На соискание Ордена Дружбы НА РОДОВ!*
«1»
- Не ешь эту гадость, Домский! – раздался внезапный громкий голос с улицы.
От неожиданности я едва не уронил вилку в тарелку с макаронами, и перестал жевать.
Полог на дверях приподнялся, и на веранду просунулась улыбающаяся голова Глеба. Затем и весь он оказался внутри, заполнив пространство кухоньки-веранды своим огромным телом.
- Почему не есть? – спросил я, отложив алюминиевый столовый прибор в сторону, и спешно дожёвывая.
- Потому что тебе несказанно повезло, брателло! Ты вытащил счастливый билет! Мы приглашаем тебя на незабываемое пиршество! – продолжал громыхать Глеб.
- Что же у вас подают? – поинтересовался я, проглотив последнюю макаронину.
- Спирт с беляшами, братан! Для начала! Смену блюд я пока представляю смутно. Но сыт ты будешь по горло – это я тебе обещаю!
Я отодвинул тарелку и протянул Глебу руку.
- Давай, шевелись, ужин стынет, - торопил он меня, посмеиваясь.
Я вылез из своего уголка. Мы обнялись, и я почувствовал запах упомянутого спирта.
Глеб вёл себя словно вырвавшийся на свободу заключённый.
Познакомились мы с Глебом совсем недавно - всего день назад.
В тот день, не смотря на жару, я занимался оттачиванием трех - очковых бросков на плавящемся асфальте баскетбольной площадки. На мне было надето три майки, все насквозь мокрые. Пот катил градом, но эта тяжёлая тренировка была единственным достойным ответом моему обжорству и его следствию – лишнему весу.
Когда я, накидавшись, опустился на скамейку, меня уже слегка мутило. Поэтому я не слишком удивился, увидев вдруг перед собой огромного человека. Росту в нём было метра два, а то и больше. Одет он был лишь только в огненно-красные шорты - плавки. Босой. На широких плечах покоилась большая монументальная голова с правильными чертами. Прямой римский нос разделял глубоко сидящие в глазницах серые чуть настороженные глаза. На покрытый лёгкой сеткой морщинок лоб ниспадали слегка тронутые сединой густые жёсткие волосы. Щёки и волевой выдающийся подбородок покрывала серебристая трехдневная щетина, сверкающая на оттенённом загаром лице. На вид человеку было - лет тридцать пять – сорок.
- Покидаем? - спросил он у меня.
Я согласился, и мы принялись кидать мяч из разных позиций.
- Давайте в «пятёрочку», - предложил я, немного погодя. – Умеете?
Незнакомец кивнул.
И мы начали играть в «пятерочку». И это был великий матч!
Такого упорного сопротивления я не встречал давно! Противник мой, хотя и уступал заметно, очень хотел победить. После каждого проигрыша он говорил:
- Ещё одну!
С каждым разом - всё злее и злее! Вскоре он уже не разговаривал со мной вовсе. А лишь смотрел на кольцо со злым прищуром, и долбил мячом с такой силой, словно хотел расколоть асфальт, и так растрескавшийся от жары; вогнать мяч в этот самый асфальт, и пробить мячом Землю насквозь, так чтобы тот выскочил где-нибудь в Лос-Анжелесе, перед оторопевшими поклонниками «Лейкерс» или «Клипперс».
Я, если честно, устал уже играть и желал поскорее упасть в реку. Тогда я решил поддаться. Чего уж там! Но, соперник, заметив, что я нарочно мажу по кольцу, протестующе замахал руками.
- Нет-нет, братан, так не пойдёт – играй честно!
«Хрен с тобой!», - подумал я. И выиграл партию. Победы давались всё труднее.
- Ещё одну! – глухим голосом произнёс мой соперник.
- Последнюю! - предупредил я.
Он кивнул, и мы начали играть последнюю партию.
Я встал на линию штрафных и бросил. Мяч влетел в кольцо, даже не задев душку. Упрямый соперник поймал мяч и встал на место, с которого я попал. Бросок – мяч, влетает в кольцо, отскочив от щита.
Затем я промахнулся, и противник мой захватил инициативу. Он подошел к щиту поближе и начал «варить», т.е. пошла игра на вылет.
Мы стояли в метре от кольца и кидали мяч, сменяя друг друга, с одного и того же места. Считать стало бесполезно, ибо промах любого означал его поражение.
Прошло две, три, пять, десять минут. Никто не промахивался.
Солнце словно замерло в зените. С Волги – ни ветерка.
В висках застучало. Мне вдруг стало не хватать воздуха. Я бросил мяч, и увидел, что он улетел в клубящееся никуда…
Пришёл я в себя на низкой лавочке, около площадки. Недавний противник поливал мне голову тёплой минералкой.
- Ты чего это? – сказал он, заглядывая мне в глаза. В словах его не
было уже никакой злости, а лишь беспокойство и участие.
- Что случилось? – спросил я, приходя в себя.
- Чего-то повело тебя немного, как после нокаута.
- Ага, - кивнул я, вытирая лицо рукавом майки. – Доигрался.
- Надо искупаться. И тебе и мне. Дойдешь до реки? Эй, ты здесь? – интересовался мой недавний соперник.
- Дойду, - ответил я поднимаясь. От резкого вставания меня опять слегка качнуло. Тогда незнакомец подхватил меня под руку, в другую руку взял мяч, и мы направились к реке.
В воде мне стало много лучше. Я нырнул пару раз поглубже. Казалось, что вода зашипела вокруг моей нагретой лысины. Наконец я пришёл в себя окончательно.
Река всегда оказывала на меня благое действие.
Незнакомец в это время возвращался из заплыва. Он грёб большими взмахами, вспенивая вокруг себя воду, подобно большой торпеде.
Когда он доплыл до меня, мы, наконец, познакомились.
Великана звали Глеб. Он приехал из Санкт - Петербурга. Родился Глеб в Казани, но давно уже переехал в северную столицу. Ещё в те времена, когда она называлась Ленинградом. Здесь же он отдыхает от тех сверхъестественных забот, что выпали на него в этой жизни.
От этой речи я пришёл сначала в недоумение, а потом в восторг!
Ведь редко услышишь сейчас связную речь, а тем более, от больших и недавно столь злобных типов.
- Что за сверхъестественные заботы? – спросил я не совсем понимая.
- А что ты делаешь? – ответил вопросом на вопрос Глеб.
