Храм желтого дьявола Часть вторая

Валерий Алешков





Храм желтого дьявола





Роман в двух частях

Часть вторая














Все события в книге вымышлены автором
Место действия выбрано из личной симпатии
Все совпадения случайны







г.Златоуст
2008г.
Моему другу Леониду Завьялову посвящается



ЧАСТЬ ВТОРАЯ



СЕРДЦЕ ОТОРТОНА


Глава первая


Забудь мой телефон…


У меня нет любимого времени года. В каждом из них я люблю что-то свое. Просто в одном больше любимых мной дней, в другом меньше. Осень в этом смысле, для меня самая богатая — то первый осенний лист обратит на себя внимание, то мокрое утро, вперемешку прибившее к асфальту листья кленов и берез. Или теплые осенние дни: ели в золотых оборках берез, пахнет прелью и грибами. Запрокинешь голову в небесную синеву и пытаешься увидеть белые нити паутины бабьего лета или стаи первых перелетных птиц.
Иногда по настроению холодный мелкий моросящий дождь, который порывистый ветер кидает тебе неожиданно в лицо и, поднимая воротник, бредешь по улице, озираясь на горящие окна, и мечтаешь об уютном кресле и горячем чае с лимоном…
Эта осень у меня выдалась на редкость бурной. Поездка за тайменями на север Свердловской области для меня чуть не кончилась трагически. До сих пор иногда ночами кажется, что сплю я в пещере и никогда не смогу ее покинуть. Просыпаюсь и, поняв, что все это в прошлом, забиваюсь под одеяло и вновь проваливаюсь в сон. Зима проще в этом смысле: трескучий морозец по душе и метель — шальная, со снежной круговертью. Вот как сейчас! Ветер за окном швыряет снежной пылью в стекла и мечется по веткам берез, стряхивая с них кухту…
— Па-а-п, — канючит мой десятилетний отпрыск. — Завтра нужно сдать реферат по динозаврам.
 — Ну, зачем тебе динозавры? Напиши что-нибудь про лошадей или слоников.
 — Так ведь они живые. А мне надо про ископаемые! — уже с живостью в голосе уточняет он свою просьбу…
Включаю компьютер и, еще не потеряв нить своих размышлений, продолжаю блуждать в подсознании. Резкий звук из колонок окончательно вытряхивает меня в реалии зимнего вечера, и я кликаю мышкой ярлычок Интернет-соединения. В окошке поиска набираю: «Палеонтология. Динозавры». В открывшемся окне начинаю подряд просматривать все страницы, имеющие ссылки, и «качать» их на жесткий диск. На одной из страниц меня привлекает фамилия автора. «Зуев!» Я раскрываю документ и бегло читаю. Точно! Леонид Викторович Зуев…
Скинув в папку сыну все, что удалось найти по динозаврам, распечатываю на принтере статью и сажусь с ней в кресло. «…В некоторых изданиях утверждают, что представленные мною в статье рисунки являются домыслами автора. Разумеется, одних рисунков недостаточно, чтобы можно было классифицировать…» Дочитав до конца статью, улыбаюсь: «А я ведь говорил, мой милый друг! Помалкивай!»
Полистав телефонную книгу в мобильнике, набрал номер Риты.
— Ал-лё! — раздается детский голосок.
— Деточка! Я бы хотел поговорить с Маргаритой Ивановной.
Слышу громкое обращение: «Мама! Тебя дяденька к телефону». «Господи! Взяла все-таки ребенка. Молодчина, какая!», — мысленно восхитился я.
— Слушаю Вас. Говорите, — раздался в трубке все тот же мягкий голос и бархатные интонации.
— Рита! Это Виталий из Златоуста…
В трубке полная тишина.
— Рита! Вы меня слышите?
— Здравствуйте, Виталий. Вы меня напугали. Я уже начала понемногу забывать те осенние дни, а с Вашим голосом все как нахлынуло на меня... даже страшно стало!
— Ну, извините. Я тут статью прочитал Зуева. Оправдываться приходится?
— Ой! Вы знаете? Леня сам виноват… Ему бы все изложить, как гипотетическую версию, а он доказывает всем, что видел, мол, собственными глазами…
Я засмеялся. Рита тоже стала весело смеяться и болтать о том, как они дружно живут с дочкой и как им хорошо. Чем больше она говорила, тем больше я понимал, как она тоскует о погибшем муже. Выпытав друг у друга, все подробности нашего бытия, мы пожелали удачи и на том наш разговор закончился. Я ничуть не сомневался, что мы сделали правильно, умолчав о золоте. Хотя убедить в том, что оно там есть, мы могли кого угодно. В это легко верят все! «Это тебе не про окаменелости распаляться на симпозиумах!» — вспомнил я опять Леонида Зуева…
Дни потекли обычной чередой, и вскоре этот разговор забылся; грянула весна звонкими ручьями и теплым порывистым ветром. Снег быстро растаял, и в парке уже подрагивали на ветерке первые весенние цветы ветреницы белой…
Но однажды мне позвонил Александр и сообщил потрясающую новость. На горе «сундучного» типа за Лозьвой нашли мужчину, а в карманах зеленой пятнистой куртки у него было несколько самородков и грамм двести дендритов золота, завязанных в капроновую косынку. По наколке на левой руке установили, что это тот самый беглый, что осенью нырнул в «пасть монстра». Его кличка «Корнила». Я был ошеломлен таким оборотом дел. Мысли в голове путались. Но Александр добил меня вовсе.
— По району поползли слухи о том, что золото в слитках, это только малая толика того, что Костоев Руслан добыл. Кто-то видел в Москве Али, выходящего из «Мерседеса», и как тот позже входил в банк. А охранник сказал, что это, дескать, заместитель управляющего. В общем, Гладилину досталось, и он бросил службу, — сказал Демченко.
— И куда ушел?
— А пока никуда! Два дня назад проводили. Александрович, а как так получилось, что этот беглый выжил?
— Мы же оставили керосин, примус и фонарь. Продукты, спрятанные Умаром, мог найти.
— Я не об этом! Там же в заливе...
— Ты имеешь в виду «белемнитов»? Так мы их, скорее всего, охладили до полной недееспособности. Мы же не проверяли, как они себя ведут, когда вода в ручье холодная. Так что это был единственный шанс!
— По-нят-но!
— Ну, а как он вылез… догадаться не трудно. Времени у них было достаточно, даже золото мыть… Рука зажила?
— Зажила, как на... милиционере.
— Ну, привет семье. Спасибо, что позвонил. Тебе, кстати, привет от Риты. Она девочку из детского дома удочерила, Аленку.
— Твоим ребятам тоже привет. И Рите. Пока!
Так тайное становилось явным, и тяжелой тучей повисало над человеческими судьбами. Я знал: если что-то и где-то тронулось, оно обязательно на кого-нибудь наедет. Первым, на кого наехала проблема с исчезнувшим золотом и нашедшимся Корнилом с его самородками, стал Утюг…
 После этого разговора сделал в дневнике кое-какие пометки и стал, ради интереса изучать всю доступную мне литературу по геологическому строению Уральских гор и палеонтологии Урала, начиная от книги Милковича «Жизнь и история земли» издания 1928 г. и до материалов последних симпозиумов и конференций, которыми изобилует Интернет. Мне хотелось понять, каким образом в столь ограниченном пространстве оказалось и рудное месторождение золота, и древние окаменелости? Удалось найти массу материалов по спелеологии, но каких-либо сведений о наличии пещер в этом районе не имелось. Мои соображения о том, что в горном массиве имеется подземное озеро, являющееся инкубатором светящихся микроорганизмов, были понятны только Зуеву…

Однажды Зуев позвонил и, не здороваясь, высказал все, что он думает по поводу моего звонка Рите.
— Могли мне позвонить, и я бы сам рассказал…
— Да, мне подумалось, что не стоит «сыпать соль на рану». А узнать о проблеме захотелось более подробно, ну и с Ритой поговорить повод нашелся, Лёня.
Услышав мое «Лёня» он засмеялся и перестал бухтеть. Я передал ему вкратце разговор с Демченко, и Леонид сразу же перешел к делу.
— Вы могли бы дать мне ваш электронный адрес? Я хочу посоветоваться по поводу одного интересного предложения.
— Отправлю SMS — иначе запутаешься. А по телефону никак нельзя?
— Ну, что Вы! Дело очень серьезное. Я буквально завтра подготовлю материалы и вышлю их Вам.
— Высылай. Почитаем.
— Пока, Виталий Александрович. Привет бойцам.
— Пока, Леонид. Привет Нике…

Стоит ли говорить о том, что весной свободного времени не бывает? Надо сходить за первыми грибами — сморчками. Насобирать и насушить на зиму примулы лекарственной или, проще говоря — первоцвета. А там рыбалка и все остальное…
 Дома я оказался через неделю после разговора с Зуевым и, открыв «почту» сразу же увидел среди прочих, его послание.
«Уважаемый, Виталий Александрович! Ко мне обратилась одна московская фирма, интересующаяся палеоартом. Они предлагают мне возглавить научную экспедицию по изучению района, прилегающего к горе Отортен на предмет перспективности ведения раскопок. Финансирование будет осуществляться на спонсорских началах. Никаких  иных условий фирма не назначает, кроме одного — получения ими копии всех добытых научных материалов. Группа должна начать работу не позднее сентября...»
С письмом Леонид выслал обычный договор с творческим коллективом, позволяющий списать некоей фирме «Сигма-Арт» г. Москва, энную сумму с шестью нулями на научную деятельность. С юридической стороны договор не накладывал, действительно, никаких обязанностей, кроме того, что говорил Леонид. К договору была приложена выкопировка карты района поиска. Это была площадь, в которую входила гора «сундучного» типа…
Прочитав, я задумался. «С одной стороны все логично. Обратились к Леониду, потому что он настаивает на местонахождении в данном районе ископаемых организмов. Открытие таких мест на руку всем, кто заинтересован палеоартом. Но ведь всем! А деньги-то вкладывает один!? Конечно, у них есть фора — они будут иметь копии всех научных материалов. С другой стороны, этот бизнес тоже имеет свои понятия и, пожалуй, на чужой каравай можно только один раз рот разинуть, и то закрывать будут в морге…»
Мне было непонятно, как Леонид намерен осуществлять свои планы? «Он что наймет бульдозер и будет делать вскрышные работы? Тут миллионом не обойдешься. Или он надеется найти и раскопать какой-нибудь лаз, а теперь я его еще и снабдил информацией о случае с Корнилом?» — гадал я. То, что деньги выделены не университету, а вполне конкретному лицу — договор предлагалось подписать с руководителем творческого коллектива, а создание такового отдается на откуп Леонида — я заметил.
«Они своей группой в прошлом году планировали, помнится, этим летом привести туда студентов для проведения раскопок, для чего и собирали материалы по тому району. Конечно, можно нагнать десятка три человек с лопатами и кирками и наугад начать ломать камни…», — соображал я, вспоминая осень прошлого года. Во всей цепи моих рассуждений не хватало какого-то ключевого звена…
Я еще раз перечитал все материалы и отправил Леониду короткое сообщение: «Тебе работать, тебе и решать, я в твоих делах ничего не смыслю, коллега!» В течение двух дней я еще несколько раз вспоминал об этой истории, а потом напрочь забыл  — наступало лето, и у меня были намечены свои планы: куда ехать на рыбалку, а куда за ягодами…

Над рекой парил туман. Вода была изумительно теплой. В лодке у меня лежало два спиннинга, коробка с летними блеснами и различными обманками на хищных рыб. Я приехал отдохнуть в свои излюбленные места — в устье реки Байки на широкой уфимской излучине.
Переплыв основное русло, встал на чистое место, между «полянами» травы, повернувшись лицом к руслу. Привязал к леске небольшой белый кастмастер, без карабина и поводка, чтобы играл лучше, и приготовился сделать первый заброс…
Первый заброс блесны — это как право первого выстрела на дуэли. Надежда, выпестованная долгими зимними вечерами, походами по магазинам с головокружительными ценами на фирменные снасти. Долгими сборами и приготовлениями в поездку…
И вот машина останавливается на знакомом с детства месте. Осталось накачать лодку — по времени это кажется столько же, сколько готовился к поездке — таково нетерпение…
После короткого взмаха откидываю указательный палец правой руки, отпуская леску. Блесна исчезает в тумане, и я замираю. «Шлеп!» Сбрасываю дужку спиннинговой катушки и начинаю проводку блесны. Я знаю, что блесна легла поперек русла реки и вот-вот покинет его, играя на небольшой глубине и здесь...
Перед глазами, в немыслимой туманным утром дали, возникает крутой бурун, и леска мгновенно натягивается в струну. «Есть!» — шепчу возбужденно и продолжаю крутить катушку, приподняв спиннинг так, чтобы переложить нагрузку с катушки на вершинку спиннинга. Щучка на килограмм, не более, оказывается в лодке, и я осторожно экстрактором извлекаю из ее пасти тройник. Тело охватывает озноб удачи…
Взошедшее солнце начинает нагревать воздух и появляется легкий ветерок, который мигом сдувает с реки туман. У меня в сумке уже три хищницы, и я неспешно продолжаю облавливать перспективные места. Стандартный звонок вызова «Нокии» опрокидывает все мое настроение, как ведро с мальками, в воду. Я торопливо выхватываю свой смартфон, и он чуть-чуть не падает из рук в воду — успеваю поймать его налету.
— Да! — с нескрываемым раздражением говорю в трубку.
— Здравствуйте, Виталий Александрович. Это Леонид. Узнали?
— Предположительно. Говори, что хотел.
— Извините, если помешал… Я к вам с предложением. Договор, что я Вам отправлял, мной подписан и в сентябре должна состояться экспедиция. Я предлагаю Вам в ней участвовать…
Это сообщение на меня подействовало так, как будто Леонид схватил меня за горло и в один момент швырнул в ту самую каменную нишу, и я уже качусь по пологому камню в сияющий «неоном» залив. За моей спиной гулко ударяется камень, закрывающий дорогу обратно. Я судорожно глотнул воздух и понял, как гулко ударяется мое сердце.
— Леонид, ты сошел с ума! Я до сих пор без содрогания не могу вспоминать часы, проведенные в подземелье.
— Виталий Александрович! Вас никто не заставляет лезть под землю, Вы умеете и без того делать многое, что необходимо в любой экспедиции. На этот раз мы знаем столько, что это будет для Вас приятной прогулкой.
— Все, Леонид! Я знаю, как начинаются сказки и чем они заканчиваются. В жизни все идет по-другому. Не предлагай мне, пожалуйста, больше ничего, что напоминало бы мне, даже запах этих пещер. Но если тебе еще раз придет в голову такая мысль, лучше забудь мой телефон. Ты меня расстроил!
— Извините.
Телефон дал отбой. «Леонид, похоже, расстроился не меньше», — с чувством сожаления подумал я. Посмотрев на солнце, а оно уже начало припекать, решил, что пора грести к берегу. Рыбалка состоялась, а настроение испортилось…
Подматывая леску, освободил блесну, зацепившуюся за траву, и налег на весла. Камыши встретили меня тихим шорохом, и я причалил к отмели. Когда лодка была частично вытащена на берег, телефон зазвонил вновь. На этот раз я посмотрел на экран и увидел, что звонит Рита.
— Слушаю Вас, Маргарита Ивановна, — с игривой интонацией в голосе и, улыбаясь сам себе, ответил я.
— Вы расстроились, Виталий? Извините. Это я настояла на том, чтобы Зуев предложил Вам участие в экспедиции. Вы же знаете — тело Геннадия до сих пор не погребено, Вениамина тоже. Я сама буду участвовать в этой экспедиции и одна из задач — это … получить возможность похоронить останки моего мужа и сотрудника нашего университета Вениамина Аркадьевича Липина…
Я почувствовал себя кладбищенским вандалом, укравшим букет цветов, возложенных к могиле мужа любящей вдовой.
— Рита! Я ни в коей мере не против самой экспедиции! Но если Вам Леонид рассказал, то Вы знаете, как нам удалось избежать той же участи. Я просто по-человечески не готов оказаться там еще раз.
— Но я просила Леонида Викторовича подчеркнуть именно этот аспект. Вас никто не будет даже просить спускаться в пещеры. Для этого с нами идут молодые, но уже опытные спелеологи. Ваша задача взять на себя организацию взаимодействия с местными властями. Ведь работа экспедиции будет осуществляться на территории Ивдельского района. Нам потребуется и оборудование, и транспорт. Вам организовать все это гораздо проще. Леонид так много рассказывал о Вас, как вы неоднократно спасали их своими решениями. С финансовой точки зрения Вам будет очень выгодно… Соглашайтесь!
Вообще, мое решение, если я его уже принял, поколебать не может ничто. «Переобуваться» не в моих правилах. Конечно, можно поумнеть по ходу дела, и тогда в силу вступает другое правило: «Заблуждаться может каждый, а упорствует в своем заблуждении только идиот». В данном же случае я чувствовал себя шоколадкой на солнце и «поплыл».
— Хорошо, Рита. Я подумаю и перезвоню Вам. Неделя-то у меня есть?
— Времени у Вас нет, и я включаю Вас в состав экспедиции. Завтра позвоню, чтобы оговорить условия. Спасибо Вам. До свиданья…
Я хотел было опротестовать столь неадекватное понимание моего «подумаю». Но на другом телефоне была женщина, отказать которой я не мог, тем более она уже положила трубку. Медленно опустил руку с телефоном. Так я оказался, по крайней мере, в списках состава будущей экспедиции…
— Что тебя так расстроило? — спросил старший брат, с которым мы приехали на рыбалку.
— Пустяки! Предлагают отправиться на северный Урал, искать вход в пещеру, где мы побывали прошлой осенью.
— Тебе мало еще? Давай оставь там свою голову…
Сердито взглянув на меня, он взял из моих рук сумку с рыбой. «Уха теперь не моих рук дело. Пойду за травой к чаю», — решил я про себя…
От неудобного и долгого сидения в лодке ноги онемели и я, ковыляя на первых порах, перешел асфальтовую дорогу и стал забираться на горку к лесной опушке. Там, на солнцепеке цвел не только зверобой, но и душица. Пели наперебой певчие птицы и где-то невидимый, стучал дятел.
Стоило мне сделать шаг, и от меня в разные стороны разлетались мелкие кузнечики. Иногда из травы со стрекотом тяжело улетала кобылка. На самой опушке стала попадаться земляника. В нагретом воздухе ее запах перебивал все другие. Она была крупная и ярко-красная; во рту таяла, оставляя чуть заметную горчинку.
«И всего этого можно лишиться, если залезть в очередной раз в какую-нибудь западню. Ну, нет! Завтра же скажу Рите, что я ни в какие экспедиции не иду, и вообще, не мое это дело…», — возмущался я про себя.
Набрал горсточку земляники — и в рот, набрал еще одну — и в банку.
«Конечно, не стоит мешать все в одну кучу. Тогда мы попали в пещеру случайно. Без какого-либо снаряжения и сразу же в такую катавасию. Теперь же все должно быть заранее подготовлено. Стоит найти вход, расширить его и работай на здоровье. Спелеологи народ специфичный — лезут без страха в любую щель. Бродят по лабиринтам, как по собственной квартире.  Да и Корнила выжил! Правда, неясно, что стало со вторым. Опять же, Рита просит, и понять ее можно. Не дикари же мы?» — мысленно оппонировал я сам себе.
Когда со стороны берега меня окликнули, в моих руках была почти полная  пол-литровая банка земляники и изрядный пучок травы.
— Это тебе, — подал я брату землянику.
Сам собирать он был не любитель, а земляника с сахаром у него вызвала приятные воспоминания из детства и, как следствие, хорошее настроение. Уха была уже готова, и мы приступили к позднему завтраку…
— Я не собираюсь лазать по пещерам! Мне предлагают хорошо оплачиваемую работу по организации экспедиции и только! В конце концов, прошлый раз я даже блесну в речку не кинул, чтобы тайменя поймать. Теперь появилась возможность. Вот и отыграюсь! — продолжил я начатый разговор.
Но брат махнул рукой, что означало: «Делай, как знаешь, не мальчик уже». Незаметно для себя я стал обдумывать, что надо взять с собой. Как следует искать вход в пещеру и многое другое…

К следующему дню, когда Рита позвонила мне, как и обещала, я уже имел на все свое мнение.
— Предлагаю поискать маячки, что я оставил в найденных отверстиях.
— Какие маячки, Виталий?
Я ей коротко объяснил, в чем суть, и ее это очень обрадовало.
— Изготовить несложный прибор можно самому. Переговорю с радиолюбителями и к моменту отъезда, думаю, успеть, — заверил я Риту. — Частота у меня записана в блокнотике…
Меня очень интересовал состав экспедиции. Но выяснилось, что в него включены пока всего пять человек, двое из них спелеологи от фирмы «Сигма-Арт», остальные это мы с Леонидом и Рита.
— Разве вы не собираетесь брать студентов с собой? — спросил я ее.
— Конечно, нет! Мы же не будем заниматься раскопками. Наше дело найти вход в пещерный комплекс и подготовить доказательную базу для создания национального парка. Необходимо предъявить хотя бы несколько образцов геологического наследия.
— Выходит, вы сознательно сужаете круг лиц, которые будут участвовать в поиске?
— Пусть будет так. Я думаю, мы с Леонидом справимся с научной задачей, спелеологи обеспечат нам доступ к объекту, а Вы будете отвечать за организацию быта.
На том мы и расстались, договорившись в дальнейшем общение вести по электронной почте. «А фирма не любит все-таки денежки на ветер пускать. Быстро предложила своих спелеологов. Наверняка, хорошо подготовленные ребята и не только по части спелеологии… Скорее всего, на них же и охрана группы будет возложена. Значит, приедут с оружием, и тут еще неизвестно — то ли нас охранять от кого-то, то ли стеречь, чтобы не дергались. Вот тебе и недостающее звено в цепи моих рассуждений!» — обдумывал я состоявшийся разговор. Решил, что надо будет пробить по Интернету фирму, по базе данных налоговой посмотреть и запросить список «спелеологов — пусть Алексей проверит по милицейской базе данных. Конечно, там тоже не дураки, и кого попало, не подсунут, но порядок есть порядок».
Я достал свой блокнотик и, полистав его, нашел записи по маячку, сделал выписку и позвонил единственному близко знакомому радиолюбителю — Телкову Жене.
— Привет, Евгений Николаевич. Есть дело на пару десятков транзисторов, а может  и один микроконтроллер, но это уж тебе решать.
— И в чем смысл?
Я выдал ему полную информацию относительно своей надобности и получил заверение, что он изучит проблему. Это означало, что если я через день не стану ему звонить и орать на него, то и через год ничего не будет сделано…
Через день пришлось орать истошным голосом. Женя бумажку потерял, о чем я просил, он не помнит и вообще занят по самую… поясницу. Пришлось объяснить несколько более подробно и вскользь упомянуть о предстоящей экспедиции. Это возымело свое действие. Настроение вчерашнего студента изменилось, и он стал выпытывать все, сначала вроде ненавязчиво, а под конец почти нахально. Кончилось все тем, что он начал проситься в экспедицию, а я, не моргнув глазом, пообещал похлопотать. «Лишь бы делал прибор, а отказать можно в день отъезда», — рассудил я про себя…
Получив мои заверения, Женя стал лихо выкладывать свои соображения относительно схемы прибора, и я, понимая, что это больше похоже на декларацию, договорился с ним обсудить все у меня дома за чашкой чая…
Женя — парень неплохой. Но, будь у меня хоть один другой мало-мальски знакомый, соображающий в этих делах, никогда бы не обратился к нему! Чего бы ни касалось — у Жени на все свое мнение. Если он даже и пообещал что-то сделать, это не значит, что он будет это делать. Мне всегда казалось, что при его почти двухметровом росте, расстояние от головы до рук — метров пятьдесят хитрой лини связи, по которой маленькие красные черепашки переносят его замыслы.
На этот раз у него что-то замкнуло. Он начал каждый день —  то звонить мне, то приходить, пока однажды у меня в руках не оказалась схема прибора, по утверждению автора, способного на расстоянии до полутора метров под снегом находить маячок…
Корпусные детали нарисовал на компьютере мой друг — конструктор от бога, Николай Черепанцев, и я в спешном порядке заказал их изготовление на машиностроительном заводе…
Когда прибор был готов, Женя принес маячок, бог весть, откуда им взятый, но точно такой же, какие мной были оставлены в заячьих лазах. Мы погоняли прибор в квартире, и он действительно находил пассивный радиомаяк где угодно…
Надо отметить тот факт, что Евгений Николаевич имел удостоверение радиолюбителя, свой позывной и импортную радиостанцию-сканер. Шлялся он по горам во всей округе. Особенно часто бывал на горе Таганай в окрестностях Златоуста. «Ну и согласится, если Рита его взять в экспедицию — беда небольшая, а польза может быть», — глядя на Женькины вихры, думал я…
Рита при первом же обращении согласилась. Ей было важно, чтобы я был доволен, хотя в данном случае мне было совершенно все равно…

За прошедшее лето в районе предстоящих поисков произошло из ряда вон выходящее происшествие. Кто-то заложил под «живой» камень взрывчатку и рванул. Камень как лежал, так и лежит, а вот чьих это рук дело, так и не дознались. Но и без того было ясно, что горой заинтересовались не только палеонтологи...
К тому времени все основные приготовления уже были осуществлены. Я с помощью Александра Демченко подписал все необходимые документы, разрешающие раскопки в Ивдельском районе. Договорился по транспорту для вывоза фоссилий и решил еще многие мелкие вопросы…
Мне удалось лично встретиться с Гладилиным Николаем Павловичем. К нему меня привез Александр, у них были какие-то общие интересы. Утюг поступил на работу в газовую компанию и занимался безопасностью газотранспортных магистралей. У него был уютный кабинет на первом этаже здания, обставленный новой мебелью. На столе стоял хороший компьютер, лежал спутниковый телефон и обычная переносная радиостанция.
Утюг проявил неподдельный интерес к нашей экспедиции и стал расспрашивать меня.
— Ты мне вот что скажи. Вы там видели примитивные приспособления для промывки золота? Леонид как-нибудь комментировал все это? Ну, допустим, сколько могло быть добыто золота всего?
— Знаешь, Николай! Нам было там не до золота, а Леонид просто палеоботаник. Что он может смыслить в этих делах? Конечно, он немного соображает в геологических структурах... Тут, на мой взгляд, надо просто промыть несколько кубометров золотоносной породы и подсчитать, что и на что приходится.
— Ну, хорошо. А сколько выбрано грунта в кубометрах, прикинуть сможешь сейчас?
— Конечно, нет! Во-первых, выбирался грунт уступами в довольно большом объеме. Лично я не представляю себе, как это можно оценить.  Да, и в других местах тоже добыча осуществлялась. Во-вторых, я даже приблизительно не оценю глубину карьера — освещение было хуже не куда! Ты не темни! Если думаешь, что те три слитка были не единственными, то более чем прав... Минимум умножай на десять. Так что слухи относительно Али вполне оправданы.
— А кто организовал нынешнюю экспедицию? Ее состав? На чьи деньги?
Я посмотрел на него и подумал: «Уж не собирается ли с нами, сей господин рвануть? Задело когда-то за живое?»
— А ты, Николай, посмотри материалы по подготовке, может, подскажешь что…
Я снял с шеи флешку, висевшую на шнурке и передал ему.
— Здесь и договор, и состав экспедиции, и все, все! Смотри в папочке «Палеонтология»…
Миловидная барышня поставила передо мной чашку с кофе, и мне не хотелось больше отвечать Утюгу на его вопросы. Тот взял у меня устройство памяти, подключил его к компьютеру и, загородив спиной весь экран, стал изучать содержимое папки. Я откинулся в удобном кресле и пил маленькими глотками кофе, ожидая, когда появится Демченко, и мы поедем с ним дальше по моим делам…
Изучив, видимо все содержимое и вернув мне устройство памяти, Гладилин не угомонился.
— Радиостанцию предполагаете с собой иметь?
— Да, Евгений берет с собой «Alinko 191» с рабочим диапазоном на передачу 144-146 мегагерц.
— На приеме сканировать весь частотный диапазон будете, или только радиолюбительский?
— Сканировать можем, был бы смысл.
— Полезно будет. И вот! — он взял со стола портативную радиостанцию и протянул ее мне. — Возьми себе лично. Если что-нибудь случится, пробуй вызывать на четвертой кнопке «Факел четыре». Только никому не показывай, чтоб даже не знали, что она у тебя есть. Зарядное устройство я дам; перед отходом еще раз подзарядишь.
Я взял в руки черную маленькую, но увесистую радиостанцию и осмотрел ее. Надписи на английском языке мне были знакомы и понятны.
— Спасибо, Николай. Ну, как твое мнение? — кивнул я на компьютер.
— Нормально, вроде бы, все. Пробивал фирму?
— По базе данных налоговой пока не числится — она у меня прошлогодняя. А в Московской регистрационной палате есть. Алексей спелеологов по базе уголовного розыска не нашел, стало быть судимостей у них не было. А что еще-то? Ну, запросит по другим каналам — может что-то и даст...
Пока не подошел Демченко, поговорили еще немного о Корниле. Я поспрашивал о том, кто нашел, когда нашел, с чем нашел?
— Нашли его на южном склоне, в стороне противоположной, той, где был найден твой нож совершенно случайно при поисковых мероприятиях.
— Оружия при Корниле не было?
— Нет. Не было ничего, кроме золота, даже ножа не оказалось.
— Николай, про взрыв под камнем на входе в пещеру, ты тоже слышал? Никто не прикидывал, какой мощности заряд?
— Спецы приблизительно подсчитали: не менее двадцати килограмм тротиловых шашек.
— А не знаешь, в каком состоянии сейчас дом Руслана?
— Ну, почему же? Знаю. Дом в хорошем состоянии. Числится за газокомпрессорной станцией. Осенью собираюсь поохотиться там. Ведомство-то мое!
— Так может, посодействуешь, чтобы меня приютили, если что. Я могу на день-два раньше основой группы там оказаться.
— Придешь и представишься от моего имени и все! На вот тебе мою визитку, — сказал он и, вынув ее из стопки, сделал какую-то запись на обратной стороне. — Покажешь, если надо будет. Человек там опытный, из наших — Артюхов Семен. «Хонда» стоит там же за поленницей, возьмешь, если понадобится. Али продал дом вместе с коровой и бычками, а мотоцикл в описи не числился.
— Вот и хорошо! А то я переживал — кто там под боком будет! Николай, ответь еще на один вопрос: как так получилось, что ты ушел с прежней работы?
— А что мне оставалось делать? Приехали из Москвы чины от собственной безопасности и прочли все докладные по тому делу. Один басовитый такой — Кирилл Николаевич, договорился до того, что я чуть ли не специально отпустил Али с золотом. Ну, я и спросил: «Он Вам лично об этом сказал?» Тот сделал морду маринованной салаки и уехал. А через неделю меня начали таскать по разным инстанциям, мол, еще раз поподробнее расскажи, если хочешь дальше служить. А я сказал им, что служить дальше не хочу. Рапортину на стол и до дому. Вот так и ушел. Ну, а про то, как Корнила живой остался, так это у вас с Александром надо было спрашивать. Вы таких страстей наговорили. А тут человек зашел, нарыл золотишко и сдернул от ваших монстров. Так то!
В кабинет зашел Демченко, и мы стали прощаться.
— Счастливо! Смотрите во все глаза. Чтобы со спецназом больше не пришлось искать, — протягивая на прощание мне руку, пожелал Гладилин.
— Спасибо, Николай. Постараемся. На этот раз по своей воле идем, с полной выкладкой. Не так-то просто пролететь…

