2.10.2007, вторник
Выбор имени дело ответственное. С кондачка тут нельзя.
Вот как бывает: назовут щенка Джеком – за мордатость и чёрный блеск глазёнок, ну, вылитый Потрошитель - а он возьми и вырасти тявкой. Да к тому же сукой, потому как, не доглядели. И бегает потом такая «Джек» по двору, и от каждого дверного щелчка, извиняюсь…
Но с собак спрос невелик. С людьми - всё обстоит серьёзней. Здесь несоответствия быть не должно. Вот как можно назвать Матрёной худенькую узкоглазую китаянку? Не поверят же...
Короче, вчера у нас разгорелся спор. Выбирали имя.
Для начала надо было определиться с полом. А их, как известно, бывает два…
До мордобоя, правда, не дошло, уступили материнскому чутью. И об жена с полной ответственностью заявила, что будет мальчик. Её логика была убедительна, как речь кронштадтских матросов.
– Будет мальчик – рассуждала она вслух, – потому что мы хотим девочку. А всегда, когда хочешь девочку, получается мальчик. Потому что, если бы мы вдруг захотели мальчика, то непременно получилась бы девочка… Вот, когда в прошлый раз мы думали, что будет мальчик, родилась средненькая. А теперь-то уж точно родится мальчик, потому что мы настраиваем себя на девочку.
– Что будет, то и будет! – схватившись за голову, вскричал я.
- Будет мальчик! – уверенно сказала жена, и немного подумав, пояснила: – Потому что мы хотим девочку… Вот если бы мы хотели мальчика, то, конечно, родилась бы девочка. А раз хотим девочку, то будет мальчик – сто пудов!..
– Хватит! – кричу. – Будет мальчик. Это мы уже поняли!..
– Правда, с девочками мне всегда хочется мяса, а с мальчиками – нет… – задумчиво проговорила будущая мать.
– И потому, - говорю, - вчера ты навернула полкурицы?
– Курица не мясо!
– А позавчера почти придушила меня – за то, что я немного пережарил печёнку… Тебе, видите ли, с кровью подавай!
– Потому что - сухая печёнка несъедобна!
И тут средняя дочь подняла руку.
– Предлагаю, – произнесла она голосом комсомольского вожака, – в случае рождения голубоглазого блондина назвать его Зивом.
– Откуда? – спрашиваю. – С какого перепуга вдруг блондин, да к тому же голубоглазый?.. Доченька, ну посмотри ты на меня... А теперь на маму… И вот скажи, по-твоему, мы можем рожать блондинов с голубыми глазами?
– А вдруг, – мечтательно сказала дочь.
– За любое такое «вдруг», - говорю, - мама будет приговариваться к расстрелу через повешенье.
– Зив, это отстой! – выступила вперёд старшая.– Я предлагаю Шахар или Омри!
– Только через мой труп! – вскочил я.
– Бар! – выкрикнула средняя.
– Засунь своего Бара знаешь куда!.. – вскинулась старшая.
– Тогда – Шир!
– Уж лучше – Мор!
Жена улыбалась. Ей всё это доставляло удовольствие.
– Тихо всем! – прорычал. – Тоже мне, устроили состязание междометий – шир-мыр-тыр-пыр… Чтоб ничего такого в доме! Понятно?! И вообще, может ещё будет девочка…
Жена вскинула брови.
– Я сказал – «может»! – смягчил я тон.
– Сарочка… – промурлыкала жена.
Дети скривились.
– Девочку можно назвать Ширли… – проговорила средняя.
– Ширли-мырли… – пробурчал я.
– Тогда Бар!
– Лучше Мор! – подпрыгнула старшая.
– Или Шир! – взвилась средняя.
– Тихо! – рявкнул я. - Я же сказал, ничего такого в доме!
Жена улыбалась и, грассируя, как старый попугай, пробовала на вкус:
– Сар-р-рочка… Сар-р-р-рочка… Сар-р-р-а!..
– Ты её ещё Бусей назови, – сказала старшая. – Мусей, Бусей или Броней…
– А вот мне нравятся русские имена! – сказала средняя. – Даша, Наташа, Гриша, Паша…
– А действительно, – кричу, – давайте девочку Гришей назовём!