Я, стоя по грудь в воде, отталкивал от себя набегавшие волны.
- Пытаюсь остановить реку! – ответил я.
- Отлично! Этим и займемся в ближайшее время! – заявил Глеб безаппеляционно. – Кстати, как насчёт пивка за знакомство?
Интерес мой к Глебу рос стремительно. А когда мы переместились под навес, и взяли себе пенистого напитка, то я уже был словно под гипнотическим воздействием своего нового знакомого. Так вот завязалась наша дружба – ни к чему не обязывающая дружба двух отдыхающих.
Между кружками пива я, осмелев, спросил Глеба – не гангстер ли он?
Глеб задумался, а потом спросил - почему я так думаю?
Ну, я ответил, что типа много из Казани в своё время ребятишек уехало в Москву и Питер. В Москве не многие задержались а вот «питерские» прижились.
Глеб ответил в своей неповторимой манере, что, к сожалению не всегда труды свои может назвать праведными, и просил не судить его строго!
- У вас там в Питере, говорят, скинхедов много? – спросил я у Глеба.
- А кто это? – спросил Глеб, несказанно меня удивив.
- Ну скинхеды, скины – бритоголовые. Они борются против чёрных.
- Негров?
- Не только. Против разных азербайджанцев, туркменов, таджиков… Чурок короче!
Ненавидят их, бьют и унижают!
- За что?
- Скины считают, что чёрные угрожают будущему России, расселяясь в ней и стремительно размножаясь.
- А ты согласен с ними? – Глеб внимательно посмотрел на меня.
- Да хрен их знает, может в чём они и правы! Я вот в Интернете часто рассказы молодых писателей почитываю – многие считают эту тему самой актуальной! Даже мода какая-то появилась! Есть куда молодые силы приложить!
- И правильно! – заявил вдруг Глеб.
- Что правильно? – попытался уточнить я у него.
Но Глеб задумался – видно было по нему, что мысли его унеслись далеко.
Больше мы к этой теме в беседе не возвращались. Однако мы обязательно вернёмся к ней в нашем рассказе, любезнейшие читатели!
Собственно ей он и посвящён частично, ибо мы любим притаскивать в свои рассказы некоторые части. Не с целью сделать из них единое целое, а, напротив – с целью ещё больше их раздробить!
«2»
Итак, мы направились в домик Глеба. В небольшой комнате, на кроватях напротив друг друга сидели пожилая женщина и маленький мальчик. Глеб представил мне их, как свою мать – тётю Нину, и как своего племянника – Максима.
Войдя на кухню, я увидел ломящейся от снеди стол.
На столе были: упомянутые беляши, лежащие горкой на блюде, курица в развёрнутой фольге, четыре вида салатов в пластиковой таре, селёдка под шубой в том числе, половина арбуза, нарезка ветчины, копчёное сало, солёные огурцы и помидоры, может, что ещё и забыл. Всё эту вкусную еду, Глеб привёз только что из города.
Сожаления о недоеденных макаронах враз улетучились. А когда на кухню вошла тётя Нина с наполненной бутылью разведённого виноградного спирта, то, - сами понимаете!!!
Уже было пропущено по две рюмочки, и убито первое чувство голода, уже алкоголь охватил нас своими тёплыми объятьями и наступило то радостное чувство, коее бывает в самом начале пьянки, а тётя Нина уже запела свою «пейотную песню».
И пела её старая женщина, колыхая большой грудью, практически не переставая, и стали блекнуть краски праздника, и задрожал воздух от нарастающего напряжения.
Суть её стенаний сводилась к следующему.
Племянник Глеба, шестилетний Максим, несмотря на свои юные годы, был одарен любящим дядей мобильным телефоном. А так как звонить мальчику было практически некому, то он большую часть времени просто играл с ним. Нет-нет, не в виртуальные игры!!! Просто играл! Он использовал телефон как метательный снаряд, метая его в кошек и собак, в зависимости от того, какое животное оказывалось рядом.
Если бы рядом оказался куян – он бы метнул его в куяна, если лось – то в лося, обезьяна – в обезьяну. Поэтому делается понятным, почему он метнул телефон в азербайджанца.
Как раз накануне азербайджанцы разбили на берегу реки свои торговые шатры, и от них уже соблазнительно тянуло шашлыками по всему побережью.
Азербайджанский мальчик, вдвое старший Макса, увернулся и мобильник улетел в кусты. Макс, преследуемый молодым азербайджанцем, понёсся домой. Потом они вернулись вместе с тётей Ниной и, облазив все кусты, и исколовшись, и исцарапавшись - так телефон и не нашли.
Вывод: Телефон похитил юный «азер»!
Руководство к действию: Пойти и забрать телефон обратно.
Ох, как влом!
Как неохота было Глебу участвовать в каких – то разборках! Ведь он так устал от них в столицах!
Но - «чёрт не сладит с бабой гневной!» - и мы, опрокинув ещё по рюмашке, направились с Глебом к азербайджанским шатрам.
«3»
Уже стемнело, но жизнь под шатрами бурлила. Народ пил, народ ел, народ пел в караоке про чёрные глаза! Азербайджанцы весело жарили шашлык и раскупоривали бутылки.
«Они ещё не знали, дураки, о такой игре….»
Правила игры я учил по ходу пьесы, и они были просты. Сводились они к короткой аксиоме - «Глеб всегда прав!».
Когда Глеб схватил за локоть пробегавшего мимо с шампурами в руках, тот даже было взбрыкнулся. Но, как только Глеб заговорил, у шашлычника сразу пропала охота перечить.
- Послушай, ты, пиковый подшнырок, - обратился Глеб к азербайджанцу. – Быстренько найди мне вашего главного!
Через две минуты главный был перед нами.
Вернее не главный, а главная, ибо – это была женщина. Крашеная шатенка лет пятидесяти, высокая, полная; грамм двести пятьдесят золота было надето на ней в виде украшений.
- Ты азербайджанка? - спросил у неё Глеб.
- Нет, я русская, - отвечала женщина.
Глеб перешел на вы. – Ваши звери похитили у моего племянника телефон. Пусть отдадут, и всё будет хорошо.
- Какие звери? – не поняла шатенка.
Глеб кивнул на южных людей. – Вот - эти звери.
- Это мои люди, - возразила женщина, и хотела ещё что–то добавить, но Глеб перебил её.