Основная группа должна было перевалить хребет в верховьях Сульпы до первого сентября. Значит, мне необходимо быть числа тридцатого у Артюхова на Чарка-Нер. Я практически был готов полностью. Закупленное мной оборудование и материалы лежали в Ивделе на складе Утюга. Оставалось нам с Телковым приехать туда и на транспорте доставить к подножию горы. В этом году лето было достаточно сырое, и осень не угрожала нам объявлением пожарной опасности…
Двадцать восьмого августа утренним автобусом мы с Евгением Николаевичем должны были выехать в Екатеринбург. На этот раз у меня был большой станковый рюкзак, а не старенькая «колбаса». Женя в пятнистом зеленом костюме походил на немного загнутый большой зеленый огурец, что вполне соответствовало его сущности. Я на этот раз армейское обмундирование уложил в рюкзак и ехал вполне в приличной спортивной одежде. Евгений сфотографировал меня на автовокзале цифровым фотоаппаратом, я тоже сделал несколько его снимков с полной выкладкой, и мы стали укладывать наши рюкзаки в багажный отсек автобуса.
Оставшись с небольшими дорожными сумками и полиэтиленовыми пакетами, встали в очередь на посадку.
— Еще не поздно, Евгений, отказаться от участия в экспедиции. Это тебе не по Таганаю гулять с подругой! — там и горы не те, и работы будет валом. Соображаешь? Да и опасно…
— Не запугивайте меня, — улыбался Телков. — Я сначала съезжу, а потом уже решать буду, где мне было лучше.
— Ну, смотри! Не подведи меня. Чтобы потом не пришлось краснеть…
Подошла наша очередь, и мы, показав  билеты, взгромоздились на высокие ступеньки большего автобуса западного производства. Не прошло и пяти минут с момента объявления посадки, автобус стал сдавать задом, и мы начался отсчет времени нашей экспедиции…
График движения всей группы мне уже был известен. Двадцать девятого из Москвы в Пермь должны были поездом выехать два спелеолога: Снегирев Роман Дмитриевич и Евстафьев Никита Степанович. В Перми их будет встречать Леонид и Рита. Для общения со мной, я передал Рите электронный адрес Утюга, чтобы через него можно было связываться вплоть до самого момента отъезда в тайгу. Тридцатого они выезжают поездом до Соликамска. А тридцать первого, рано утром, на вертолете должны вылететь курсом на гору Отортон и высадиться в устье Сульпы. Ничего, кроме рюкзаков, спальников и палаток у группы не могло быть. Все необходимое предстояло доставить мне по приезду в Ивдель. Первого сентября группа должна приступить к работе…
— Вы собирались отправлять сообщение в Пермь о том, что мы выехали? — напомнил мне Женя.
Мы уже поднялись в гору, и слева была видна Александровская сопка. Я набрал коротенькое сообщение и отправил его Рите. Спустя минуту смартфон подтвердил, что сообщение принято, и я опять погрузился в дорожную думу: «Совсем неплохо, что мне разрешили взять «Хонду». Внедорожник очень пригодится перебрасывать тяжелые инструменты, запасы керосина, брусья и деревянные ящики для упаковки фоссилий. Для того чтобы не бедствовать, я заказал четыре сорокалитровых канистры бензина».
— Женя. Ты на мотоцикле когда-нибудь ездил?
— Нет. Не приходилось.
— Это хорошо. Там у нас будет «Хонда» — квадрацикл, так хоть надоедать не будешь, чтобы дали покататься.
— Вот как раз и буду! Если она на четырех колесах и с автоматической коробкой передач, так на ней и учиться ездить не надо.
— Ну! Ну!
Автобус, плавно раскачиваясь, взбирался с одной горки на другую, за окном мелькали осины и березы, едва тронутые осенними красками. «На севере, в горах только голубика и черника поспела. Еще дней несколько, и брусника доспеет… Поем и наберу на всю зиму», — мечтал я. Мне очень хотелось снова поесть вареников с брусникой…
 «Рита собирается поднять останки со дна залива. Как, интересно? Никакого снаряжения не заказывала. Правда, там достаточно иметь один гидрокостюм «сухого» типа и небольшие ласты с маской. Если она рассчитывает на спелеологов, то у них, скорее всего, они и найдутся», — сделал я выводы…
 После того, как я поговорил с Утюгом, сразу же попросил Алексея сделать запросы на «спелеологов» по всем доступным каналам. Через неделю получил от него достаточно подробные анкеты на обоих. Кроме участия в боевых действиях в Чечне, ничего особого за ребятами не числилось. Не было каких-либо сведений об их увлечениях, таких, как альпинизм или спелеология. Конечно, не стоит считать, что можно вот так просто нарыть о сведения такого плана за неделю, но какая-то заноза в душе осталась. «Знают ли эти ребята про «белемнитов»? А то заартачатся и не полезут даже в воду. Вот Рита будет огорчена!» — подумал я. Но, скорее всего, судьба этих кровожадных ископаемых уже была решена — мы их основательно заморозили за это время, они ведь более чем на десять-двенадцать часов не охлаждались, а тут, считай, целый год, если плотину не прорвало. Демченко обещал в Ивделе встретить на железнодорожном вокзале, а вот в Екатеринбурге будем брать такси. Алексей на сутках, и если подъедет, то только на вокзал — договорились созвониться сразу же по приезду.
Я достал из кармана пешеходную гарнитуру для своей «Нокии», подключил ее и, пристегнув микрофон к воротнику куртки, вставил в оба уха наушники. Теперь, если кто позвонит, мне не надо будет доставать мобильник, я просто отвечу и все. После проделанной манипуляции звуки стали до меня доноситься меньше, и я задремал. Ехать нам еще почти четыре часа…
 Екатеринбург встретил нас шумными и пыльными улицами. Выгрузившись из автобуса, мы подхватили рюкзаки и сумки, прошли насквозь через автовокзал и взяли такси…
 На железнодорожном вокзале было более просторно. Не имея необходимости толкаться за билетами — мы их купили заранее и как обычно в плацкартный вагон — прошли на первую платформу, где можно спокойно дождаться поезда и дышать более или менее свежим воздухом. Теперь можно почитать журнальчик и ни о чем не думать. Алексей на вокзал не приехал — был занят…
 Когда объявили посадку на наш поезд, я уже так настоялся, что ныли ноги, и хотелось как можно быстрее добраться до своего места. Проводник приветливо поздоровался, проверил билеты и, прочитав нам вслух наши места, пригласил в вагон: «Проходите». Я дал возможность Евгению подняться на ступеньки вагона первым, и он своими длинными руками принял у меня наши рюкзаки.
— Все, Женя, мы на месте! — объявил я, когда они уже лежали на третьих полках, а сумки в багажном отделении. Наши места были по одной стороне, и Евгений без возражений занял верхнюю полку. «Теперь будет, как шлагбаум, лежать», — подумал я про себя, с улыбкой.
— Женя, у тебя носки, случайно, не в полоску?
— Нет. А для чего?
— Тогда тебе на пальцы ног надо красные тряпочки навязать, чтобы люди о них головами не стукались.
— Не надо вязать тряпочки. Мои ноги издалека будут видны.
Женя понял, что я исполняю свое обещание подшучивать над ним всю экспедицию. Самое смешное это то, что носки у Евгения оказались красные и, когда мы застелили постель, его ноги были почти поперек прохода, и народ, с удивлением оглядываясь на владельца, подныривал под них…
В этот раз ехать мне было гораздо веселее. Я рассказывал Телкову все, что знал о населенных пунктах по пути следования поезда, пока нам не пришлось замолчать — люди укладывались спать. Наши соседи по купе, двое мужчин, выпили по бутылочке пива и давно уже похрапывали. Мы с Евгением перестали обмениваться репликами по поводу мелькавших то и дело станций и только смотрели в серые сумерки за окнами вагона…
Я не помню, когда уснул, и проснулся уже в Нижнем Тагиле. На этот раз мне ничего не снилось, и я с удовольствием вышел подышать свежим ночным воздухом. Пассажиров на посадку в наш вагон почти не было, и мы прогуливалось по перрону. Воздух был по-осеннему свеж. Не дожидаясь объявления об отправке поезда, проводник попросил нас зайти в вагон, и мы, сдержанно выказав свое неудовольствие, друг за другом полезли обратно. Поезд тронулся минут через пять после неоднократного объявления об отправке, но я уже лежал на своем месте и смотрел, как уплывает платформа вместе со всеми, кому не суждено было с нами ехать…
«Евгений будет незаменимым помощником мне по хозяйству», — подумал я, заметив, что Женя тоже не спит. Я стал вспоминать последние дни приготовлений в поездку: «Сколько же он мне помотал нервов?!» Все время приходилось говорить ему, что нужно брать, а что не нужно. Он спорил, пока до него не доходило, что я прав. «Так бы сразу и говорили!» — как ни в чем не бывало, заявлял он и соглашался со мной…
Поезд уже мчался в непроглядной ночной темноте и я, отвернувшись от окна, закрыл глаза. Пора спать…

Встали мы поздно и до самого Ивделя то и делали, что ели и опять дремали. Взятые на вокзале газеты с кроссвордами валялись на столике, и наши соседи по купе, в конце концов, выпросили их, чтобы разгадывать. Женя оставил себе одну газету, а остальные отдал. Для него открывающиеся пейзажи, были неожиданно привлекательными. Он замечал все изменения в ландшафте и характере застройки. То и дело просил что-нибудь объяснить. Ему все хотелось увидеть кедры. Он представлял себе, что на фоне других деревьев, они должны выглядеть исполинами и очень удивился, когда я стал привлекать его внимание к небольшим, по-особому зеленым хвойным деревьям.
— Это и есть кедры?! — удивлялся он.
— А что ты ожидал? Эвкалипты здесь увидеть? — смеялся я над его разочарованием…

Демченко я увидел сразу же, как только поезд стал плавно притормаживать. Он стоял и даже не смотрел в сторону проезжавших мимо него вагонов. Как только проводник спустился на платформу, мы с рюкзаками и сумками буквально вывалились из вагона в крепкие руки Александра — он уже успел подойти. Я подал ему руку и представил Евгения. Демченко подхватил мой рюкзак, и мы пошли на привокзальную площадь.
— Как обстановка в районе? — задал я традиционный вопрос Александру.
— Нормально пока... Вчера опять был дождик. В лесу грибов навалом. Подосиновики хоть коси. Сухие грузди тоже пошли. Скоро за брусникой пора будет ехать…
Он открыл грузовой отсек своей «четверки», и мы уложили туда рюкзаки; сумки бросили под ноги. Женю пришлось посадить вперед, иначе его пришлось бы на заднее сидение запихивать вдвоем.
— С машиной Утюг поможет. Они хотят к осени кое-что в свое охотхозяйство забросить, так что можешь рассчитывать на «Урал», — стал отчитываться Александр, выруливая с площади на прямую, привокзальную улицу. — Канистры я на склад уже забросил. Ящики тоже там. Осталось насадить рукояти на кирки — пока нет металлических клиньев, но завтра обещали к отцу занести пяток, так что тоже все нормально будет.
— Ты никуда в ближайшие дни не уезжаешь?
 — Пока нет. Но ты же знаешь как у нас! — сначала в баню, а потом по уши в дерьмо…
Евгений, предупрежденный мной заранее, уже «щелкал» цифровой камерой из окна — мы проезжали мимо парка с огромными кедрами.
— Нравится, Женя?
— А на них шишки есть? — проигнорировал он мой вопрос, обращаясь к Александру.
— Так их видно же! Вон, на самых вершинках! — ответил Демченко.
— А я думал, они сверху донизу должны расти, — разочарованно произнес Телков.
— Как ранетки в твоем саду, — не удержался я, чтобы не «вставить шпильку».
— Шишка нынче будет хорошая — не было три года урожая на орех. Правда, если будут опять его бензопилами добывать, вообще скоро не будет. И штрафы уже сделали не подъемные, а все равно пилят кедрач! — посетовал Демченко.
— А какой смысл в этих штрафах? Ну, отнимут бензопилу. Вот ее мировой судья и присудит — денег-то на счетах у этих людей нет! Пока будет выгодно нарушать закон, его будут нарушать все, — ответил я.
Мы повернули в переулок и стали забираться в крутую горку. Ночевать будем у Владимира, как и в прошлый раз.
— Отца дома не будет, так что хозяйничайте — он в отъезде, — выгрузив нас, сообщил Демченко. — Завтра с утра, перед работой, завезу тебя к Гладилину, и решай все вопросы с ним. У него график посвободнее. Пока! Ключ знаешь где.
— И за то спасибо.
— Не проспите, рано приеду.
— В поезде отоспались, не волнуйся…
Мы перетащили нашу поклажу в дом и стали готовиться к ночевке. Я зашел в баню и поставил на зарядку свою радиостанцию — как и обещал, ее наличие у меня я хранил в тайне. Чтобы не забыть рацию и завтра взять с собой, установил будильник на семь утра. Евгений уже отзвонился по мобильнику о прибытии, а я послал Маргарите сообщение…
На кухне нашли ведерко с картошкой, помыли и почистили. У нас еще остались свежие помидоры и огурцы с дороги, и мы решили к ним отварить картошку. Ужинали, болтая о завтрашних планах. Пока все складывалось как надо, и мне было немного даже неудобно, что я так панически боялся соглашаться на участие в экспедиции. Когда за окном стемнело, мы расстелили спальники и стали разгадывать кроссворд в газете, оставленной Телковым в поезде для себя. С ним в руках я и заснул…


Глава вторая

Нам все желают удачи…


Утром Гладилин ожидал нас на входе в здание. Мы подъехали на машине с Александром и поздоровались. Утюг внимательно посмотрел Евгению в глаза, и тот смутился:
— Не похож?
— Похож! Похож! Николай.
— Евгений.
— Ну, все, Александрович! Дальше разбирайтесь сами, — торопливо проговорил Александр и попрощался.
Уже садясь в машину, громко сказал:
— Желаю удачи!
— Спасибо, Александр за помощь и содействие, — ответил я ему. — Жди нас в середине сентября.
Машина выдохнула из выхлопной трубы голубоватое облако и, швырнув мелкие камни из-под колес, мощно рванула на дрогу.
— Николай, когда на склад поедем? — спросил я у Гладилина.
— А что ты там собрался делать?
— Груз проверить… принять его… В ведомости расписаться наконец…
— Сейчас подойдет машина, и Евгений поедет на склад один. Заявка твоя там лежит. Пусть проверяет, считает. «Урал» придет в двенадцать часов. Рабочие погрузят и наш, и твой груз. Зоя Ивановна накладные привезет сюда и  ты распишешься. А сейчас пойдем, посмотрим «почту», и если тебе надо, обменяешься информацией с пермяками…
Зашли в его приемную. Секретарша заулыбалась, как голливудская звезда и поздоровалась, с благоговением взглянув на своего шефа.
— Алена, сделай нам два кофе! — распорядился Утюг и, открыв дверь в кабинет, пропустил меня первым.— Этого парня давно знаешь? Или кто рекомендовал? — спросил неожиданно он.
— Ты про Женю? Упаси бог! Я с ним четыре года электроникой занимался. Познакомились, когда он еще в университете учился. Сам и привлек его к участию в экспедиции. Парень крепкий!
— Ну и хорошо!
Он включил компьютер, и пока тот загружался, стал перебирать на столе какие-то бумаги. Вошла Алена и подала нам с разноса по кофейной паре. Дождавшись от обоих — «спасибо», упорхнула обратно в приемную. Я стал пить кофе, а Утюг просматривать содержимое электронного почтового ящика.
— Тебе ничего нет, — не оборачиваясь, сообщил мне и стал открывать поступившую корреспонденцию. — Иди, глянь. Молодцы ребята! Не подвели…
Я обошел стол и заглянул через его плечо. На экран монитора была фотография, на ней улыбающийся Леонид, сбоку от него Рита и рядом два дюжих парня. Один спиной к фотографу, другой с улыбкой до ушей, в профиль. На следующей фотографии было видно лицо второго незнакомого мне человека.
— Почему Рита тебе выслала эти фотографии?
— Если бы твоя Рита! Мне пришлось попросить пермских коллег тоже приехать на вокзал и заснять этих спелеологов. Будем знать теперь их в лицо...
— Я смотрю, ты проявляешь почти профессиональный интерес к членам экспедиции.
— Безо всяких «почти». Мой предыдущий коллега знаешь, за что слетел с должности? Нет? Так вот… Ему поставили в вину то, что он допустил тот самый взрыв у камня. Дело в том, что попасть в тот район можно, только если пересечь «нитки» газопровода с Уренгоя. Представляешь? — двадцать килограмм тротила у кого-то в рюкзачке! Так что разберусь, что за людей ты в район приведешь, и буду спокойно спать. Вот это и есть мой профессиональный интерес!
— А я-то думал, ты меня опекаешь по старой дружбе.
— Это само собой. Так сказать «два — в одном флаконе».
— Демченко считает, что во всем районе не наберется столько тротила. Значит, его привезли?
— Ну, Александр допустим не прав. Он не учитывает военное ведомство. Там этого добра хватит всю твою гору снести, они аммоналом не пользуются. Весь вопрос в том, что никто из местных не полез бы к скале. Только появись —  обязательно влипнешь! Не зря же я настоял на покупке усадьбы Костоевых, и человека туда приставил. Такой лакомый кусок постоянно будет притягивать людей, пока в чьи-нибудь руки не попадет.
— Так, может, пробить по железной дороге всех пассажиров за это время?
— Демченко их всех наизусть выучил, а так, чтобы остановиться на ком-либо, не удалось. У всех были свои причины в город приехать.
— Тогда это дело дохлое…
— Ну, да! Если не срастется ничего… или не проколется кто-нибудь.
Я в ответ кивнул головой. Мне опять перестало нравиться, что я дал свое согласие на участие в экспедиции. «Золото манит нас!» — вспомнил я песню из кинофильма «Золото Маккены» в исполнении Ободзинского.
— Алена! — снова позвал Николай.
В кабинет впорхнула секретарша с таким видом, как будто ей только что дали долгожданную команду: «Раздевайся!»
— Слушаю, Николай Павлович!
— Сходи к секретарю директора, распечатай фотографии по пять штук.
Гладилин подал ей лазерный диск. Когда порхающая секретарша исчезла, он посмотрел на меня и улыбнулся. Я тоже ответил ему многозначительной улыбкой.
— Атакует, как спецагент какой-то! — смущенно признался он.
— А ты ей скажи, что возьмешь ее второй женой и купишь еще одну корову — будет доить…
— Да, напугаешь ее! Она моя соседка по улице. У самих две коровы. Это она здесь вся расфуфыренная. А когда дома с подойником в коровник утром идет, так лахудра и есть…
«Тук-Тук». И в кабинете опять возникла Алена.
— Пожалуйста.
 Она подала пачку цветных фотографий. Я пересмотрел их и деловито отложил по одной каждого экземпляра в сторонку.
— Нет, Александрович, пока рано. На обратной дороге возьмешь. И вообще… даже не поминай, что они у меня есть! И к тебе еще просьба… Там к вам манси могут прийти, так ведите себя вежливо, это их родовые земли. Опять же, кого из знакомых увидишь, тоже не лезь лобызаться.
— Бог с тобой, Николай! Кто у меня может быть там знакомый?
— Человек, очень похожий на Ханта, — сказал, Утюг, хитро улыбаясь…
В кабинет без стука вошел Евгений Николаевич, а за ним следом молодая, крупного телосложения женщина. Она разложила на столе накладные и рядом с ними мою заявку.
— Я все сверил, Виталий Александрович! Весь груз в «Урале». Рюкзаки наши там же. Отъезд через час, — доложил Женя с порога.
— Хорошо.
Я размашисто подписал накладные.
— Зоя Владимировна, а моя заявка по всем пунктам выполнена? — спросил женщину Николай.
— Полностью! Немного меньше получилось карбида. Но завезут только через два дня. Я вчера весь выдала.
— Ладно, карбид позже потребуется, — согласился Гладилин.
Зоя Ивановна сгребла широкой ладонью вторые экземпляры накладных и вышла.
— Зачем тебе карбид там понадобился? Сварку тащишь в тайгу, что ли? — спросил я Николая.
— У меня сварочное оборудование давно уже там. Семен хороший сварщик и мастер на все руки. Я ему металл туда забросил — он обустраивает сейчас хозяйство. Электричество уже есть! Будем в этот раз «тарелку» ставить. Так что телевизор можешь приходить смотреть. Мимо окна прошла тяжелая машина.
— Все, ребята, это за вами! Водитель пошел в столовую обедать. Рекомендую и вам присоединиться к нему. Путь не близкий — к ночи только доберетесь. Семену привет. Пусть присматривает за глухариными выводками. Скоро подъеду.
Он вышел из-за стола, пожав нам руки, сказал:
— Желаю удачи!
— Спасибо, Николай. Будем ждать…
Выходя из его кабинета, я перехватил радостный взгляд Алены. «Ну, наконец-то он мой!» — читалось в ее блеснувших искорками глазах…
Мы вышли на улицу, и я увидел, куда пошел водитель подъехавшего «Урала».
— Ну что, Евгений? Пойдем набивать желудок газпромовскими деликатесами — фирма платит.
— Почему бы нет? Почти два дня всухомятку. Так и похудеть не долго!
Телков набрал всего «понемногу». Если бы я ничего себе не взял, то его порции мне с лихвой хватило на три раза поесть. Первое блюдо в столовых я обычно не беру. А здесь соблазнился на рассольник и не пожалел. Отбивные тоже, почему-то оказались мягкими и с хорошей подливкой. Так что из-за стола мы вышли обремененные полными животами…
 
В «Урале» мы единственные пассажиры и водитель коротко сказал:
— Виктор.
— Виталий.
Но я даже не был уверен, услышал ли он, как меня зовут. Впрочем, Евгений уже наверняка с ним общался, и тот успел запомнить мое имя. Мощная машина, не чувствуя неровностей дороги, плавно катилась по улицам города…
 Справа показалась знакомая пятиэтажка. На ее месте когда-то был дом моих родителей. Вспомнил, как он выглядел. Как отец ходил по двору, занятый своими делами. Как они с мамой провожали мое семейство после окончания отпуска, и вздохнул: «Как давно все это было!»
Дорога мне была известна и, откинувшись в угол кабины, я дремал. Евгений переговаривался с водителем. Тому есть что рассказать — местный…
В населенных пунктах не останавливались. Водитель точно знал, где и как ехать, и мы через три часа уже были на необжитой территории Ивдельского район. Женя несколько раз просил «тормознуть», чтобы сделать фотографии…
Когда уже стемнело окончательно, подъехали к «заимке», как теперь называли этот дом Утюг и его коллеги по работе. На крыльце стоял сухопарый подтянутый мужчина, немного старше моих лет, в спортивном темно-синем костюме. Около его ног сидела совершенно белая собака — охотничья лайка. Оглядываясь, я вылез из машины, и мы поздоровались с Артюховым как старые друзья. За год во дворе появилась металлическая мачта с антенными устройствами. Дров было припасено на две зимы, так что поленницы занимали все пространство между баней и домом. В дальнем углу скотного двора стоял теплый рубленый хлев. Во дворе лежали только два тюка с сеном, остальные за пределами двора в небольшой скирде.
— Обживаешься, Семен? — обратился я к новому хозяину усадьбы.
— Обживаюсь, Виталий. Нравится мне здесь… Речка рядом. Скотина на вольном выпасе. Воздух чистейший!
Водитель подал Артюхову руку.
— Машину завтра разгрузим, — ни к кому не обращаясь, сказал Виктор и по-хозяйски без приглашения пошел в дом. Мы полезли под тент доставать свои рюкзаки и сумки. Внутри дома я был первый раз, и как рассказывал Александр, так все и было.
Широкие, деревянные нары, двухэтажная, большая деревянная кровать. Стол и стулья вдоль свободной стены, шкаф и кухня, отгороженная печкой.
— Виктор, будет спать на топчане в кладовке, а вы занимайте «этажерку», — кивнул Семен на громоздкое сооружение.
Мы затащили в дом рюкзаки и закинули их на кровати: я — на нижнюю, Евгений — на верхнюю.
— За стол! — позвал нас хозяин и снял с плиты подтопка кастрюлю. — Чашки и кружки не доставайте, у меня хватает.
Сели к столу, посредине которого ярко горела керосиновая лампа. В алюминиевые чашки Семен с горой наложил тушеной картошки с мясом. Высыпал из ладони несколько головок лука и головку чеснока. Принес трехлитровую банку молока, каравай домашнего хлеба и сказал:
— Чай с вареньем из морошки пить будем — на болоте ее было этот год полно…
— Вы моченую делаете морошку? — тут же встрял Женя.
— Да, на кой… она мне сдалась, моченая. Варенья сварил литров пять. Бруснику буду мочить. И варенье сварю из нее. Это ягода!
Я с трудом доел свою порцию и налил себе в эмалированную кружку чаю. Выпил его без варенья и вышел на улицу, посидеть перед сном на свежем воздухе …
Там меня привлекла смотровая вышка, и я полез наверх. Труба была целехонька, и тренога как новая. «Семен заменил деревянную деталь», — неслышно проговорил я. Приложившись к окулярам, стал рассматривать «нашу» гору. Никаких огней на ней не было. Темная громада хребта и мерцающее звездами ночное небо. Зато на Лозьве в самом правом крае, доступном обзору, был виден костерок. «Кто-то тайменя ловит», — подумалось мне. Убедившись в отсутствии еще чего-либо интересного, стал спускаться вниз…
Белка, так звали собаку, подошла и уткнулась холодным и мокрым носом в руку. Я посмотрел ей в глаза, и она несколько раз вильнула колечком хвоста. «Умница, Белка!» — с лаской в голосе проговорил я, и собака снова сунулась мордой мне в руку и потерлась носом об нее. Я погладил ее по спине и уже спокойно сказал: «Будем считать, что знакомство состоялось».
Затем присел на скамейку. «Завтра с утра надо будет разгрузить машину и съездить на «Хонде» в долину Сульпы. Место найти для стоянки так, чтобы к вечеру весь основной груз был уже там», — планировал я свои дела. Наевшись вволю, вышел на крыльцо Евгений Николаевич.
— Ты заметил, какая радиоаппаратура у Семена?— спросил я Телкова.
— Да! Мы уже договорились с ним о связи. Он тоже имеет свой позывной и работает в коротковолновом и ультракоротковолновом диапазонах.
— Женя, надо будет помочь ему установить спутниковую «тарелку» и настроить приемник. — Я останусь здесь еще на один вечер и настрою, а утром за остальным грузом приедет кто-нибудь, помогу грузить.
— Завтра видно будет. Когда прилетят Рита с Леонидом, они и будут решать, чем мы с тобой будем заниматься. — Давай спать ложиться, а то хозяин керосин уже зря жжет в лампе, дожидаясь нас с тобой. Да и подъем завтра ранний.
Я погладил Белку, пристроившую свою голову у меня на коленях. Затем поднялись и пошли в дом…
Лампа на столе стояла с вывернутым на минимум фитилем, а Семен сидел в углу и слушал эфир. Мы с Евгением извлекли спальники и залезли в них в тонких спортивных костюмах — в доме было тепло.
Евгений явно не собирался спать и с завистью смотрел на Семена, настраивающего приемник. Нижние два блока лампочками не светились. Это были передающие устройства. Для их работы нужно включать дизель-генератор.
Семен оглянулся на нас и, увидев, что мы уже на своих местах, снял с головы наушники и, щелкнув тумблером, выключил приемник. Его постель уже была разобрана. Он разделся до нижнего белья и лег, не погасив лампу. «Беспокоится за нас, что ночью будем спотыкаться, если нужда припрет», — не без оснований подумал я, глядя на верхний ярус кровати…
Несколько раз за ночь лаяла Белка, но хозяин не вставал. Собака, гавкнув пару раз, успокаивалась. Ночные пришельцы явно не были ни людьми, ни крупным зверем. Хорошо обученная лайка своим голосом всегда даст понять охотнику, с кем она столкнулась в лесу. Сейчас ее просто кто-то побеспокоил, и она шумнула для порядка, а теперь чутко дремлет…

Утром всех разбудил Семен, занявшись своими хозяйскими делами. На завтрак мы уже не рассчитывали и занялись сразу же приготовлением еды. Молоко и сметана дополнили наше «консервное меню» и чай. Виктор демонстративно «нагрузил» опять полную чашку вчерашней картошки и, запивая молоком, наелся что называется — «от пуза».
Во двор мы вышли вместе. Водитель откинул тент и открыл задний борт. Я залез с ним в кузов, и мы стали подавать груз, а Семен с Женей принимать и расталкивать его по своим местам.
— Наш груз пока ставьте в сторонку. Разгрузимся и потом решим, что и куда убирать будем, — распорядился я…
Деревянные ящики из тарной дощечки были большей частью пустыми. В нескольких были консервы, сухари и макаронные изделия, крупы и прочие продукты. В мешке была морковка и картошка. Когда все, что принадлежало нашей группе, было сложено в сторонке, мне показалось, что в кузове ничуть не убавилось груза. Мы стали выгружать доски и брусья для Семена. Затем сняли заправленный кислородом баллон, и еще какие-то увесистые ящики…
На разгрузку машины ушло не менее часа времени. Закинув пустой кислородный баллон в кузов, мы отошли в сторонку.
— Все, ребята? — спросил Виктор, осматривая опустевший кузов.
Он закрыл борт, расправил тент и пошел в дом. Через минуту вернулся с теплой курткой в руке.
— Бывайте!
И подал нам с Евгением руку. Подошел к Семену и, хлопнув по левому плечу, тоже подал руку и сказал:
— Будь здоров, брательник!
— Постараюсь, Виктор. Поезжай.
Водитель, еще раз обернувшись в нашу сторону, произнес: «Удачи вам». И полез в кабину. «Урал» коротко рыкнул мотором, сдал метра два задом и поехал по склону в обратную дорогу.
— Продукты пока заносите в кладовку, а «дерево» под крышу дровенника, — распорядился Семен.
Меня его решение вполне устраивало, и мы стали переносить сначала ящики с продуктами, составляя их на топчан в кладовой. Затем канистры с топливом отнесли в нишу за дровами, где стояла «Хонда». Туда же поставили канистру с керосином. Инструменты: три кирки, четыре лопаты и мотки капроновый веревки затолкнули под топчан в кладовке так, чтобы не загораживать лаз в погреб. Затем перенесли доски, брусья и пустые ящики, рулон мягкой упаковочной бумаги под крышу на случай дождя. Костровые принадлежности, три десятилитровых котла и полиэтилен оставили возле бани. На все это мы еще потратили минут сорок.
— Семен, когда будешь «тарелку» устанавливать? — спросил я Артюхова.
— Так сейчас и установим. Кабель протянем, и я включу дизель генератор — настроимся...
Мы распаковали антенну и все ее комплектующие. Семен с Женей рассматривали инструкцию и прикручивали детали. Когда вся конструкция была в сборе, начали прикидывать, куда ее водрузить так, чтобы спутники всегда были в зоне видимости. В конце концов, два радиолюбителя договорились и решили установить ее на дом со стороны бани…
Меня попросили залезть на чердак и там из окна принять веревки. Когда я сделал это, рядом оказался Семен, и они с Евгением завершили дело — антенна была поднята и намертво прикручена к лиственничным бревнам.
— Женя, кабель пока прокидывай просто так. Настроимся, я сам проложу капитально, — командовал Семен…
Они распаковали небольшой телевизор и поставили на стол. Подключили все кабели и запустили малогабаритную дизельную станцию японского производства. Поставив меня на крыльце в качестве ретранслятора команд, стали ориентировать антенну. После получасовых манипуляций, было решено: — «Лучше не станет!»
Когда я зашел в дом, то увидел, что по телевидению идет какой-то кинофильм, причем ничуть не хуже, чем у меня в городе. Я оглядел внутреннее убранство дома и с сожалением отметил, что появление «ящика» лишило его таежной самобытности. Конечно, для человека, планирующего остаться здесь на всю зиму, он хорошее психологическое подспорье, но факт оставался фактом: это уже не таежная заимка, а какой-то цивилизованный приют. «Приют Артюхова», — тут же переименовал я заимку…
— Семен! Поможешь выбрать место для базирования группы? — крикнул я с расчетом, что тот услышит меня — он был где-то во дворе.
— Чем помочь? — вошел в дом и спросил Артюхов.
— Надо найти приемлемую площадку, чтобы можно было высадить группу с вертолета и поставить где-нибудь рядом палатки…
Я развернул карту, на этот раз взятую у Демченко. На ней был синим карандашом, нанесен район поиска.
— Вот видишь периметр? Это район поиска. Фактически он сужается до района, отмеченного красным карандашом. Здесь где-то был найден нож, выпавший из моей руки, когда я был в пещере. Тут и будем искать. Надо сделать так, чтобы лагерь был недалеко.
Конечно, на такой карте найти поляну метров пятьдесят в диаметре невозможно, для этого нужен соответствующий план местности. Поэтому я и пригласил Семена. Он наверняка излазал всю округу.
— Вот здесь есть две неплохие поляны, — поставил он крестик карандашом в верховьях Сульпы. — Здесь тоже есть. Правда, далековато от речки, но там должен быть ручей — год нынче дождливый был. А вот здесь точно есть поляна!
И он поставил третий крестик.
— Будет лучше, если мы сейчас с тобой погрузим пустые ящики и поедем вдвоем. Там на месте и определимся, — сказал он.
— Но, вот это место точно отпадает, — указал я кончиком карандаша на второй крестик и обвел карандашом небольшую территорию.— Надо бы здесь поискать. От Лозьвы не далеко, и в гору подъем уже не такой крутой. До твоего приюта тоже близко.
— Ну, тогда остается только ехать и смотреть на месте.
— Хорошо. Сейчас приготовим обед и прокатимся на «Хонде», а Женя останется на хозяйстве…
Я вышел во двор и стал искать своего помощника. «Раз его не оказалось во дворе, значит он на смотровой площадке», — решил я. Евгений действительно, согнувшись в поясничном поклоне, изучал округу. Я поднялся к нему и подождал, когда он соизволит меня удостоить своим вниманием.
— А почему бы лагерь не оборудовать на самой горе? — не поворачиваясь ко мне, спросил он.
— Потому, что добираться туда в три раза дальше, и почти маловероятно, что там есть лесовозные дороги. Капнет дождик, и не влезешь ни на какой технике.
— А почему вы решили, что там нет лесовозных дорог?
— А ты посмотри на лес. Один сосняк приспевающий. А теперь вон на ту гору глянь, — ответил я и указал на гребень левее. — Видишь? Там осина рослая... а хвойные деревья только подрастать начали. Хорошую древесину выхлестали, значит, и колею пробили.
— А почему тогда кругом лиственницы стоят огромные? Их то, что не срубили?
— Тонет твоя лиственница при молевом сплаве. А роспусками в то время древесину в город не возили... почемучка!
Женя прошелся по горизонту трубой. Видимо желая убедиться в моей правоте, а может, просто хотел посмотреть на горы с учетом новой точки зрения.
— Иди картошку чисть на троих. Пообедаем, и мы с Артюховым поедем площадку искать, — сказал я и стал спускаться с вышки.
Евгений еще минуты две постоял, согнувшись, и последовал за мной.
— Александрович! — впервые по отчеству обратился ко мне Семен.
«Надо будет спросить его отчество тоже», — подумал я.
— Что хотел?
— Я из «Хонды» лишнее выложил там же. Подгоню ее сюда, и погрузим вместе ящики. Вязать их придется основательно, иначе побьем!
— Не повезем мы ящики, — неожиданно для себя принял я решение. — Поедем вертолет встречать, возьмем инструменты и продукты, две канистры с бензином и керосин. Остальной груз отвезем позже, по мере надобности.
— Да! Времени достаточно; суетиться незачем. Правильное решение.
Что меня заставило отказаться от оборудования лагеря сегодня, я не знаю. Может быть, настойчивое беспокойство Утюга, а может вчерашний костерок на Лозьве. «Не привык я бросать в лесу что-либо без присмотра, даже в таком диком», — нашел я про себя оправдание своему решению.
— Семен Аркадьевич, водичку дождевую из бочки можно брать, картошку мыть? — громко спросил, высунувшись из-за двери в сенцы, Евгений.
— Бери! Только трать с умом.
«Ну, вот и с отчеством Семена разобрались», — подумал я.
Семен ушел за «Хондой», а я стал набирать продукты. Ящики со свежими овощами, как и положено, стояли в кладовой верхними. Я взял небольшой вилок капусты, впрочем, они все были как на подбор одного размера. Открыл банку с томатной пастой. Из мешка вытащил пару морковок и среднего размера свеклу — будем варить борщ…
Подъехал Семен и поставил внедорожник на выезде к тропинке, рядом со смотровой вышкой.
— Дверь открывайте в доме настежь и топите подтопок — выветрится, — сказал он, заметив мои приготовления. «Щи будут вкуснее на плите, чем на примусе», — тихо обрадовался я такому предложению…
Солнце было в своей верхней точке и изредка проглядывало из-за облаков. Возле истока Сульпы на мгновение что-то блеснуло, и я опять вспомнил про «рыбаков». Не мешкая, одним духом поднялся на вышку и навел трубу в то место, где мне показался отблеск. Двигался трубой медленно, пока не нашел. Два человека стояли рядом, один наклонился и, опираясь на что-то, поднес к глазам бинокль. Его взгляд был направлен на вышку. Увидев, по всей видимости, меня, он тут же опустил бинокль, и они скрылись в кустах. «Вот и первые соглядатаи», — молчаливо расценил я их действия…
Через час борщ сварился, и мы, дружно черпая сметану, стали его облагораживать. Не смотря на то, что свежего мяса не было, борщ с тушенкой получился на славу.
— Аркадьевич! У тебя какое оружие?
— Старенькая двустволка тридцать второго калибра — «Олень».
— Так это же наше! Златоустовское! Как оно к тебе попало?
— От отца досталось — в Челябинске жил…
— А «парадокса» ни в одном стволе нет?
Парадоксом называется нарезной чок — сужающийся участок небольшой длины в конце ствола.
— Сто сорок миллиметров, в нижнем стволе, — ответил, не колеблясь, Артюхов.
— Ты возьми-ка его с собой, когда поедем. Пулевые патроны, надеюсь, есть?
— Сам лью — пулелейка в комплекте была.
Златоустовский машзавод в советское время выпустил ограниченное количество этих ружей. Вертикалка. Стволы между собой спаянными не были, а соединялись с помощью муфты. Курок наружный один, переключающийся. Нижний ствол калибра 12,5 нарезной или гладкий 32 -го калибра, с чоком типа «парадокс». Пулей на сто пятьдесят метров лося валило. Сняли с производства, посчитав его, как нарезное оружие. Конечно, причины тому были — появились «эксклюзивные» модели с обоими полностью нарезными стволами. Но решение было неадекватным…
— Держи, — сказал Семен, подавая мне оружие.
Я бережно взял его в руки и внимательно стал осматривать. «Какое же оно старенькое», — про себя возмутился я. Ореховый приклад без единой трещинки и скола. Стволы прилегают к колодке плотно — волосок не просунешь. Откинул стволы. Отверстия для бойков чистые, без прогаров. В каналах стволов сияние хромировки.
— Прибедняешься, Аркадьевич, — завершив осмотр, сказал я.
Тот, улыбаясь, смотрел на меня — знал, что показывает отменной сохранности оружие.
— Берегу. Память все-таки. Да и на охоту хожу редко.
— Оптика к нему имеется?
— ПО-4 ставлю. Установить?
— Да, не помешает!  Вдруг глухаря молодого на сосне увидим, все точнее выцелю…
Он принес прицел и прикрутил его, ориентируясь на свои метки. Приложился к оптике и подал мне ружье.
«Белка!» — громко позвал Семен. Лайка тут же оказалась рядом. Мы сели каждый на свое место. Квадрацикл заурчал и тихонько покатился вниз по тропинке. Я держал на коленях оружие.
Оглядывая вершинки сосен, думал: «Кто знает, может, сидит прямо здесь, на ближайшей сосне огромная черная птица с расправленным, как веер, хвостом». Во мне проснулась былая охотничья страсть…
На берегу, с тяжелым сердцем посмотрел на камень, закрывший нишу. От взрыва перед «языком» монстра образовалась широкая и глубокая воронка. По краям воронки лежали крупные камни, и вода по ним бежала уже не так спокойно, как раньше, а с шумом…
Я вспомнил, как год назад в свете луны я шагнул вон под тот карниз, и моя жизнь повисла на волоске, цепляясь за металлический костыль. «Бр-р!»…

