Прим. Автора "Ось зла" - экваториальная плоскость Метагалактики, относительно которой вразрез основополагающим теориям упорядоченно расширяется Вселенная.
- Ты только послушай!
На кухне находились двое.
Станислав Иванович переживал. Длинная бесцветная прядь отклеилась и окрыляла профессорский лоб, а глаза оживленно мерцали. Руки в россыпи отметин, что в детстве именуются веснушками, а под старость - пигментными пятнами, тоже не находили места. Станислав Иванович нервно расчленил бутерброд, раскрошил булку, все отодвинул и вновь прокричал в пустоту:
- Надя, ты только послушай!!!
В тумане кастрюльного пара колыхнулся мощный тыл и пошел оверштаг. Большие белые руки нырнули за тряпицей в передник и заелозили по столу. Мелькнул тусклый взгляд, любящий и пресный, и в подставленную ладонь полетели куски бутерброда:
- Зачем волноваться так, Стасик?!
А волноваться было зачем. Ученые из НАСА открыли Ось Зла. Не ту Ось Зла, что сперва откопали из НАТО. Речь шла о сокровенном - Станислав Иванович был астроном, - почти об интимном - о звездах. Обидным было не то, что пресловутые америкосы сделали это вперед. Добило то, что своими снимками WMAP подмыл основы науки. Спутал рамсы и расшатал столпы. Смешал в солянку все карты. Станислав Иванович был растерян и зол.
- Они опровергли все: Великий Взрыв, хаос! Все летит в тарары! Я посвятил этому годы! Науке задрали подол, мы – как дитя без пеленок!
Негодование сменялось растерянностью и обидой, лесистые брови ползли вверх, а губы мелко дрожали.
Этим вечером профессор не мог заснуть, ворочался, шебуршал простынкой. Не спал сам и не давал уснуть Наде.
- Надюша, эта Ось Зла… она как центр Вселенной. И все гармонично вокруг, во всем свой смысл и порядок! Они опровергли Энштейна! Они опровергли Взрыв! Следовательно… мир кто-то создал! А значит... Он есть! Золотко, ты меня слышишь?
Но Золотко спало. Как всегда, не выслушав мужа. Прело под простыней, опять развернувшись кормою. Что ж, и это ответ, многим из нас знакомый.
Станислав Иванович обиженно заснул. И снилась ему Ось Зла, приходя в замысловатых обличьях. То целилась гаубицей с небес, то кружилась в вышине, как вертел. Пронзала его как мотылька жалом стальной булавки. Станислав Иванович трепыхался на острие, спорил, кричал, ругался. Но слова поглощал вакуум.
Наутро, разбитый совсем, Станислав Иванович доедал свой завтрак:
- Надюша, синоптики говорят - опять магнитные бури… Мы будем раздражительны, злы, потому что на Солнце пятна. Но пятна в нас, господа, не надо валить на звезды!
- Ну, что ты так злишься, Стася?!
Не выговорившись опять, профессор поспешил на работу.
Тут надо сказать, что Станислав Иванович был светилом науки. Когда-то блистал на симпозиумах, сиял на конгрессах. Озарял, освещал, просвещал. Искрил словом и ослеплял мыслью. Теперь затух до желтого карлика вместе с немодной доктриной и тихо угасал среди рефракторов и секстантов.
Но день сменяется ночью. За минусом следует плюс. И это известно ученым. Этим утром на небосклоне Станислава Иваныча вспыхнула счастливая звезда. Завкафедры Иннокентий Ефимыч радостно позвал в кабинет:
- У Вас дипломник, коллега!
Дипломник, приятно сказать, оказался студенткой-малюткой. Правда, попка была с кулачок и смешная, под мальчика, стрижка. Девушка протянула маленькую холодную ручку и представилась профессору:
- Рита.
Станислав Иваныч замялся. Врожденная галантность требовала руку поцеловать, но субординация диктовала. А завкафедры удивил опять:
- Риту интересует Взрыв и зарожденье Вселенной.
Станислав Иваныч возликовал. В жизни появился смыл, и горизонт озарила надежда.
Скоординировать тему и разработать маршрут договорились попозже, на вечер. Четыре долгих пары профессор ждал, подбирал материал, суетился. Он разговаривал вслух, репетировал, трепетал и даже купил конфеты. Когда часы показали три, дверь кабинета открылась.
- Ах, Рита…. Присаживайтесь, молодец… Риточка, будете чаю?
Риточка мелко кивнула и примостила худенький зад в глубокое кресло напротив.
Станислав Иванович взбодрился. Руки слегка тряслись, и даже чай расплескался.
- Риточка, детка, так рад, ведь это призвание жизни… Наука никому не нужна, все рвутся нынче в юристы, - в такие минуты у профессора открывался ораторский дар: - Когда под потолком галоген, по бедру становятся звёзды. Мы подобны свинье, что не поднимает взгляда на небо...
Станислав Иванович говорил, говорил и распалялся сильнее. Он вещал о несознательности молодых и о мещанстве взглядов. О застое у нас и о достижениях в НАСА. Об Оси Зла и о крахе науки. Стрелки отмеряли часы, а чай не раз обновлялся.
- Риточка, Вы только слушайте меня, и мы свернем горы! Мы пойдем плечо к плечу, я.., - в этот момент профессор был так увлечен, что стиснул за плечики Риту.
Не известно, что родилось в глупеньком лбу, но студентка заверещала. Смахнув мужскую ладонь, как паука, Рита истошно визжала. Она подхватила рюкзак, тряхнула, как коза, постным и плоским тылом и бросилась прочь. Навсегда.
Профессор опешил:
- Простите…
В этот момент радужные мечты о собеседнике лопнули, как пузырь. Станислав Иванович растерялся. Так чувствует себя банкрот или рыбак, когда сошла крупная рыба.
Он горько улыбнулся и подошел к окну. Из отражения в стекле склабилось постаревшее лицо с протуберанцами блеклых волос. Чтобы не видеть себя, Станислав Иванович повернул шпингалет и дернул тяжелые створки.
Холодный город лежал внизу в созвездиях чужих окон. Мелькали метеориты машин, мельтешили по траекториям люди. Где-то по привычной орбите кружила Надя с тряпкой в руках, ждала, готовила ужин.
Но напрасно Надя ждала. Напрасно материлась техничка. Напрасно дергал сторож дверь, и удивлялись студенты. С того вечера Станислав Иваныча никто больше не видел.
Но скажу по секрету, если долго вглядываться в Млечный Путь, то можно заметить, как среди россыпи звезд поблескивают профессорские очки. Увидев - помашите рукою. Ведь каждый человек ждет, чтобы его кто-то слышал.