- Мне лучше знать! Но, не в этом дело, - и Глеб вкратце посвятил владелицу шатров в суть возникшей проблемы.
Женщина выслушала Глеба, а потом пожала плечами.
Вторая часть речи Глеба заинтересовала её больше.
- Если завтра к 12.00 телефон не будет возвращён, то от ваших шатров останутся одни руины. Их просто разнесут на куски. Я даю вам слово, что так и будет!
- Кто вы? – спросила женщина, оторопев.
Глеб замолк, на минуту, а потом посмотрел на меня и неожиданно произнёс,
- Я – Глеб. Но я - так…. А вот это знаете кто?
Женщина посмотрела на меня и помотала головой.
- Это Домский! Домский, бля!! Вы его ещё узнаете!!!
Я кивнул головой, соглашаясь, и важно надул щёки.
- Разрешите идти, - спросил у меня Глеб, приложив огромную ладонь ко лбу.
Я степенно кивнул и мы, повернувшись и неспешно обходя столики, двинулись восвояси.
Во след нам смотрела не одна пара глаз.
«4»
Мы вернулись на нашу кухоньку и продолжили дружеский ужин. Беляши немного остыли, но спирт не потерял своей крепости.
- Всё мать, добилась ты своего, - сказал Глеб зло. - Начинается война! Жди теперь парламентёров.
И точно! Не успели мы пропустить и пары рюмашек, как в дверь постучали. Глеб вышел, я за ним. За дверью, на лужайке перед домом расположилось несколько южных людей, а на переднем плане стояла упомянутая выше Золотая женщина.
Женщина сказала Глебу, что хочет с ним поговорить.
- А этих зачем привела? - Глеб кивнул на южан.
- Они желают объяснить, что их мальчик не виноват.
- Я с ними разговаривать не буду, - отрезал Глеб.
Тут из толпы азербайджанцев вышел Маленький Мук, которого Глеб знал, т.к. Маленький Мук иногда подавал нам мячи на баскетбольной площадке, и ему даже позволялось иногда покидать мяч в кольцо.
Маленький Мук начал, - Уважаемый Глеб, мы хотим….
На этом впрочем, его речь и закончилась, ибо Глеб закричал страшно,
- Заткнись Маленький Мук, иначе прямо сейчас, вот на этом самом месте получишь ты ****юлей!
-А вы, - обратился он к азербайджанцам, - уёбывайте все поскорее, чёрные ублюдки, пока я не вышел из себя окончательно!
Азербайджанцы, не ожидавшие такого приёма, застыли в недоумении, и возмущении, но также и в страхе, как я заметил.
- Чего не понятно?! – продолжал заводиться Глеб. – Уёбывайте, на ***, отсюда! Или вы по-русски не понимаете?!
Заметно было, что он ненавидит южан круче, чем янки времён гражданской войны в США.
Обстановка тем временем накалилась донельзя, т.к. азербайджанцы всё не уходили.
Ситуацию разрядила Золотая женщина. Она сказала южанам уйти, на что те с радостью согласились, ибо страх в сердцах у многих сменился ужасом!
У Золотой женщины, впрочем, тоже с переговорами ничего не получилось. Глеб напомнил ей о недавней беседе у шатров, и сказал, что решение своё не меняет. Будет телефон до полудня – будут и шатры! Не будет телефона – не будет шатров! Всё остаётся в силе.
Женщина покачала головой и ушла в ночь вослед за своими наёмниками. Мы же вернулись к нашим беляшам.
«5»
На кухне тихонько сидела тётя Нина. Она всё слышала, уже пожалела о заваренной каше, и принялась отговаривать сына от его затеи. Но, Глеб отвечал ей, - Ах, мама, не надо было тебе меня рожать! Давай рожай меня обратно!
Он опустил голову и стал бодаться своей огромной головой у мамы между колен. Я с удивлением наблюдал за быстрой переменой настроения, произошедшей с ним. Мы все развеселились, выпили ещё по рюмочке. Я потянулся, было к курице, но….
На этот раз в дверь не стучали! Она распахнулась, и на кухоньку ворвались два молодых красивых милиционера.
- Кто здесь Глеб? – спросил один из них.
- Я Глеб, - ответил наш герой, с досадой бросив кусок курицы обратно на блюдо, и поднимаясь из–за стола. – А вы кто такие?
- Не видишь что - ли – милиция!
- Вижу, что не лесники. Представьтесь, пожалуйста!
Милиционеры немного умерили свой пыл, глядя снизу вверх на нависшего над ними раскрасневшегося Глеба. Они представились по очереди, объявив свое имя и звание.
- Давайте выйдем на воздух, - предложил милиционерам Глеб.
Когда я поднялся, чтобы выйти с ними, Глеб подал мне знак остаться.
Я посидел немного с тётей Ниной, а потом всё – же вышел.
Глеб и милиционеры стояли в некотором отдалении.
Я закурил, а сам стал прислушиваться к их беседе.
Беседовали они уже минут десять, и тон беседы сильно изменился. Милиционеры что–то горячо доказывали Глебу. Он же слушал их, сложив руки на груди, саркастически улыбаясь и иногда отрицательно покачивая головой.
Увидев меня, Глеб повернулся к ментам вполоборота и пошёл неспешно по направлению к дому, всем видом своим символизируя вежливое до некоторой степени окончание беседы. Копы шли за ним. Когда он взошёл на веранду и повернулся к милиционерам, показывая жестом, что, разговор окончен, те вдруг взмолились.
- Глеб, мы дежурим до девяти утра. Дай нам сдать дежурство, а там уже делай что хочешь!
- Я же сказал, всё начнётся в двенадцать, так что вам не о чем беспокоиться, - ответил Глеб безразличным голосом. – Дежурьте спокойно!
Милиционеры переглянулись и ушли в ночь, освещая путь фонариками. Мы же вернулись на кухню.
Я был, конечно, потрясён.
- Как тебе удалось так развести ментов? – удивлённо спросил я у Глеба.
Тот саркастически хмыкнул и ответил, - Я могу развести кого и что угодно! У меня профессия такая! Могу даже мосты разводить! - и добавил. - Я в этом деле профессионал, а не любитель. И, как профессионал в этом деле, скажу тебе, Домский, что визит ментов – это не последний визит.
- Кто же ещё придёт? – удивился я.
- Я не хотел бы принимать этих гостей дома, - ответил Глеб. – Пойдём лучше на берег, заодно прогуляемся.