Переправа через Лозьву прошла без особых проблем — «Хонда» была приспособлена для форсирования таких водных преград. Семен уверенно повел технику вдоль Сульпы, в верховья.
— Первая поляна… Маловата, правда, для высадки, и на гору пока еще круто лезть. Вторая больше будет, — громко сказал вполоборота ко мне Семен.
— Не подходит! Рули дальше…
Нас — то обступали высокие ели, то редкий осинник. Солнце после обеда как выглянуло, так и не пряталось больше…
Глухарь сорвался с сосны совершенно неожиданно. Семен пригнул голову, сбросив газ. Я вскинул в азарте ружье, но стрелять не стал. Проводил птицу взглядом. Белка звонко тявкнула сначала на птицу, потом на меня. «Недовольна…», — понял я.
— Что не стрелял-то? Рядом же взлетел.
— Да, не в моих правилах из тридцать второго калибра бить по глухарю влёт! Был бы шестнадцатый...
— Так у меня дроби в патроне, как в двадцатом…
— Ну и что?! Кучность не та, Семен. Подождем до следующего раза, когда сидячего увидим…
Вторая поляна оказалась довольно просторной. С нее был виден весь северный склон, на котором нам предстояло работать. Выше по склону, метров пятьдесят, была еще одна маленькая полянка, очень удобная для лагеря — ручей был в метрах пяти от ее края. Ходу до скалистого подножия горы было не более получаса. Поляна хорошо защищена от северного ветра густыми мощными елями. Мы слезли с Семеном с «Хонды» и прошлись по ней.
— Вот здесь можно поставить три-четыре палатки. Здесь костер разводить. А здесь хозблок оборудовать под тентом, — показывал мне Артюхов.
— Пожалуй, ты прав…
Я ходил за ним и с разных точек поляны оглядывал местность.
— Вышки твоей не будет видно. Это плохо.
— Визуально, да. А антенна, заброшенная на дерево, будет на прямой видимости.
Я достал буссоль и снял точные азимуты на узнаваемые ориентиры. Положил на колено карту и прозрачным треугольником с транспортиром отложил углы. Внимательно еще раз огляделся по сторонам и, сверившись с картой, согласился с результатами измерений.
— Где-то здесь, — указал я кончиком карандаша на пересечение линий.
Семен мельком глянул на карту и тоже осмотрелся.
— Достаточно точно. Километров пять-семь от меня будет. Не далеко.
— Дальше не поедем. Завтра перевезем сюда, как договорились, основной груз и будем ждать вертолет.
— Надо костер подготовить, Александрович, чтобы заранее увидели.
— Вот здесь, на малой полянке, и разложим. А там! — показал  я в сторону большой поляны, — Зажжем сигнальную шашку. Встречать с тобой будем или с Евгением?
— Конечно, со мной! Надо же со всеми познакомиться сразу.
— Тогда все проще. Разгрузимся и дровишки подготовим. Ты походишь с собакой по округе. Посмотришь… послушаешь! Глухаря, может, к первому столу добудешь. А я лапника нарублю. Как только вертолет через хребет перевалит — в костер подбросим. Увидят махом…
Мы еще постояли минут десять и, убедившись в своей правоте, поехали обратно…
С ревом, забравшись по тропинке в гору, подрулили прямо к скамейке. С другой стороны стола сидел Евгений Николаевич и пил, отдуваясь, чай.
— Как успехи? Нашли поляну?
— Хорошие успехи, Женя — место нашли. На фотографиях будет смотреться не хуже Альп. Но тебе завтра караулить здесь придется. Мы с Семеном будем встречать вертолет. Группу примем, и Аркадьевич приедет за тобой. Погрузишь остальное оборудование и продукты.
— Как скажете. На рыбалку сегодня сходим?
Я посмотрел в сторону реки и прикинул по времени.
— Сходим. Готовь снасти на хариуса…
Я знал, что Телков еще ни разу не ловил хариусов. Тем более не умел даже обращаться со снастью без поплавка и грузила — на леску вязалась только одна мушка. Мои снасти были готовы. Удочка и спиннинг лежали в разных чехлах, и я, вынув из рюкзака сумку с ремнем через плечо, взял удочку и, выложив коробку с блеснами, вышел во двор.
— Возьми ружье, — предложил вышедший  вслед за мной Семен, а то напоретесь на медведя. Ножами от него не отобьешься…
Оптический прицел с ружья был снят. В стволах патронов не было.
— Держи пулевые, — снимая с ремня закрытый патронташ с десятью патронами, сказал Артюхов.
Я надел его на ремень и вытащил два патрона. Глянул на капсюли. В донышко гильзы были запрессованы капсюли типа «жевело».
— Порох бездымный?
— Бездымный. «Барс». Под пулю приходится два пыжа ставить. Она по весу, как в шестнадцатом калибре. А «Барс» меньше места занимает.
— Знаю, хороший порох! Только навеску на точных весах делать приходится…
— Ну, с этим как раз не проблема! Я меркой не пользуюсь…
Наконец-то из дома вышел Евгений, и мы пошли по тропинке вниз учиться ловить хариуса.
— Главное, Женя, делай так, чтобы мушка ударялась о струю и подпрыгивала. Прыгнет несколько раз, макни ее в воду и опять удочкой подтягивай. Будет хватка, не старайся сразу «выдрать» рыбу из воды — порвешь леску, — учил я его по дороге. — Далеко леску не стравливай. Лучше сделай несколько шагов вниз по течению, и все время смотри на мушку…
— Угу! — нетерпеливо отзывался он…
Своего первого хариуса Евгений поймал почти сразу же, как только мушка уплыла и натянула леску. Дальше дело у него пошло с переменным успехом и я, дождавшись, когда он уйдет вниз по течению, пошел за ним следом. Не теряя его из вида, то и дело выводил тихо и незаметно для него хариусов по триста-четыреста грамм….

Когда над тайгой повисли сумерки, окликнул Телкова и поманил рукой — пора было возвращаться в приют. У Евгения было вполовину меньше моего, но радовался он так, как будто взял главный приз.
— Я только отпускаю по главной струе, а он как даст! — размахивая длинными руками, громко и взахлеб, рассказывал он мне.
— Ты следующий раз не старайся по главной струе пускать, там не всегда крупный хариус держится… Лучше вдоль берега, под нависшие кусты. В тенечке хорошие экземпляры стоят. У хариуса еще та иерархия! Самые кормные места заняты крупняком…
Мы поднялись по тропинке наверх и предъявили Семену улов. Белка крутилась у ног и повизгивала. Пришлось ей дать возможность сунуть морду в сумку. Она фыркнула и отпрянула от рыбы. Мы засмеялись.
— Варим уху? — спросил Женя.
— Вари! Рыбу почисти и кинь в котелок с кипятком, вот тебе и уха. Или ты суп с картошкой имел в виду? — подначивал я его…

Семен ушел доить корову, а мы разложили костер, прямо во дворе, в обложенном камнями кострище, и подвесили на металлическую треногу котелок с водой. Я бросил туда луковицу вместе с шелухой, и только после пошел к бане чистить рыбу — там уже горел керосиновый фонарь.
— Завтра останешься здесь на день, дурака не валяй. Там березовые чурбаки — коли их и посматривай по сторонам — в баньку сюда ходить будем. Чурбаки Семен бензопилой без нас наширкает, а колоть по осени березу тяжело, даже ровную, — наказывал я Евгению…
Полтора десятка хариусов почистили быстро, а остальные положили в полиэтиленовый пакет и засыпали солью, завернув плотнее. Пакет убрали в деревянный ящик под крыльцом…
Уха сварилась быстро. Мы сидели во дворе за столом и хлебали ее из алюминиевых чашек. На столе стоял керосиновый фонарь. Было безветренно и чуть-чуть прохладно. Чай тоже вскипятили на костре и после пили его, вдыхая аромат, особо ощутимый в ночном воздухе…
Небо вызвездило. «Ну, вот и осень! По календарю…», — думал я. А вслух сказал:
— Послезавтра первое сентября, так что, похоже, холодать потихоньку станет ночами.
— Да, нет! Неделю, две еще тепло продержится, а там заморозки пойдут. Успеете, — с полной уверенностью в голосе возразил Семен.— В палатках без примусов еще можно будет спать.
 — Ты, Аркадьевич, не боишься оставлять дом без присмотра, тем более открытый, — спросил я его.
— А тут хоть бойся, хоть нет. За замком в тайге не спрячешься. Но, и если кто напакостит — знает, какой с ним расчет будет! За лето, раз пять дома гостей заставал, и поедят, и попьют, а чтобы взять какие вещи или вон аппаратуру —  не было ни разу. Конечно, если беглые тут объявятся, возьмут все, что понадобится — хорошо, не спалят…
Он понес в дом остатки хлеба и банку с вареньем, а мы пошли мыть посуду — оставлять грязной ее не принято. Белка проводила нас до бани, скорее всего по привычке, есть она не хотела — в ее миске еще оставалась уха с кусочками хлеба…

Спать легли поздно, но торопиться с утра надо было только Семену, у него хозяйство горластое — утра только и слышно: «Му-у!» Утром я дважды лазал на вышку осматривать долину, не появится ли где-нибудь дымок. Костерок дымился только на Лозьве, там же где и был в день нашего приезда. Я понимал: «Местные, с биноклями, в которые можно смотреть только с упора — не ходят! А туристы подолгу на одном месте не живут. Так что или рыбаки, или не в меру любопытные»…
После завтрака, приготовленного мной, погрузили в багажник «Хонды» ящики с продуктами и все, что намечали раньше. Груз выглядел внушительно, и я боялся, что где-нибудь завалимся. Но Артюхов вел «Хонду» медленно и аккуратно. Ценой тому было лишних два часа времени. На «малой» поляне мы оказались за час до полудня. Разгружаться не стали, и приступили к заготовке дров. Срубив две, довольно высокие сухие сосенки, еще час их пилили двуручной пилой и перетаскивали к месту. В конце концов, через полтора часа у нас был солидный запас дров, и там, где и намечал Семен, высился «пионерский» костер.
— Иди, Аркадьевич, гулять. Дальше я сам справлюсь. В твоем распоряжении не более двух часов.
— Я по горушке слева похожу и вкруговую, что б значит посмотреть.
— Не спеши, а то дичь переполошишь ходьбой.
— Белку не обгонишь!
Они с Белкой тихо исчезли за ручьем, а я, взяв топорик, пошел к елкам рубить лапник. Через полчаса совсем в другой стороне залаяла собака, незлобно, редким тявканьем. «По глухарю работает», — подумал я на Белку. Выстрел раздался спустя минут пять. Скорее всего, Семен за ручьем стал подниматься в сторону Отортона, там-то глухаря и причуяла Белка.
Но со стороны, в которую ушел Семен, тоже послышался заливистый лай собаки — лес оказался не таким уж и диким. На Лозьве жили рыбаки, в лесу ходил охотник с собакой. Не хватало только громкоголосых туристов. Я полностью приготовился к встрече вертолета и разжег небольшой костер  — вскипятить чай. Время уже было давно обеденное…
Как только в котелке забулькала вода, на поляне появилась сначала Белка, а затем Семен.
— Ну вот, сейчас перекусим, и вертолет станем ожидать. Как охота?
— Колька Собянин, манси, охотничает — глухаря взял!
— А вы кого нашли? — собака лаяла…
— Лося подняла Белка. Ломанулся через ручей, только сучья затрещали!
Я открыл банку с печенью, а Семен нарезал хлеб. Поделив содержимое банки на двоих, мы намазали по два ломтя хлеба и ели, запивая чаем.
— Этот манси где-то рядом живет?
— Брат у него тут недалеко станом стоит. А Колька с Ивделя приехал в отпуск.  Промышляет птицу, на пушнину-то сезон откроется в середине октября, когда здесь уже снег ляжет.
— А про рыбаков не спрашивал, что на Лозьве стоят?
— Спрашивал. Двое с машиной. Который день стоят и удочками машут. У них вездеход, «ГТТэшка».
— Начальство какое-нибудь развлекается. Больно уж накладно на таком-то транспорте сюда мотаться.
— Сейчас у кого деньги, тот и начальство…
Лежавшая Белка неожиданно соскочила и уставилась настороженно в сторону Отортона. Мы тоже повернули головы к хребту. Издалека послышался прерывистый, тонкий звук авиационного двигателя.
— Летят! — уверенно сказал Артюхов.
Он энергично встал и, выхватив из костра головню, сунул ее под сигнальный костер. Там, зашкварчала береста и пыхнула пламенем с нарастающей силой. Я достал из багажника «Хонды» сигнальную шашку и пошел на большую поляну. Костер уже дымил, и спешить мне было незачем. Я поставил шашку на землю и, открыв крышку, дернул за кольцо. Из банки повалил густой ярко-оранжевый дым. Ветер вытянул его в длинный шлейф, и машина, изменив курс, сходу пошла на посадку…
Вертолет приземлился и, не выключая двигателя, стал высаживать пассажиров. Из открытой двери выскочили в спортивной одежде два рослых парня, приняли четыре станковых рюкзака, и затем показалась Рита. Ей помогли спуститься на землю, и она, пригибаясь, побежала от вертолета в нашу сторону. Из вертолета выпрыгнула маленькая лохматая пятнисто-белая собачонка, что-то вроде терьера. Один из молодых людей взял ее на руки. Следующим вышел Леонид. Дверь за ним закрылась. Пилот плавно добавил обороты до взлетного режима, и машина легко взмыла над поляной…
Небольшого роста, загорелая, Маргарита была одета в спортивный костюм и кроссовки. Мы с Семеном пошли ей навстречу, и она, улыбаясь, почти подбежала к нам.
— Здравствуйте, Виталий, — сказала Рита, улыбаясь. — Спасибо, что приехали.
Не подавая руки, взяла мою голову в ладони и чмокнула прямо в губы.
— Это Семен. Он теперь тут фермерствует.
— Здравствуйте. Маргарита Ивановна. Рита.
Она протянула Артюхову  маленькую ладошку, и та утонула в жилистой почерневшей на солнце ладони Артюхова.
— Пойдемте знакомиться, — обратилась Рита к нам.
Втроем подошли к мужчинам, и я первым подал руку Леониду.
— Прилетел все-таки, настырный!
Мы обнялись. Молодые люди с вежливыми улыбками по очереди подали мне руки, называя себя. Я повернулся к Семену и сказал:
— Семен Аркадьевич — егерь. Живет в семи километрах отсюда.
Молодые люди цепкими взглядами посмотрели на него и обменялись рукопожатиями. Леонид подал ему руку последним и, чуть-чуть придержав ее, сказал:
— Надеемся на Вашу поддержку. С предыдущим товарищем у нас не сложились отношения. «Вот интеллигент. Не сложились, видите ли, у него отношения. Как будто дырки во лбу у Руслана не видел», — чертыхнулся про себя.
— Рита, который рюкзак Ваш? — спросил я у нее на всякий случай.
Она ткнула пальчиком в темно-синий, уже знакомый мне по прошлой осени станковый рюкзак и я, взяв его за лямки, надел на плечи. Собаку отпустили на землю, и она, тявкая, кинулась к нам с Семеном.
— Граф! Фу! Здесь все свои, — грозным голосом прикрикнул на нее Роман.
Терьер замолк и обнюхал нам ноги; после потрусил, виляя задом к Белке —  у собачьего знакомства свой этикет…
— Идемте к костру. Лагерь будет там, — указал я на поляну с костром.
— Какие Вы молодцы! Мы летим, а пилот спрашивает: «Где садиться будем?» А я и сказать не знаю как. Места эти мне не знакомы. «На полянке сядем», — говорю — у речки…», — возбужденно рассказывала Маргарита…
В этот раз Рита говорила весело и все время улыбалась. «Время лечит раны и заглушает боль утрат новыми чувствами», — вспомнил я нежный голосок удочеренной ею девочки.
— Как дочка?
— С бабушкой! С мамой моей осталась. Ей на следующий год в школу. Учатся читать и писать. Она у меня умничка! Рисует хорошо…
— Сколько палаток будете ставить?
— Никита с Романом в одной. Леонид поставит палатку и я.
— Итого четыре. В дороге все нормально было?
— Ой! Даже очень хорошо. Только у нас в поезде цифровой фотоаппарат украли. Жутко дорогой! Леня очень расстроен. Он столько надежд возлагал на него.
— Не доглядели, стало быть?
— Мы в поезде фотографировались. Когда пошли на обед в вагон-ресторан, Роман на столике его забыл, вернулись, а фотоаппарата нет!

Мы вышли на маленькую полянку, и я распределил места постановки палаток. Нашу с Евгением палатку поставили Семен с Леонидом и после взялись за Лёнину. Спелеологи поставили свою палатку на самом краю поляны. Ритину палатку мы с ней установили позже всех рядом с нашей палаткой, постоянно отвлекаясь на разговоры. Семен вытащил из багажника тент и веревку. Они с Леонидом посовещались и ушли с топором в лес. Вернулись с лесинами на плечах. Начали вымерять и пилить колья и столбики. Сделав разметку, попросили Романа и Никиту выкопать ямки. Когда ямки были готовы, колья и столбики поставили в них и обложили тяжелыми камнями. Между столбиками натянули веревку. Перебросили через нее тент, а его концы привязали к кольям. Получилась двускатная полотняная крыша, высоко над костром.
— Разгружаемся. А то мне еще рейс делать, — забеспокоился Семен. — Корову опять поздно доить придется…
Ящики составили в рядок, по дальнему краю. Инструменты, полиэтиленовую пленку и прочее выложили за ящиками.
— Надо еще туалет сделать, — обратился я к Леониду.
— Так командуйте, Виталий Александрович. В лагере Вы старший. Найдем пещеру, там мы с Маргаритой Ивановной будем распоряжаться, — отмахнулся от меня доцент.
— Роман, пойдемте со мной. Берите кайло и лопату, — вынужден был я начать распоряжаться. Мы отошли к дальнему краю полянки вниз по склону, и я показал им на землю:
— Здесь туалет надо сделать. Копаете яму и по углам в нее ставьте четыре жерди.
— Мы знаем, как это делается! — засмеялся Никита.
— Ну, тогда пленка, гвозди и молоток за ящиками в вашем распоряжении. Вход делайте с этой стороны.
Я указал направлением на склон. Роман, прихватив топор, ушел в лес, а Никита стал вгрызаться кайлом в землю. Пока я отдавал распоряжения относительно туалета, Леонид и Семен вбили у костра в землю привезенные нами куски арматуры с приваренными крючьями. Положили поперек еще один кусок арматуры и на нее надели проволочные петли для котлов.
— Можно варить ужин. Я сегодня первая, — громко объявила Рита…
— Вот, кто бы возражал! — ответил я…
Семен сел на свой могучий транспорт и, махнув рукой, поехал за Телковым и «столяркой»: брусьями, досками и прочими деревянными изделиями. «Столы и скамьи делать будем завтра, сегодня на бревнышках посидим», —  подумал, провожая его взглядом. Я выкопал недалеко от тента яму и поставил в нее две канистры с бензином и одну с керосином. Положил сверху кусок полиэтилена и придавил все двумя короткими поленьями…
Пока Рита с Леонидом готовили ужин, спелеологи выстроили туалет и стали устраиваться в палатках…
Ужинали, не дожидаясь приезда Семена. Группа с утра ничего толком не ела, если не считать бутербродов с газировкой, съеденных в вертолете. Рита сварила на первое рассольник, на второе макароны с тушенкой и на третье крепкий чай. Леонид открыл банку с медом и две банки со сгущенным молоком. Выложили сухари обычные и с изюмом. Одним словом — праздник…
Когда уже начало темнеть, послышался рокот мотора, и вскоре на поляну выехала «Хонда», груженая «деревом». Телков с улыбкой вылез из багажника и сам стал со всеми знакомиться. Для него наш лагерь казался уже давно обжитым и уютным местечком. Он озирался округ и, по всей видимости, уже намечал ракурсы фотосъемки.
— Ужинать будешь? — спросил я его.
— Позже. Антенну закину вот на это деревцо, увидев под ним нашу палатку, — сказал он и начал рыться в своем, только что привезенном, рюкзаке.
Семен торопливо съел рассольник, попил чайку и собрался в обратную дорогу.
— Спасибо. Бывайте здоровы, — сказал по-старомодному Артюхов.
— Тебе спасибо, — за всех ответил я и пожал ему руку. — Сам сюда не езди без надобности. Связь установим, решим, когда и что забирать. — Договорились.
— Удачи всем, — ответил Семен и взобрался на «Хонду».
Он дал газ и порулил на выезд с поляны…
Женя с помощью Леонида закинул антенну на дерево, протянул провод в нашу палатку и, достав из рюкзака соленых хариусов, предложил всем посолониться. Роман с Никитой живо откликнулись на предложение, и подсели к костру с соленой рыбой в руках.
Рита стала кормить Евгения, а Леонид о чем-то с ним разговаривал. Разница в годах у них была небольшая, и Евгений ему симпатизировал. «Наверное, Роман с Никитой общаются, и им нет до него дела. Сами по себе», — подумал я, глядя на своих подопечных…
Вечер был тихий, и когда посуда была помыта, а продукты убраны на место, Рита подсела ко мне на бревнышко.
— Как, Виталий провели лето?
— Рита, если не против, будем на «ты». Я ведь не научный сотрудник.
— Давайте будем. Самой предложить было не совсем удобно. Расскажи о себе. О семье. О детях. О работе…
Я не стал уточнять, что ее интересует. Начал рассказывать о том, где вырос, где учился и так далее. Она смотрела внимательно на меня и слушала. Когда я замолкал, Рита снова задавала мне вопросы, и я отвечал на них. Выходило так, что и жена есть и дети, а живу один…
Незаметно подошло время спать, и мы пожелали друг другу спокойной ночи. Я залез в палатку и зажег фонарик. Спальник Телкова из нее исчез вместе с его остальными вещами. В палатке Леонида горел керосиновый фонарь. Я заглянул туда. Евгений разговаривал по радиостанции с Семеном, а Леонид с интересом слушал. Спальник и вещи Леонида оказались тут же.
— Ты что, здесь решил жить?
— Здесь! Здесь! — ответил за него Леонид. — У меня и палатка больше, и связь будет под рукой. Да и интересно нам…
— Ну, это ваше дело… Завтра рано вставать. Не засиживайтесь.
Граф  ходил от палатки к палатке и тыкался носом во все входы. Когда Никита и Роман ушли спать, он лег около их палатки и положил морду на лапы. «Пожалуй, лучше любой «Кувшинки» будет. Этого незаметно не отключишь», — вспомнил я нашу ночевку на перевале, когда братья Костоевы пытались выкрасть Лёнину жену.


Глава третья

Зайцы и «зайчики»…

Первая ночь в нашем лагере прошла спокойно. Граф ни разу не подал голоса. Намотавшиеся в поездах вновь прибывшие члены нашей экспедиции, по их заверениям, «дрыхли без задних ног». К ним с полной уверенностью можно причислить и Женю. Тот на бессонницу никогда не жаловался — на работе спит за компьютером, дома ложится спать сразу после ужина.
Завтрак мы готовили с Евгением. Точнее, готовил я, а посуду мыл Женя потому, как извлечь его из палатки оказалось также сложно, как некогда его нового друга, Леонида. Видя, что такой напарник мне доставит кучу хлопот, я с легкостью обменял его на Риту. Теперь мы будем дежурить вместе с ней, а Леонид пусть дежурит с Телковым.
— Виталий, мы с Леонидом пойдем к подножью горы и попытаемся разобраться с ее геологическими особенностями. Остальные в твоем распоряжении.
— Спасибо, Рита. Без дела не останется никто, — заверил я…
В таких предприятиях графика дежурств, как правило, не бывает, сохраняется только разбивка на пары. Вот и сейчас мне пришлось воспользоваться своим правом определения дежурных.
— Никита! Роман! Вы на сегодня дежурные. Через полчаса со своими кулинарными предложениями ко мне. Обед и ужин должны быть как обычно — в час дня и в семь вечера. Основные занятия: заготовка дров, встреча Семена и устройство хозблока под его чутким руководством.
Возражений не последовало.
— Евгений! Готовь аппаратуру. Через сорок минут выходим на поиски маячков. Фляжку с чаем возьми, — окликнул я своего помощника.
Учить Риту и Леонида не было никакой нужды, а Евгению придется напоминать обо всем. Иначе с собой не окажется ничего…
Я вынул из станкового рюкзака небольшой пятнистый рюкзачок с металлической рамкой внутри — тоже вроде как бы станковый. Положил в него упаковку сухарей, налобный фонарик, морской бинокль, аптечку, несколько упаковок с влажными салфетками, туалетную бумагу, запасные очки, наборчик инструментов китайского производства — «нож-плоскогубцы-отвертка» в черном капроновом чехольчике, в деревянной коробочке артиллерийскую буссоль и все это уплотнил свитером. Наверху мог быть северный ветерок, и теплая одежда была необходима. Поверх легкого спортивного трико надел пятнистый армейский костюм и такую же кепку. На ногах были черного цвета кроссовки. На пояс подвесил малую саперную лопатку в чехле, фляжку с чаем и охотничий нож. Складешок, как всегда, был закреплен на кисти руки и засунут в рукав. «Вот так теперь и буду ходить», — про себя сказал я.
Ко мне подошли Роман с Никитой.
— Меню на сегодня.
Роман подал мне двенадцати листовую тетрадь. Я пробежал глазами по сделанным ими записям и предложил на ужин добавить банку икры минтая со сливочным маслом.
— Если придут местные жители, манси, первыми с разговором не лезьте и от костра не гоните — не принято здесь, — попросил я их.
— Усвоили, — ответил Роман, забирая тетрадь.
Из палатки вышел Телков, тоже в пятнистой форме с лопаткой и фляжкой на поясе. В руках у него был также небольшой рюкзачок и поисковый прибор, несколько похожий на миноискатель времен второй мировой войны.
— Ну, готов, вихрастый?
— Готов! Готов! Еду брать будем?
— Еду не будем, а сухарей упаковку брось в рюкзак. На всякий случай...
— На какой такой случай? — лагерь в полчаса ходьбы…
— Вот заберешься на гору, а за тобой следом Потапыч. И будешь, родной, бежать от него до следующей горы. Наверняка проголодаешься!
Мы не стали дожидаться «геологов» и пошли прокладывать тропу на склон. Шли медленно и разговаривали.
— Как мне рассказывал  Ваш Алексей, они начинали поиски с самого верха. Успели сделать два прохода. Первый с востока на запад, второй обратно. На третьем Сергей нашел нож. Если учитывать, что они искали людей, а не лаз, то нам придется сделать раза в три больше проходов.
— Это если нож не упал сверху вниз на несколько метров…
— А как будем выдерживать направление?
— Хороший вопрос Женя… Сегодня потренируемся. Может, придется вешки ставить по ходу. Ты будешь идти от вешки к вешке, а я стану их переставлять метра на два-три ниже. Посмотрим…
— Топорик не взяли. Вешки чем рубить?
— Вешками после обеда будем заниматься, а сейчас наметим ориентиры и пройдемся по самому верху…