– Назовите её Марусей Ивановной и всё! – посоветовала старшая. – То-то она вам спасибо скажет.
– Так, закончить прения! – скомандовал я, почувствовав, что без скандала сегодня не обойдётся.
– Но мы же ещё не выбрали.
– Для первого раза достаточно!.. К тому же, согласитесь, зная пол ребёнка, выбирать куда как легче.
5.10.2007, пятница
Всё. Наша тайна раскрыта. Можно снимать маски, и смело выставлять пузо в витрину. Теперь о нашей беременности знают уже ВСЕ.
Вчера мой брат, зубной доктор, проговорился. В присутствии родителей он наивно спросил:
– А на каком она месяце?
И папа вскинул бровь, а мама глупо захихикала…
– Так какой у неё срок? – переиначил свой вопрос зубной доктор.
Отчего папа, на всякий случай, проверил у себя пульс, а мама громко закашлялась. Сквозь кашель можно было уловить:
– Зат– кхк-хкхк– кнись! Па-кх-кх-кх-па не зна-кх-кх-ет!
Брат, однако, не уловил.
– Да кто-нибудь, – рассердился он, – может уже, наконец, ответить: на каком месяце беременности моя золовка? Какой у неё срок? Когда она уже рожать будет? Кто-нибудь!
Тут-то папа обо всём и догадался.
– Беременна?! – спросил он у мамы, и очки его прыгнули ему на лоб.
И мама, с детства мечтавшая примерить на себя роль Зои Космодемьянской, гордо вскинув подбородок, промолчала.
– Так папа ничего не знал? – удивился брат. – Ну… тогда тебе послышалось…
И тут папа, на всякий случай смерив себе давление, спросил:
– А он знает?
«Он» – это, конечно же, я.
И мама с братом утвердительно кивнули.
А утром мне позвонила мама.
– Папа всё знает… - шептала она. - Я дала ему успокоительное и он спал хорошо. Проснулся в настроении.
– А как называются таблетки? – поинтересовался я.
Мама не расслышала.
– Он сказал, что новость прекрасная…
– Как называются таблетки?
– Он выглядит счастливым, только об этом и говорит…
– Название таблеток, мама? Что ты ему дала?.. Мне тоже надо!
– Ой, он идёт… – шепнула мама в трубку, и отсоединилась.
– Позвони дедушке! – попросил я старшую.
Дочь позвонила. Я наблюдал за беседой, прикрывшись газетой… Со стороны старшая казалась милой и, часто кивая, повторяла «да… да…» .
– А дедушка знает наш маленький секрет, – доложилась она после разговора.
– И-и-и-и? – выжидающе протянул я.
– Сказал, что подарит мне денег.
– А про секрет? Что он сказал про секрет?
– А-а, – отмахнулась дочь, явно разочарованная моим равнодушием к дедушкиным щедротам. – Просто спросил, как чувствует себя мама. Просил её беречь…
И я облегчённо выдохнул.
– Ты всё слышала? – сказал супруге.
– Всё.
– Вот, видишь. А вы боялись!
– Боялся ты! – взвилась она. – Я никакого преступления не совершала!
Пришлось согласиться. А что прикажете, она же беременная.
***
Я с ней вообще ни о чём не спорю, и ни в чём ей не перечу.
Она мне:
– Хочу!
Я ей:
– Чего изволите?
Она:
– Сейчас!
Я:
– Сию минуту!
Она:
– Вот это!
Я:
– Рад услужить…
В том случае, если это не противоречит логике.
Вот, к примеру, на прошлой неделе. В ресторане...
Нам с другом захотелось пива. А жёны сказали – что это пошлость, и потащили нас туда, где дорого.
Так вот, по дороге мне моя беременная и говорит:
– Хочу морских гадов!.. Любы мне эти мерзкие головы кальмаров во фритюре!
Ну, подружка ей поддакнула. А я говорю:
– Окстись, жена моя! Ты же нынче об одном упоминании о суши «в Ригу» едешь. Куда тебе гадов-то одолеть!