Мы разделались, наконец, с курицей. Ещё выпили – на дорожку – и двинулись на брег.
- Мама, мы на берегу! - предупредил Глеб тётю Нину. – Если кто спросит - посылай всех туда!
«6»
Через несколько минут речной песок заскрипел под подошвами наших сандалий. Мы неспешно прогулялись вдоль Волги, ведя философскую беседу, а потом продолжили её, покачиваясь на качелях.
Можно было утверждать, что тишина и блаженство разлились в подзвёздном мире.
Только вот тишину нарушали звуки примитивной музыки доносящейся от шатров, а блаженству мешало напряжённое ожидание.
Неожиданно музыка стихла.
- Полночь, - сказал я Глебу. – В полночь музыку вырубают.
- Осталось двенадцать часов, - произнёс Глеб задумчиво. Агрессии в его голосе не было.
- Ты и в самом деле собрался разрушить эти шатры?
- Да! Я ведь дал слово! Только вот, - Глеб посмотрел на меня, - только вот, открою тебе страшную тайну, Домский, - никто ко мне из города не приедет. Никакой подмоги я не вызывал.
Я ушам своим не верил! Остановив качели, я удивлённо уставился на Глеба.
В ответ на мой немой вопрос, он махнул рукой и произнёс с каким – то театральным отчаянием,
- Подумай сам! Как я буду кого-то вызывать, какую-нибудь бригаду? И из-за чего? Из-за сраного сотового телефона?! Я в Казани уже пятнадцать лет бываю лишь наездами. Да, знаю я тут всех, кого надо знать. Да, если позвоню сейчас по одному из номеров, то мне, надеюсь, не откажут. Соберут трёх – четырёх отморозков. Они прилетят на крутой девятке и разнесут все эти шатры к ****ой матери, и ****юлей ещё навесят этим пиковым. Но, мне это на *** не нужно! Понимаешь, Домский?
Я кивнул.
- Поэтому я всё сделаю сам!
- Каким образом? – поинтересовался я.
- Я тут присмотрел отличную полутораметровую трубу – это будет моё оружие, мой карающий меч! Этим мечом я и расхуячу их бордель!
Чего-чего, а такого ответа я не ожидал.
Увидев мою реакцию, Глеб вдруг расхохотался. – Ничего, ничего, Домский, я справлюсь с этим один!
В этот момент, любезнейшие читатели, ваш придурковатый автор поднялся с качелей и с пьяным пафосом воскликнул.
- Знай Глеб, что ты не один! Мы справимся с этим вдвоём!
Глеб тоже поднялся, и мы обнялись.
Мне казалось, что мы в кино. В смысле – на экране. И зрители в зале перестав жрать поп корн, восхищаются моим благородным поступком. В этом месте должны была зазвучать красивая героическая мелодия.
Тишина на пляже и вправду взорвалась. Темнота вокруг нас ожила смутным движением, и я услышал, как рыскающие во мраке выкрикивают моё имя. Они кричали: «Кто тут Домский?!»
«7»
Повернувшись к теням, я выкрикнул, - Здесь Домский!
После секундной паузы тени двинулись к нам со всех сторон.
- Соберись! – произнёс Глеб тихо.
Я скороговоркой прочитал про себя мантру укрепляющую дух и трижды коротко выдохнул.
В следующее мгновение кольцо вокруг нас сомкнулось. Тени материализовались ребятами в спортивных костюмах. Их было человек восемь, и они не стояли молча в ряд. Напротив, они закричали вразнобой, и крик их сводился к вопросу: «Что ты собрался делать с нашими шатрами?»
Я ответил, что ещё не решил.
Тут из толпы выступил плотный крепыш, по виду предводитель, и подошёл ко мне вплотную. Глаза его горели бешенством.
- Ты, кто такой, чтобы решать, что делать с нашими шатрами?
- Откуда ты вообще?
- Со Светлой Поляны, - ответил я без затей.
Крепыш уставился на меня сузившимися глазами, переваривая ответ.
Скулы его побелели и под ними заходили крупные желваки.
В это время Глеб поднял руку и заговорил,
- С шатрами разбираться буду я. Зовут меня Глеб. Все вопросы ко мне. Объясните, пацаны, при чём здесь Домский?
Крепыш перевёл взгляд на Глеба.
- Объясняю. Нам рассказали, что приходил Глеб, но сказал, что он так, а рулит у вас Домский.
Здесь случилось неожиданное. Глеб затрясся в приступе искреннейшего смеха. У него даже слёзы на глаза навернулись. Он смахнул их рукавом олимпийки, а затем, преспокойно опустившись на качели, вытянул ноги.
Этот поворот в его поведении стал для меня некоторой неожиданностью. Ещё мгновения назад я, словно напившийся отвара из мухоморов викинг, готов был вцепиться зубами в ближайшего врага, чтобы хоть не задаром пропадать. Ибо, пропадать-то, судя по всему, придется! Но тут я почувствовал волну уверенности, пришедшую от Глеба. Волна накрыла меня с головой. Тогда я также опустился на вторую из спаренных качелей, и даже стал слегка покачиваться.
Это был сильный ход с нашей стороны! Противники несколько смутились, увидев, что их не бояться.
Урок Глеба продолжался и я, как прилежный ученик, старался не пропустить ни слова, ни движения.
Глеб на моих глазах поворачивал ситуацию, так как ему (нам) было надо. Он нагло перевернул доску и стал играть белыми, захватив инициативу в дебюте и больше не отдавая её противнику.
- Вы сами-то, ребятки, откуда будите? – спросил Глеб у братанов.
- Мы – кукаевские, - отвечали ему братаны.
- Ладно, - кивал Глеб. – Кукаевские. Это кто значит у вас там
рулит теперь? Фары нет уже с нами – земля ему пухом. Шамон, что ли? Или Бобон? Нет, наверное, всё же Шамон. Позвони любому из них и скажи, что здесь Большой.
Крепыш отошёл в сторонку и стал звонить.
Через пару минут он подошёл к Глебу и дал ему трубку. Глеб взял мобильник и стал разговаривать с кем-то по-дружески, повторяя чуть не через пол – минуты: «Нет – нет, не по делам. Просто отдыхаю. Отдыхаю, Шамон, отдыхаю. К матери приехал. Могу же я отдыхать!».
В заключение речи он произнёс, - Не стоит, мы тут сами разберёмся, - и вернул трубку крепышу. Тот отошёл и с минуту слушал, видимо получал указания.