Подъем в гору становился все круче и круче.
— Меняем направление, Евгений. Пойдем юго-восточнее. Будет положе забираться, и выйдем как раз к исходной точке.
— А если брать только середину горы? Здесь же где-то нож был найден?
— Даже если мы найдем место, где лежит маячок, хотя бы один, это еще не значит, что мы сможем раскопать лаз. Надо исследовать весь склон. Может, найдем место выхода на поверхность Корнилы…
Мы дважды поднимали зайцев. Я рассказал Евгению оба случая, произошедшие в пещере, когда главными героями были ушастые злодеи.
— У этой горы есть географическое название, Виталий Александрович?
— На километровке нет. Может местное население как-то и зовет ее, но, скорее всего, это просто отрог главного хребта.
— Тогда предлагаю назвать ее Заячьей.
— Пожалуй! Сергей дважды здесь стрелял по зайцам. Пусть зовется Заячьей…
Я стал просчитывать временные интервалы маршрута поиска. Длина одного участка маршрута составляла чуть меньше километра. Двигаться мы сможем не быстрее трехсот метров в час. «Получается, что до обеда мы сделаем не более одного прохода! За день будет выходить не более трех», — подсчитывал я в уме. Таким образом, на поиски маяка выходило не менее трех суток. Это не могло устроить никого. «Пожалуй, Телков прав. Надо брать среднюю часть склона. А выход Корнилы искать всей группой быстрым прочесыванием», — пришел я к выводу в своих размышлениях.
— Знаешь, Евгений, а ведь ты прав. Давай урезать зону поиска. Мы просто зря будем тратить время. Наше дело искать маячки. А группа, если потребуется, пусть ищет выход беглого…
Я изменил направление подъема. Подниматься стало тяжелее. Скалы, обрывистые и недоступные места приходилось обходить стороной. Через час после выхода из лагеря мы оказались на самой верхней точке нашего района поиска.
— Вот что, Женя! Завтра берем с собой обед. Иначе это не работа.
— Целый день без горячего?
— У нас с собой есть котелки. Заготовим дрова и будем здесь кипятить чай и разогревать что-нибудь. Не хочешь возиться с костром — бери с собой примус. Это не санаторий! А сейчас пять минут на отдых, и будем намечать маршрут движения и отрабатывать технику поиска.
— Зайцев?
— И зайцев том числе...
Я вытащил из рюкзака бинокль и стал рассматривать склон в западном направлении. — Алексей говорил, что он засекал место солнечного «зайчика» по какой-то скале в форме носа. Пока я ничего не вижу. Скорее всего, это вон та группа скал, — указал я вперед и вниз по склону. — Но искать начнем отсюда.
— Я готов!
Женя стоял со своим прибором в руках. На пульте подрагивал стрелкой микроамперметр. Изредка вспыхивал красный светодиод, сигнализирующий о работе источника магнитного поля. Убедившись в готовности прибора, он его выключил.
— Двигаемся прямо на сосну со сломанной вершинкой. Направление движения по буссоли двести семьдесят пять градусов, — заглядывая в призматический визир, определил я. Евгений достал из кармана рюкзака, стоявшего поодаль, свой маячок и сунул его между камнями на всю длину своей руки. Затем отошел на два метра назад и, опустив вниз рамку магнитной антенны, включил прибор и стал медленно надвигаться на место закладки маячка. Я следовал за ним сбоку. Красный светодиод вспыхивал, а стрелка микроамперметра стояла чуть-чуть далее нулевой отметки. Вот она дрогнула и поплыла к середине шкалы. Телков продолжал двигаться. Как только стрелка начала возвращаться, он сделал шаг назад. Стрелка тут же вернулась к середине шкалы. Евгений повел рамкой прибора влево — показания уменьшились, повел вправо — стрелка уверенно прошла среднее значение шкалы и скоро оказалась почти на предельном значении, затем показания стали уменьшаться. Я сунул руку под камень, над которым была рамка, и извлек Женин маячок.
— Хорошая работа, Евгений! Но для поиска нам нужна не столько точность, сколько чувствительность. Ты можешь что-нибудь сделать для этого?
— Увеличить чувствительность приемника могу, но это, пожалуй, приведет к самовозбуждению усилителя высокой частоты. Попробую вывести на максимум амплитуду генератора импульсов магнитного поля, но аккумулятор сядет раньше времени…
— На сегодня хватит?
— Часов на пять, не более.
Он присел над прибором, снял верхнюю крышку и небольшой отверткой повернул винтик переменного сопротивления. Закрыв крышку искателя, проделал его проверку с начала. Я стоял теперь рядом с местом закладки маячка и увидел, что на этот раз прибор стал менять показания метра за полтора.
— Устраивает. Начинаем движение, — подвел я черту под экспериментами.
Телков убрал свой маячок в металлическую коробочку, чтобы не «путать» прибор и мы пошли друг за другом. Евгений первое время почти не поднимал головы — смотрел на стрелку прибора…
«Скорость движения еще меньше, чем я предполагал», — стал осознавать я с каждым шагом все больше и больше. Обследовать приходилось почти каждую щель между камнями. Через полчаса у Жени устала рука, и пришлось срочно привязывать к антенной штанге капроновый ремешок, чтобы на нем держать прибор через плечо. Теперь рука была свободна и не напряжена. Покачивая антенным устройством из стороны в сторону, Женя ускорил шаг.
— Держись чуть левее, — откорректировал я направление его движения.
Он кивнул головой и глянул в направление сосны. Мы продолжили поиски…
Через полтора часа после нашего прибытия к месту мы решили попить чайку. Женя достал сухарь и стал его грызть, запивая чаем. Я сделал несколько хороших глотков из фляжки и лег на камень с биноклем так, чтоб можно было видеть Лозьву. Чем хорош морской бинокль, так это тем, что не надо наводить на резкость — все, что далее пяти-семи метров и до бесконечности, находится в фокусе. Я медленно осмотрел все речные не закрытые участки. Весь лесной массив перед нашим лагерем, нигде никого не было видно. Перевел взгляд в сторону приюта Артюхова. Все его фермерское хозяйство было видно. Напрямую до него было не более четырех с половиной километров. Повернув голову с биноклем в сторону нашего лагеря, я сразу же увидел на полянке «Хонду». В лагере было всего три человека. Они что-то делали под тентом. Скорее всего, устанавливали стол и скамейки. «Обедать будем как в ресторане», — подумал я. Еще полтора часа прошли в медленном движении по камням и скальным карнизам. Ноги от постоянного напряжения и выворачивания из стороны в сторону начали ныть от усталости. А еще надо спускаться вниз!
— Хватит, Евгений. Пожалуй, далее никаких перспектив. Не тот рельеф местности.
— Пора на обед, Александрович.
— Пора, Николаич. Делай ножом вешку, какую сможешь, и пойдем. Возвращаться придется сюда же…
Евгений срезал рябиновую ветку. Очистил ее от боковых ветвей и, привязав к вершинке оторванную от чего-то, полоску тряпки, водрузил рядом с собой как ориентир. Установленный между камнями «флагшток» развевал на ветру своим «вымпелом».
— Мать за трусы ругать станет, — кивнул я на его знамя.
— Это не трусы! Прибор был завернут в материю.
— Не забудь Маргарите Ивановне тоже объяснить. На память сфотографировать?
Женя вспомнил про свой цифровой фотоаппарат и стал фотографировать сначала природу, затем меня и, наконец, попросил сделать несколько снимков его с прибором и без. Один кадр я сделал на фоне эротичного флага.
— Надо будет еще парочку вешек сделать. В том конце, — показал я на восток. — И с собой иметь одну, чтобы установить в случае чего можно было. Надеюсь, еще найдется из остаточков?
— После обеда сделаю. Прибор оставим здесь?
— Нет, Женя! Здесь оставлять ничего не станем. Не будет прибора у нас, и мы здесь не нужны. Так что вперед и с песней…
Ему хотелось бы возразить, но не имел права. Между нами была договоренность, позволившая ему поехать в экспедицию: «Мои команды не обсуждаются». Мы надели рюкзаки и, взяв ориентир на лагерь, стали спускаться со склона. До лагеря дошли несколько быстрее, чем вперед…
Семен уже успел пообедать и уехать на «Хонде» к себе. Под тентом красовался добротно сколоченный стол и вдоль него с двух сторон две массивные скамьи. «Дровишек тоже прибавилось вдвое прежнего», — отметил я и, сняв рюкзак, пошел к ручью мыть руки…
Кормили нас «братья», как про себя я называл Романа и Никиту. Приготовили они хороший борщ, на второе была тушенка с рисом и овощами. На третье компот из кураги. Рита и Леонид уже наелись и тихо что-то обсуждали, склонившись над бумагами.
Нас никто ни о чем не спрашивал — результат был и без того ясен. Поблагодарив за обед ребят, я залез в палатку и лег на несколько минут отдохнуть. «После обеда, скорее всего, будет тот же результат», — подумал я. До скал было еще далеко, целых три-четыре прохода. Тем не менее, пройти их придется. Не хватало еще пропустить лаз»…

Подниматься в гору на этот раз стали сразу же в направлении вешки, и подъем был не слишком крутым. Как я и предполагал, удалось пройти четыре раза; два туда и обратно, но ни разу стрелка прибора не отклонилась от нулевой отметки. Светлое время суток заканчивалось, и мы, установив новую вешку, стали спускаться к лагерю. Солнце еще не закатилось за хребет и освещало долину Сульпы и Лозьвы. Не далее километра от лагеря в сторону устья Сульпы вновь появился отблеск оптического прибора, и я окончательно понял, что за нами ведут наблюдение те же самые «рыбаки.
— Посиди-ка, Евгений. Отдохни.
Я прилег на ближайший скальный выступ. В бинокле в том месте, где я заметил «зайчика», увидел два силуэта, и они снова предпочли скрыться, когда поняли смысл моей остановки. «С кем поделиться этой информацией? Был бы здесь Демченко, было бы проще!», —, высматривая направление движения парочки думал я. Со спелеологами общаться мне было не по нутру. Молодые, молчаливые, сноровистые, они смотрели сквозь нас. Было видно, что их интересы лежали несколько в другой плоскости, чем наши. Можно было бы поговорить с Семеном. Но чем он поможет? С Ритой и Леонидом обсуждать не стоило — до паники не далеко. Я поднялся, и мы с Телковым продолжили спускаться к лагерю. Там уже наступали сумерки…
Ужинали все вместе — за столом могли сидеть еще больше человек, чем было нас. Впервые за все время Роман поддержал общий разговор.
— Маргарита Ивановна! Вы утверждаете, что по северному склону отсутствуют какие-либо геологические указания на то, что здесь может быть золотоносная жила. А как же тогда с теми находками, о которых Вы нам в поезде рассказывали?
— Рома, я только говорю о том, что вижу своими глазами. И я с полной уверенностью вам заявляю, что никакого выхода на поверхность золотоносных пластов по этому склону нет. По южному склону утверждать не берусь. Хотя Леонид Витальевич вот утверждает, что с той стороны горы это вполне вероятно.
— Я и теперь настаиваю на том! Мне довелось осмотреть не только снаружи гору, но и изнутри. И золото там добывалось. Выработка довольно большая…
«Ну, ты еще про нашу «артель» им расскажи и про самородки», — подумал я про себя.
Леонид хотел еще что-то сказать и, смутившись, стал прихлебывать чай. Так и не дождавшись продолжения разговора, Роман встал и вышел из-за стола. За ним нехотя пошел Никита. Ему не хотелось покидать нашу «столовую», но видать так следовало по их правилам.
— Виталий, как у вас двигаются дела? Когда вы нас порадуете чем-то? — скорее не из интереса к делу, а просто для общения заговорила Рита.
— Если мы выбрали правильную методику, то завтра следует ожидать находок. С утра на нашем пути будут довольно высокие скальные останки, которые вероятнее всего и были похожи на нос. Меня беспокоит другое: мы можем найти эти лазы и не суметь их вскрыть. Если эти два парня действительно спелеологи, то и пусть бы завтра шли по нашему краю склона на запад. Визуально поискали бы выход Корнилы — им проще заметить даже заложенный камнями выход. Женя с Леонидом до обеда прибором поищут, а мы с тобой, Рита, после обеда.
— Я с удовольствием, — согласился Леонид.
— Ну, хорошо! Я тоже согласна. Осмотреть южный склон можно и позже. Значит, завтрак и обед готовим мы с тобой? — спросила Рита с лукавой искоркой в глазах…
Леонид с Евгением, довольные тем, что завтра они могут поспать, а потом еще вместе поработать на горе, смылись в свою палатку на связь с Семеном. За столом мы остались вдвоем с Маргаритой и сидели рядом.
— Рита, эти два парня по каким-нибудь договоренностям обязаны нас охранять?
— Конечно! У них есть оружие. Два ружья. Такие коротенькие!
— Без прикладов?
— Да! Да! Они их доставали в поезде, когда транспортная милиция проверяла.
— Роман как-то подчеркнул в разговоре, что в задачу экспедиции не входят раскопки и тем более вывоз отсюда фоссилий, а ты мне заказала довольно большое количество ящиков. Это не согласованность или разница в позициях?
— По договору они не вправе нам вообще диктовать какие-либо решения. Для себя они оговорили только одно: мы обязаны передать им копии рабочих материалов, то есть официального отчета, причем только в письменном виде. Формально даже цифровые фотографии могли бы не передавать, если мы сами не стали их прикладывать к отчету.
— Следовательно, эти ящики вы не должны тоже прикладывать к отчету? И куда же вы денете то, что «мир еще не видел»? — передразнил я Леонида.— В собственную коллекцию? Зуев утверждал, что их там… чуть ли не на десятки миллионов долларов.
— Передавать «Сигме» мы их точно не будем — нет оснований, а в частные руки оставить нам просто никто не позволит.
— Согласен. В Ивделе этот вопрос обещали поднять в администрации района. Разрешение на вывоз, так или иначе, придется подписывать у них. Слишком крупная партия!
И я посмотрел на ряд ящиков под тентом. Из нашего разговора с Ритой следовало, что Роман высказал, скорее всего, не свою позицию, а начальства, так сказать в качестве превентивной меры. Если они вложили в это дело деньги, то сделают все, чтобы помешать вывозу образцов, либо присвоить их. Таков бизнес! «Но как они это намерены сделать? Значит еще одни соглядатаи!», — подумал я. Все ждут от нас находок, а у нас — то зайцы, то солнечные «зайчики»!
— Я завтра встану пораньше и начну готовить продукты на завтрак, а потом разбужу тебя, Рита, — сказал я, отрываясь от своих размышлений.
— Я не ленивая. Можем вместе все сделать.
— А ты сейчас возьми на себя составление меню. Это и будет твоей частью утренней работы. Мне останется только по закромам пройтись.
— Так и быть! Оставить тетрадочку на столе или занести?
Я посмотрел на ее лицо и увидел все ту же милую улыбку и немного грустные глаза. «Ах, Рита! Рита!» — восхитился я своей собеседницей.
— Да, уж, занеси. Обсудим вместе.
Я посмотрел на нее долгим взглядом. Смутившись такому откровенному мимическому диалогу, она встала и пошла, наверное, за тетрадью…
Граф начал традиционный обход палаток. Если бы я сейчас не ушел в свою палатку, пёс подошел бы ко мне и лег на носки кроссовок, а потом ворчал всякий раз, когда я двигал ногами. Граф явно имел опыт странствий, и многое в его действиях поражало. Стоило кому-нибудь пойти к ручью, он вставал и плелся следом. Пока человек был занят своими делами, он неотрывно следил за действиями тех, кто оставался в лагере. Граф никогда не подходил к оставленной нами еде и к продуктовым ящикам. Если ему что-то не нравилось в лесу, он подходил к краю поляны и безмолвно смотрел и слушал, и при этом ни разу не ушел в лес. И еще! Он признавал в лагере двоих — Романа и меня. Мы оба отдавали ему распоряжения. Стоило мне сказать: «Перестань путаться под ногами!» — он демонстративно уходил на середину поляны и сидел там, пока я или Роман его не позовем…
В палатке я расстегнул спальник на всю длину молнии и лег в спортивном костюме. «Будем ждать меню», — двусмысленно решил про себя. Закрыв глаза, стал вспоминать недавний разговор с Ритой и ее саму. Она была аккуратненькая. Довольно выразительный бюст и узкая талия. Темно-русые волосы, ниспадающие кольцами на плечи. Лицо с тонкими чертами, не броское и всегда разное. Каждому эмоциональному высказыванию соответствовало свое выражение лица. После трагедии с ее мужем в уголках глаз появилось по три лучика — морщинки. И теперь, если она даже улыбалась, ее глаза грустили. В этот момент мне всегда приходила одна и та же мысль: подойти к ней и, подхватив руками подмышки, прижать к себе и целовать шею и лицо, пока она не только улыбнется, но и засияет своими карими глазами в распахнутых настежь черных и длинных ресницах...
В прихожей моей палатки раздался шорох, и послышалось Ритино дыхание. Я сел и расстегнул молнию в палатке. Спиной ко мне сидела Рита и закрывала на молнию прихожую. Коленями она стояла на свернутом спальнике. Как только ей это удалось, она закинула в палатку спальник, застегнула ее вход и превратила свой спальник в одеяло. Я откинул вторую половину своего спальника, и она легла на нее и молчком укрыла и себя, и меня. От такой ее решимости по моему телу прошла волна возбуждения. Я сначала обнял ее, прижимая к себе всем телом, а затем уткнулся носом в разрез расстегнутой шерстяной кофты, сделав длинный вдох. Рита чуть-чуть отстранилась от меня и, приложив на секунду к моим губам пальчик, прижалась ко мне сама, обхватив меня за талию. Мне ничего не оставалось, как подчиниться... еще никто не спал, и она была права…
Утром она проснулась немного раньше и осторожно ерошила мне пальцами на голове волосы, а потом стала целовать в шею. Когда я попытался ответить ей, она прижала меня к спальнику грудью и зашептала на ухо: «Я разве была плохой девочкой и тебе мало? Побереги силы. Нам еще целый день работать». Почувствовав, что мои объятия ослабли, я вновь смирился с ее волей, она обняла меня за шею и положила голову на мое плечо.
— Полежим немного. Пока еще рано, — сказала Рита.
Я стал легонько гладить ее плечи рукой. Кофточку она сняла еще ночью, и под тонкой трикотажной блузкой я ощутил всю прелесть ее стройного молодого тела. Она почувствовала, что мои объятия медленно, но уверенно становятся все более тесными, легонько дважды стукнула пальчиком по кончику моего носа.
— Подъем, — тихо, но довольно мелодично пропела Рита и, сев, стала надевать кофточку. Спальник был откинут, и мне лежать в тонком спортивном трико стало неуютно. Я тоже начал одеваться и расстегивать молнию на палатке…
Как только мы вылезли, Граф покинул свое место и поплелся за нами к ручью. Начинался второй день нашей поисковой экспедиции у Заячьей горы…
 На приготовление завтрака у нас ушло не более полутора часов, и когда все было готово, Рита нарочито громко стала расставлять на столе чашки и кружки. В палатках послышались шорохи и скрип молний. Через пятнадцать минут все сидели за столом, бодрые и посвежевшие от водных процедур на ручье.
— Роман, вы оружие с собой возьмете или оставите в лагере? — не глядя на спелеолога, спросил я.
— Можем один ствол оставить с коробкой патронов, если считаете нужным…
— Оставьте. Мало ли что! И берите с собой сухой паек и котелки, чтобы приготовить обед. У вас район поиска самый дальний, на переходы зря время не стоит тратить.
Я посмотрел на Телкова, опустошавшего чашку со второй порцией, и спросил его:
— Евгений Николаевич, поменял аккумуляторы в приборе?
— Пока рано. Запасные с собой положил. Разрядятся — прибор пищать станет, поменяю.
— Леонид Витальевич, смотри за Телковым, чтобы его по склону не мотало, а то будем топтаться на одном месте или, того хуже, пропуски делать, — сказал я, переводя взгляд на Зуева.
— Не будем… Я Вашу буссоль возьму?
— Возьми.
Я достал из маленького рюкзачка деревянную коробочку и протянул ее Зуеву.
— Граф, назад! Ты остаешься здесь, — прикрикнул Роман на собаку, собравшуюся идти за спелеологами. Граф остановился и тявкнул.
— Граф, иди ко мне! — с командной нотой в голосе позвал я собаку.
В моих руках было ружье в чехле и коробка патронов, переданная перед уходом мне Никитой. Терьер, не спеша, вернулся и, подняв голову, втянул в себя воздух. Ружье в моих руках издавало знакомый ему запах, и он, повернув морду к уходящей группе, еще раз тявкнул. Наверное, в знак согласия…
Следующими уходили Леонид и Женя. Они о чем-то говорили, при этом Телков громко смеялся. Я смотрел им вслед до тех пор, пока они не скрылись за редкими деревьями…
Мы составили с Ритой вымытую посуду на стол, и около костра, накрытые крышками, все три котла. У нас было три часа свободного времени. Я сел на скамеечку. Рита пристроилась мне на колени, положив подбородок на мое плечо.
— Как думаешь, Виталий? Удастся нам поднять тела… останки со дна того залива; мне ребята обещали. У них и гидрокостюм есть — один на двоих.
— Трудно сказать. Но если и есть там ископаемые рептилии, то я думаю, они не забыли про мою дудочку. Надо вход найти.
— Надо найти. Мы с тобой найдем…
— Почему ты так решила?
— Мне так хочется. Мы виноваты с тобой перед Геннадием. Пока виноваты…
— Ну, ты хоть за это себя не казни. Целый год прошел. Не без вести ж пропал…
Я притянул ее к себе. Она сунула мне нос подмышку и минуты три сопела.
— Мне как-то не кажется, что я перед ним виноват. Однажды я уже сделал, что мог, для их спасения. Если бы не пещерные твари, не было бы и проблем, — как можно мягче возразил еще раз.
— Значит, остаюсь виновницей одна я?
— Я согласен с тобой только в том, что найдем мы. А прочие мысли выбрось из головы.
Она отстранилась от меня и долго смотрела мне прямо в глаза. Но в моих глазах ни на секунду не мелькнула даже тень сомнения в правоте, и Рита обняла меня за шею.
— Постараюсь.Только не думай, что я это говорю ради того, чтобы оправдаться перед тобой.
Я обнял Риту за плечи.
— Схожу, погуляю вокруг лагеря. Грибов поищу. На обед соляночку грибную сделаем. Согласна?
Рита встала с моих колен и улыбнулась своей милой и загадочной улыбкой.
— Сходи. Ребята будут рады. А то третий день в тайге, а грибов не видели…
Я взял брезентовую сумку и расчехлил ружье. Из коробки достал три пулевых патрона и дослал их в подствольный магазин. «Интересно!» — подумал я. — Какое решение примет Граф, когда увидит, что я пошел в лес»? Я решительно направился в сторону большой поляны, терьер поплелся за мной. Когда меня скрыли деревья, сзади раздался его недовольный голос, но на том все и кончилось. Граф остался на своем посту…
Рядом с нашей стоянкой грибов не было, если не считать нескольких пней с опятами, почерневших и заплесневевших от старости. Пройдя в сторону Сульпы еще метров пятьсот, я набрел на такое количество подосиновиков, что моя сумка стала полной через полчаса. Грибы были молодые и укладывались в сумку плотно. «Ну вот! Хватит не только на солянку!» — радовался я про себя. Собирая грибы, я не на одну секунду не терял осторожности. Любое движение или шевеление в ветвях деревьев привлекало мое внимание…
Пока набивал красноголовиками сумку, удалился от лагеря еще метров на сто к Лозьве. Когда послышались людские голоса, я присел на колени и взял ружье наизготовку. Метров в двадцати дальше шли двое. Одетые в спортивные брюки и куртки темно-синего цвета, они были хорошо мне видны; небритые и давно нечесаные, походили на двух разбойников из старых детских фильмов. У одного в руках была удочка, у другого палка с рогаткой на конце и большой бинокль импортного производства на шее. Он его придерживал двумя руками, чтобы тот не болтался. О чем они говорили, я не слышал. Направление движения их было в сторону нашего лагеря, но чуть левее. «Вот вы и нарисовались», — прошептал я им в след. Дождавшись, когда двое удалились, тихо вернулся в лагерь по своим следам…
На краю поляны стоял Граф и, не обращая на мой приход никакого внимания, чутко прислушивался, уставившись мордой в ту сторону, где, как я предполагал, находились встреченные мной люди…
Рита с восторгом взяла у меня из рук сумку и вывалила содержимое на стол, всякий раз подхватывая грибы, норовившие скатиться с него.
— Господи! Как давно я не видела столько подосиновиков. Будем делать настоящее грибное рагу, — весело затараторила она.
— Ну, нет! — я почти каждый год собирал подосиновики, во время охоты…
Граф, постояв еще немного, вернулся к столу. Скорее всего, стоявшие на небольшом расстоянии люди удалились, сделав свои наблюдения за нашими поисковиками на Заячьей горе…
Рагу вышло отменное. Правда, получился перерасход сливочного масла, но это можно было и не брать в расчет. Тушенка три раза в день давала такое количество жиров, что до масла практически охотников не было…
К часу дня с горы спустились Леонид с Евгением. Обедали вчетвером, и когда Граф звонко залаял, все вздрогнули. Его голос был как сигнал опасности. Я взял в руки помповое ружье и пошел вслед за собакой. Терьер смотрел в сторону большой поляны и с перерывами громко лаял. Он явно предупреждал не только нас, но и нежданного визитера. Между деревьев я увидел спокойно идущего в нашу сторону мужчину в женском платке темно-серого цвета на голове. На плече у него висело оружие. За спиной было что-то вроде солдатского вещмешка.
— Граф, на место! К нам гости.
Собака замолчала и стала ждать появления пришельца на поляне. Я понял, что к нам пожаловал кто-то из местных жителей; вернулся к столу, еще раз позвав собаку. Граф последовал за мной, но к столу не пошел, а демонстративно сел на середину поляны показывая всем своим видом: «Разбирайтесь сами». Через минуту за мной пришел и гость.
— Здравствуйте, — сказал всем и улыбнулся.
Мы ему ответили, и он, кивнув Рите головой, протянул остальным руку и назвался.
— Николай.
На нем была латаная на сто рядов одежда. Такой покрой я видел раньше у геологов. Новой она была цветом как у солдат второй мировой войны. На манси же она не походила своим цветом ни на что. Николай снял с плеча оружие. Это была винтовка Драгунова, с обернутым куском темно-синего байкового одеяла оптическим прибором. Я в замешательстве глянул еще раз на его лицо. Перехватив мой взгляд, он улыбнулся и дал внимательно себя осмотреть. «Если снять с него этот платок да надеть пятнистый костюм… Хант? Точно! Он! — понял теперь я и расплылся в улыбке. — Молодец, Утюг! Не бросил одних в тайге», — поблагодарил я Гладилина про себя.
Видя, что до меня дошло, с кем мы имеем дело, Николай стал опять спокойным и невозмутимым аборигеном.
— Рита, накорми гостя. Он с утра по тайге ходит, ему горячее не помешает, — радушным голосом сказал я.
— Садитесь, пожалуйста, Николай, — встрепенулась Маргарита, и гость спокойно сел за стол.
Он внимательно осматривал лагерь. Медленно поворачивая голову, запоминал каждую деталь.
— На кого охотишься, Николай? — спросил Леонид. — Винтовка с оптическим прицелом…
И он кивнул головой в сторону оружия. Гость придвинул к себе чашку с супом и, взяв ложку, зачерпнул из нее.
— На волка. На болоте, по Лозьве, волки объявились. Брат беспокоится, — сказал и посмотрел мне в глаза. — Как бы до стада не добрались. У Вас здесь не видно следов?
И опять мельком глянул на меня, прихлебывая из чашки.
— Откуда здесь волки? — засмеялся Евгений. — Вон Граф ни разу за два дня не тявкнул, пока ты не пришел.
— Я за грибами ходил два часа назад. Около километра в сторону Лозьвы. Два следа видел «волчьих». В нашу сторону шли. А то, что их Граф не учуял, так на то они и волки, а не бараны. И уши, и глаза есть, как бинокли. Близко не подходят. Со стороны наблюдают, — не глядя на Ханта сказал я.
— Так уж как бинокли? — засмеялся Женя.
— Вот такие!!
Изобразил я двумя руками бинокль, приставленный к глазам. Все дружно засмеялись. Рита положила Николаю второе, и он с видимым удовольствием поглотил грибное рагу с тушенкой. От компота гость отказался и, достав из своей торбы солдатский котелок, сходил на ручей за водой и подвесил его над костром.
— Чай буду пить, — сказал он…
Наш обеденный перерыв подходил к концу, и я стал утрясать с Леонидом меню на ужин. Затем обучил Евгения, как пользоваться оружием. Выяснил у Леонида  позицию относительно наших дальнейших поисков; они с Евгением прошли вдоль склона дважды.
— Если мы с Ритой сегодня не найдем лаз, — нарочито громко заговорил я. — То будем считать, что мы его пропустили или прибор не эффективен…
— Как это — не эффективен? — возмутившись, подскочил со скамьи Телков. — Мы же вместе проверяли.
— Одно дело проверять, а другое дело находить, — резюмировал я.
Хант, слышавший весь наш разговор, сидел у костра и ждал, когда закипит в котелке вода.
— Охотнику удачи, — сказал я, подавая руку Николаю. — Захаживайте к нам в гости.
— Я тут рядом. Еще успею надоесть, — ответил невозмутимо Хант.
— Идем, Рита, — надев рюкзак, обратился я к ней.
В моих руках уже был прибор, а Рита стояла с небольшим рюкзачком за плечами и что-то обсуждала с Леонидом…
В исходную точку поиска мы шли, практически, не разговаривая. Во-первых, сказывался сытный обед. Во-вторых, я был задумчив. Сегодня практически могло все решиться. На нашем маршруте поиска стояла та самая группа скальной породы, где и был, скорее всего, найден нож. Рита если что-то спрашивала или просто говорила мне, всегда дотрагивалась до моего плеча или руки. Делала это, видимо, непроизвольно, словно боясь потерять меня прямо здесь, в один момент. Впрочем, она повторяла это всякий раз, когда на ее пути возникало хотя бы маломальское препятствие, и я стал подавать ей при этом руку. Она охотно ловила своей ладошкой мою ладонь, и мне становилось от этого теплее на душе…
Дойдя до вешки, выдернул ее из камней и перенес на три шага вниз по склону.
— Рита, ты пойдешь на ту вешку, — дав ей в руки бинокль, указывал я на восток. — Видишь?
Рита приложила бинокль к глазам и, не отрываясь от окуляра, протянула руку перед собой. — Вон ту? С тряпочкой?
— Да! Женя теперь в одних штанах ходит, — засмеялся я и рассмешил Маргариту. — Иди впереди меня метров на десять. А я буду на тебя и на вешку смотреть. Без бинокля ее видишь?
— Вижу, — опустив оптику, подтвердила она.
— Тогда в путь, принцесса!
Я легонько подтолкнул ее в спину. Рита медленно стала удаляться, карабкаясь по камням и обходя валуны. Когда отошла метров на десять, обернулась и крикнула:
— Правильно!?
— Правильно, Ритуля! Правильно! — ответил я ей и включил прибор.
Но стоило мне сделать три шага, как стрелка медленно поползла, увеличивая показания. «Чертовщина какая-то!», — возмутился я про себя. Остановившись, выключил прибор. «Что-то не так включил что ли?» — проворчал я и осмотрел прибор так, как будто искал еще какие-то органы настройки. Уж я-то знал, что кроме тумблера питания у прибора не было других органов управления. Снова включил прибор, и стрелка в который раз покинула нулевую отметку. Я сделал еще два шага, и прибор зашкалило. Мотнув рамкой влево и вправо, я уставился на нишу между двумя огромными серыми глыбами. Выключив прибор, лег на них и стал шарить в нише рукой. Не сразу, но рука коснулась какого-то гладкого предмета и, схватив его, я вытащил руку. В моей ладони был маячок. Сердце давно уже бухало в груди от волнения, и я присел на камень. За своим занятием я не сразу услышал, как кричит мне Рита.
— Что у тебя там?
— Посиди пока, Рита! Не ходи дальше! — крикну ей в ответ.
Осматривая валуны, я все больше понимал — никаких перспектив расширить лаз. Вернулся на несколько шагов назад, выдернул вешку и воткнул ее в нишу. Вытащил из рюкзака увесистый сверток и сунул в отверстие, а вслед за ним затолкнул обратно маячок. «Дыши пока!» — снова, как живому, сказал я ему.
— Рита! Идем дальше!
Включив прибор, я начал водить рамкой перед собой и медленно продвигаться за Маргаритой…
— Ой! Ой! Ой! — закричала Рита, и я вздрогнул всем своим нутром.
Подняв голову, увидел, что она показывает рукой. От нее прыжками с камня на камень удирал заяц.
— Рита! Ты меня калекой сделаешь!
— Так это же заяц! — смеялась она.
— Заяц! Заяц! — с интонацией из знакомого всем мультфильма, ответил я ей.
Она стала опять карабкаться по камням, а я водить рамкой прибора из стороны в сторону. Так мы прошагали до следующей вешки. Спустившись на три метра еще ниже, я приложил к глазам бинокль. Передо мной было нагромождение скал. «Где же он увидел этот «нос»?» — пытался понять я. Уставившись биноклем на скалы, я водил им, то вверх, то вниз и нигде из земли не торчал «нос». Опустил бинокль и снова его поднял.
— Рита! Посмотри, пожалуйста. Может, ты увидишь? — не отрываясь от бинокля, заговорил я. — Вон та скала! — неожиданно для себя сказал я — …похожа на нос, только не торчащий из земли, а нюхающий ее?
Маргарита взяла бинокль и тут же зашептала:
— Вижу… вижу! Он прямо в воздухе висит …
— Ну, вот и пойдем на него. Это прямо по нашему курсу…
Мы стали идти по очередному маршруту. Прибор не реагировал. Когда природное творение почти приблизилось вплотную, я заметил, что угол наклона горного склона стал положе. Перед «носом» образовалась своеобразная покатость. Медленно двигаясь к скалам, я стал расширять полосу поиска, максимально поворачивая влево и вправо рамку антенны. И вот стрелка прибора при движении вправо, в сторону скалы, качнулась. «Не слишком ли резко вожу антенной?», —засомневался я и замедлил движение. Затем снова повторил, но уже значительно медленнее. Стрелка прибора все равно нервно отреагировала в направлении скалы. Я немного развернулся на скалу и, подняв голову, увидел зиявшее пустотой небольшое отверстие. Стоило сделать мне в его направлении еще два шага, и прибор зашкалило. Я, не выдержав нервного напряжения, сел перед отверстием, понимая, что это именно то, которое нашел когда-то Леонид. «Вот сюда выпал нож. А вот и скала, о которую я больно ударился, когда нож соскользнул», — сообразил я.
— Рита! Иди сюда! Все!
Рита повернулась ко мне и не сразу поняла, что значит «Все!» — она брела в направлении вешки, погруженная в какие-то свои мысли. Когда поняла, что я чем-то заинтересовался, вернулась ко мне.
Я сунул руку в отверстие и сразу же нашел в небольшом углублении маячок. Не веря еще в находку, Рита смотрела на меня и на лаз. Я достал нож и показал ей, как он выпал. Затем несколько раз ковырнул стенки отверстия, и грунт, податливо стал крошиться под ножом.
— Завтра все сюда. По очереди будем расширять, пока с разбегу не сможем в него запрыгивать, — с волнением заговорил я.
Рита обессилено села рядом и с тоской, и страхом смотрела в маленькую темную нишу. Там, в ее глубине, таилось для нее все. И горе прожитой осени и зимы. И надежда первых весенних дней. И радость летних приготовлений, и печаль предстоящей встречи…
Я установил обе вешки, которые несла Рита, и обложил их камнями. Затем взял свой бинокль и направил его на наш лагерь. «Эх! Нет радиостанции. Обрадовать бы всех», — сожалел я про себя. Повернув бинокль вправо, прислонился к скале и стал осматривать подступы к лагерю. «Не видно «зайчика»? Или солнце еще не под тем углом? Или отвлеклись?», — шептал я себе под нос.
— Возвращаемся в лагерь. Вызову на связь Семена и сообщу о находке. Сегодня сходим на рыбалку — завтра начнется аврал, — сказал я задумавшейся Рите.
— Я тоже пойду на рыбалку. Можно?
— Сегодня все можно…
Маячок положили обратно в лаз — для надежности обнаружения, на случай чьей-нибудь пакости. То, что я нашел первый маячок, не стал говорить ей. Никаких проблем решить он не мог. Зато я туда спрятал заранее приготовленный сверток, собранный еще дома и хорошо продуманный по составу…
Скрыть от Леонида и Евгения нашу с Ритой находку не удалось. Леонид увидел все в наших радостных взглядах.
— Нашли, Рита? Нашли?
— Нашли, Лёня. Завтра будем раскапывать. Ребята не вернулись еще?
— Нет. Вы первые. Им еще часа три до возвращения, если будут до упора трудиться.
— Женя, попытайся вызвать Семена на связь, — попросил я Телкова.
— Рановато. Может дома не быть, — засомневался он.
— А ты попытайся все-таки.
Женя ушел в палатку, и через какое-то время оттуда послышалась его радиолюбительская скороговорка — он называл позывной Семена и свой. Через минут пятнадцать, высунувшись из палатки, помахал мне рукой. Я быстро нырнул в ее прихожую. Этого оказалось достаточно, чтобы излишне не натягивать антенный провод. Я взял радиостанцию и нажал кнопку передачи.
— Здравствуй, Семен.
— Здравствуй, Александрович. Нашли, значит?
Я показал Жене кулак.
— Нашли, Семен. Нашли. К нам тут Николай наведывался — «волков» на Лозьве караулит. У нас они парочкой ходят вокруг да около. Сметану завтра с утра привези. Может техника понадобится на пару дней. Обратно придется пешочком вернуться. До встречи. Приветы там передай…
— До встречи, Виталий. Передам.
Я сунул Телкову в руку радиостанцию и спросил:
— Дашь с собой на рыбалку?
— А когда Вы собрались?
— Как накормите нас, так и пойдем.
— Через минут сорок будет готово. Я пойду с Вами?
— А кто кормить будет спелеологов?
— Леонид Викторович, отпустишь меня на рыбалку?— закричал он напарнику. — Я посуду помою!
— Иди! Я ее сам помою! Лови хариусов! — ответил со стороны хозблока Леонид.
— Ну, тогда иди, копай червей, — сказал я радисту.
— Где копать-то? — уставился он на меня удивленными глазами.
— У Семена в загоне! — хохотнул я.
Женя понял, что в очередной раз поймался на «обманку», обиженно засопел…
Когда ужин был готов, мы вчетвером сели за стол. После грибного обеденного рагу тушенка с картошкой и консервированными помидорами показалась не столь, аппетитной. Зато чай с клубничным джемом и сухарями я выпил с превеликим удовольствием. Впереди еще было четыре часа до темноты, и предстояло приятное занятие — ловля хариуса в сопровождении Маргариты…


