и на пятом курсе вышла замуж за отца Гали, который был её сокурсником. И уже больше никогда Ольга Сергеевна не появлялась дома – как отрезала. Своей матери она не стала ничего рассказывать про отчима, понимая, что мать его не бросит. Но простить мать и отчима так и не смогла. Мать за то, что предала память отца, которого она и не знала, но придумала, ну а с отчимом всё понятно.
Эту историю Галя случайно услышала в разговоре мамы и отца. И никогда никакие отношения с маминой бабушкой не поддерживались. Бабушка иногда приезжала навестить внучку, но никогда мама не разрешала бабушке забрать её погостить. Бабушка, наверное со временем поняла причину отчуждения дочери и смирилась.
Со стороны мамы у Гали ещё была родственница, на которую, как говорили, Галя похожа и не только внешне. Это старшая сестра бабушки.
Она вышла замуж перед войной. Родила двух мальчиков. И в июне сорок первого года уехала к родственникам мужа в Белоруссию. Попала в немецкую оккупацию на четыре года, потеряла от голода одного сына. А когда вернулась, муж не дождался её, посчитав, что она умерла вместе с детьми и женился во второй раз.
Бабушка - тётя, действительно, могла погибнуть и не один раз. Её три раза немцы ставили перед бревенчатой избой, чтобы расстрелять. Но один раз немецкий пехотный капитан, который со своей ротой возвращался с фронта на переформирование, защитил её от эсэсовской расстрельной команды. С криком: - «Вы, тыловые крысы, зажрались в тылу, и от безделья воюете с бабами и детишками», дал команду своей роте окружить эсэсовский взвод и взять их на прицел. Тогда эсэсовцы ушли и она спаслась. Потом дважды местные полицаи стреляли у неё над головой. Ставили к стене дома, где она жила, и стреляли. Так они, видимо, развлекались. Потом её, местные жители спрятали в какой то глухой деревне, где она с одним сыном смогла выжить. Тётя была гордым, принципиальным и мужественным человеком. Когда муж узнал, что она выжила и хотел вернуться к ней, то она категорически запретила ему бросать вторую беременную жену и возвращаться к ней. Она вычеркнула своего мужа из памяти навсегда.
Галя была не первой женщиной в этом гордом роде, которая отказывается от своего счастья ради счастья другого человека.
В Гале была закваска той гордой породы. Поэтому, чтобы сделать Сергея счастливым, она отказывалась от него. И даже родила Катюшу, чтобы не было соблазна вернуться к Сергею.
Сильные женщины, с мужественным характером, дающие сильное потомство, которое становится Гражданами и Героями своей Родины и именно с большой буквы, и никогда предателями и подлецами.
Дедушка по линии отца Гали был дипломатическим работником. Собственно даже не дипломатом, а механиком в автопарке при дипкорпусе. Возвращаясь из Монголии в отпуск на Родину в СССР вместе с женой - мамой отца, погибли в авиа - катастрофе. Пенсию за родителей Владимир Павлович получал очень приличную, а опекуном стала бабушка отца Гали. Отец мог учиться в дневном институте, не особенно заботясь о хлебе насущном. На пятом курсе женился на маме Гали, тут же родилась дочка и отцу дали отсрочку от службы в армии. Потом он работал на предприятии, которое давало «броню», то есть с этого предприятия в армию не призывали и отец в армии так и не служил. Потом его перевели в министерство, где до сего дня он и трудился.