Когда он вернулся, на лице у него было написано удивление и некоторое смущение, которое он пытался скрыть, как мог.
- Большой и Домский, пойдем, посидим у нас на точке. Поговорим.
Глеб подумал и спросил у меня, - Пойдем, что ли, Домский?
- Пойдем. Почему бы ни пойти? - Ответил я как можно безразличней.
Мы снялись с места и двинулись в шатёр толпой.
«8»
Под шатрами было тихо и пусто. Последние посетители покинули уже место преткновения, оставив по своему уходу грязные столы, заставленные пустыми бутылками и пластиковыми стаканами.
Для нас были спешно принесены два чистых столика. Их сдвинули вместе и сервировали дюжиной пивных банок и рыбками. Вскоре был подан и шашлык на большом круглом блюде с диковинным орнаментом.
Хотя я совсем не был голоден, запах жареного мяса вновь разбудил мой аппетит. Не взирая на мрачные лица вокруг, я осторожно взял большой кусок хорошо прожаренного шашлыка, и с удовольствием вонзил в него зубы. Потом подумал, и принялся за второй кусок, прокусив хрустящую корочку, медленно пережёвывая и проглатывая сочную мякоть. Губы и подбородок у меня вымазались в соусе, и я обмакивал их кусочком хлеба периодически. Приятно было также и холодное пиво. Я ел, пил и слушал.
В основном говорил Глеб. Он безраздельно завладел общим вниманием. Все смотрели на него, не отрываясь, иногда поглядывая в мою сторону удивлённо. Я же всё жрал. Грешен - признаюсь!
- Чёрный мальчик не брал ваш телефон, - начал, было, коренастый предводитель дворянства.
- Ты там был? – прервал его Глеб.
- Нет, но…
- Тогда почему утверждаешь, что он не брал телефон?
- Мне сказали…
- Кто? Чёрные?
- Да…
- Я им не верю. Я верю только белым людям.
Глеб выковывал железные логические цепи, отметая аргументы, цепляясь за неосторожные слова противоположной стороны и оборачивая их против неё. Проделывал он это с удовольствием, отхлёбывая пивка. Я догадался, что для него это подобно лёгкой тренировке отдыхающего после больших соревнований спортсмена. Так профессиональный баскетболист приходит иногда в школьный зал покидать мячик с подростками для поддержания формы.
Пиво после спирта – это прекрасно! На определённом этапе.
Я откупорил вторую баночку. Как хорошо!!!
- Глеб, пойдем, отольём, - прервал я переговоры довольно бесцеремонно.
- Конечно, Домский, - Глеб поднялся, и мы пошли с ним в кусты.
- Короче, - сказал Глеб, когда мы отошли на некоторое расстояние, - всё пока заебись! Посидим сейчас ещё немного, поприкалываемся, а потом двинем допивать спирт.
- Как я?
- Отлично! У тебя талант ведения переговоров. Смотри только не обожрись.
Я хотел ответить, что это нервное, но вместо этого громко рыгнул.
Глеб принялся смеяться. Мы вдвоём стали гоготать во тьме, и смех наш разносился над Поляной победным издевательским кличем. Когда мы вернулись к столу, люди там сидели с вытянутыми лицами.
Глеб стал говорить им,
- Езжайте в город, пацаны. Всё будет нормально. До двенадцати ваши шатры будут в целости и сохранности.
- Глеб, давай выслушаем всё же вождя чернокожих, - предложили ему пацаны.
- Зачем, - спрашивал Глеб.
- Он отец мальчика. Он очень хочет с тобой поговорить. Вот он стоит.
Глеб повернул голову, и увидел благообразного толстого седого азербайджанца. Во всё время разговора он стоял поодаль…
Глеб кивнул ему, приглашая подойти.
Тот подошёл.
Глеб сказал ему, - Садись, говори.
Благообразный азербайджанец осторожно присев на краешек пластикового стула, повёл такую речь:
- Уважаемый Глеб, я килянусь, что мой сын не брал телефон у твой племянник. Я с ним много говориль, и я килянусь, что он сказал бы мне правда. Если он взял, то килянусь, я убью его своими руками, но - он не брал.
Примерно так говорил старик. Долго гнал он в подобном духе. Глеб же слушал зевая.
Наконец он помотал головой отрицательно и заявил: - Звучит не убедительно. Можешь убивать своего сына, можешь не убивать. Можешь вообще замочить всё своё семейство – мне по барабану. Самое главное – верните телефон!
Затем мой упрямый друг поднялся из-за стола и произнёс финальную речь, содержащую аллегорию.
- Вот посмотрите на этот стол, - Глеб провёл рукой по поверхности белого пластикового стола. – Стол белый, как снег, а завтра его уже не будет - он разлетится на множество снежинок. Взгляните на эту сверкающую витрину - завтра здесь будут сверкать лишь её осколки. Посмотрите на эти подпорки – завтра они рухнут и ****а придёт всем, кто будет находиться под ними в этот момент. Люди думайте! Телефон называется …SKY…! Время ещё есть!
Я нетвёрдо поднялся и помахал всем рукой:
- Ладно, пока, пацаны.
Они тоже все поднялись, и все стали прощаться со мной и Глебом за руку.
Мы повернулись и пошли. Вдруг Глеб остановился и повторил:
- …SKY…! Думайте люди! Соображайте люди! Время ещё есть!
Потом мы ушли окончательно. Никто нас не останавливал.
Мы вернулись в дом к Глебу. Мама его уже спала. Мы выпили ещё по рюмке, и я почувствовал, что всё – хватит. У Глеба возникли подобные мысли. Мы уже понимали друг друга без слов.
Вышли прощаться.
- Ну что, Домский, до завтра! Я ставлю будильник на одиннадцать. Выспимся. Утром искупаемся, а потом – за дело!
Я вернулся в свой дом. Долго не мог попасть ключом в замок. Наконец открыл, завалился на свою кроватку прямо в одежде и заснул.
«9»
Проснулся я около десяти. Хотел, было, спать и далее, но вспомнил о том, что ждёт меня сегодня, тяжело вздохнул и поднялся. Умылся из ручного умывальника холодной водой, выпил эрзац кофе и направился неспешно к реке. Путь мой пролегал вдоль благоухающих кустов шиповника, цветущего за лето уже второй раз. Я подошёл к одному из кустов, и стал тыкать носом в большой цветок, с намерением расслышать запах забитым скоплением соплей носом.