Глава четвертая

Пора свежевать…


— Ну, что? Готовы, рыбаки? — окликнул я Маргариту и Евгения.
На моем плече висело помповое ружье, а в руке была удочка. Рита подошла ко мне, и я протянул ей руку с сумкой под рыбу.
— Придется побыть в роли моего помощника.
— С удовольствием!
Она взяла у меня сумку и надела через плечо. На фоне ее розовой ветровки сумка смотрелась нелепо, но что поделаешь? — охота пуще неволи! Евгений вылез из палатки в полной экипировке, взяв с собой радиостанцию и цифровой фотоаппарат. И на этот раз Граф только проводил нас до края поляны; остался стоять, пока мы не скрылись из вида, не издав ни звука…
До реки было километра два, и мы их прошагали довольно быстро. Ружье у меня было уже расчехлено и висело на плече как автомат, стволом вниз. Подойдя к устью Сульпы, перешли ее вброд и достали удочки. Как и в прошлый раз Евгений ушел вперед. Он уже выхватил первого хариуса, когда я только сделал первый заброс мушки. Рита шла сзади меня метрах в пяти. До впадения Сульпы в Лозьву оставалось немного, и я не сильно переживал, что иду сзади. «На Лозьве наверстаю», — думал я…
Первый же хариус, схвативший мушку налету, оказался не меньше пятисот граммов. Я вывел его и, выцепив зажимом из пасти мушку, бросил в раскрытую Ритой сумку. За первым последовал второй, за ним третий. Рита молчала, и я сосредоточился исключительно на ловле рыбы. Голова нигде так не отдыхает от нагрузок, как на рыбалке…
Впереди меня, метрах в пятнадцати, мелькала спина Евгения. Краем глаза я отмечал каждое вываживание им рыбы, и когда что-то стало не так, сразу же заметил. Евгений, положив удочку, работал фотоаппаратом. Перед ним в пяти метрах на задних лапах стоял рослый медвежонок. Я сначала быстро оглянулся на Риту — она этого пока не видела, затем опять на Телкова и вокруг. Положил, не спуская с нахала глаз — удочку и снял с плеча ружье.
— Женя, вернись, — достаточно громко и членораздельно сказал я.
— Сейчас, — ответил, не оборачиваясь, он и вновь уперся в экран.
— Вернись, идиот! — зло прорычал я, оглядываясь на прибрежные кусты.
— Ну, сейчас! — услышал я его ответ…
Когда слева от меня встала на дыбы медведица, я рывком потянул на себя цевье, досылая патрон в ствол. Затвор лязгнул, и медведица, рявкнула так, что Телков сел на задницу и стал отползать к реке, отмахиваясь от нее, как от наваждения, свободной рукой.
Разъяренная мамаша пошла на него дыбом — между ними было не более пяти метров. Женя отбросил в сторону фотоаппарат, а я, вскинув ружье на уровень плеча, выстрелил в медведицу с десяти метров. Она вздрогнула и повернулась в следующем шаге с рычащей пастью ко мне. Я снова рывком дослал патрон в ствол и произвел второй выстрел. Она охнула и пошла на меня. Третий выстрел я уже сделал с трех-четырех метров в кровоточащую грудь зверя. Медведица повалилась вперед, а я, спотыкаясь, отступил от нее спиной. Больше стрелять было нечем…
Зверь повалился на живот и скреб лапами, пытаясь достать меня. Длинные, загнутые когти медведицы загребали гальку в полуметре от моих ног. Через какое-то время она захрипела, и ее лапы замерли. Вздыбленные на загривке волосы медленно ложились. Я осторожно вытаскивал из кармана патроны и по очереди досылал их в магазин. Зарядив еще раз ружье, отодвинулся от туши несколько дальше и наткнулся на Риту. Она стояла на коленях, обхватив голову руками. Евгений сидел в воде и издавал звуки, похожие на скулеж щенка. Медвежонок, проскочив мимо Телкова, кинулся к матери, замершей навсегда. В моем теле появились мелкие «иголочки» и стали противно колоть меня изнутри. Поднявшись на ноги, я подал левую руку Рите, помогая ей подняться, и обнял ее за талию, не спуская глаз с медведицы.
— Успокойся! Успокойся! — возбужденно шептал я женщине и прижимал к себе.
Прошло минуты две после третьего выстрела, когда до меня дошла мысль, что я «завалил медведя». Обойдя зверя стороной, подошел к Телкову.
— Вылезь из воды, а то отморозишь себе потомство.
— Я толь-ко хо-тел с-фотог-графировать, — заикаясь, заговорил он.
— Башкой соображать надо! Увидел медвежат — оглянись и тикай взад пятки. У тебя не больше минуты на это, фотограф хренов!
За моей спиной, как тень следовала Рита.
— Как так быстро медведица оказалась рядом со мной? Она же дыбом шла, — удивляясь, произнес я вслух.
— А ты на нее сам шел. Стреляешь и идешь. А я за тобой сзади. Чуть от страха не умерла…
Рита тихонько всхлипнула. Я, холодея сердцем, посмотрел на нее.
— Как это сам шел?
— А вот так!
И она изобразила атакующего пехотинца…
Я подобрал и осмотрел фотоаппарат. Жидкокристаллический экран был разбит. Никаких признаков жизни! Карты памяти в слоте не было. Оглянувшись кругом, стал ее искать.
— Ищи, Рита, синенький прямоугольничек. Где-то здесь должен быть.
Рита тоже стала озираться кругом и нашла ее. Я убрал карту памяти в нагрудный карман. Подошел к Телкову. Он уже стоял на ногах и стучал от холода зубами. В нагрудном кармане его куртки торчала радиостанция, топорщась резиновой антеннкой.
— Дай мне рацию и иди в кусты отжимать одежду.
Евгений трясущимися руками, вынул станцию и, нажав на кнопку включения, подал ее мне, издававшую тихое шипение. Нажав на обрезиненную кнопку, я дал вызов:
— Семен, ответь мне!
Долго звать не пришлось.
— Отвечаю!
— Семен. Это Виталий. У меня проблема. Столкнулись с медведицей и медвежонком. Пришлось стрелять. Поможешь нам?
— Вы где?
— В устье Сульпы. С той стороны. Я костерок разложу. Горячего чайку прихвати, если есть.
— Добро. Ждите. Все целы?
— Все! Все! Женьке сухое что-нибудь прихвати.
Радиостанция издала щелчок. Я стал собирать вдоль берега хворост. Медвежонок принимался то заигрывать с матерью, то жалобно урчать около нее. Костерок я разложил метрах в пятнадцати от медвежьей туши, чтобы не слишком пугать лохматое чадо. Евгений присел около костра и молчал. Рита собирала и складывала в огонь одну охапку хвороста за другой…
Когда послышался басовитый рокот "Хонды" — на берегу горел настоящий костер. Семен проехал выше по течению и там перебрался через Сульпу. Оставив на берегу технику, пришел с охапкой одежды, фляжкой и отдал все Телкову. В руках у него осталась банка со сгущенкой. Он вытащил нож и, вскрыв банку, поставил недалеко от медведицы. Отойдя в сторону, стал ждать. Медвежонок бочком обошел банку и, потянув ноздрями воздух, приблизился к ней. Лизнув раз, сгреб неловко лапами и опрокинул ее. Дальше его мы уже перестали волновать.
— Надо срочно свежевать тушу — все-таки мясо. Да и шкура не пропадет. Возьмешь домой? — спросил меня Семен.
— Оставь пока у себя. Не до неё мне. Если б не этот… — и я кивнул на вылизывающего, с камней сгущенное молоко медвежонка, — …куда б еще ни шло. Риту надо в лагерь отправить. И Телкова.
— Вези. Я пока займусь зверем.
— Рита! Евгений! Пойдемте к «Хонде». Отвезу вас в лагерь, — громко позвал я.
Прошелся вдоль берега и собрал наши удочки и сумки с рыбой. Женя, переодетый в теплый спортивный костюм Артюхова, пил чай из фляжки. Семен пошел первый, и мы гуськом за ним. Он выложил из багажника полиэтиленовую пленку, брезентовый полог, топор и еще одну банку со сгущенным молоком.
— Усаживайтесь, — сказал я своим пассажирам и занял место водителя…
Двигатель ровно заработал и, плавно дав газу, я вырулил к реке. «Хонда» медленно вползла в воду и, слушаясь меня, мощно загудев, вымахнула на другой берег. Урок вождения этой машины я уже получил на большой поляне, когда мы подбирали с Семеном место для приема группы, и теперь уверенно повел ее в гору, к лагерю. Когда я выруливал на поляну, нас встречали все трое, если не считать Графа.
— Ого! На персональном транспорте, — громко озвучил наше появление Никита.
Но когда Женя взял из багажника в руки свою мокрую одежду, все насторожились.
— Что случилось, Рита? — первым спросил Леонид.
— Мы медведя убили. Там! — показала она в сторону реки. — Вот, Виталий из ружья…
Это привело их в полное замешательство.
— Оставайтесь. Поеду обратно. Надо помочь Семену. Там еще медвежонок под ногами путается, — не слезая с сиденья, сказал я.
— Можно я тоже поеду? — шагнув к вездеходу, спросил Роман.
— Нет, Роман. Отдыхайте. Завтра кирками работать. Наломаетесь, — ответил ему и тронулся в обратную дорогу. Ружье осталось у меня за спиной…
Когда я вернулся к устью Сульпы, у костра сидели двое — вторым был Николай Собянин.
— Поблизости был, что ли?
— Поблизости… Медведицу слышал. Выстрелы один за другим слышал. Вот и пришел!
Шкура была завернута в брезентовый полог. Часть мяса висела на кустах большими кусками. На гальке лежало три полиэтиленовых свертка.
— Николай возьмет почти все мясо в стойбище — тут недалеко! Брат поможет. Я за спиной кусок унесу. Один сверток ты возьмешь в лагерь, — заговорил Артюхов. — У медведицы на башке шрам был. А вот это! — сказал он и потянулся к нагрудному карману, доставая что-то мелкое из него. — Если хочешь, отвезешь Сашке Демченко на экспертизу.
Он разжал ладонь, и я увидел в его руках пулю от «макарова».
— Почти напротив сердца была, — уточнил Семен. — Жиром заросла. Пермский тот, похоже, стрелял — шрам свежий…
Пуля имела абсолютно правильную форму, и на ней четко виднелись следы нарезов. Я достал носовой платок и, бережно завернув находку в него, сунул в тот же карман, где была карта памяти от фотоаппарата.
— Рита есть не будет, — кивнув в сторону пакетов, ответил ему.
— Ничего! Посидит день-два без второго. Зато не растолстеет на вольном воздухе. А мужики съедят килограммов по пять!
— Медвежонка-то куда?
— А! Банку сгущенки проткну ножом, и пусть бежит за мной. Белку я уже в бане запер. Привяжу и закрою его в дровеннике вместо «Хонды» и за день клетку сварю. Посидит в ней, пока не заберет кто-нибудь. Поезжай в лагерь. Темнеет.
Солнце было уже за хребтом, и я пошел к «Хонде» с тяжелым пакетом на руках…
В лагере меня опять встретили всей группой. Я рассказал, что и как там с медведицей и медвежонком, и только смолчал про пулю. Когда все ушли спать, мы с Ритой еще сидели за столом.
— Жалко медведицу. Так глупо погибла. Она ведь медвежонка защищала.
Я вытащил из кармана сверток и, развернув, положил на стол.
— Что это? Пуля?!
— На лбу у медведицы длинный шрам, а под сердцем Семен нашел пулю от «макарова». Шрамы годичной давности. Не часто здесь из пистолетов по медведям стреляют. Под камень она их загнала...
Рита взяла в руки пулю и зажала ее в кулачке.
— Оставь мне на память.
— Демченко проведет экспертизу, и получишь. Пуля-то не криминальная — вернут.
— Не нужно никакой экспертизы. Я ее возьму.
— Ладно, бери! Пойдем тоже спать.
Рита тихо пошла к нашей палатке…
Рано утром Роман с Никитой вылезли из палатки. Умывшись, разожгли костер и стали колдовать над котлами. Это им выпала удача поразить наше воображение медвежатиной. Оказывается, на счету Романа уже был один добытый медведь, и он со знанием опыта взялся за дело. Холодильника у нас не было, поэтому в их задачу входило весь кусок мяса использовать сразу; часть, чтобы съесть за завтрак и обед, а часть впрок приготовить…
 Роман нарезал большими тонкими пластами медвежатину и обжаривал ее с двух сторон. Никита чистил лук и шинковал морковь. Скоро под тентом повис тонкий аромат жаркого. Когда из палаток вылезли все остальные члены экспедиции, на столе горой лежало мясо, обложенное жареным луком с морковью. То, что Маргарита утром вышла из моей палатки, сочли не заметить все, кроме Графа. Он тут же подошел к ней и, пока она причесывалась, лег на носки кроссовок, в которые она была обута. «Ладно, уж! Командуй и ты», — говорил он всем своим видом…
— Я не стану есть это, — с предубеждением в голосе заявил Леонид.
— Ты что, Лёня? Это же медвежатина!
Рита, подставив чашку, затянула на нее шмат мяса и сгребла на него хорошую кучку овощной приправы.
— Геннадий дважды добывал медведя, и я готовила с удовольствием, — щебетала она, довольная.
— Мясо сластит у него, — не унимался Леонид. — Не люблю я его за это.
— У нас медвежье мясо не сластит. Ручаюсь! — клятвенно сложив на груди руки, заявил Роман.
Я тоже сдвинул в тарелку порционный кусок медвежатины. Никита положил на него несколько ложек лука с морковью и, достав охотничий нож, отрезал небольшой кусочек на пробу. Медвежье мясо я уже ел раньше и поразился разнице — сейчас оно абсолютно не походило на медвежатину.
— Ешь, Леонид! Это нечто! — сказал я и подмигнул ему.
Кажется, в Германии в ресторанах применяют медвежью желчь. «Уж не ей ли изменили они вкус мяса?» Но высказывать вслух свою версию не стал. За стол садился Евгений, и было любопытно, откажется он или нет от деликатеса из его обидчицы. Но Лёня уже уплетал свою порцию, и Евгений тоже придвинул к себе чашку с куском жаркого…
Медвежатину ели все. Когда каждый съел столько, сколько мог, потянулись за чаем и пили его без всего. Просто чай.
— Остатки мяса берите с собой, — распорядился я. — Чай будете кипятить там же. Мы с Ритой останемся в лагере. Роман! Ты отвечаешь за ведение раскопок. Маячок на входе уберете. Вешка прямо по тропинке под скалой — Женя с Леонидом покажут. Две кирки и две лопаты вам хватит. Лаз делать широкий, чтобы носилки можно было пронести, — сказал и посмотрел на Риту.
«Мешка достаточно будет, чтобы вынести на поверхность останки. Ну, уж что сказано...», — решил про себя я.
— Если успеем, слазаем в пещеру? — спросил у меня Роман.
— Пока не перенесем туда необходимое снаряжение и продукты, не дальше трех метров и на веревке, — упрямо заявил я.
— Тоже правильно! — согласился Роман. — Уходят на пять минут, а остаются до конца своих дней. Пещерные нравы!
— Пора свежевать монстра, — задумавшись, произнес я.
Леонид понимающе улыбнулся...
Группа весело собиралась и также весело уходила. Мы с Ритой оставались на целый день в лагере, без каких-либо обязанностей. На ужин ничего особо готовить не надо — осталось еще два блюда из мяса, приготовленных Романом впрок. В нашем распоряжении было несколько килограмм малосольного хариуса, и для себя на обед мы договорились отварить картошку. Ружье и Граф — гарантии нашей безопасности. Оставлять лагерь без надлежащего присмотра я не собирался…

Возле костра на берегу реки спали двое. Рассвет уже наступил, и они, укрывшись плащами, поворачивались с боку на бок, грея их попеременно. Недалеко стояла гусеничная машина с люком на заднем борту и крытая сверху брезентовым тентом. От нее пахло соляркой. Дверь кабины была раскрыта нараспашку. У костра лежали немытые алюминиевые чашки и ложки, почерневшие от густого чая изнутри и копоти снаружи, эмалированные кружки. Вплотную к костру стоял трехлитровый алюминиевый котелок, прикрытый крышкой, и закопченная литровая жестяная банка с черной жидкостью внутри. Промеж спящих у костра людей, ближе к головам, лежал сложенный вдвое ватник. Громко прокричала сойка. Оба сразу же завозились под плащами. Один приподнялся и, глянув заспанными глазами на часы, просипел простуженным горлом:
— Вставай, Погшень! Он явно не выговаривал букву «р».
Оглянувшись кругом, заметил невдалеке человека с биноклем в руках, разглядывающего их в упор.
— Кого еще принесло? Хрен с сосиской! Где бинокль?
Человек, которого назвали Поршнем, потянулся и ответил с тем же сипением.
— На сиденье в ГТТ. Где ж ему еще быть?
Первый резко поднялся и пошел к кабине вездехода.
— Нет его здесь. Ах ты, сука!
И он метнулся к ватнику. Всполошившись, Поршень сразу понял все и сказал, положив руку на ватник:
— Ты что, Картавый?! Нас же сразу поганой метлой отсюда к параше сметут. Если сразу не загасят. Не тронь волыну!
И он тоже уставился на открыто стоявшего человека.
— Манси, похоже. Укараулил. Возьмешь ты теперь свой бинокль! Они тут дома, а мы пришлые. В кабину запрыгнуть не успеешь, как «маслину» вкатят…
Картавый, а это был действительно он, все же вытянул из сложенного ватника видавший виды АК-48 со стершимся, почти полностью, воронением и теперь держал его на коленях. Хватаясь за автомат, он вряд ли успел его вскинуть. Рядом с человеком, в руках которого был мощный бинокль, незаметным в траве, стоял на одном колене другой, с винтовкой Драгунова и четырнадцатикратным оптическим прицелом.
— Мы куда сейчас без бинокля? Как слепые котята, — сокрушаясь, заговорил Картавый.
И он опять вытянул шею в сторону пришельца, но там стоял только пожухший иван-чай.
— Пожуем и пойдем ближе. Надо будет, на гору полезем — между скал не так заметно!— не задумываясь, ответил Поршень.
Сунув в ватник оружие, Картавый потянулся к котелку и, подняв его, поставил на угли. Туда же переместилась и жестяная банка. Здесь утро явно не задалось…

Утро у Гладилина было такое же, как и всегда. В приемной его встретила в коротких «доспехах» и раскрашенная «боевыми акварелями» Алена. Включенный компьютер как всегда заныл кулером. На столе был ворох бумаг. Когда он открыл свой электронный почтовый ящик, никакого предчувствия у него не было. Среди прочих писем одно выделилось сразу же своим адресом отправителя. Это было управление ФСБ. Там сейчас работал подполковник, которого они своей командой буквально вырвали из лап страшной смерти в лагере одной из чеченских бандгруппы. Утюг стал внимательно читать ответ на свой запрос относительно спелеологов…
Все данные сходились один к одному, кроме места работы. В настоящее время «спелеологи» проходили службу на офицерских должностях в управлении собственной безопасности МВД России и благополучно отдыхали в очередных отпусках.
— Алена!
На пороге его кабинета показался ангел в женской плоти.
— Слушаю, Николай Павлович!
— Меня сегодня до обеда не будет — уехал на трубопровод. Найди Демченко. Пусть позвонит мне на сотовый. «Надо будет подарить ему свой — не та должность, пора поменять», — подумал он, вынув из кармана мобильный телефон, купленный им перед второй командировкой в Чечню…
Неожиданно затренькал городской телефон. Гладилин не стал дожидаться, когда среагирует Алена, поднял трубку.
— А, это ты, Харитоныч! Ну, что там, у Артюхова на заимке, есть связь?
Трубка затараторила, и Утюг стал мрачнеть с каждой минутой все больше и больше.
— Спасибо. Передай ему, пусть сам решает, как быть с «волками». Если что — нехрен церемонится. Машкову скажи, что и в лагере тоже «волки» в овечьих шкурах — пусть отслеживает.
Он вернул на место трубку, и телефон зазвонил снова. На этот раз Алена успела ее поднять и по громкой связи доложила о звонке Демченко.
— Александр, край надо встретиться. У меня на заимке полный бедлам. Хорошо. Подъеду.
Утюг положил на аппарат трубку. «День какой-то паскудный сегодня!» — пробормотал себе под нос Гладилин и пошел на выход из кабинета…

У скалы, на Заячьей горе, кипела работа. Один человек рубил кайлом плотный меловой грунт, а другой отгребал его лопатой в сторону. До обеда им удалось выдолбить нишу, но расширять вход становилось все менее удобно.
— Лом зря не предусмотрели, — запыхавшись, сказал Никита. — Сейчас бы срубили кромки и в путь…
— Один раз промахнулся, и лом в пещере! — ответил ему Роман. — Не филонь! Руби породу.
Они работали парами: Леонид с Никитой — Роман с Женей; один раз с лопатой, другой раз с киркой. Спрессованный до плотности камня известняк поддавался крайне медленно. Тем не менее, все чаще удавалось сколоть очередной кусок породы с боков лаза, и ниша становилась заметно больше. Пары в очередной раз поменялись. С киркой на этот раз оказался Роман. Он ударял тонким «клювом» кирки всякий раз в одно и то же место, пока не появлялся скол. Ударив в очередной раз,  заметил, что грунт шевельнулся значительно большей массой.
— Камень тронулся, — сказал негромко Роман и стал сметать рукой с камня известковую крошку.
Обнаружив край камня, ударил точно под него. Небольшая глыба покинула свое ложе и приподнялась. Подсунуть острый конец кирки под камень не составило труда. От нажатия на другой, концом кирки, камень вздыбился и загородил почти всю черную дыру ниши. Когда его оттуда выволокли на покатый склон, в пещеру проник свет, и стало видно, что дальше вход расширяется.
— Еще один камушек такой, и я полезу в брюхо вашего монстра! — радовался Снегирев.
Выбить из грунта удалось не один, а два камня, и лаз стал почти проходимым.
— Поменяемся еще разок, и можно тренироваться в спуске в пещеру, — объявил Роман. Теперь его место занял Леонид. Он с завидным упорством кромсал края лаза и с радостью смотрел внутрь горы. Через полчаса его сменил Женя. Ему тоже повезло — удалось выбить кусок плиты, и лаз стал сразу же проходимым. Обвязав себя веревкой, Роман стал опускаться ногами в пещеру и, не зацепившись нигде, оказался в чреве горы.
— Почистим края изнутри, и гуляй туда-сюда, как по проспекту, — шутил он, выглядывая наружу.
После находки лаза спелеологи стали заметно веселее и общительнее…
«Чистка» изнутри заняла еще час, и теперь не надо было протискиваться, вытягивая руки — любой из присутствующих свободно вползал в пещеру на животе, двигаясь на локтях. Дело было сделано. До захода солнца оставалось не более двух часов. Группа собралась возле лаза и, забросив инструмент внутрь пещеры, не оборачиваясь, стала спускаться со склона...

Как только они удалились метров на сто, из-за камней появились два человека и крадучись, приблизились к лазу.
— Можешь лезть Поршень и мыть золотишко. До холодов возьмешь долю — на курортах не пропить!
— Корнила взял уже — одна бирка из земли торчит. Будем караулить этих. Чем они тут займутся, тем и мы… ихними то грабалками. Фоссилии, мать их!
— Видишь, как все просто, когда с умом! А ты мешок тротила под скалу засунул и кроме глухоты ничего не поимел!
— А кто сказал, что камень на месте не стоит? Вот я и предложил его подвинуть!
— Идем к машине. Поздно уже… Завтра надо будет перегнать тягач ближе к Сульпе. Но так, чтоб с горы видно не было…
Они еще раз заглянули в пещеру и опять, крадучись, ушли к камням…

В нашем лагере состоялся торжественный ужин. Радовались так, как будто только что пустили в пещеру рейсовый автобус. На этот раз общее руководство деятельностью группы осуществляла Рита.
— Завтра дежурят в лагере Никита и Евгений. Остальные идут в пещеру. Я набросала здесь список того, что мы должны взять с собой. Лёня, проследи по каждому пункту этого списка, а Виталий этого.
Мы получили по тетрадному листу.
— План осмотра следующий, — продолжила старший научный сотрудник университета. — Осматриваем купольную часть пещеры на входе. Далее двигаемся к заливу и оттуда к карьеру с золотоносной жилой. Подъем ранний, и укладку рюкзаков предлагаю начать сегодня...
Мы встали из-за стола и послушно стали сносить на него все, что Рита указала в списках. Через полчаса на столе оказалось все, кроме двух  пластиковых бутылок с керосином — они стояли под столом. Все, что касалось специального снаряжения спелеологов, как и прежде, оставалось для нас неведомым…
Осмотрев сложенные на стол предметы, Рита заявила, что делить их по рюкзакам она будет до завтрака сама. Следовательно, рюкзаки с личными вещами должны были быть уложены еще раньше. Получив все дальнейшие указания, группа разбрелась по палаткам. Спали, как всегда, под бдительным присмотром Графа…

