Напутствуя Троцкого при заключении Брестского мира, Ленин говорил, что "настоящее впечатление можно произвести только сверхнаглостью". В этой фразе, в этом "завете" все показательно, от первого и до последнего слова.
"Произвести впечатление" — это лозунг выскочки, Хлестакова, недомерка. Мелкого роста, невзрачный угреватый гимназист, которого дразнили рыжим, В. Ульянов был болезненно самолюбив, тщеславен, — по задаткам типичный инфант терибл, он был чрезмерно избалован в семье, где потакали его капризам, так что он приобрел повадки деспота, а потому "в людях" ему казалось, что его не ценят и, — как гиперкоменсация, — любил "эпатировать", производить впечатление. “Ильич” —это маленький зеленый "Елкич" из рассказа Сологуба.
Произвести впечатление, нашуметь, прославиться, "хлопнуть партой"... Вот импульс, который изначально двигал Лениным. Так иной гимназист в отсутствие преподавателя бегает по классу, раздает подзатыльники, натирает доску воском, ходит на ушах, забегает в дамский туалет. А потом — притча во языцех. Действительно, настоящее впечатление можно произвести сверхнаглостью. Здесь мы видим как количество переходит в качество, — вот и Гегель пригодился.
Вспоминается, как ни странно, лирический герой известного романа Э. Лимонова. Пошло-пошлый, нагло-наглый "Эдичка" не производит впечатления обычной пошлости и наглости, он даже не лишен своеобразного целомудрия. Он обаятелен. Ему сопутствует скандальный успех. И не зря он любит Маяковского, тоже рядившегося в желтый цвет, — пусть свитера, а не псевдонима. В Ленине пренебрежение Маяковским, который в искусстве так талантливо "производил впечатление сверхнаглостью", граничит с безвкусием, с предательством, с изменой.
А ведь Ленин мнил себя человеком искусства... Это явствует из его тезиса относиться к восстанию как к искусству. Действительно, в этом он дитя Серебряного века и даже дитя символизма (творчество в жизни). Но вот что характерно. Мысль о том, что символом нового искусства, уловившего ритмы ленинской эпохи, явился "хам" Маяковский, была ему неприятна. Он мнил, что в нем, в Ленине, восторжествовала пушкинская линия, “золотой век”.
Но правда факта была в том, что именно Маяковский был адекватен тому методу и стилю, которые связаны с именем Ленина. Футуризм не случайно вскоре после революции объявили правительственным направлением. Он был созвучен эпохе Октября. У Ленина явно были претензии на высокое, пушкинское искусство, с ним себя сопоставлял этот насадитель рабства. Но Пушкину был сродни Пугачев — даритель вольницы, а Ленин, насадитель нового и жесточайшего рабства, "самовластительный злодей", — казался бы Наполеоном, захватчиком, врагом.
Философия Ленина поражает какой-то натужностью, нарочитостью, идеологической полемикой. Ей чужд, так сказать, элемент джаза. Она закрепощает, она, по выражению А. Белого, как палицей бьет по лбу. А если проникает в душу, то повергает ее в какое-то бесовское кружение. Этой палицей сей Аттила поражал своих современников.
Консерватизм (лучше сказать — мракобесие) Ленина в искусстве разрушает обаяние, которое он мог бы иметь среди русских за беспредельщину наглости и авантюризма в политике... Нет, он был беспредельщиком только там, где можно было поглумиться над Россией и ее святынями. Он словно, как в детстве, провоцировал школьного учителя или пристава (ревизора), одновременно — боялся его прихода, но хотел успеть побольше набезобразничать, нагеростратничать, чтобы потом в остроге было о чем вспомнить. Но это оказалось чрезмерным даже для России... Не было б России, не было б и Ленина. Это наш пасынок, продукт нашей литературы и культуры: в ней есть все о Ленине.
С.Н. Есин, написавший роман о Ленине от первого лица, прав в главном: Ленин должен быть прочтен имманентно, поскольку Ленин — это мы. Он воцарился у нас не случайно, а потому, что была почва. Почву подготовила русская литература и культура. Было бы безответственно этого не признавать. Искупить грех ленинизма, исторической неудачи СССР, можно только изнутри, имманентно, — каждому от первого лица.
1999