Я нагнулся пониже и увидел… висящий в сплетении ветвей
Как сейчас помню я свои чувства.
Это легко: чувств не было!
Какое-то отупение овладело мной. Я даже не удивился особенно. Протянул руку между колючими ветками и осторожно достал телефон. Телефон был отключен.
Я сунул его в карман шорт и побрёл дальше – к реке, купаться!
Выйдя из воды, я постоял немного в позе калькулятора, раскинув руки.
Когда поток отрицательной энергии вырвался из меня через ладони, мозги начали работать. Чувства вернулись, и самыми сильными из них были радость и облегчение. Радость оттого, что всё так счастливо разрешилось, а облегчение оттого, что я … так хорошо облегчился в воде.
Я направился прямиком к Глебу.
Они с мамой молча пили на кухне чай.
- Радуйтесь! – вскричал я, врываясь, и бросил на стол мобильник.
- Где ты взял его?! – разом спросили Глеб и тётя Нина.
Я рассказал о том, как всё было. Глеб и его мама пребывали в лёгком шоке.
- Ну что, Глеб, - спросил я довольно, - теперь разрушение шатров отменяется?
- Нет, Домский, - ответил Глеб не сразу. – Всё остаётся в силе.
Теперь в шок впал я.
- Почему?!
- Потому! – нахмурился Глеб. – Как мы, по-твоему, придём сейчас к этим ублюдкам, и скажем им: «Простите мол, ошибочка вышла. Телефончик мы нашли. Извините нас за беспокойство».
- Сынок, тогда не надо вообще к ним ходить, - вмешалась тётя Нина. – Чего ты у меня такой шебутной?
- Ты мама лучше помолчала бы! Из-за твоей прихоти вся каша заварилась!
Я слушал Глеба и понимал, что на самом деле для него пути назад нет.
- На вот, Домский, опохмелись. – Глеб протянул мне рюмку.
Я выпил, без удовольствия.
- Что делать будем?
- Пошли, курнём!
Когда мы вышли на веранду и закурили, то и табачный дым был уже не столь приятен. Всё было не как вчера. Но – это понятно…
Глеб посмотрел на часы. Одиннадцать.
- Пойдём, осмотрим наш арсенал, - предложил он.
Мы обошли домик, и Глеб достал из-под него большую трубу. Глеб обмотал один конец трубы вафельным полотенцем, чтобы было удобнее держать.
- Давай опробуем.
- На чём?
- А вот хотя бы на этом, - я указал Глебу на соседний заколоченный домик, на открытой веранде которого стоял старый деревянный стол.
Мы взошли на веранду. Глеб размахнулся, но ударить помешал потолок.
- Чёрт, труба слишком длинная, - заволновался Глеб.
- Давай отпилим кусок, - предложил я.
- А что, есть пила?
- Найдём.
Я сходил к живущему рядом коменданту, и спросил у него ножовку по металлу. Глеб произвёл замеры по своей руке, и отпилил сантиметров тридцать.
- Вот теперь совсем другое дело! – Глеб поигрывал своим оружием.
- Давай всё же вытащим стол на улицу, - не унимался я.
Пока мы его вытаскивали, я задал Глебу один вопрос, - А где же моё орудие?
- Вот что, Домский, - ответил Глеб. – Ты на меня не обижайся, но я тебя подставлять не буду. Приходи, конечно, посмотреть. Потом напишешь об этом рассказ. Но, участвовать я тебе не дам. Неизвестно, чем всё кончиться!
Я пытался, было, возражать, но в голосе Глеба звучали уже железные нотки.
- Всё, ****ец, замётано! Не думай даже лезть в это дело! Отойди-ка, лучше!
Он скинул безрукавку из обезьяньего меха, взял трубу двумя руками, размахнулся и обрушил её на стол.
Удар был, что надо!
Стол развалился пополам со страшным треском! Обе части его перевернулись вверх ножками!
Внезапно мы услышали за нашими спинами вежливое покашливание.
Обернувшись, мы увидели группу лиц состоявшую из:
а). Нескольких вчерашних пацанов;
б). Золотой женщины;
в). Пожилого азербайджанца с сыном;
и г). Четверых – пятерых южан.
Маленького Мука я не заметил, что-то.
Все они с ужасом смотрели на разломанный стол и на Глеба с трубой в руке. Несколько мгновений длилось молчание. Глеб посмотрел на часы и сказал, подражая диктору на радио, - Одиннадцать часов, двадцать минут.
- Послушай, Глеб, - заговорил, наконец, один из пацанов. – Тут они, - он показал на южан, - решили купить тебе телефон.
- Не мне, не мне, братан, – племяннику.
- Но, только вот кто знал, что дорогу на Казань сегодня закроют. Там деревья рубят к тысячелетию вокруг дороги. До трёх часов движения не будет.
- Это была новость!
Глеб и бровью не повёл.
- Ну и что? – пожал он плечами. – Мои пацаны тоже там застряли. Звонили вот только что. Но, вы же видите, что меня это не **** ни грамма! Придётся самому впрячься! Ничего страшного! Тряхну стариной! Я сказал, что представление начнётся в двенадцать, значит – в двенадцать! И не минутой позже! А это вот, - он указал на останки стола, - считайте за первый звонок.
Волнение пробежало по лицам пришедших. Да я и сам недоумевал, зачем это Глеб занял такую жёсткую позицию?
Золотая женщина позвонила кому-то, а потом взмолилась.
- Глеб, они едут через лес. В обход по просёлочной дороге. Через час будут здесь. Подожди ещё хотя бы часок.
Глеб ещё раз посмотрел на часы. Была половина двенадцатого.
- Пусть поторопятся. В двенадцать я начинаю!
«10»
Тут вперёд выступил благообразный азербайджанец. Он попросил Глеба отойти с ним на минутку. Все смотрели, как он что-то объясняет Глебу, оживлённо жестикулируя и тряся седой головой. Видно было – дело говорит! Когда они вернулись, Глеб взглянул сначала на часы, потом на собравшихся, и произнёс весело,
- Ну что, пойдемте, генацвале! Представление начинается!
По дороге к шатрам старина азер тихо говорил что-то Золотой женщине. Она в свою очередь сказала несколько слов другим азербайджанцам. Вскоре все, кроме меня, обладали каким-то тайным знанием. Я заметил, как народ приободрился отчего-то.