Первым в пещеру спустился Роман, за ним Леонид, следом Рита и, непонятно зачем, я. У нас было два зажженных керосиновых фонаря. У каждого налобные светодиодные фонарики и по рюкзаку за спиной. На рюкзаках закреплены капроновые веревки, спальники и коврики. В руке у Романа был альпеншток, а на рюкзаке болтались металлические крюки и карабины. Спуск не вызвал каких-либо затруднений. Леонид все время оглядывался по сторонам и пытался показать всем места, где он обнаружил ископаемые. Но шедший впереди Роман постоянно давал нам —  то советы, то команды, и Лёня скоро успокоился…
Когда мы оказались на дне большой пещеры, я нашел конец веревки, брошенной нами в прошлом году и, привязав к нему свой фонарь, сказал: «Можете осматривать без меня пещерных медведей, я посижу здесь». Оставив на мое попечение рюкзаки и ружье, группа перешла в полное подчинение Леонида…
Память у него оказалась завидная, и он безошибочно стал водить Риту и Романа по гротам и пещерам туда, где лежали найденные Виктором, теперь я это знал определенно, ископаемые. Свет появлялся и исчезал вновь и в нижних, и в верхних ярусах. Вернулись они через полтора часа. Рита была крайне возбуждена. На нее ископаемые произвели неизгладимое впечатление. Подойдя ко мне, она сказала:
— Виталий, ваши находки полностью меняют представление о кембрийском периоде Урала. Леонид был прав, здесь бесценные кладовые России!
— Рита, эти ископаемые разграбят за один сезон. Стоит только хантерам увидеть хотя бы одним глазом их, от этого «монстра» останутся одни ребра. Не при нашем поколении открывать такие кладовые. У нас из Эрмитажа воруют, а здесь горы! — в расстроенных чувствах воскликнул я.
— Мы добьемся создания здесь природного заповедника, — возразил Леонид.
Я посмотрел на скучающего Романа и с раздражением парировал заранее все доводы.
— У нас воруют те, кто поставлен охранять. Вот когда этого не будет, можно являть миру наши сокровища. Детям нашим хотя бы достанутся!
Услышав эти слова, Роман внимательно посмотрел на меня. Но я ожидал такой реакции и уже смотрел мимо него на стену пещеры.
— Идемте в залив, — поняв мое настроение, сказала Рита.
Ее восхищение уже померкло. Впереди нас ждало место трагической гибели Геннадия и Вениамина…
В галерее тихо бежал ручей. Светиться он не должен был — за пределами пещеры был день. Мы шли медленно. Рита осматривала стены и свод галереи. Когда мы вышли из нее, в свете сразу четырех  фонариков храмовое сооружение засияло бриллиантовыми струями воды. Их пение завораживало и пугало. Казалось, что они не дадут уйти отсюда — так и будешь стоять и слушать.
— Сходим обязательно сюда ночью, — пообещал я.
Конечно, сказанное, прежде всего, относилось к Рите. Но мне было абсолютно все равно, придет сюда еще кто-то или нет.
— Непременно надо будет увидеть свечение этих водопадов. Даже представить было трудно, что все это было правдой, — ответила она.
— Ну, вот! Оказывается, мне не верила даже ты, — обиженным голосом отозвался Лёня.
— Верила! Верила, Лёнечка! Я сказала, что представить было трудно.
Мы двинулись дальше, к заливу. Вот-вот должен был появиться грот со складом вещей и фоссилий. Впереди всех на этот раз шел я. Когда справа от меня показалась черная ниша, я остановился и осветил ее. Там лежали только одни камни. Мы вошли в грот, и Леонид тут же перехватил инициативу.
— Рита, вот они! Мы с Виталием их зарисовывали, а это я выложил из рюкзака. Мы даже забыли их положить обратно, когда решили открывать камень.
Он поднимал одну плитку за другой. В моих ушах опять зазвучало его любимое выражение: «Мир этого еще не видел!».
— Леонид, не форсируй события, давай дойдем до залива. Покажем его Рите, и уж потом о делах поговорите, — напомнил я Зуеву о наших планах.
— Прости, Риточка! Пойдем. Здесь рядом…
Леонид первым пошел на выход. Мы, чтобы не толкаться, выходили с не большим интервалом из грота и, когда очередь дошла до меня, Леонид был на полпути к заливу. Нагнав Риту, я зашагал рядом так, чтобы всегда быть поблизости с ней. «Скелеты на дне чистого водоема — зрелище не из приятных», — думал я. Тем более среди них был Геннадий, ее муж…
Выход из галереи застал нас неожиданно. Лучи фонариков выхватили серые стены пещеры. Воды перед нами не было. Пещера была буквально завалена камнями. Я посветил вверх и увидел, что она стала выше.
— Двадцати килограммов тротила оказалось достаточно для обрушения свода! — констатировал я наблюдаемую картину. Рита стояла в растерянности. Я подошел к ней, обнял ее за плечи и сказал:
— Все, Рита. Теперь ты должна успокоиться. Пусть остаются здесь навсегда…
— Страшно-то как... Разве могли мы подумать, что все это произойдет? Гена так просился со мной в эту экспедицию, и вот, — с тихой печалью ответила она.
— Наказаны за это и медведица, и твари, жившие в заливе. Пойдем, — шептал я ей, обнимая за плечи.
Мы еще постояли минуты две и, когда Рита пошла обратно, с облегчением вздохнули. Делать здесь было нечего и опасно.
— С «белемнитами» все понятно! Пойдемте, посмотрим карьер, — заговорил Роман.
В моем подсознании снова зазвучала песня голосом Ободзинского.
— Веди нас, Леонид. Пора добывать драгоценные металлы, — бодрым голосом поддержал я спелеолога…
Быстрое передвижение по галереям помогло отвлечь Риту от мрачной картины захоронения останков ее мужа каким-то негодяем.
— Справа сейчас будут боковые галереи. Там имеются небольшие выработки, но они, скорее всего, оказались малопродуктивными, — голосом экскурсовода пояснял Леонид.
— А галереи выходят к ручью, о котором ты говорил, Леонид? — спросила Рита.
— Да. Все галереи заканчиваются выходом к ручью, и этот ручей определяет глубину выработок.
Мы вошли в просторную пещеру и осветили ее дно, перед нами был тот самый карьер. Ручей блестел струями воды, на его берегу валялись лотки для промывки и тачка. Лопат и кайла не было видно. Рита стала осторожно спускаться по уступам и трогала при этом рукой грунт; на острых кромках он легко отламывался и растирался меж пальцев…
Когда она спустилась вниз,  то обошла по периметру весь карьер, внимательно разглядывая все не по одному разу. Каскад водяных луж — «фонарей» переливался в луче моего фонарика. Вниз я не спустился. Рядом со мной стояли рюкзаки, а в руках было ружье. «Поработать бы сейчас с недельку всей нашей бригадой, и гуляй босыми ногами по Золотым пескам!» — шевельнулась во мне первобытная потребность. Но, вспомнив про самородок, найденный мной и лежащий без дела в укромном месте, я усмехнулся: «Туда же, золотопромышленник пещерный!»
Рита поднималась вверх. На последнем уступе я подал ей руку, так как он был достаточно высоким. Именно его мы срубили, чтобы перегородить ручей в залив.
— Практически все понятно, — стала излагать она, когда Роман и Леонид оказались рядом. — Никакой золотой жилы здесь нет. Не может быть и речи о промышленном способе добычи золота.
— Рита! Что ты говоришь такое? Прямо под ногами у нас самородки с кулак, — сказав это, Леонид осекся.
— Да пусть хоть с два, — продолжила спокойно и уверенно Маргарита. — Ты хорошо посмотрел на ту стенку? Рита показала на противоположную сторону карьера. — Она обрывистая и не принадлежит коре выветривания. Глубина карьера метров пять. Где ты видел такой толщины жилу с рассыпным золотом? Подобные пласты формируются действительно из коры разрушения, но само рассыпное золото за счет веса откладывается в слое 40-60 сантиметров. В данном же случае месторождение сформировано за счет динамических процессов, образовавших эти горы. Иными словам, этот пласт собран скальным «скребком» и запрессован между не свойственными ему породами. Никаких кварцевых пород даже близко нет! За пределами этого зала сплошные меловые отложения. — А как же боковые галереи? — с явным расстройством в голосе спросил Роман.
— А я не исключаю, что именно там протащила природа этот пласт. Наличие золота в кварцитовых жилах севернее Ивделя подтверждает мои догадки.
— И сколько здесь осталось золота? — упорствовал Роман.
— Не берусь судить. Но хорошая бригада с одной примитивной бутарой выберет здесь все за сезон, — подвела итог научному диалогу Маргарита Ивановна.
Разочарованию на лицах Леонида и Романа не было предела.
— Пожалуй, пора подниматься на поверхность. Стоит обсудить наши дальнейшие планы за горячим обедом, — перехватил я у Риты командную инициативу.
— Посмотрим наш бункер, Виталий! — спохватился Зуев.
— Идемте. Покажем нашу камеру душевных пыток…
Мы обошли по краю карьер и стали забираться по галерее вверх. Полога, конечно, не было, и вообще ничего не было. Посреди «комнаты» остатки костра и несколько пустых консервных банок. Дневной свет освещал пещеру через отверстие, которое кто-то пытался расширить.
— Здесь стоял стол. А здесь длинный и широкий топчан, — пояснял Леонид. — Там лежала радиостанция, — показывал он на отверстие.
Рита с интересом слушала его, а Роман стоял в полной задумчивости…
На поверхность поднялись только после того, как были вытащены все рюкзаки. Мы могли пообедать прямо здесь, но смысла не было никакого, надо было решать, что делать дальше…
В лагере Никита и Евгений приготовили только первое. На второе была вчерашняя, прожаренная до хруста с солью и перцем, медвежатина. Никита успел пошептаться в палатке с Романом, и за столом нудил только Телков. Но когда ему не ответили на два первых вопроса, до него дошло, что стоит помолчать…
— Я считаю, необходимо начать вынос из пещеры научных материалов, зарисовки которых мы сделали прошлой осенью. Целесообразно последовательно выносить все, что уже подготовлено в качестве фоссилий, — начал тяжелый разговор Леонид. — Если мы оставим все как есть, то не исключено, что первая же научная экспедиция обнаружит полностью разграбленную хантерами пещеру. Имея образцы, мы с помощью представителя президента в Уральском округе сможем взять под защиту эту гору.
— А образцы сдать в Ивдельский музей на разграбление местной администрации, — язвительным тоном продолжил Роман.
— Сдавать, я думаю, ничего не придется, так как наши действия уже согласованы с администрацией. Комиссию решено не создавать и получить разрешение, на этот раз, труда не составит. Вот когда эта «бомба» сработает, разрешение на вывоз куска мела отсюда не получишь без нажима сверху, — посмотрев прямо в глаза Романа, ответил я.
Мне было ясно, что Снегирев пытается препятствовать принятию решения о выносе даже части ценнейших материалов. Если мне удастся найти аргументы для осуществления плана Леонида, останется еще одна задача — не допустить их исчезновения на пути к месту хранения.
— Мы можем взять только то, что позволит доказать ценность данной горы, как геологического наследия, — поддержала теперь меня, Рита.
— Будем брать по одному экземпляру. На остальное можно составить описание и сделать зарисовки.
— Я не думаю, что это правильная идея! Это вы сейчас говорите о том, что они представляют для вас чисто научную ценность. А где гарантии их дальнейшей сохранности!? — гнул свое представитель фирмы спонсора.
— Насчет сохранности вопрос стоит и здесь достаточно остро, — решил пойти я напролом. — Вы все знаете, что на берегу стоит гусеничный вездеход. Около него живут у костра в течение половины месяца два подозрительных типа. У них имеется мощный бинокль, из которого они постоянно контролировали всю нашу работу на горе. Где гарантия того, что они только и ждут часа, когда мы отсюда уйдем?
— А что Вы раньше молчали? — возмутился Роман. — Мы бы их...
— Ну, да! Затеяли бы потасовку с какой-нибудь местной мафией! Нам только этого здесь не хватало! — возразил я ему.
От такой новости задумались представители и науки, и коммерции. Но решать что-то было надо, и Роман с твердостью в голосе предложил поддержать мнение Леонида.
— Давайте будем выносить все ценное и упаковывать в ящики, раз у нас есть возможность  их вывезти, — сказал он и холодно посмотрел на меня. — Порадеем за российскую науку. Что касается тех двоих, надо будет подумать, что можно предпринять.
— Для начала надо спокойно перенести к выходу из пещеры все, что мы сможем забрать отсюда. Затем я вызову транспорт с охраной, и в их присутствии все перенесем в ящики и поедем обратно, — предложил я план работ.
— Раз уж мы решили вынести часть образцов, то не следует тянуть с этим делом. Перенесем к выходу и с утра следующего дня все упакуем в ящики. За один день не отнимут, — внес свои коррективы Роман. «Почему он решил, что это будет один день? — задался я вопросом. — Есть планы, как вывезти отсюда ископаемые?» Но в слух сказал другое:
— Можно и так. Решение будем считать принятым. Как, Леонид Викторович?
— Спасибо, что вы нас с Ритой поддержали. Это очень важное решение! — почти торжественно при этом пожал нам руки кандидат наук.
Во время рукопожатий мы встали и, поняв, что дальнейший план работ должен дозреть, разошлись.
— Рита, обсудим, как работать дальше? — обратился я к ней и поймал за тонкие пальчики руки, когда она хотела пройти мимо меня.
Я полез в палатку, и Рита вынужденно поспешила за мной. Когда она застегнула за собой молнию, я уже лежал на спине, и она легла животом вниз  на меня, как на матрац.
— Что думаешь насчет принятого решения? — зашептал я ей почти на ухо.
— Явно не хотят делиться... Даже не думала, что Роман пойдет на такое открытое противостояние, — тоже шепотом ответила она.
— Полагаешь, успокоился он?
— Не знаю. Вряд ли! Он должен иметь большее представление о коммерческой ценности фоссилий, даже чем мы. Это их профиль деятельности. Мы только можем определить научную ценность…
Она задумалась, и я не стал беспокоить ее — у нас было полчаса на послеобеденный отдых. В лагере стихли все разговоры. Пищи для размышлений хватило всем…
Когда отпущенное на отдых время кончилось, все опять собрались за столом.
— Дальше делаем так, — сказал я и обвел присутствующих взглядом. — Охранять придется и лагерь и пещеру. Одно ружье здесь, другое там. Продукты поделить на две части, керосин тоже. У пещеры будут ночевать не менее двух человек ежедневно; иметь при себе примус и фонарь. Инструменты, что в горе, там и остаются, остальные оставляем в лагере. Спелеологи свое снаряжение выкладывают в пещере.
Роман при этом кивнул в знак согласия.
— На горе заготовить дрова. Большие рюкзаки в пещеру только на ночевку. С маленькими будем курсировать от лагеря и обратно. Сегодня у пещеры ночуют Роман, Леонид и Евгений, соответственно заготавливают до вечера дрова и варят себе ужин. Завтра к ним присоединяется Никита, и, как муравьи, по тропинке — один туда, один — обратно, а двое на конечных остановках. Я и Рита будем здесь на хозяйстве, упаковке и составлении описей.
— Я бы хотела ночью побывать в пещере —  посмотреть своими глазами на «храм».
— Завтра останемся у пещеры мы с тобой и Никита. Роман с Леонидом и Женей переночуют в лагере. Есть встречные предложения? — спросил я участников экспедиции.
— Баня, когда будет?
«Кто о чем, а Женя о бане!» — усмехнулся я про себя, но, тот был прав, и я сказал:
— Как только погрузим, так по три человека в приют на помывку. Денька через два.
— Прокатиться бы на Хонде до «"ГТТэшки"», — предложил Роман.
— А вот в баню поедете и заскочите как раз. И ящики к тому времени будут уложены. Зачем нервировать потенциального противника раньше времени? — пресек я его попытку устроить разборку.
Не дождавшись других предложений, встал из-за стола.
— Рита, подели сама продукты. Со снаряжением парни разберутся без листочков, — сказал я и улыбнулся уже  не руководящей даме.
«Вот и договорились, как поступить с монстром. Выпотрошим, сколько сможем, и завалим вход, если получится! Сверточек мой не нашли бы раньше времени — Леонид может потащить под купол, ради интереса, хотя никаких представителей ископаемого мира там нет», — размышлял я, наблюдая за сборами группы…


Глава пятая

«Кембрий!» На выход…

Первый раз группа собиралась в пещеру, чтобы вынести из нутра горы то, что до сих пор было сокрыто от человеческих глаз. Редчайшие свидетельства жизни нашей земли в то время, когда на ней не существовало человеческого разума. Они не были живыми, но их меловые слепки, благодаря десяткам и сотням тысяч дней проведенных в поисках и размышлениях великих умов, раскрывали тайны бытия во всех, доступных пониманию, сферах.
Скоро перед глазами ученых должны были раскрыться совершенно новые, удивительные формы животного мира, в существование которых не верил никто, кроме нескольких человек, ставших свидетелями пещерных находок. Даже точнейшие рисунки, выполненные мной и Леонидом, не заронили в человеческие умы веру в их существование.
Роман, за ним Леонид и Евгений, все трое рослые, с большими станковыми рюкзаками и уверенностью в движениях вышли из лагеря. Им предстояло явить человечеству земные сокровища — для одних бесценные по своей сути, для других, выражающиеся в определенном денежном эквиваленте.
Никита ушел в лес. В лагере мы остались с Ритой одни.
— Как думаешь, Рита? Сколько времени нам потребуется, чтобы вынести и упаковать в ящики находки?
— Не меньше двух, полных дней. Тебя что-то беспокоит? — ответила она, заглядывая мне в глаза.
— Пока нет. Но думаю нам надо предпринять некоторые меры предосторожности. Роман настоял на выносе фоссилий до прибытия транспорта из Ивделя. Два дня груз с возможной  стоимостью в десятки миллионов долларов будет находиться под открытым небом и охраной из двух молодцев с одним ружьем.
— Ты думаешь о тех двоих людях?
— Я думаю о том, что если о чем-то знают двое, об этом знает каждая свинья. Так, кажется, гласит пословица? Лучше будет, если мы будем заботиться о себе, а не образцах. Их теперь уже не спрячешь.
— Что нужно для этого делать?
— Бросить лагерь и полностью переехать в пещеру. Если кто-то захочет отнять у нас ископаемые, он отнимет их. Вызвать людей из Ивделя я уже не успеваю в любом случае.
— Виталий, а ты не нагоняешь на меня страха?
— А ты доверяй мне. Я реально оцениваю обстановку. Ящики брать не надо было совсем, — сказал я  обеспокоенной Рите и улыбнулся. — А как вы будете выносить кости того пещерного медведя?
— Незачем их выносить. Пусть там и лежат. С ними надо еще разбираться.
— Это почему?
— Потому, что кембрийскому периоду не характерны позвоночные ископаемые за редким исключением рыб.
— Выходит, промашку дал Лёня?
— Или кости найдены были несколько дальше отсюда, в отложениях другой геологической эпохи, — не согласилась со мной Рита. — Ему тогда было без разницы, из каких эпох собран был музей находок.
— Вот почему у нас все находки на небольших плитках отпечатались, кроме одной. А я размечтался о гигантских ихтиозаврах.
— Возможно, что и найдем. Глубина пласта большая, и надвиги других эпох заметны не вооруженным взглядом. Требуются раскопки.
— Ну, с раскопками-то не проблема! Хантеры доберутся — раскопают вам все за пару сезонов.
— Больше уничтожат, чем добудут. Их не интересуют мелкие фрагменты, хотя для науки они порой значат не меньше полностью сохранившихся видов. А то, что ими будет найдено, может вообще выпасть из поля зрения ученых.
 Мы стали готовить ужин, и разговор наш на эту тему прекратился…
Никита пришел из леса с очередным бревном и стал его пилить. Я удалился к ручью драить котлы. Отмыв их, сполоснул, и, набрав воды, вернулся к костру вместе с Графом. Он опять что-то учуял в лесу и насторожился. На поляне появился Хант, и Граф пропустил его мимо себя, так и не издав ни звука.
— Здравствуйте, — произнес Николай, оглядывая поляну.
— Здравствуй, Николай, — ответила первой Рита.
Поздоровались и мы с Никитой.
— Как там «волки»? — спросил я.
Николай  снял из-за спины котомку и вынул из нее большой импортный бинокль.
— Прячутся «волки». Ушли с болота и в камнях где-то здесь прячутся.
Он навалился на столешницу и стал осматривать Заячью гору. Я понял, что наши соглядатаи остались без бинокля и теперь нагло подглядывают где-нибудь из-за камней.
— Ужин еще не готов, Николай, подождешь? — спросил я его.
— Нет. Я за помощью пришел. К Семену мне надо на «Хонде» съездить… Он «козу» сварил брату. Забрать бы ее до реки, к лодке. Пора рыбу лучить… острога ржавеет!
Коза — это такая жаровня, в которой разводят костер и освещают дно реки, чтобы бить ночью острогой рыбу. Устанавливается перед носом лодки. В большинстве случаев браконьеры теперь пользуются мощными галогенными лампами-фарами, подключая их к аккумуляторам. Но малым народам раньше разрешалось промышлять старыми, традиционными для них методами.
— Ну, так дотемна успеем, пока Рита варит. Рита! Я тебе особо не нужен? До Семена прокачусь. Если что, Никиту проси помочь по кухне.
— Хорошо бы сметанки привезти, прошлый раз не получилось, — отозвалась она, повернувшись к нам и прикрывая лицо от дыма.
— Привезем. Прямо из «холодильника»…
Я сел за руль. Николай устроился сзади на сиденье, удобно расположив свою винтовку. «Хонда», плавно набирая обороты, покатилась к краю поляны. Хант молчаливо сидел за моей спиной, а я продолжал рулить в сторону приюта. «Разговор, значит, будет с Семеном! Все, что надо Николай уже сказал», — подумал я. На востоке было безоблачно, а вот на западе появились первые за три дня облака. До вечера было еще сравнительно далеко, а облака уже розовели. Значит, на закате станут малиновыми. Жди перемены погоды на завтра и с ветром.
— Николай, — не выдержал я молчаливого созерцания гор, уже пестревших осенними красками. — Бруснику не смотрел? Поспела?
— Черника давно поспела, даже наверху. Брусника со дня на день доспеет.
— Опять не наберу ягод. И тайменя не половлю. Прямо невезуха какая-то!
— С ягодой могу помочь. А тайменя сам лови. Одного вечера хватит.
В гору по тропинке ехали медленно. Круто и неудобно. Тропинка была тесноватой, не по моему мастерству. Семен заранее вышел на «просеку» и теперь широко улыбался, стоя перед бревенчатой стеной дома.
— Привет медвежатнику! — протягивая обе руки, встречал он меня. — А я тебе пули забыл отдать твои. Все три почти в одном месте. Одна мимо сердца, еще одна краем зацепила, третья точно попала. Повезло тебе… с такого ружья да в сердце...
— Не мне одному, Аркадьевич, повезло. Уж хрен с ним, с этим Женей — сам напросился. Риту порвала бы. Я до сих пор мычать начинаю, как вспомню про это.
— Не злись. Пройдет со временем. А Рита пусть теперь от тебя на шаг не отходит. Должок за ней двойной. Если не больше...
— Держи костюм свой, — подал я ему сверток, и мы пошли к дому.
— Где клетка?
— Так нет медвежонка-то! Той же ночью геологи в свой лагерь и увезли. Я как пришел с ним домой, а у меня «Урал» стоит. Забрали к себе. У них там вагончик под клетку переоборудован. Год назад делали под найденыша.
— Куда собираются пристраивать?
— Да мало ли куда? В цирк сдадут или в зоопарк в Екатеринбург отправят. У них ведь возможностей больше, чем у меня.
Хант остался на скамеечке перед крыльцом разговаривать с Белкой, а мы прошли в дом.
— Ушицей тебя угощу, — засуетился Артюхов. — Пока до лагеря доберешься, еще раз оголодаешь.
Он стал греметь на кухне посудой, и до меня донесся запах наваристого рыбного бульона. На столе появилась тарелка с большими парящими кусками рыбы.
— Тайменя поймал, что ли?
— Правильнее будет сказать, что это ты поймал… Геологи за медвежонка три хвоста дали. Килограммов по пять-семь будут. Повезешь одного в лагерь. Пока еще сильно не усолел, поджарите, или уху приготовишь.
Семен поставил на стол две чашки с горячей ухой. Теперь вдобавок запахло лавровым листом и душистым перцем. Прижав к груди по старинке каравай хлеба, он нарезал его через всю длину и, подтолкнув в мою сторону ложку, сел за стол сам.
— Гладилин передал: «У тебя двое — волки в овечьих шкурах». И догадываться не надо, кто! Просил обстановку от тебя лично узнать…
Мы ели горячую уху и молчали. Я соображал, что сказать Семену. Говорить следовало только то, на основе чего Утюг или Демченко могли принять конкретные решения. Взяв кусок рыбы, я положил его в пустую чашку.
— Передай ему, что про «волков» догадался. Фирма, скорее всего, однодневка. С россыпью облом — не те объемы. Это их огорчило. Переключились на мел. Грузить начнем завтра сразу в ящики. Как они собираются перехватывать груз, не знаю. Я намерен все бросить на поляне и своих людей увести в пещеру. Если кто-то попытается захватить, надо караулить оба направления: на север к Воркуте и на юг. «Волков» на болоте Хант не должен выпускать из вида. Первый же ствол в руках — приговор. Дня через два жду поддержку здесь. Сам груз не повезу. Так что две машины должно быть — одна для людей, другая под груз.
— Что, так серьезно?
— Серьезней некуда. Я и бросить не могу эти фоссилии — их там, на десятки миллионов баксов, и вывезти просто так не дадут. Нас, как минимум, трое претендентов. Если хоть кто-то поддерживает связь с внешним миром — жди гостей…
— Да брось ты их на хрен! Нашли вход? И пусть разбираются сами!
— Кто сами-то? Семен? Рита, что ли, и Леонид? У меня же одна команда. Мне и бросать… так только себя…
Мы прекратили разговор и стали  доедать свои куски рыбы.
— Чайку попьем и «козу» будем грузить, Александрович. Стемнеет, выйду с Харитошей на связь и передам слово в слово. А ты не задерживайся. Да и у Николы дела есть…
Семен отдал мне три пули двенадцатого калибра, извлеченные им из медведя и тяжелый сверток с тайменем. Мы вышли во двор. Бросив сверток с рыбой в багажник, я увидел в нем металлическую рогатульку. «Коза» была кованая, старой работы, но со временем поржавела и кое-где прогорела. Семен проварил ее газовой сваркой, и теперь «козу» можно было ставить на лодку еще лет двадцать. Я сел за руль, и Хант, потрепав загривок Белке, тоже уселся с винтовкой на коленях.
— Уху не поел. Не любишь что ли?
— Надоела. У меня снасти у речки, чуть что, так рыба в котелке.
— Да, Семен! Сметанкой-то не пожалуешь? Рита намекала…
— Так ты бы и уехал без нее. Вот память!
Он тут же поспешил в дом. Вынес оттуда в старой берестяной пайве замотанную в тряпку трехлитровую банку и привязал в багажнике к борту. Сверху банки сунул каравай хлеба, и тот торчал из пайвы, как шляпка большого гриба.
— Вот теперь и оправдание бензину будет! Спасибо, Аркадьевич, — сказал я, подавая ему руку.
— Приветы передавай. И сваливайте оттуда на «Хонде», если что.
 Мы развернулись вокруг вышки и покатили под горку…
«Козу» оставили возле Сульпы и, проехав еще метров пятьсот, Хант попросил остановиться.
— Не по пути нам дальше, — сказал он, слезая с квадроцикла.
— Всего доброго, Николай. Не теряй нас из виду. Бинокль «волкам» не возвращай.
— Обойдутся! Удачи.
Я дал газу и пошел в горку…
Солнце было уже за хребтом, оставив нам легкий красный занавес облаков. «Как некстати погода меняется, ладно, дождя не будет. По скользким камням много не походишь», — размышлял я, разглядывая, узкую полоску над далекими скалами Уральского хребта…
В лагере были Рита и Никита Евстафьев.
— Не приходили еще? — отвязывая пайву, спросил я.
Но, увидев под тентом аккуратно уложенные фоссилии, понял, что троица уже была.
— Обещали второй раз прийти и тогда уж ночевать отправятся. Я не стала возражать. Пока еще светло, и Никита из твоего бинокля за горой наблюдает. Не было никого видно, а наши успеют до темноты туда вернуться.
Только Рита проговорила это, из кустов появилась вся группа. Женя весело о чем-то балаболил, и Роман с Леонидом смеялись. Маленькие станковые рюкзаки за спинами у них тяжело отвисали.
— Принимайте, Маргарита Ивановна, мечехвостов и трилобитов и еще каких-то личинок рачьих, красоты неописуемой, — нарочито громко заговорил Роман.
Они осторожно сняли рюкзачки и стали выкладывать груз. Я на меловые плитки уже насмотрелся в пещере с карандашом в руке и стал собирать со стола посуду —  мыть ее предстояло мне. Уложив все под тентом, они не стали даже садиться отдыхать.
— Дрова мы отсюда возьмем. Три бревнышка нам хватит. Там на заготовку потеряли бы только время, — сказал Роман, обращаясь ко мне.
— Правильно сделали. Никита сегодня за день напилил — хватит всем.
Взяв по трехметровой лесине, они тронулись в обратную дорогу.
— Завтра чаю попьем на горе, и двоих пошлю вниз. Позавтракают и Никиту с собой возьмут, так и будем до вечера мотаться цепочкой, — проходя мимо меня, доложил о своих планах Роман.
«Завтра пойдем с Ритой в пещеру и оценим остатки. Леонида тоже возьмем с собой — не переломится. Надо точно знать сроки окончания погрузки», — кивнув спелеологу в ответ, подумал я…
Никита опустил бинокль и подошел к костру.
— Дошла группа? — спросил я.
— Дошла. Все нормально. Можно до завтра отдыхать.
— Отдыхай. Мы с Маргаритой замаркируем принесенные образцы и обернем в бумагу, сколько успеем.
Никита попил чай со сметаной и ушел в свою палатку. Я показал Рите тайменя, и мы решили его отварить на утро…

Недалеко от входа в пещеру, в нагромождении камней, лежали Картавый и Поршень. На Картавом был надет ватник. Он кутался в него, не застегиваясь на пуговицы, обнимая засунутый подмышку автомат, и при этом внимательно следил за ушедшей вниз по склону группой. Поршень, одетый в теплую пятнистую куртку, лежал, втиснувшись спиной между камнями, и смотрел на красные облака. Слышать какие либо разговоры отсюда они не могли.
— Как думаешь, назад пойдут сегодня или нет? — отвернувшись от пещеры, спросил Картавый.
— Даже если и вернутся, нам-то что с того! Пусть носят. Завтра посмотрим, как будут работать. Если к вечеру перестанут таскать, значит все — жди транспорт.
— Вряд ли так быстро. Я в гроте видел, этих плиток гора целая была и не факт, что эти последние. Говорил Корниле: «Пойдем, пока тепло! Прихватим плитки и пойдем». Нет, золотишком разжиться захотелось. Не верил, что одна микроба на камне стоит больше его самородка.
— Ты-то откуда знал? Вроде в университетах не учился!
— Сидел с одним геологом когда-то. Все уши прожужжал своей геологией. А я от скуки слушал и удивлялся. А когда попал в пещеру, то эти ископаемые там уже кучей лежали. Вот я и решил… камни-то проще вывезти и продать… следующим летом. А золото мыть и пухнуть с голоду не с руки. Да и зима на носу, а мы в камнях, да раздетые. Я и сдернул сразу, как выход нашли.
— Ну да! Так сваливал, что даже место где из горы вышел, ни хрена не нашел.
— Я тебе… говорил же... Ночью дело было! С Корнилой поцапались… хорошо, что ноги унес…
— Да-а… Корнила еще тот живодер был…
— Возвращаются. У костра спать будут, что ли?
Они легли на камни и стали наблюдать дальше.

Роман снял рюкзачок и первым нырнул в пещеру. За ним последовали Леонид и Евгений.
— Берем все необходимое и наверх! — командовал Роман. — Я останусь костер разжигать, а ты, Леонид, сводишь Женьку посмотреть «храм». Я попозже один погуляю по галереям, а вы посидите здесь.
Они, взяли станковые рюкзаки, и стали вытаскивать их из пещеры. Оставив все около скалы, Евгений с Леонидом уложили в маленькие рюкзаки минимальный набор для спуска в пещеру, опять включили  фонарики и со смехом юркнули обратно, толкая свои ноши перед собой. Оставшись один у скалы, Роман посидел минут десять и затем, сунув голову в нишу, послушал. Было абсолютно тихо. Он достал из своего станкового рюкзака предмет, завернутый в теплый свитер и, развернув его, отошел от входа метров на десять. Сев удобнее, извлек спутниковый телефон и собрал его. Склонившись над аппаратом, стал манипулировать органами управления. На приборе засветилась индикация, и Роман заговорил:
— Кирилл Николаевич, здравствуйте, Снегирев. Трубка отозвалась четким басом.
— Здравствуй, Роман. Докладывай, что у тебя там происходит.
— Кирилл Николаевич, сведения относительно золотоносной жилы не подтверждаются. Поличко убедительно доказала, что это небольшой участок, созданный геологической подвижкой скальных пород. Вместе с тем характер происхождения залежи россыпного золота позволяет утверждать о наличии не менее ста килограмм металла, при условии полной выработки. Сделать это можно за один сезон группой из десятка человек и примитивной техникой, не особо привлекая внимание. Что касается фоссилий, я счел необходимым принять решение о срочном их изъятии из пещеры. За объектом ведут наблюдение двое неизвестных. У них имеется гусеничный тягач, что не вызывает никакого сомнения в целях. Учитывая, что Машков сегодня в срочном порядке побывал на заимке, не исключаю прибытие не позднее, чем через сутки, транспорта из Ивделя и вооруженного сопровождения. О необходимости подобных действий он договаривался со мной сразу же после нашего прибытия. Считаю необходимым послезавтра, не позднее часа дня, забрать груз вертушкой.
— Роман! Какова ориентировочная стоимость партии фоссилий, готовых к вывозу?
— Счет идет на десятки миллионов долларов. Процентов тридцать, по утверждению Поличко, не имеют даже названий. Сегодня их трудно оценить…
— Как вы намерены обеспечить погрузку?
— Я предложу работать еще один, полный день. Никита останется в лагере, а я по прибытии вертолета дам сигнальный дым и загоню группу в пещеру. Площадки у пещеры нет, но склон пологий, и вертушка сможет меня подхватить. Перелетим в лагерь на вертолетную площадку и погрузимся. Документы к тому времени у палеонтологов изыму.
— Принимаю. Жди вертушку; ровно в час дня по местному.
Роман выключил аппарат и уложил его в обратной последовательности в упаковку. Он, не спеша, вернулся к рюкзакам и стал щепать бревно. Вскоре около скалы взвился дымок…

— С твоим биноклем мы сейчас видели бы, как он у себя за ухом чешет. А теперь вся козырная масть у нас в руках,— заговорил Поршень.
— До прибытия вертолета, ящики из-под тента никто не тронет. Людей они загонят в пещеру. Подгоним тягач задом и перекидаем ящики в люк. И прощай аэрофлот!
— Вот когда подгонишь и погрузишь, будешь улюлюкать. Идем к машине. Пора жрать готовить — второй день сидим на разбавленной ухе да на чифире.
— А какие проблемы с этими сопляками!? Дизтоплива шесть бочек… топай и топай на север. Пока в «железку» не упрешься.
— Тихо надо все сделать! Людей положишь, искать будут повсюду. Мы тут полмесяца как бельмо на глазу. Первыми нас хватятся. А следов мы оставим столько, что с вертолета видно будет. К утру обрешим все, как будем делать…
Они спускались вниз по крутому каменистому склону, боясь, что в другом месте увидят из лагеря. Но в хороший бинокль их видеть можно было и с другой точки. А у человека, сидевшего на раскинувшейся вширь сосне, в руках был именно такой…