– А ты, - слышу, - не беспокойся. Справлюсь!
Едем. Жёны обзванивают рыбные рестораны. Мы с другом молимся, чтобы везде карантин, и только в баре пиво. Но изменчивая фортуна даёт-таки нам пинка, отчего наши дамы беззаботно смеются, а мы корчимся.
И тут моя, с издёвкой так, говорит:
– Закажу себе лобстера огромного-преогромного, креветок жирнющих-прежирнющих, устриц свежих-пресвежих, и этих мерзких кальмаров – ведро!
Я, скучно разглядывая кошелёк, отвечаю:
– Да пожалуйста! Только не заказывай всё сразу. Растяни удовольствие.
– Да ты никак беременной жалеешь? – буравит жена мою переносицу.
– Токмо из лучших побуждений, – отнекиваюсь. - За тебя же радеючи. Чтобы в удовольствие сытно вкусивши, блаженство своё растянула.
– Ну что ж, - говорит тут жена, - шутила я с тобой давеча, а теперь не стану. Назло всё вдвойне закажу!
Я хотел было возразить, но друг мне ладошкой рот заткнул.
В общем, заходим в ресторан - забегаловка! Открываем меню – обдираловка!
И тут же официантка - к нам.
Я ей знаками, мол – проходи, проходи. А она, будто не замечает:
– Что угодно? – кланяется.
Креплюсь. Друг азбукой Морзе ей отстукивает:
– Пиво. Пока. Одно. Пока.
И его жена тут же:
– И креветок.
Официантка расцветает, расплывается, чиркает что-то в блокнотике. И – ко мне:
– А вы чего изволите?
Я ей рукой, мол - потом. Потом, мол – посмотрим. Может тоже пива…
Но официантка - не то прикидывается, не то действительно дура, – глазками там блым-блым и опять:
– Так что изволите?
Смотрю, а на меня уже люди оборачиваются. И супруга под столом коленку простукивает.
– Видите ли, - говорю, - в чём дело, любезная. Может, рожей я аристократом и не выгляжу, но внутрях своих, уж поверьте, джентльмен – проб ставить некуда. Так вот, как джентльмен, я тебе, мышь, объясняю - что леди фёрст! Поняла? Скумекала?!
В общем, шарахнулась она от меня, и к жене с вампирской улыбкой подступила.
А у той уже заготовлено.
– Тушёных шампиньонов – раз! – говорит. - Головы кальмаров – два!..
Тут-то я и подпрыгнул.
– Какой два? Почему - два?!.. А если тебе не понравится? Мы же ещё их порций не видели – зачем же сразу два?!!
Тут жена мне под столом коленную чашечку и своротила...
А я уж ничего поделать с лицом своим не могу. Ворот рву, губами шлёпаю, а на меня вокруг улыбки зубастые скалятся.
– А мне тогда… – хриплю. – Пива - три!
В общем, как я и сказал - я с ней ни о чём спорю, ни в чём ей не перечу.
В том случае, конечно, если это не противоречит логике.
10.10.2007, среда
Не сумел. Не стерпел. Не вынес!..
Две недели держался, а вчера смалодушничал и побрился. Лень – она ведь, как шизофрения – волнами. Накатит - и пальцем не пошевелить. Щетина топорщится, ногти растут, грязь поверх организма копится. И вроде самому уже противно, но поделать нечего, лень – святое.
В обще, бриться перестал из-за неё родимой...
Жена спрашивает:
- Что это за безобразие?
А я ей:
– Примета.
Ну не признаваться же.
– Какая? – интересуется.
– Народная, – говорю.
– Какого такого народа?
– Евроазиатского. Универсальная такая примета. Не бриться – дочка родится!
Смотрю, задумалась.
– Ну хрен с тобой, – говорит. – Ради дочки я и с Бин Ладеном поживу.
Короче, обрастал я обрастал. А через две недели – борода колоться начала. Да и рожа видоизменилась чудовищно.
Обычно ж я – хоть в журнал. А тут, из всех зеркал - страшная, обрюзгшая, неухоженная харя бомжа преследует.