Когда мы прибыли к шатрам, то увидели вывешенное объявление: «Санитарный день». Людей поблизости практически не было. По случаю жаркого дня народ тусовался на пляже. По прибытию все разом посмотрели на часы. Было без пяти двенадцать.
В этот момент, дорогие друзья, началось одно из самых незабываемых и ярких действ в моей жизни.
Древняя мудрость, дремлющая в генах восточных людей, предстала предо мной в своём крайне изворотливом проявлении.
Как всё это выглядело?
Ровно в полдень работники шатров вытащили из подсобки старый трехногий пластиковый стол. Глеб размахнулся и одним ударом превратил его в кучу гранул. Затем, таким же образом были утилизированы пластиковые стулья, все треснутые или поломанные.
Ветер уносил пластмассовые частички и перемешивал их с речным песком.
Тем временем на нормальном, без изъянов, столе под тентом был накрыт лёгкий завтрак. Он состоял из горячих мантов, люля-кебабов, плова, разложенного по тарелочкам и обильно посыпанного молодым укропом.
- Уважаемый Глеб, отдохните немного и попробуйте наши блюда, - обратился к Глебу старый азербайджанец.
Глеб картинно вытер со лба выступивший пот и направился к столу.
- Прошу вас, уважаемый Домский, не побрезгуйте, - было сделано приглашение и мне.
Как только мы сели за стол, молодой и юркий юноша принёс запотевший графинчик и рюмки. Мы с Глебом переглянулись, и, не произнеся ни слова, приступили к трапезе.
Полуденная летняя нега разлилась вокруг.
Ветерок с Волги доносил далёкие крики купающихся и прохладу. Водка славно ложилась на вчерашние дрожжи.
Хотелось жить и давать жить другим в этом благостном мире!
Однако все должны были играть свои роли.
Подкрепившись, Глеб продолжил разрушения.
Им были раздолбаны окончательно ещё несколько старых стульев-инвалидов, пара ящиков из под овощей и большой сломанный складной зонт.
С зонтом пришлось повозиться. Глеб согнул его своими ударами пополам, а потом отпихнул ногой в кучу разрушенных предметов.
Мы вновь вернулись к столу. Люля-кебабы немного остыли, но были вполне съедобны. Мы долбанули также ещё по одной, между делом.
«11»
И вот тут как из-под земли перед нами возникла прекрасная машина «Жигули» шестой модели! Мечта нескольких советских поколений вылетела на асфальтовую площадку перед шатрами, и резко затормозила, издав ужасный скрип и подняв кучу песка. Цвет машины нельзя было понять из-за толстого слоя пыли. Капот был засыпан хвоей и сломанными ветками. На лобовое стекло налипло несколько листков от распространённых у нас деревьев. Украшением же гербария, несомненно, являлась большая еловая ветвь, застрявшая в проволочном багажнике на крыше автомобиля.
Штурманская дверца машины распахнулась, и из неё выскочил Маленький Мук. Он быстро пробежал глазами по собравшимся, и, увидев нас с Глебом, спешно двинулся к нашему столику, семеня короткими волосатыми ногами в забавных шортах. В руках Маленький Мук сжимал красивую такую коробочку. Подойдя к нам, Маленький Мук положил красивую коробочку на стол.
Что же было в коробочке? Угадайте?
В ней лежал новенький: телефон …SKY…, мать его!!!
И мир и счастье воцарились на миг, если и не на всей Земле, то хотя бы в лучшей её части – на Светлой Поляне, будь трижды, или нет – четырежды благословенно это место под Солнцем, которое, как известно равно светит всем, не зависимо от цвета кожи, национальности и личных пристрастий!
Все улыбались, напряжение спало!
Птицы запели громче и распустились розы!
Глеб же удивил всех в очередной раз!
- Сколько я должен за шашлыки? – огорошил он вдруг Золотую женщину.
- Что вы, Глеб! - заволновалась она. – Вы нам ничего не должны! Это большая честь для нас – принять у нас под шатрами такого человека!
- Таких людей, - поправил её Глеб и обнял меня своей огромной рукой.
Женщина собиралась было поправиться, но жуткий крик остановил её в этом намерении.
Все замерли на миг!
На площадку под шатрами вбежал седой благообразный азербайджанец. Лицо его было перекошено криком, он заламывал руки, со свойственной его народу экспрессией. Хотя, посмотрел бы я на любого на его месте! Сначала он кричал на азербайджанском.
- О чём он кричит? – спросил Глеб у Золотой женщины.
Однако она вновь не успела ничего сказать!
- Мой мальчик! - кричал старик, показывая в сторону реки.
Глеб перескочил через стол и побежал к реке. Я - вслед за ним.
День был будничный. По-моему - среда. Загорающих на пляже было немного. В основном семейные отдыхающие. Глеб пронёсся между их лежбищ и добежал до кромки воды. Я – за ним.
Вдали, примерно в километре от берега, мелькала среди волн чёрная голова.
Глеб бросился в Волгу и поплыл к мальчику. Я и несколько человек поплыли за ним. Но, скорости были несопоставимы. Это - словно гнаться на вёсельном ялике за моторной лодкой!
Голова юноши то поднималась над волнами, то исчезала из виду, опускаясь вместе с неспокойной поверхностью реки. Я плыл кролем. Потом, быстро устав, начал менять стили. Солнце сильно отсвечивало от воды и я на некоторое время потерял и мальчика и Глеба из виду. Когда же в очередной раз посмотрел вперёд, то успел заметить, что мальчик исчез под водой. Глеб рванулся вперёд из последних сил и нырнул. Мелькнули красные шорты-плавки, прилипшие к могучему заду, загорелые ноги и белые пятки. Затем всё это погрузилось под воду и Волга затихла! Или мне это показалось? Но и ветер будто перестал, и время остановилось! Волны замерли в своем бесконечном колебании.
- Наконец-то! – произнёс я вслух. – Как вы меня заколебали, - обратился я к волнам. И даже ударил одну из них рукой! Рука вошла в волну как в липкое желе!
Тут до меня наконец дошло, что я остановил реку!
Как это оказывается просто, вашу мать!
Я перевернулся на спину и стал вспоминать все свои прежние безуспешные попытки. Я даже слегка задремал, лежа на волнах.
Но потом вспомнил про Глеба и мальчика.