Сняв из верхнего ряда пустой ящик, я поставил его на стол. Рядом положил большой рулон рыхлой бумаги. Помнится, именно такой бумагой мы пользовались для чистки оружия…
 Рита положила перед собой два простых карандаша, ручку и сорока восьми листовую тетрадь в твердом переплете. Я стал подавать ей плитки, и она присваивала номера. Затем вписывала его в тетрадь и давала краткое описание: геометрические размеры, вид и все, что ей казалось важным для идентификации. Отложив в сторону, бралась за следующий, а я отрывал кусок бумаги, оборачивал в нее ископаемый предмет и укладывал в ящик. Иногда она, внимательно разглядывая очередную окаменелость, звала меня и восхищенно делилась своим мнением.
— Посмотри внимательно на эту амфибию! Тот самый случай когда, совершенно доказательно можно утверждать о наличии в кембрии позвоночных. Я не исключаю здесь более сложных форм, таких, как панцирные рыбы!
Я смотрел на нее и радовался. Рита после посещения залива стала не только улыбаться мне, а с трогательной нежностью вглядываться мне в глаза и осторожно проявлять заботу.
— Для меня это просто изумительной красоты творение природы. Подбери что-нибудь не слишком дорогое и подари мне со своим описанием.
— Здесь ты вправе выбрать сам, что тебе по душе. Есть очень много красивых, с эстетической точки зрения, экземпляров трилобитов, практически не имеющих для науки ценности — ими забиты все палеонтологические музеи мира.
— Ну, например?
Рита встала и начала перебирать меловые обломки. Найдя что-то, подула на поверхность и положила на стол обратной стороной. Взяла карандаш и написала: «Трилобит. Отортен. Кембрий»
— Вот, держи. Теперь у тебя будет маленький сувенир из далекой эпохи. Вряд ли за ним будет охотиться палеонтологическая мафия.
Я рассмотрел внимательно изображение какого-то овального по форме существа и, завернув в бумагу, убрал в свой рюкзак.
— Где теперь водятся эти чудища на планете?
— Трилобиты — вымершая группа. Однако считается, что их наследниками в настоящее время являются раки и пауки…
Мы продолжали тихо беседовать и работать. Рита то и дело подгоняла меня — стоило мне о чем-то задуматься, мои руки начинали двигаться плавно, и я не успевал обертывать подготовленные к укладке, камни.
— Ты сама-то не устала? Мы уже почти треть с тобой упаковали. Завтра чем заниматься будем?
— На завтра ребята нам столько принесут — дня два будем возиться. Там ведь есть более мелкие образцы. Лёня говорил, что это очень интересные и редкие находки.
— Для него они бесценны! Видела бы ты его прошлой осенью. Я боялся, что он разума лишится. Все, Рита! Идем спать…
Она помогла мне обернуть в бумагу уже описанные фоссилии, и мы пошли к ручью. Над поляной была ночь, и я шел с керосиновым фонарем в руке. Прямо перед нами в темноте, на склоне Заячьей горы, ярко горел костер. Группа Снегирева изучала ночной мир «храма желтого дьявола»…
На следующий день все силы были брошены на то, чтобы вынести из горы особо ценные ископаемые. Их в рюкзаки укладывал сам Леонид, обертывая ветошью, а ребята переносили в лагерь. Мы с Ритой еле успевали распределять по ящикам поднятые на поверхность фоссилии. К вечеру не занятых ящиков не осталось, и мы выложили все продукты. У меня сосало под ложечкой от постоянных восклицаний Риты, особенно в присутствии Романа. Всякий раз, когда он заставал Маргариту с очередной достопримечательностью, он хищным взглядом всматривался в ископаемый организм. По всей видимости, ему уже грезился аукцион «Butterfilds company», где будут выставлены редчайшие за последние четверть века фоссилии. Но я улыбался и восхищался вместе со всеми. Со стороны мы выглядели этакими научными альтруистами…
— Роман, уже вечереет. Может, пора остановиться и отдохнуть? Восемь часов по камням то туда, то сюда, — улучил я момент для уединенного общения при его очередном появлении в лагере. — Собирай ребят всех — охранять там, наверное, уже нечего?
— Напрасно Вы так! Один пещерный медведь чего стоит. Его придется тоже выносить, есть еще много интересного — на завтра всем хватит работы, а сегодня действительно будем заканчивать. Я сам пойду и всех предупрежу.
— Хорошо. Ты иди. А по прибытии сюда все остаются в лагере. После ужина мы решим, кто пойдет со мной и Ритой к горе, ей хочется посмотреть «храм».
— Обязательно надо сводить. Я не мог оторвать глаз, когда увидел его. Никита должен пойти с Вами. Он уже договаривался со мной остаться там ночевать. Тем более ему обещали...
Роман торопливо стал подниматься по склону. «Если еще завтра целый день будем работать, то через день к вечеру у Семена могут и машины оказаться. Лишь бы никто не занервничал», — подумал я, глядя ему вслед…
Первым после ухода Романа, пришел Евгений, затем Никита, через полчаса в лагерь пришли Роман и Леонид.
— К столу, труженики мелового периода! — громогласно объявил я, видя, что с ручья вернулись все, кто туда уходил умываться…
Как бы там ни было, за время работы молодые люди пообтесались, и теперь за столом стоял веселый гомон. Шутили в основном над Женей, и иногда над Леонидом, частенько ловившиеся на подвохи. Поскольку нам с Ритой было нужно довести работу до конца, мыть посуду я отправил Женю и спелеологов. Леонид и Рита продолжили маркировать ископаемые, а я их обертывал и укладывал в ящики. Когда убедился, что нас никто не услышит, стал осторожно выпытывать у Леонида истинную картину дел в пещере.
— Удалось, Леонид, все подготовить к выносу на поверхность?
— Так практически мы вынесли, что было найдено. Роман отложил небольшую группу на завтра, и мы договорились, что они после обеда с Никитой осмотрят недоступные места с помощью альпинистского снаряжения. Я был бы весьма им признателен за такую работу — есть все основания считать, что часть наиболее ценных ископаемых находится на среднем ярусе купольной части. Не исключено, что мы поработаем еще два дня.
— Куда собираетесь упаковывать? У нас осталось три пустых ящика. Может, есть смысл в этом сезоне хотя бы раскопки не делать?
— У нас ящики заполнены не по объему, а по весу. Мы можем продолжить укладку так, чтобы все влезло.
— Тарные ящики слабоваты для того, чтобы брать по тридцать килограмм, да и надрываться не стоит…
Видя, что Леонид стал упираться, я сбавил обороты и примирительно сказал:
— Сегодня мы с Ритой идем в пещеру, можешь присоединиться к нам, покажешь свои задумки на месте.
Это обрадовало Леонида, как ребенка. Он поспешно согласился и пошел к своей палатке. Мы стали с Ритой складывать в рюкзаки свои вещи и готовиться к походу в пещеру. У меня на поляне осталась только застегнутая наглухо палатка.
— Рита, ты что-нибудь оставляешь в лагере из своих вещей?
— Нет, конечно! Иначе я околею на этой горе.
— Записи тоже возьми с собой. Особенно ту тетрадочку с описью.
— Тетрадку я уже уложила в наружный карман рюкзака. Идем, скоро будет темно.
Я оглянулся кругом, посмотрел еще раз на штабель с ящиками, где практически каждое ископаемое прошло через мои руки, и вздохнул: «Чье это теперь все?»
Мы подождали Леонида и втроем стали подниматься вверх по склону. Легкий ветерок принес с запада влажный воздух, хотя небо было по-прежнему в розовых высоких облаках. Я шел в нашей группе последним и глядел на спины Леонида и Риты. «Какие, в сущности, одинаковые люди? Они даже не задумываются о том, что вершат великие дела и не ждут ни наград, ни памятников. Для них самое важное — это найти и заявить о том на весь мир. И чтобы все знали и верили им, что они открыли истину», — размышлял я…
Мы поднялись уже до покатости перед скалой, и ветер дохнул в лицо запахом погасшего костра. Невдалеке от скалы лежали дрова, заготовленные сегодня прямо на горе, и чернело кострище.
— Ну, вот и сподобились, — снимая рюкзак, объявил я о начале нашего этапа извлечения на белый свет кембрия и заодно силура — Рита уже договорились с Леонидом, что ископаемые являются представителями именно этих эпох.
— Дождемся Никиту и пойдем? — спросил Леонид. — Или будем ждать, когда наступит полночь?
— Ну что вы? Пойдемте сразу же, я хочу видеть все с самого начала, — тут же запротестовала Рита.
— Тогда — «все свое ношу с собой»! Леонид, лезь в нору и принимай наши рюкзаки. Нагуляемся и вытащим обратно.
Леонид тут же нацепил  фонарик и, включив его, нырнул в пещеру. Подошел Никита и поставил свой рюкзак рядом.
— Мой тоже прихватывайте, а я пока костер разведу. Дорогу знаю, так что не ждите меня.
Я подал Леониду все рюкзаки и помог спуститься Рите. Когда я оказывался в пещере, на меня в первую минуту тяжелым грузом ложились воспоминания прошлой осени. Причиной тому был ее специфичный запах, ассоциирующийся до сих пор с минутами безысходной тоски и отчаяния, потерей целого мира иных запахов, цветов, форм и звуков — детских голосов, треньканья трамваев и пения птиц. Потерей ощущения тепла женского тела и горячих струй душа в ванной комнате. Здесь только лилась холодная вода, и звучали наши голоса, если не брать в расчет крика раненого зайца, от которого стынет в жилах кровь. Это был мир каменного равнодушия.
— Леонид, зажигай фонарь и пойдем. Рита, действительно, должна увидеть храм с первой минуты его светопредставления.
— Риточка! Одну минуту. Время у нас есть, и мы осмотрим на спуске буквально в течение нескольких минут известковый разлом.
Он подал руку и повел вниз, освещая себе и ей дорогу. Я усмехнулся столь бесцеремонному уводу моей пассии и пошел следом. Как никто другой, я знал, кому принадлежит Лёнино сердце…
На осмотр будущего места раскопок они потратили не менее часа, и я стал их торопить.
— Да! Да! Конечно, Виталий, — сокрушенно заговорил Леонид. — Вы правы. Идем, Риточка…
Он опять потянул ее за руку. «Ну, уж нет, ботаник! Надо было брать с собой Веронику, чтобы прогуливаться по галереям под ручку», — возмутился я про себя.
Решительно догнал их и взял Ритину ладошку в свою руку. Она тут же высвободилась от Лениной опеки, и мы пошли из центрального зала в галерею, где бежал еще пока холодный и темный ручей. Фонарь мы подвесили на веревку и теперь передвигались исключительно в свете  фонариков, похожие на пришельцев. Когда Леонид вышел в просторный зал храма, я придержал Риту за руку и произнес:
— Смотри наверх. Свет возникает оттуда и заливает потом все водное сооружение. Леонид! Выключай фонарик, будем ждать в полной темноте.
Мы почти одновременно нажали на кнопочки выключения, и все погрузилось во тьму. Не привыкший к чувству «незащищенной спины», я сделал два шага назад и прислонился к стене пещеры, потянув за руку Риту. Она сразу же прижалась ко мне спиной, и я обхватил ее руками за талию. Мы стали ждать. Единственным органом восприятия действа пока оставался слух. Мир был заполнен звуками струящейся, льющейся и капающей воды, самых причудливых сочетаний тональностей и ритма. Это был оркестр, рожденный природой, единственным дирижером которого была сила земного притяжения. В какой-то момент в верхней части пещеры появилось бледное пятно. Я чуть-чуть прижал к себе Риту, и она стиснула мне ладонь правой руки. Спустя несколько минут появился свет зеленоватого оттенка, он начал переливаться и шириться на глазах. Интенсивность свечения росла, и теперь появился голубоватый оттенок. Два световых потока то сливались в один, то распадались вновь, порождая объемное изображение падающей воды. Скоро появились искрящиеся каскады и тихие озера, наполненные «неоновым» свечением. Световые потоки на глазах гармонично сливались со звуковыми эффектами, и картина величия подземного храма приобретала чарующие свойства. Завершающим аккордом стало заполнение бассейна светящейся водой. Когда слева от меня вынырнул луч фонарика, все, что могло звучать и светиться, заполнило подземный «концертный» зал.
— Вот это чудо! — воскликнул только что пришедший Никита — Кто ж такое сотворил?
— Я думаю, тот же, кто собрал для нас коллекцию. У него для этого хватило времени и ума.
Мы стояли и смотрели на игру света. Через десять минут я стал нетерпеливо перебирать Ритины пальчики, и она, поняв меня правильно, предложила идти назад. Мы без особого сожаления развернулись и пошли в галерею.
— Хорошая работа, — заключил Никита. — Сюда стоит водить людей и показывать как восьмое чудо света.
— Для этого надо проложить асфальтовую дорогу. Или пустить воздушный автобус один раз в день — транспортный вертолет, — поддакнул я…
Когда вылезли из пещеры, Никита подал нам рюкзаки. Было уже за полночь и мы, не мешкая, стали укладываться спать у костра. Рита прижалась ко мне в своем теплом свитере, уткнувшись в мой подбородок, и заснула. Я уплотнил за ее спиной спальник и стал слушать равномерное дыхание, пока оно не убаюкало меня самого…
Ночь была теплая, и мы проспали до утра, не подсовывая в костер лесины. Когда я открыл глаза, небо уже отдавало холодным светом, и мой нос не дышал. Костер погас, а концы бревен покрылись седым пеплом. Я осторожно вылез из-под Ритиного спальника и надел теплую куртку, лежавшую под моей головой. Раздуть костер мне удалось только после того, как сдвинул все три недогоревших лесины вместе и сунул под их концы тонкую щепу, найденную под камнем у костра. Он заиграл ярким пламенем и через полчаса стал согревать теплом. Я сидел у костра и смотрел на просыпающуюся природу. «Как мало надо человеку для счастья и, как много нужно потерять, чтобы понять это!», — пришла мне в голову вполне тривиальная мысль. Там, внизу, тоже спали люди, а рядом с ними, в деревянных ящиках, лежали сокровища, способные в один миг превратить их жизнь в фонтан удовольствий и страстей. Но для этого сокровища должны были стать их собственностью. Пока же они принадлежали только кембрийской эпохе. «Кембрий! На выход!» — про себя, эмоционально произнес я.
— Что? Уже утро, — подняв голову, спросил Леонид.
— Почти. Что будем готовить на завтрак?
— Кипяток приготовим и заварим по «горячей кружке». Потом до лагеря сходим и поедим…
— Тоже правильно.
Я вылил в котел воду из двух пластиковых бутылей и примостил его прямо на горящие концы бревен. Из-под одеяла послышался сонный Ритин голос:
— Мне кофе, пожалуйста — черный…
— И булочку с маком, — в тон ей ответил я.
— Можно без мака, — высунув кончик носа, ответила Рита.
Мы стали готовиться к новому рабочему дню. Через полчаса спальники были свернуты. В двух котелках кипела вода, и я заварил в своем армейском котелке суп на двоих с Ритой, а кружки оставил под кофе. В нашем лагере тоже появился дымок, медленно выползающий широкой полосой из-под тента.
— Через час к нам придет Роман. Начнем готовить к отправке фоссилии и определимся по дальнейшему фронту работ, — ни к кому не обращаясь, сказал я.
— Можно прямо здесь маркировать образцы, а Женя будет в лагере просто обертывать их и укладывать в пустые ящики. Остальные растолкаем перед погрузкой. Ты мне поможешь их укладывать в рюкзаки, пока ребята отдыхают? — спросила Рита.
Так мы наметили наши планы на предстоящий день…
По приходу Романа, мы ему все это изложили, и он не внес ни каких корректив. Зато у меня созрела еще одна мысль.
— Роман! Я предлагаю обратными ходками перенести сюда излишние запасы продуктов и керосина и оставить в пещере примусы и фонари, для будущего сезона. В лагере пусть останутся на одну две закладки, продукты и бензин для «Хонды». Инструменты пока тоже пусть полежат в багажнике, я их Семену обещал оставить в хозяйстве. Роман, наклонив голову, выслушал меня и, задумавшись больше чем на минуту, согласился.
— Хорошо. Мы перенесем и сложим все запасы в пещеру — пригодятся в следующем сезоне.
— Тогда приступим! — бодрым голосом распорядился я…
Парни дружно полезли в пещеру, унося с собой станковые рюкзаки. Их следовало разгрузить на дне большой пещеры и поднять с частью фоссилий на поверхность. В маленькие рюкзаки мы договорились, складывать находки после внесения в опись для переноски в лагерь. У костра остался только станковый рюкзак Романа, ему я отдал свой, видя, как он что-то соображает, оглядывая свою поклажу…
 Рита открыла свою тетрадочку и стала ее перелистывать. Для нее это был целый мир, полный динамики будущих научных открытий, размышлений и скрупулезного анализа. Она не упускала случая начать систематизацию полученных материалов уже сейчас. Открыв тетрадь на предпоследних страницах, делала мелким почерком записи и снова перелистывала опись. Я наблюдал за ней со стороны. Для меня это сейчас был совершенно другой человек. На ее лице можно было прочитать то легкое недоумение, то строгое спокойствие, и ни разу я не заметил той Риты, которую знал. Она сейчас была целиком во власти своего неординарного ума и почти мужской воли.
— Рита, ребята возвращаются — пора точить карандаши!
— Вот напомнил! Я действительно затупила все карандаши.
Она поспешно стала доставать их из маленького рюкзака и точить перочинным ножом. Выбравшийся на поверхность Никита принимал станковые рюкзаки, а я стал разгружать. Пока ребята сделают второй рейс, мы с Ритой обработаем поступившие материалы, и можно будет относить в лагерь.
— Никита, сколько ходок еще будет? — задал я негромко вопрос, полагая, что меня не услышит Роман.
— Ходки две еще, и полезу под купол, — высунувшись из пещеры, ответил за него Роман, мельком глянув на часы. — Но относить будем каждый раз, как только внесете в опись.
Я быстро прикинул в уме по времени: «Под купол уже придется лезть после обеда».
— Пообедаем, тогда полезем все вместе, — ответил я ему.
— До обеда посмотрим вместе, а там уж я справлюсь сам. Надо сегодня освободиться пораньше — баню же обещали! Женя вчера все уши Семену прожужжал, — уточнил Роман.
— Ну, тогда не тяните время. Пусть Леонид не мелочится. Хватит ему тут научных материалов, — согласился я.
— Ладно, скажу, — усмехнулся Роман, и его голова исчезла в глубине пещеры.
Никита засунул в нишу рюкзаки, и их кто-то принял. Затем он тоже скрылся в ней. Я стал помогать Рите, приступившей к описи ископаемых. Чем дольше она работала, тем растеряннее становилось ее лицо. Она в нерешительности смотрела на некоторые плитки и начала их откладывать в сторону, не присваивая номера. Заметив это, я спросил ее:
— Рита, что-нибудь не так?
— Ты знаешь, Леня действительно начал мелочиться. Все чаще нахожу образцы, не только известные науке, но и не представляющие даже коммерческой ценности.
— Жадничает Роман. А Леонид просто радуется предоставленной возможности извлечь их на свет божий.
В это время из лаза показался сам Леонид и стал извлекать очередную партию ископаемых. Роман и Никита поднялись на поверхность сразу же после того, как последний рюкзак очутился возле нас с Ритой. Я стал опять выкладывать образцы, и мне не показалось в них ничего необычного. «Свыклась Маргарита Ивановна с изобилием, капризничаем», — подумал я, осторожно выкладывая окаменелости.
Выложив все на кусок брезента, я стал укладывать учтенные Ритой в маленькие рюкзаки.
— Отдохнете и можете нести в лагерь все вместе, так быстрее получится! — не стал торопить я их.
Роман снова глянул на часы и закрыл глаза.
— Надо идти, а то до обеда провозимся только с переносом в лагерь, — сказал он минуту спустя.
Поднявшись. Роман надел рюкзак и, не оглядываясь, стал спускаться вниз по склону. Леонид и Никита последовали за ним. Когда они ушли, я предложил Рите подкрепиться, и она согласилась — завтрак в лагере нам уже не маячил. Пришлось вскрыть паштет и еще раз вскипятить чай. Пока я возился у костра, Рита сделала опись почти всего, что принесли ребята, и мы налегли на еду. Роман и его команда застали нас за чаепитием, и я опять перехватил взгляд Романа на часы, поняв: «Пошел отсчет. Только чему?»
— Мы еще сделаем ходку и пойдем в пещеру определять фронт работ на послеобеденное время. Правильно? — сказал Снегирев и тревожно глянул на Леонида, видимо, не был уверен в том, что тот его поддержит.
— Правильно. Отправляй сюда Евгения. А Никита пока там пусть все уложит в ящики, — распорядился я.
— До обеда нам твоей помощи хватит, а там посмотрим…
«Пора подтягиваться к пещере», — подумал, перехватив злой взгляд Романа.
Леонид сидел у костра, расслабившись, и явно не ожидал такой поспешности. Он глянул на меня, затем на Романа и, не поняв сути нашего разговора, поднялся с покорностью обреченного. Они вновь пошли вниз.
— Рита, как образцы? Может… ну их, если они такие…
— Нет, Виталий. Последняя партия была очень хорошая. Погорячилась я, наверное, или привыкла к редким и красивым фоссилиям. Мы с тобой сделали большую работу. Здесь остались действительно не представляющие особой ценности образцы, так что Роман может успеть показать нам все на месте. Там и работы на час! Вобьет наверху пару крюков и веревку привяжет, а дальше я сама полезу. Ходила же когда-то в горы! Даже разряд по альпинизму был…
Мы сидели у костра и ждали Романа, Леонида и Евгения. Вернулись из лагеря только двое — Роман и Леонид.
— Женя сказал, что поможет Никите уложить все в ящики, чтоб успеть до обеда. Мы отдохнем минут десять и пойдем вниз, — озвучил свое решение Роман.
Когда он сказал про десять минут, я тоже глянул на циферблат часов. Было двадцать минут первого.
— Больше ничего не принесли из лагеря? — спросил я их обоих.
— Все, что мы оговорили, уже в «бункере». Берите свои рюкзаки и спускайтесь. Вам еще вещи укладывать. Леонид знает, где они, — ответил мне Снегирев.
В его голосе чувствовалась и тревога и холодность.
— Я думаю, до обеда с осмотром купола мы управимся? — поднял я на Романа глаза.
— Не управимся. Собирайте рюкзаки и наверх, а я покараулю вход, — почти с раздражением ответил он мне…
Роман сидел у костра с ружьем, и рядом стоял его рюкзак.
— На купол полезу после обеда — припозднились мы, — спохватившись, уже спокойно добавил «спелеолог».

 
Глава шестая

Жребий брошен…

Вынос фоссилий закончился, и можно было спокойно уложить обратно наши нехитрые пожитки, лежащие в пещере, с целью их большей сохранности на время выноса окаменелостей. Леонид полез в пещеру, и мы в очередной раз подали ему совершенно пустые станковые рюкзаки. Следом спустилась Рита. Исчезая в нише, она улыбнулась мне и неожиданно негромко ойкнула. Когда настала моя очередь, я оглянулся кругом. Вдохнул терпкий дневной воздух и полез ногами в пещеру. Когда уже оказался животом на земле, мне послышался ровный гул дизельного двигателя — где-то шла машина. Спустившись вниз, я обнаружил Риту и Леонида с включенными  фонариками. У ног Леонида стоял зажженный керосиновый фонарь. Рита стояла и растерянно смотрела на меня.
— В моей полевой сумке только одна чистая тетрадь. С записями я, наверное, оставила у костра или выронила, когда лезла в пещеру, — неуверенным голосом сообщила она.
— Не было твоей тетради, Рита, у входа и, скорее всего, ты ее не оставила...
— Виталий, поднимись наверх, пусть Роман посмотрит у костра. Она там! — жалобно запричитала Рита.
Я посмотрел на нее с сожалением и повернулся на выход.
— Спускайтесь с Леонидом вниз. Я догоню! — громко крикнул им сверху и с тяжелым предчувствием полез дальше по карнизам.
Высунуть голову из ниши я не успел; моя голова во что-то уперлась. Я ее поднял, и перед моим лицом оказался дульный срез ствола ружья двенадцатого калибра.
— Спускайся обратно, — услышал я холодный голос Романа.
— Роман, ты все последствия обдумал? Еще не поздно. Убери оружие, — как можно спокойнее попросил я.
— Ты видел, какие дыры делает этот ствол? Ползи обратно в пещеру, и сидите там тихо.
Я понял, что жребий брошен и, вдохнув полной грудью пряный, свежий воздух с привкусом сгоревшего бездымного пороха и оттолкнулся руками. Мне оставалось как можно быстрее покинуть купольную часть пещеры, что я и сделал. Риту и Леонида я застал за укладкой рюкзаков.
— Нашел? — встретила меня вопросом Рита.
— Все нашел, Рита…
И, ничего не объясняя, быстрыми движениями стал укладывать свой рюкзак.
— Готовы? — спросил я Леонида и Риту и, увидев, что они надевают рюкзаки, скомандовал: — Пойдемте в бункер к нашим припасам.
— Так у нас здесь почти ничего не осталось! — все туда отнесли, — стал возражать Леонид.
— Идем, Лёня. Здесь опасно. И я, схватив его за рукав, потянул энергично на выход в галерею.
Испуганная Рита, чуть ли не спотыкаясь, поспешила за нами; керосиновый фонарь в ее руке болтался из стороны в сторону. Ничего не понимая, они подчинились моему грубому, волевому решению и без оглядки почти бежали за мной по галерее.
Я решил молчать до тех пор, пока не уйдем в ту часть пещеры, где стены были из мощных серых глыб камня. Там мне казалось безопаснее по сравнению с пещерами в разноцветных меловых отложениях. Что происходило наверху, я мог только догадываться. Но то, что там произошло, я не знал и не мог даже представить. Сценарий был написан человеческим безрассудством, глупостью и жадностью. Такой обычный набор человеческих пороков столкнулся на этот раз на склоне одной из гор северной части Уральского хребта…

Гусеничная машина, взревев мощным двигателем, пошла вдоль реки малым ходом. Поршень выбирал наиболее чистое пространство и, ломая мелкий кустарник, направлял машину вдоль склона. Когда показалась набитая «Уралами» колея, он добавил газ и, работая на больших оборотах, двигатель превратил вездеход в вибрационную платформу. Картавый в ватнике сидел рядом, положив на колени автомат. Что и как они будут делать, оговорили еще вечером — «Ровно в половине первого надо быть на поляне». К этому времени палеонтологам полагалось быть на горе. Зная, что в лагере должен остаться один из группы, было принято решение нагнать страха автоматной очередью и, развернувшись на одном месте, подъехать задом прямо к тенту с находками. Бояться огня из гладкоствольных ружей с километровой дистанции не имело смысла — за полчаса вдвоем покидать ящики и свалить на приличную дистанцию не представляло труда.
— Не спеши! Сбавь обороты, а то раньше времени придем…
Вездеход перестал реветь двигателем и сбавил ход. Картавый даже рискнул не цепляться правой рукой скобы и удерживал автомат двумя руками. Он посмотрел на часы и удовлетворительно хмыкнул. У них действительно все козыри оказались на руках…

Когда снизу по склону Никита услышал звук работающего двигателя вездехода, он отложил в сторону нож, и взял в руки ружье.
— Кто-то едет к нам? — не отрываясь от помешивания в котле варева и заслоняясь от огня и дыма свободной рукой, спросил Телков.
— Все может быть…
Женя зачерпнул ложкой из котла и, дунув во все щеки на нее, пытался поймать губами кусочек картофелины, чтобы попробовать на готовность. Одним глазом он косил в сторону приближающегося источника звука. Граф, стоявший уже на краю поляны, резко рванулся к ее середине и затем вовсе отбежал к ручью. Вездеход двигался, не сбавляя ход, прямо в направлении тента. До поляны ему оставалось метров сорок. Женя, опустив руку с ложкой, отошел от костра.
— Они что, не видят ничего? — громко сказал он.
— Женя, уходим в гору! Быстро!
Роман, вскинув оружие к груди, начал пятиться к своей палатке. Там стоял собранный заранее им рюкзак.
— Я сейчас, — ответил Телков и сделал несколько шагов в направлении ямы, прикрытой полиэтиленом.
— Телков, уходим! Это бандиты! — орал истошным голосом Никита, надевая рюкзак.
— Давай поговорим с ними!
И Телков сделал еще один шаг. Гусеничная машина уже сминала последние кусты перед поляной и, крутнувшись на одной гусенице под девяносто градусов, замерла кабиной к Заячьей горе. Картавый, откинув ногой дверцу кабины, с колен дал короткую очередь в направлении Телкова, целясь ему под ноги. Полено, лежавшее на полиэтиленовой пленке, подпрыгнуло, и из ямы с запасами бензина в канистрах, ударил мощный столб клубящегося ярко-красного пламени, поглотив на какое-то время стоявшего перед ней Телкова. Картавый инстинктивно отшатнулся, а Женя, объятый пламенем, размахивая руками, с душераздирающим криком ринулся в сторону ручья. В это время с той стороны прозвучал ружейный выстрел, и на дверце тягача вдребезги разлетелось стекло. Картавый скользнул спиной по гусенице из кабины на землю и короткой очередью прицельно положил метнувшегося к ручью Никиту. Терять им уже было нечего…
Следом он выстрелил в корчившегося на земле Телкова и повернулся к вездеходу. — Крути машину задом! — заорал Картавый, но та не шелохнулась.— Поршень, разворачивайся, ублюдок!
Но, взглянув на водителя, понял все. Голова Поршня откинулась назад, а в области виска зияло большое выходное отверстие от пули. Картавый побежал, пригнувшись, к заднему борту машины и открыл входной люк. Хватая один за другим ящики, он стал толкать их в машину, иногда запрыгивая внутрь ее, чтобы выровнять их. С его лица катился пот, и он его вытирал рукавом ватника. Автомат, висевший на плече, постоянно сползал. Но закинуть его за спину он боялся. «Кто мог всадить пулю в висок Поршню?» — вопрошал он себя.
 Работая быстро, Картавый перекинул уже большую часть груза, когда над склоном, в том месте, где работали палеонтологи, повис вертолет…

Роман видел почти все, что произошло на поляне, но ему оставалось только считать минуты. Через полчаса со стороны хребта послышался вибрирующий звук вертолетного двигателя. Он, не выпуская из вида выход из пещеры, достал пластмассовый цилиндр коричневого цвета и откинул проволочные дужки. Отвинтив колпачок, дернул за шнур. Над покатым участком склона взвился оранжевый дым. Через пару минут над Романом завис зеленый МИ-8 с открытой пассажирской дверью. Там стоял человек с надетой подвеской и фалом, уходящим в салон.
— Роман! — кричал мужчина, удерживаясь одной рукой за борт, в другой руке у него был короткий плоский автомат. — Где документы?
Роман, поднявший на плечо рюкзак одной рукой, другой похлопал себя по груди. Это означало, что документы он спрятал под куртку.
— Держи! — подал ему человек из вертолета увязанные в одну связку четыре тротиловых шашки в полиэтиленовой упаковке.
Из связки торчал не очень большой отрезок огнепроводного  шнура в коричневой виниловой трубке.
— Бросай в пещеру! — приняв освободившейся рукой у Романа рюкзак, еще раз крикнул тот.
— Там люди! Трое!
Мужчина нервно качнул рукой с автоматом и, вынув из кармана охотничьи спички, подал их Снегиреву
— Делай быстро!
Роман глянул на ствол девяти миллиметрового автомата и, пригнувшись, побежал к лазу в пещеру. Он прикрыл его своим телом и, приложив к косо срезанному огнепроводному шнуру толстую спичку, чиркнул по ней коробком. Издав шипение, вспыхнул огонь, и шнур загорелся, выбрасывая из водонепроницаемой трубки пламя. Роман положил заряд прямо на входе и бросился к вертолету. Его руку подхватили, и машина, взревев набрала высоту, и заваливаясь с небольшим креном вниз склона, стала удаляться. Через пятнадцать секунд прогремел взрыв. Из-под скалы вырвался шквал меловых камней, и «нос» стал сначала медленно оседать, увлекая за собой другие камни, а затем, завалившись набок, упал, сотрясая землю. Вход в пещеру был закрыт. Под обломками исчезло даже кострище. Упавшие позже камни довершили картину первозданного хаоса. Вертолет, снижаясь, стал заходить правым разворотом на «малую» поляну. Роман что-то кричал на ухо стоявшему перед ним у среза люка человеку…

Кода прогремел взрыв, Картавый заталкивал в кузов очередной ящик. Он вздрогнул и оглянулся. Под тентом оставался еще один. Подбежав к нему, поднял и с заплетающимися от усталости ногами, сгибаясь, понес его к машине. Сзади него раздалось отчетливое «звяканье» — вертолет заходил на поляну, удобно подставляя открытую дверь в сторону вездехода. Выстрелов Картавый не услышал. Одна пуля прошила мякоть ноги. Вторая ударила в ящик. Картавый сунул его рывком в кузов и, сдернув с плеча автомат, изготовился к стрельбе стоя. В двери вертолета вновь появились вспышки. В ответ АК-48 стал трястись в руках Картавого и, не давая ему уйти в сторону, тот бил прямо по кабине пилота...
В какой-то момент машина потеряла управление. Продолжая облет поляны, она стала крениться и крениться, пока не завалилась набок, коснувшись лопастями земли. Лопасти мгновенно срубили кусты и мелкие деревья. Корежась, они вгрызались в поляну и, лопаясь на куски, разлетались во все стороны. Вертолет с маху ударился всем корпусом о землю. В нем что-то взорвалось и полыхнуло. Затем еще раз прогремел взрыв, и вся конструкция утонула в огненном шаре горящего топлива; над поляной пронеслись ослепительно светящиеся осколки…
Картавый, опираясь на гусеницу, поковылял к кабине и, с трудом поднявшись, скрылся в ней. Вездеход взревел двигателем и пополз вдоль поляны. В кабине, полусидя, прикрываясь телом своего подельника, Картавый пытался управлять машиной. Пробитый в нескольких местах осколками тент на крыше дымил — в транспортном тягаче начался пожар. Когда вездеходу удалось развернуться вниз по склону в сторону Лозьвы, в кузове уже полыхали языки пламени. Машина двигалась, набирая скорость до тех пор, пока с большой сосны не прозвучал еще один винтовочный выстрел, который и на этот раз Картавый не услышал...
Вездеход остановился. Над ним билось густое маслянистое пламя. Затем начали взрываться одна за другой бочки с дизельным топливом, превращая кузов в обжиговую печь известняка. Над этим местом высоко поднимался черный густой дым…
Через полчаса на стоянке палеонтологов появился человек с винтовкой в руках, голова его была повязана женским платком. Хант повернул тело и посмотрел в лицо Никите. Тело Евгения осматривать необходимости не было. Оно было обугленное и еще дымилось. Что осталось от вертолета, Хант разбираться не стал — земля вокруг того места еще горела, и искореженная конструкция представляла собой груду дымящихся обломков. Он снова подошел к краю поляны и внимательно стал осматривать ярко-красную «Хонду». Каких-либо видимых повреждений на ней не было. «Разберется Семен», — сказал и пошел дальше осматривать лагерь. Далеко со стороны Лозьвы, надрываясь двигателем, карабкался по бездорожью зеленый уазик. За ним шел крытый бортовой «Урал». Рядом с водителем «УАЗа» сидел Утюг в серой пятнистой форме…

Тяжелым эхом отозвалась пещера на взрыв. В ней колыхнулся воздух. Пламя в фонаре дрогнуло.
— Что это? — с тревогой в голосе спросил непонятно у кого Леонид.
Я взглянул на Риту. Она с мольбой посмотрела мне в глаза. По всей видимости, ей все уже стало понятно, но верить она не хотела.
— Тетрадь я не принес. Роман сунул мне в лицо ствол ружья и потребовал, чтобы мы ушли вглубь пещеры. А это взрыв! Я думаю, лаз обрушен полностью вместе с куполом пещеры. Лучше бы ты, Леонид, тогда забыл мой номер телефона, — напомнил я в сердцах ему наш разговор весной этого года.
— Это я тебя уговорила пойти с нами. Опять я…
— Не жалей, Рита. Мне было бы в тысячу раз тяжелее узнать, что здесь ты осталась без меня.
Я обнял ее за плечи и, наклонившись, губами уткнулся в лицо. Оно было мокрое от слез. Моих ног что-то коснулось, и я опустил голову. На носках кроссовок устраивался Граф.
— Ну вот! У нас есть боевой помощник. Граф — норная собака, так что будем искать норы вместе. Одна, как минимум, в запасе есть. Ушел же как-то Корнила из пещеры? — бодрым голосом сказал я.
Молчавший до этого Леонид заговорил:
— Надо бы пойти и посмотреть. Может там после взрыва такая дыра стала, что в полный рост ходить можно.
— У нас сейчас столько времени, «коллега»… Все посмотрим, — сказал я, выравнивая крен в наших отношениях. —  Но прежде следует пройти в «бункер» и перебрать рюкзаки — с нами должно быть все необходимое и ничего лишнего: вода, керосин, фонарь, примус, спальники и продукты. Инструменты. Это минимум!
Я повернулся, и мы пошли дальше по галерее. Впереди был карьер, и в нем наши запасы, аккуратно сложенные в «бункере». Чтобы поднять настроение, решил подшутить. На этот раз у меня по поводу нашего погребения психоза не было, напротив, во мне сидела какая-то упрямая вера в то, что мы выберемся. Может, это было отчасти связано с присутствием Маргариты. Где-то в подсознании я был готов довольствоваться даже такой участью, как остаться здесь навсегда.
— Я предлагаю месячишко поработать. Время у нас есть. Продукты тоже. Будем мыть золото и ждать, когда нас вызволят.
— Да ты что, Виталий! — спохватилась сразу же Рита. — Это же нечестно. Надо искать выход!
— Можно одну неделю потратить. Достаточно будет! — с радостью в голосе подхватил идею Леонид.
Я засмеялся, и Рита все поняла. Она догнала меня и легонько толкнула в спину, а Леонид обиженно засопел. Получалось, что он был пойман на жадности, как минимум...
Когда мы поднялись в нашу «кладовую», Граф уставился на отверстие вверху грота, но добраться до него он бы не смог, даже если б сохранились нары и стол. Сняв рюкзаки, мы стали осматривать все, что у нас имелось. В гроте было естественное освещение, и мы выключили налобные фонарики. На коврики выложили содержимое и стали его перебирать. Полагалось иметь комплект сменного белья, теплую одежду, куртки. По сути, нам оставалось набрать только продуктов. Оставлять в гроте свои болотные сапоги я не захотел, и Леонид, видя это, тоже уложил свои обратно. Мы взяли четыре пластиковые бутылки с керосином, примус. Продукты и воду нам по рюкзакам рассовала Маргарита. Уложив рюкзаки, привязали к ним спальники и коврики. Сунули под клапана по веревочной связке. Леонид взял в руку кирку, а я небольшую совковую лопату. Рите достался фонарь. По одной руке у каждого полагалось быть свободной.
— На выход! — подал я команду. Леонид включил налобный фонарик и сделал первый шаг к нашему спасению…