Родители тоже по своим связям и каналам пытались найти способ вылечить её, но, так же, как и Сергей, ничего путного не нашли. Безнадёга. У них была надежда на то, что ей будет можно сделать подсадку донорской почки. Операции такие уже делались в институте трансплантологии в Москве и не только там, были обнадёживающие результаты. Но, как всегда, когда человек лезет в дела природы, у человека, живущего с трансплантатом, появлялись свои проблемы - не всё так было безоблачно, как могло казаться не сведущему человеку. Достаточно много больных умирало в послеоперационный период восстановления, да и в ближайшие, после операции годы, тоже. Иммунная система подавлялась иммунодепресантами и любой вирус становился смертельно опасным. А жить приходилось этим людям в не безвоздушном пространстве. Они становились на этой грешной земле инопланетянами, ещё ни кем серьезно и досконально не изученными. Кости, из за приёма таких лекарств, становились хрупкими и ломкими. Любой лёгкий толчок, который обычного здорового человека украшал синяком, мог привести к серьёзным переломам (остеопароз), разрушались сердце и печень - эта главная лаборатория человека. Селезёнка разваливалась и превращалась в огромное кладбище лейкоцитов – кладбищем на кладбище. Сосуды забивались всякой дрянью и периферия, то есть руки и ноги, плохо омываясь кровью, чернели и синели. Кожа становилась как пергамент, любая лёгкая царапина вызывала обильное кровотечение, синяки с тела не сходили, потому что слабые подкожные сосуды постоянно рвались. Огромное количество лекарств требовало огромного количества денег на них, потому что медицина стала страховой, а не бесплатной. Главным врачам поликлиник становилось не выгодно выписывать бесплатные рецепты на дорогие лекарства, потому что страховые компании были заинтересованы в том, чтобы как можно больше страховых денег из госбюджета осталось в их карманах. И глав врачи, видимо, получали от страховых компаний премиальные за сэкономленные средства на здоровье больных людей.
При выписке рецептов шла настоящая война между больными и врачами за необходимые льготные рецепты. В местных бюджетах, далёких от Москвы и Петербурга, городов, денег на лекарства не было и льготные рецепты просто не выписывались. Лекарства покупались теми, у кого были деньги. А у кого денег не было, те заранее заказывали себе гробы и подыскивали место на местных кладбищах. (И ползли туда по пластунски). В больницах лекарств тоже не было. Больные люди или их родственники сами покупали и искали необходимые для лечения лекарства и ими их лечили в больницах. Цены в аптеках росли безумными темпами и по прибыли аптечный бизнес опережал торговлю наркотиками и оружием, оставив далеко позади, торговлю живым товаром – проститутками.
Один знакомый отца Гали из Чечни - чеченец Руслан, рассказывал – для того, чтобы ему получить группу инвалидности по болезни (врач местной медицинской комиссии ВТЭК потребовал от него полторы тысячи долларов) Руслан был вынужден обратиться к своему младшему брату за помощью. Тот приехал с вооружёнными до зубов друзьями к врачу медицинской комиссии, вытащив его на улицу, поставил к стене дома, прицелившись из «калаша» (автомат Калашникова), предупредил, что если он не выдаст соответствующий документ об инвалидности по болезни брату то, сейчас, его просто расстреляют. Врач проявил чуткость к больному человеку (с перепугу) и справка была выдана.
Медицина превратилась в денежную кормушку для врачей – чиновников (а врачи стали чиновниками поголовно и даже в районных поликлиниках, то есть участковые врачи), благодаря развалу страны. Грабили все всех, кто и как мог, в том числе и люди в белых халатах. Ополоумевшая страна с неуёмными правителями, с сумасшедшей идеологией потребления и дикой системой управления, но почему то названой демократической.
Но это был шанс и родители готовились его использовать. Они даже внушили надежду Сергею и Галине, которая, уже было, совсем разуверилась во всём.
Все повеселели после рассказа отца, который серьёзно познакомил их со всеми радостными и не очень, перспективами их дальнейшей жизни.
Катюша стала сразу любимой игрушкой бабушки и они весело, вместе, колобком катались по квартире.
Для всех святое слово - мать.
Тут не прибавить, не отнять.
Четыре буквы на листе -
Теплом повеяло в душе.
И сразу, образ пред глазами.
И, как-то вспомнилось всё сразу.
И прядь седая у виска,
Сухая твёрдая рука.
И голос, ласково зовущий,
Как ручеёк, в детство бегущий.
И радость тихая за сына,
Когда ушла его кручина.
И губы тёплые, как сон,
Когда болел однажды он.
И дрожь слезинок на реснице -
В его душе запели птицы,
Когда любовь к нему пришла,
От счастья плавилась душа.
А мать, от радости за сына,
Слезу, нетайно, пропустила.
Как много в одном слове мать.
Тут не прибавить, не отнять
А, вот теперь, ему лишь ждать.
Грудь стиснуло, нельзя дышать.