- Не хорошо останавливаться на полпути! – сказал я себе, вновь переворачиваясь на живот и пытаясь плыть дальше. Однако это оказалось почти невозможно. Я еле продвигался вперёд сквозь твёрдые волны.
Тогда, в волнении за мальчика и Глеба, я решил нырнуть под волны и посмотреть – где они?
Я набрал в лёгкие побольше воздуха и опустил голову в реку. Затем, извиваясь словно уж, я начал протискиваться сквозь волны. Я чувствовал себя червём вгрызающимся в яблоко, хотя - если честно – в голову приходили другие сравнения.
Наконец голова моя преодолела липкую субстанцию и вылезла с другой их стороны. Я оказался в подвешенном положении – тело моё поддерживали волны, голова же свисала вниз под некоторым углом. Я стал осматривать дно. И почти сразу увидел Глеба и мальчика. Она стояли, глядя на меня укоризненно и серьёзно. Похожие на установленный на дне реки монумент утопленникам. Но скоро не выдержали и принялись смеяться. Затем Глеб, что-то сказал мальчику на ухо, хотя он мог бы этого не делать – всё равно я ничего не разобрал - ибо и так слышу не важно - а на дне реки и подавно! Мальчик согнулся от смеха. Было видно, что ему неудобно и он старался отворачиваться. Но когда поднимал голову – вновь начинал смеяться!
Глеб сделал губы трубочкой и послал мне подводный поцелуй.
Не в силах терпеть такую чёрную неблагодарность я стал протискиваться обратно и довольно успешно, т.к. вскоре почувствовал, как ступни мои оказались на поверхности и их стало жарить солнце. Тут же я почувствовал, как что-то щекочет мне пятку. Я дёрнулся и поспешил быстрее выбраться из объятий волн. Когда я выбрался на поверхность, река продолжала сохранять спокойствие.
Я лежал на волнах в прежнем направлении – лицом к противоположному берегу. Тогда я решил плыть обратно, повернулся на животе на 180о и уткнулся носом в чью-то сандалию. Подняв голову я увидел над собой старого азербайджанца.
- Где мой сын?! – спросил он меня грозно.
Я попытался, что-то ответить, но у меня перехватило дыхание.
- Вставай, чего разлёгся! - сказал у меня прямо над ухом другой голос.
Я подскочил, как ужаленный!
Подскочив я оказался стоящим в центре тесного круга. Меня окружали все известные вам персонажи, а именно: Благообразный старик, Золотая женщина, пацаны, милиционеры, тётя Нина, Максимка и, последним втиснулся в круг запыхавшийся Маленький Мук! Они смотрели на меня и в глазах их светились непередаваемые любовь и доброта! И ещё – они смеялись! Но мне не было уже обидно!
- Ну вот, наконец-то, - сказал старик!
- Наконец у него получилось, - сказал Маленький Мук отдышавшись.
- Поздравляем! – сказал предводитель пацанов и пожал мне руку. Затем все стали поздравлять меня.
Азербайджанцы поздравляли меня на азербайджанском, и я понимал их! А потом также легко понял, что говорят они не на азербайджанском, и что никакие они не азербайджанцы!
Мы стояли на волнах напротив Светлой поляны и волны замерли и ветер перестал и время остановилось; также я заметил, что, хотя солнце и светило во всю, можно было задрав голову кверху увидеть звёзды!
- Загонял ты его, сынок, - донёсся до меня женский голос.
Для меня он звучал будто из другого измерения.
- Ты – то вон какой здоровый у меня, и всех по себе меряешь!
- Да хватит тебе, мама, достала уже! - донёсся до меня голос Глеба.
Я открыл глаза и увидел над собой потолок из некрашеной фанеры.
Затем я обнаружил, что лежу на кровати под одеялом, в домике у Глеба. Я попытался подняться и заскрипел пружинами кровати. Тотчас голоса на веранде смолкли, раздался звук отодвигаемых стульев, и спустя мгновение тётя Нина и Глеб вошли ко мне в комнату.
- Очнулся, утопленник! – приветствовал меня Глеб.
- Глеб - не утонул! – попытался сказать я, но получился какой-то шёпот.
- Это я-то не утонул! Это ты братан – не утонул! Метров пятьдесят пришлось тебя тащить пока пацаны на лодке не поспели. В одной руке тебя тащил, в другой ****юка черномазого!
- Как же ты держался? – спросил я свистящим шёпотом.
Глеб посмотрел на меня словно на тупицу и безнадёжно махнул рукой.
Через день Глеб уехал. Я почти пришёл в себя окончательно, т.е. перестал испражняться волжской водой и ко мне вернулся аппетит.
Глеб зашёл всего на две минуты - проститься.
Я как раз подогрел на плите тушёнку и нарезал на доске свежие овощи. В качестве гарнира я избрал молодую рассыпчатую картошку…
Впрочем это не важно…
Глеб был одет в светлый льняной костюм, бежевую майку-поло под цвет костюма и кожаные сандалии на босу ногу.
- Домский, - сказал он без лишних вступлений. – За мной прислали!
Я не успел ничего ответить на это.
Глеб же вытащил из спортивной сумки красивую коробку с телефоном и протянул мне.
- Прими в качестве приза, в знак признания твоих заслуг в области…, - Глеб задумался. – Во всех областях сразу!
Не слушая моих возражений он хлопнул меня по плечу, затем повернулся и быстро ушёл.
С тех пор я с Глебом никогда не встречался и ничего о нём не слышал.
Если интересна дальнейшая судьба этого телефончика, то она такова.
Я поступил с ним, увы, не оригинально, а так, как поступаю со всеми подарками, ниспосланными свыше – продал, а деньги быстро и со вкусом пропил (не забывая, впрочем и о закуске).
Теперь у меня нет ни денег, ни телефона. Зато есть прекрасные воспоминания о летних безумствах, которые так согревают душу в эти холодные осенние дни. Или, что у нас сейчас на дворе?
* Всё, что известно автору об Ордене Дружбы НА Родов, может быть передано лишь в изменённом состоянии сознания. Если же любезный читатель имеет к этому изменению возможности и время, то, при определённой тренировке, он сможет обойтись и без нашей неуклюжей помощи.
**Некоторые заинтересованные лица всё же настаивают на более широкой информации об Ордене. В этом случае они напоминают нам одного любителя поездок в неизведанное, который требовал в оконце железнодорожной кассы сделать ему паровоз.
Domsky