Знакомые узнавать перестали. Незнакомые, вообще, на другую сторону улицы переходят. Да и друг плюётся, кушать не может. И на работе то Солженицыным, то талибаном обзовут… В общем, надо бриться!
А супруга, как назло, молчит. Прониклась тайной сутью, понимает важность жертвы, и молчит. А у меня день-то отступила, и на её место странная активность взошла. Бриться хочется, ногти стричь, даже зубы чистить – два раза!
Ну и стал я втайне от семьи красоту на физии наводить: тут подбрею, здесь подрежу. Пытаюсь уродству хоть какую-то форму придать.
Щеки оголил – вылитый шкипер... Голову побрил – форменный Джин... Усики подравнял – истинно арабский шейх... Баки отделил – лорд английский… Ну а как бородёнку под французского аристократа пообтесал, так и мужчинки заглядываться стали. Друг со мной больше в тренажёрный зал ходить не хочет. Ему, видите ли, два раза на ногу гантель роняли.
Ну и пошёл я в парилку… Распарился! Рожа красная, потная...
Звоню жене.
– Не могу больше, – плачусь, – бриться хочется, удержу нет!
А она мне:
– И сметь не смей! Ежели ребёнок из-за тебя пол сменит, пристрелю, как шелудивую псину. На том весь мой сказ!
– Как же он сменит? – говорю. – Он же там уже весь готовый!
– Что за речи? – кричит. – Что значит – готовый? Я девочку желаю, и всё тут. В лепёшку разбейся, а чтоб девка была!
– Ну, как-то нелогично, – говорю, – ты рассуждаешь. Даже, странно слышать такие слова от образованного человека. Предрассудки это, – говорю. – Мракобесие!
– Знать ничего не желаю! – слышу. - Девку обещал, девку и подавай. Я настроилась… Ради чего с тобой бородатым две недели отстрадала?
– Так ведь уродлив, - говорю, - не в меру! Топорщусь в стороны! В образину превратился!
– А по мне хоть кактусом обернись, но чтоб девка, и всё тут!
Короче, канючил я, канючил. А потом не выдержал, схватил лезвие, и давай по лицу хлестать….
Руки соскучились, летают… Разошёлся, в общем… Хорошо, бритву отобрали, не то б и ноги побрил.
Лицо превратилось в попу младенца. Красавец - хоть с зеркалом ходи.
Домой вернулся счастливый – в аккурат на скандал.
Старшая говорит:
– Ты, пап, до этого человеком был, а теперь снова неизвестно что…
– Известно, известно, – кивает жена.
– Теперь вот и мальчик из-за тебя родится, и вообще…
– На сомнительную, - говорит жена, - эстетику нас променял! Раньше-то мне всё равно было, а теперь из принципа – девочку требую!
Короче, насилу отбился.
19.10.2007, пятница
Живот растёт не по дням. Жена напоминает пластмассового пупса. Но оптимизма, однако, не теряет. Чего нельзя сказать обо мне.
Я взволнован. Бегаю вокруг неё с портняжным метром, измеряя длину, ширину, высчитывая объём и теряя самообладание.
А ещё она ходит в бассейн. Как утверждает, плавать…
Плавательные дорожки здесь разделены функционально.
Первая - для инвалидов спорта и ветеранов стахановского движения.
Вторая - для женщин менопаузального и юрского периодов.
Третья - для пловцов с недостаточной функцией мозжечка.
Четвёртая - для подглядывания, предназначается мужчинам, считающих себя «ого-го!», хотя на самом же деле давно уже не «ай-яй-яй».
Пятая – «унисекс» - где все ещё готовы доказать, что они «ого-го!» – вплоть до инфаркта.
И, наконец, шестая – «слалом-гигант» - где нельзя зевать, иначе затопчут ластами и забьют плавниками.
Разумеется, жена выбирает – последнюю.
Плюхается, и миниатюрной касаткой начинает игрища. Копошащаяся, барахтающаяся вокруг мелюзга для неё – планктон. Она их рассекает, а они вокруг резвятся.
Иногда мы ходим вместе. Тогда я подныриваю, оплываю её с разных сторон и любуюсь. Зрелище, ради которого стоит научиться нырять с аквалангом.