Когда невдалеке от догорающей «ГТТэшки» остановились машины, Хант уже был там. Выскочивший из «уазика» Утюг подошел к нему и, не поздоровавшись, обнял за плечи.
— Где люди? — с надеждой на лучший исход спросил он.
— Никита и Женька на поляне лежат. Остальных не видел. На горе был взрыв, в том месте, где копали вход. В кабине, — и он кивнул на горящий вездеход, — …двое. Одного успел поймать в прицел на поляне, а второй с автоматом за машиной прятался. Вот только здесь достал, — беспристрастным языком повествовал он. — В кузове одна известка.
— Там что горит?
— Вертушка. Роман в ней. А кто еще, не знаю?
— Из груза что-нибудь осталось?
— Ящики под тентом были, теперь ни одного нет... Там еда готова на костре. Вроде в норме, не задело ничем, и котлы под крышками. Я их в сторону убрал.
Утюг вспомнил про троих бойцов, про то, как они рано выехали, и их полдня мотало по бездорожью.
— Поехали.
Они пошли к «уазику». Курившие возле машин четыре человека поспешили на свои места, побросав окурки. Один из них был водителем «Урала». Когда машины двинулись в гору, пламя над вездеходом уже исчезло, но дым еще долго поднимался в чистое осеннее небо….
На поляну въехал только «УАЗ». Бойцы выскочили из машины с короткоствольными автоматами и разбрелись по ней, осматривая театр боевых действий. Утюг огляделся по сторонам и решительным шагом пошел к ручью. Там лежал на боку в спортивном костюме молодой парень. Около него валялось помповое ружье. Утюг поднял его и дернул несколько раз цевье — из патронника вылетели один за другим два патрона, снаряженные пулями. Нажав на спуск, он снял с взвода ударный механизм и положил ружье на землю. Осторожно потянул рюкзак и, высвобождая руки, снял его. На рюкзаке было два пулевых отверстия. «Как раз на уровне сердца!» — прошептал Гладилин. Отвязав спальник, Утюг разложил его во всю длину и ширину. Расстегнул клапан на рюкзаке и, развязав узел шнуровки, стал выкладывать из него все. Такие вещи, как блокнот и массивный цифровой фотоаппарат, он отложил в сторону. Рядом с ними оказалась радиостанция с номером на корпусе, написанным белой нитроэмалью, запасная батарея к спутниковому телефону и портмоне с деньгами, визитками и различными кредитными картами. Нашелся небольшой, но достаточно дорогой мобильный телефон. Пули пробили только мягкие вещи, и это радовало Утюга. «Есть с чем поработать ФСБ», — подумал он. Еще раз, проверив рюкзак на наличие предметов и потайных карманчиков, он отложил его в сторону. Взял в руки фотоаппарат и включил его. Выбрав меню просмотра снимков, перелистал их и перевел в режим съемки. Отошел от лежащего Никиты на три метра, сделал пробный снимок. Убедившись в работоспособности камеры, стал фотографировать сначала труп, затем вещи и все, что было на поляне и могло в дальнейшем представлять интерес. Хант обошел всю поляну и, встав у ручья лицом к горе, несколько раз позвал собаку: «Граф! Граф! Ко мне!» И долго стоял, оглядывая гору. Собаки нигде не было видно…
Стол и скамейки оказались целыми. На них уже были расставлены чашки и кружки. Один из молодых парней начал разливать борщ. Когда вся команда собралась за столом, к ним присоединился Гладилин. Бойцы шутили и дружно накладывали из банки сметану в свои чашки. Их не смущала ни сгоревшая техника, ни трупы на поляне. Все это они видели не по одному разу…
Еще не успели доесть по первой порции, как на поляне появилась лайка белого цвета. Собака оглядела людей, сидящих за столом, чутко дернула носом и уверенно подбежала к Утюгу. Следом за ней на поляне показался запыхавшийся Семен с ружьем на плече. Он остановился и, увидев скорчившегося в предсмертных судорогах человека, стал медленно стягивать с себя кепку и почти прошептал: «Женька…» И часто-часто заморгал слипающимися ресницами…

Я опять шел по галерее пещеры, похороненный в ней заживо. Леонид остановился и повернулся к нам лицом.
— Дошли, кажется, — неуверенно сообщил он. Я обошел его стороной и увидел, что большая пещера завалена камнями. По ее левому краю карнизы были разрушены. Прямо у меня под ногами валялся камень, обвязанный веревкой. «Арка полностью обрушилась», — сообразил я. Посветив фонариком в то место, где был вход в пещеру, ведущую к лазу, увидел, что там торчат одни острые плиты известняка.
— Леонид! Попытайся смотать веревку, а я схожу ко второму лазу. Дальше не лезьте — не ко времени нам.
Сняв с плеч рюкзак, я пошел к правому краю пещеры и стал выискивать карнизы, по которым можно было забраться наверх. Граф обогнал меня и стал тоже карабкаться, непрерывно оглядываясь.
— Ищи, Граф! Ищи! И собака, поощренная моим голосом, уверенно стала показывать дорогу. Я не спеша поднимался за ней и, потеряв ее из виду, позвал: «Граф! Ты где?» Из пещеры слева появился терьер со свертком в зубах. «Молодчина! Дай сюда». Пес, мотнув задом, подал сверток. «Умница!». И я потрепал ему затылок. Пакет был целехонек, и это радовало. Мы стали спускаться в зал, заваленный камнями…
— Что это у Вас? — удивился Леонид.
— Я прятал там свое боевое оружие!
— Какое оружие, Виталий? — вклинилась в разговор Рита.
— У меня здесь два сигнальных патрона, с красным огнем и оранжевым дымом каждый, охотничьи спички, тротиловая шашка с детонатором и шнуром. Здесь же небольшая радиостанция, которую мне дал Утюг. Вот и все!
Я разрезал в двух местах скотч и раскрыл пакет. Последовательно все из него вынул. Радиостанцию сунул себе в нагрудный карман. Один сигнальный патрон отдал Рите, а другой Леониду. В пакете остался только набор для тротилового заряда. Леонид заглянул в пакет и попросил рассказать, как всем этим пользоваться. Я вынул из пакета детонатор и, распаковав, сунул в него предварительно подрезанный конец огнепроводного шнура. Обжал алюминиевый колпачок детонатора плоскогубцами и укоротил шнур до пятнадцати сантиметров.
— Прикладываешь сюда спичку, — показал ему на косо обрезанный кончик огнепроводного шнура. — Чиркаешь коробком и беги!
Я аккуратно уложил в пакет заряд с коробком охотничьих спичек и сунул сверток в широкий клапан своего рюкзака. «Теперь при случае и без меня справятся», — подумал я и посмотрел на Леонида с Ритой.
— А почему прятали? — удивился Леонид.
— Потому, что мне не понравились ваши «спелеологи», и я сразу же спрятал этот сверток под палаткой. Всякий раз, когда я уходил, делал так, чтобы всегда можно было узнать, обыскивали мой рюкзак или нет? Когда мы с тобой Рита ушли погулять к ручью на следующий день после приезда, мой рюкзак аккуратно был досмотрен, все поставленные мной «контрольки» были сорваны. Я думаю, что ваши вещи тоже были тщательнейшим образом изучены.
— Так надо было у них рюкзаки обшарить! — возмутился Леонид.
— Ну, да! — и сорвать им все «пломбы», — ответила ему сообразительная Рита.
— Думаю, что фотоаппарат ваш тоже никуда не делся. Его просто изъяли. Фотографии им были ни к чему, — без сомнения сказал я.
— Теперь это вполне вероятно, — согласилась Маргарита. Делать в этой пещере больше было нечего.
— Идти нам пока некуда, кроме тех лабиринтов, где мы еще не были, но нам потребуется вот это!
Я достал из левого кармана на рукаве сверток. Развернув его, показал всем пять штук черного цвета восковых карандашей.
— Будем ставить метки.
— Надо сразу договориться, какие будем ставить, — подсказал мне Леонид.
— Мы не в учебном центре. Там других меток не будет, тем более карандашных. Если Корнила что-то и нарисовал, так факелом — коптил стенки или потолок, — без какого либо сомнения высказался я. — Рисуй стрелки. Длинная черта и короткая под углом по ходу движения…
Я подал Леониду один карандаш.
— Вообще-то я вокруг Перми все пещеры излазал, и стрелки рисовать умею, — недовольным голосом заговорил он.
— Вот и договорились! Веди, Лёня, нас, и черти как умеешь, — прекратила наши препирательства Рита.
Леонид встряхнул свою поклажу и, положив на плечо кирку, пошел первым. За ним следом Рита с фонарем и только потом уже я с лопатой на плече. Граф потрусил сзади меня. До входа в лабиринты было недалеко, и скоро лучик фонарика Леонида нырнул в боковой ход, и мы стали двигаться уже по подземному лабиринту. Я оглядывал стены и не находил никаких меток, хотя слева и справа были небольшие ходы в другие галереи или гроты. Но вот Леонид встал в нерешительности, и мы сгрудились в кучу. Перед нами был выбор: либо двигаться вправо, либо влево. Как только мы остановились, Граф пробежал мимо нас и, не раздумывая, пошел влево, обнюхивая землю.
— Будем верить собачьему нюху! — высказался я и теперь уже пошел первым.
Собака меня слушалась, и сейчас это было важнее. Галерея петляла. Все время появлялись небольшие гроты. Через полчаса снова появилась развилка, и опять Граф смело пошел влево. На входе в эту галерею появилась отметка — небольшое черное пятно копоти.
— Похоже, теперь нам предстоит пройти чей-то путь, а может и не один раз, — высказал я вслух свои соображения.
— Наш Граф умница. Он поведет нас только туда, где есть выход. Он же норная собака!
— почти с восторгом ответила мне Рита.
Граф проигнорировал на этот раз поворот налево, хотя там было пятно, и побежал направо. На потолке этой галереи было два пятна. «Два всегда больше одного!» — согласился я про себя с Графом. Мы опять и опять натыкались на боковые ходы, и Граф всегда выбирал галерею с большим числом пятен, это означало только одно: кто-то прошел этот путь не единожды. Наша дорога оказался столь длинной, что мы стали утомляться. Судя по времени, мы уже прошли не менее пяти километров по подземному лабиринту и ничего, кроме пятен на потолке, пока не нашли.
— Двигаемся еще час и привал, — озвучил я свое решение.
— Еще час? — как эхо отозвалась идущая за мной Рита…
Граф никогда не исчезал из луча моего фонарика. Он равномерно трусил по галерее. Для него все было понятным — он шел по человеческой тропе, а не просто по следу. Пройдя еще час, я сдержал свое обещание. Мы сели прямо на землю, и Рита достала нам из своего рюкзака консервные банки с гусиной печенью и упаковку с консервированным хлебом. Мы все отстегнули фляжки с кипяченым чаем и стали намазывать печень на хлеб. Первый же кусок я подал Графу. Он с достоинством взял его в зубы прямо у меня из рук и, отойдя от нас, на полтора метра, лег, положив хлеб на передние лапы. Откусывая от него небольшими порциями, стал жевать. «Бросили собаку и улетели — если им не помешали те, чей двигатель я услышал, уходя последний раз в пещеру еще по своей воле», — думал я, глядя на терьера. Когда Граф съел свой кусок, я налил на ладонь чай и подал ему, он послушно подошел и вылакал его. «А ведь собака не первый раз под землей!» — осенила меня мысль.
— Наш Граф, похоже, бывал уже в пещерах, хорошо знает свое дело, и ест и пьет так, как надо! — поделился я своими наблюдениями.
— Почему ты так решил? Обычная собака. Только воспитанная, — с раздумьем ответила Рита.
— Во многих пещерах живут летучие мыши и прочие твари. В них сыро, и не попьешь и не положишь пищу на землю — там кишат, как правило, мерзкие червяки и прочие жучки. Вот Граф и питается даже здесь так культурно, а то, что ходит по лабиринтам уверенно и ведет группу — это тоже навыки! — настаивал я.
— Просто хорошая собака, — сказал Леонид, вставая на ноги.
— Да, засиделись мы. Идемте, господа палеонтологи.
Я тоже поднялся. Рита дождалась, когда я подам ей руку и, отряхнув брюки, стала надевать с моей помощью свой рюкзак. Через пару минут наша команда тронулась в дальнейший путь…
Незаметно дорога стала идти в гору. Некогда промытые водой галереи начали попадаться все чаще и чаще, но Граф был непреклонен, он шел вперед безо всяких сомнений. Теперь уже было очевидно — мы двигались в сторону Уральского хребта, иначе наша тропинка давно бы уткнулась либо в выход, либо в глухую стенку.
— Тебе не кажется, что мы идем в гору? — спросила меня Маргарита, поймавшись рукой за мой рюкзак. Я остановился и спросил:
— Ты устала?
— Так же, как и все. Мы уже четыре часа бредем по этой бесконечной дороге. Может Граф что-то перепутал?
— Рита… Собака хоть что-то знает! А у нас пока никакого решения нет, так что пойдем за ней хоть до Волги, если потребуется…
— Ну да. Пока нам есть куда идти, пойдем, — вяло согласилась она.
Мы опять стали шагать. «Через час наверху станет темнеть. И скоро придется устраиваться на ночлег», — посмотрев на часы, подумал я…
Через час с минутами Граф на моих глазах нырнул в небольшую нишу и, выскочив из нее, встал поперек галереи как шлагбаум. Я подошел к нише и заглянул в нее. Там лежали туристические коврики и какие-то вещи, очень похожие на те, что были найдены когда-то нами у залива.
— Есть предложение передохнуть пару часов и идти дальше. Я не думаю, что сегодня нам  не следует так рано сходить с дистанции. Как считаете? — спросил я своих спутников.
— И сколько мы еще потом должны идти? — попросила уточнить Рита.
— Не менее четырех часов,— ответил я. — Каким-то институтом проводились эксперименты под землей с людьми без приборов времени, так у них сутки сами по себе через год стали по сорок восемь часов, если не ошибаюсь…
— Так это же через год! — возразил Леонид, устраиваясь удобнее на коврике.
— У нас есть выбор. Либо сутки сразу удлинить, либо жить здесь год! — пошутила Рита.
Я посадил ее перед собой и обнял, привалив спиной к своей груди. Сам оперся на стенку.
— Да, Ритуля. У нас может оказаться этот выбор на самом деле, если не повезет. Я тут прикинул, чего греха таить, по весу то золото. Корнила его мог намыть недели за полторы. Если ему везло так же, как нам. И продуктов оставалось не на больший срок, с учетом спрятанных Умаром. Так что, я думаю, он по первому снегу замерз… голодный и обессилевший, — с горечью в голосе сказал я, как будто это уже относилось к нам…
Через час Леонид поднялся и стал готовить на примусе ужин. Как всегда, сначала чай во фляжки, а затем уже вермишель с тушенкой. Когда мы поели, осталось посидеть еще минут десять только ради того, чтобы примус остыл…


Утюг посмотрел на своего друга, стоящего над обгоревшим телом со скомканной в руке кепкой, и его квадратные челюсти сжались так, что проступили желваки. Глаза сузились, и он опустил голову над столешницей. «Да! Я опоздал...», — говорил весь его вид. Бойцы допили чай и начали выходить по одному из-за стола.
— Собянин! — позвал Гладилин своего бывшего подчиненного. — Ты видел траекторию полета вертушки?
— Видел, командир. Вот здесь летела.
Николай очертил небольшой сектор за поляной.
— Возьми людей и обойдите все кругом, может, кто или что выпало до того, как она гребанула бортом. Метра не пропускай! К машине не лезьте — комиссия будет работать. Авиационные катастрофы не по нашей части. Точнее, не по вашей! — вспомнил Утюг про свое увольнение.
Хант негромко что-то сказал бойцу с сержантскими лычками на погонах, и тот окликнул своих подчиненных:
— Идем «зеленку» прочесывать! Группа из четырех человек медленно пошла за ручей.
— Семен, я взял отпуск на недельку — поохотиться, порыбачить. Пока день — два поживу здесь в лагере. Ты вечерочком Харитонычу обстановку доложишь. Пусть Демченко сюда выдвигается. Работы следственной группе хватит на пару дней. Белку мне оставишь — глухаря поищем, понаблюдаем. Может, Машков, где объявится со своими палеонтологами. — У меня полог в «Хонде» был. Я накрою парня?
Семен кивнул в сторону Телкова.
— Накрой, Аркадьевич. Накрой…
Утюг тяжело вздохнул и подумал: «Пройдусь по горе с собакой. Радиостанцию послушаю. Сигнальные огни понаблюдаю. Бог милостив!»
Он стал наблюдать за приближающимися со стороны лесочка бойцами, прочесывающими территорию. Когда вся группа оказалась на поляне, к Гладилину подошел Хант и подал короткоствольный, плоский автомат клепаной конструкции.
— На рябине висел… ремнем зацепился и повис — «Кедр», — доложил он.
Гладилин отсоединил магазин и передернул затвор. Из ствола выскочил знакомый девяти миллиметровый патрон. Подняв его, Утюг дослал в магазин и, сбросив затвор, защелкнул магазин на место.
— Погуляю пока с «Кедром» до приезда следственной группы. Больше ничего?
— Куски от вертолета кругом, а такого, чтоб в дело сгодилось, нет ничего.
— Ты куда, тезка, сегодня пойдешь?
— Сегодня к брату в стойбище. Завтра сюда приду с рюкзаком… Демченко ждать буду. «Уазик» домой пойдет?
— Обе машины сегодня домой пойдут. Осмотрим склон горы, может, кого найдем на месте взрыва и будем грузиться. После обе машины в Ивдель отправлю…
Группу по осмотру склона Заячьей горы возглавил сам Утюг. Впятером они, молча стали подниматься в гору, имея при себе только оружие. В лагере остались водители машин и Семен со своим ружьем и лайкой…
Место взрыва нашли сразу. Опыт боевых операций в горах имелся у всех, и не заметить среди нагромождения скал свежие изломы камней было невозможно. Обшарив все кругом, убедились в полной невозможности отыскать вход в пещеру, но и не нашли никаких следов гибели людей от взрыва.
Утюг достал радиостанцию и, включив ее, дал вызов: «Я Факел четыре. Я Факел четыре. Машков, ответь!». Рация безмолвствовала. Выждав минут, пять, он еще раз повторил скороговоркой вызов и выключил радиостанцию.
— Ну что, хлопцы, на базу! — скомандовал он группе и стал спускаться по едва заметной тропинке к ручью…
Отдав распоряжение грузиться и готовиться к отъезду, Николай пошел к уазику и стал вытаскивать свои вещи. Он достал большой станковый рюкзак и ружье в пятнистом чехле. Перенес все к палатке, не пострадавшей от осколков, и стал готовиться к ночевке в лагере. Бойцы подняли на брезентовом пологе Телкова и погрузили в грузовик. Затем перенесли тело Никиты. Свои вещи они не вытаскивали, поэтому им осталось только сесть в «УАЗ».
— Готовы, командир! — доложился сержант.
— Хант, подсаживайся к ним, до реки подбросят, — позвал Гладилин Собянина.
— Нет. Я вечером пойду прямо в стойбище.
Он подошел к своим друзьям и подал каждому руку. Машины, зарычав моторами, стали разворачиваться и затем поползли вниз по склону, в сторону Лозьвы. За ними медленно ехал квадрацикл…
Оставшись в лагере палеонтологов, Николай Гладилин еще не имел четкого плана действий. Он понимал только одно: часть группы могла либо бежать, либо остаться в пещере, как и обещал Машков. Если у него раньше и были сомнения в правомерности подобного решения, то теперь, оглядывая искореженный остов вертолета и вспаханную осколками поляну, понимал, что уйти поверху живыми не дали бы никому. «Если группа в пещере, то надо искать выход Корнилы и ждать Демченко», — не замечая того сам, почти вслух бормотал он. Как он будет искать один этот выход, Утюг не имел ни малейшего представления. Он просто не мог уйти отсюда сейчас. Не мог потому, что свято верил в такие человеческие понятия, как дружба, преданность и честь. Вины здесь его никакой не было. Бойцов он привел сюда почти на сутки раньше, чем его просили. Но горький осадок от увиденного и сознание того, что сейчас в этой горе, могут находиться люди без надежды на освобождение, люди, которых он знал и ценил, оставили его одного на этом склоне. Единственным утешением ему была надежда на того, кто мог и должен был сейчас искать выход из пещеры, как это было год назад…
Собянин Николай развязал свой вещмешок и, достав отнятый ранее у «волков» бинокль, протянул Утюгу.
— Тот самый? — спросил Гладилин, принимая из его рук тяжелую оптику.
— Он. Надо бы сделать подставку. Столбик может вкопать?
Гладилин направил бинокль в сторону места раскопок и приложился к окулярам. Тут же опустил руки.
— Столбик можно вкопать по центру поляны. На него и будем опираться…
Они, не сговариваясь, принялись за работу. Хант, взяв кирку и лопату, стал копать яму, а Гладилин, перекинув через плечо автомат, ушел с топором в лес за бревном необходимой длины.
Через час по центру поляны стоял столб. В него был вбит гвоздь, и на нем висел бинокль. Сняв бинокль, Утюг повесил на его место автомат и стал с упора разглядывать всю доступную часть Уральского хребта. Над тайгой медленно сгущались сумерки.


Глава седьмая

Сердце Отортона…

Через какое-то время галерея, по которой нас вел Граф, начала идти заметно под уклон. Прошло уже ровно два часа с момента последнего отдыха. Мы постоянно сверяли с темными пятнами на своде галереи все развилки, Граф вел себя безупречно. Судя по меткам, мы шли по самому последнему варианту обследования кем-то лабиринтов. Для нас это значило только одно: экономия времени, дней, недель, а может и более! Сначала мы почувствовали, что воздух стал влажным и прохладным. Затем стенки туннеля, по которому мы шли, оказались сырыми, и неожиданно перед нами открылся большой подземный павильон. Увидеть такое мы не ожидали! В центре подземного зала было небольшое озерко, в котором лежала огромная глыба льда. Сверху, из невидимой в высоте расселины в потолке пещеры на нее лилась вода, разлетаясь еще до столкновения на тысячи капель и небольших струй. В месте падения воды, по краю глыбы, лед был промыт. И оттого она была похожа на огромное ледяное сердце. Там, где вода сбегала по ледяной поверхности, глыба блестела и отражала свечение, исходящее от воды в озере — зеленовато-голубое сияние.
— Невероятно, Рита! — взволнованно заговорил Леонид. — Это же ископаемый лед! Он является источником тех самых микроорганизмов. Вода их размывает и дает жизнь.
— Значит, озеро где-то над нами? Мы практически в центре горы Отортон, — отозвалась Рита и потянулась рукой к воде.
— Не только микроорганизмов, но и «белемнитов», надо полагать, — напомнил я.
Рита отдернула руку от воды и испуганно посмотрела на меня.
— Предлагаю все осмотреть, но руками пока ничего не трогать. Неизвестно, что тут еще оттаяло…
— Совершенно правильно! — подтвердил мои опасения Леонид.
Он хорошо помнил полученный когда-то урок.
Мы стали медленно обходить озеро кругом, освещая лед светом налобных фонариков. Увидеть в нем вмороженного мамонта нам не удалось — лед показался нам кристально чистым.
— Рита, как, по-твоему? — сколько лет еще будет таять эта глыба? — спросил я тихо.
— Тебе соврать или сказать точно? — так же тихо вопросом ответила она.
— Конечно, точно! — воскликнул я с деланным возмущением.
— Не знаю! Это самый точный ответ. И вряд ли кто-нибудь в состоянии подсчитать. Меня сейчас больше всего интересует не эта глыба, а геологические структуры, в которых образовалась пещера. Судя по преобладанию темных цветов в отложениях, мы находимся очень близко к пластам, относящимся к мезозою. Как минимум к триасовому периоду, — ответила научная сотрудница.
Я немного подумал и спросил:
— Что это дает?
— Это оправдывает появление костей ископаемого пещерного медведя. Наложение мелового периода мезозоя на пермский палеозой, очень интересен наличием всех форм животного мира, от белемнитов до таких позвоночных, как летающие ящеры. От них один шаг до богатейшего своими формами животного и растительного мира юрского периода. Вот тут как раз и уместны такие находки, как ископаемые пещерные медведи.
— Если я тебя правильно понял, еще пару часов, и на нас станут охотиться какие-нибудь игуанодонты? — усмехнулся я.
— Начитался за зиму? Не будут охотиться — здесь им не выжить. Еды нет! — улыбаясь, ответила Рита.
— Так выжили как-то те твари? — не унимался я, видя, как Леонид внимательно прислушивается к нашему разговору.
— Те твари, скорее всего, в какой-то момент оттаяли и оказались в достаточно благоприятной среде. Конечно, хотелось бы получить хотя бы одного представителя для изучения, — повернувшись лицом к ледяной глыбе, пояснила она.
— Это, безусловно, можно. Надо только разуться и свесить ноги в озеро. Вон как, много камней. Ждут, небось, не дождутся…
— Вряд ли. Там у них была рыба на пропитание, а здесь ничего нет, — подумав, медленно выговорила Рита.
— Если никто не возражает… — обратился уже громко я к своим спутникам,— ...покинем этот холодный осколок прошлых эпох и поищем укромное место ночлега…
Мы подхватили свои рюкзаки и, оглянувшись по несколько раз на причудливую ледяную груду, пошли за Графом. Тот ждал нас на входе в очередной лабиринт. Терьер с ленцой потрусил в темноту туннеля, и мы продолжили наше путешествие. Как только галерея пошла опять в гору, в ней стало суше, и вскоре опять появились меловые отложения.
— Ну, вот и подтверждение моих предположений, — заявила за моей спиной Рита. Она стала все чаще трогать рукой стенки галереи, и я понял, что пора заглянуть в какой-нибудь грот — ходьбы на сегодня было достаточно…
Граф, словно услышал мои мысли, нырнул в известняковый пролом, и мы последовали за ним. Оказавшись в разветвленной системе ходов, встали в нерешительности. Собака не собиралась дальше никуда двигаться. Граф вскарабкался между камнями и уткнулся в темную нишу. Я полез вслед за ним и понял, что он дышит свежим воздухом. Сняв рюкзаки, мы стали осматривать появившийся пред нами лаз.
— Здесь надо килограммов пятьдесят тротила, чтобы вырвать в этой породе достаточный кусок. Вряд ли нам под силу раскопать здесь — камни рубить нам нечем, — сделал я выводы после тщательного осмотра. — Остается пока надеяться, что это не последний наш шанс…
Выбрав участок более или менее ровный, мы стали готовиться к ночевке.
— Леонид Викторович, пойдем, посигналим красным огнем! — обратился я к Зуеву.
Тот постоял в задумчивости, скорее всего, просчитывал целесообразность такого шага и стал шарить в боковом кармане рюкзака, выискивая в нем сигнальный патрон. Не дожидаясь, когда он достанет его, я вскарабкался к нише и, включив радиостанцию, стал взывать к эфиру.
— Факел четыре. Факел четыре. Ответьте…
Через минуты три моих стенаний, возле ниши появился Леонид, сжимая в правой руке сигнальный патрон.
— Леонид, не перепутал? А то дашь оранжевый дым! И держи в руках, пока не прогорит, чтобы не потерять совсем. Еще пригодится днем, — стал я его наставлять.
— Нет, не перепутал! — и он дернул за колпачок.
Пещера озарилась красным светом, и Зуев сунул огонь в нишу. Пламя горело ярко и неожиданно спокойно…
Когда огонь потух, Леонид положил патрон остывать — в его другом конце был еще один заряд — «оранжевый дым».
— Всё, что от нас зависело, мы сегодня сделали, — подвел я итоги дня…
Леонид занялся розжигом примуса, и когда тот запыхтел под котелком с водой, мы раскрыли две небольшие баночки, достали хлеб и, поделившись с Графом, сосредоточенно жевали, разглядывая живой огонь под котелком. Этот котелок предназначался для нашего чаепития. Чистой воды у нас оставалось всего три литра — две пластиковых бутылки. Это меня беспокоило больше всего. «Как бы, не пришлось возвращаться к карьеру за питьевой водой. Потеря целого дня», — думал я.
Закрыл глаза и вспомнил о ледяном «сердце». Там был источник чистой воды, но надо было найти способ, как ее набрать до столкновения с ископаемым льдом. «Рубить ступени у нас есть чем», — вспомнил я про кирку, которую все время нес Леонид. И я, в конце концов, успокоился: «Найдем способ».
Чай поспел, и вяло отдуваясь, мы глотали горячий, ароматный настой. Спать легли каждый в свой спальник. Рита прежде, чем залезть в него с головой, чмокнула меня и улыбнулась.
«Спокойной ночи!» — еле слышно шепнули ее губы…

Гладилин разжег костер и подвесил котелок над огнем. Пламя охватило его черные и мокрые края и зашипело испаряющейся влагой. Темнота вот-вот должна была охватить все пространство над тайгой, и они с Белкой после ухода Собянина в стойбище остались один на один с окружавшим их ночным безмолвием.
Автомат, висевший на плече, не мешал ему, скорее всего, создавал необходимое привычное чувство контроля над ситуацией. Наевшись обеденного борща и остатков вермишели с тушенкой, они с Белкой были готовы делить этот мир на двоих до самого утра…
Утюг держал рацию включенной все время, как только убыла группа бойцов — в его рюкзаке было еще четыре сменных, полностью заряженных аккумулятора. Котелок стоял на столе и парил черным, в свете костра, чаем. Спать ложиться рано он не привык и с удовольствием пил из кружки по второму разу…
Темнота уже давно завладела всем, кроме небольшого пространства вокруг костра. Из радиостанции лежавшей на столе раздалась невнятная речь и он опять замолчала. «Кто-то издалека пробился через систему шумопонижения радиостанции», — привычно отметил про себя Утюг и тут же вздрогнул. Он схватил станцию в руки и нажал на маленькую кнопочку возле жидкокристаллического экрана, засветившегося от первого же прикосновения к органу управления. Радиостанция зашипела, на дисплее исчез значок системы шумопонижения, и сразу же послышался тихий голос, еле различимый на фоне высокочастотных шумов. Кто-то вызывал «Факел четыре». Ни один человек не должен был знать этот позывной, придуманный специально для такой ситуации. Убедившись, что радиостанция замолчала, Гладилин стал вызывать далекого оператора на связь. Но станция продолжала в ответ упорно шипеть. Чертыхнувшись по поводу «позднего зажигания» в свой адрес, он все-таки был рад полученной весточке. «Живы значит… Живы…», — повторил он несколько раз. Над тайгой царила непроглядная тьма. Посидев у костра еще часа полтора, Гладилин пошел спать в палатку…

Утро в пещере оказалось серым и таким же безмолвным, как вся ночь. Поступавший через небольшое отверстие между тяжелыми каменными плитами дневной свет едва-едва порождал тени. Проснувшись как всегда по внутреннему будильнику, я лежал и раздумывал о том, что делать сегодня. «Граф явно шел по чьей-то тропинке, но куда она вела, — пытался я понять.
— А вот продуктов нам хватит не больше, чем на неделю, даже при самой жесткой экономии», — понял я, произведя в уме не сложные расчеты. Вздохнул. «Еще неделю можно будет просуществовать на горячей воде, и дальше полная потеря сил и голодная смерть», — таков был мой вердикт. Проснувшаяся Рита частично расстегнула молнию на своем спальнике и нырнув головой мне под руку, положив ее на правую половину моей груди. — Не спишь? Все думаешь? — зашептала она.
— Думаю, Риточка. Думаю. Впереди целый день, и надо быть готовым к различным вариантам развития событий. Вот и кручу «барабан памяти».
Мы замолчали, но Леонид уже проснулся и стал вылезать из спальника. Приготовление еды на примусе Зуев не уступал никому. В нашем положении любое занятие создавало иллюзию движения к спасению, и он следовал этому чувству. Когда мы позавтракали, а Граф тщательно вылизал со своих лап упавшие хлебные крошки, был зажжен второй заряд сигнального патрона, с оранжевым дымом. На этот раз его просто вытолкнули в нишу и, выждав полчаса, надев рюкзаки, пошли на выход из пещеры в галерею. Но Граф даже не шелохнулся. Он тихо заскулил и продолжал оставаться на месте. — Что, Граф? Решил бросить нас и удрать в лес? Мы-то туда не пролезем, — стал упрекать я собаку.
Но Граф, вильнув задом из стороны в сторону, исчез в следующем известковом проломе. Нам ничего не оставалось, как вернуться и, сняв рюкзаки, протискиваться следом за ним. Рита с интересом оглядывала стены нового для нас геологического пейзажа и переговаривалась с Леонидом. Я часто поворачивался и видел, как светились радостью ее глаза. «Ох! Что-то нашли они. Не хватало нам еще раскопок», — подумал я и прибавил шаг…
Полчаса быстрой ходьбы отвлекли их от геологических изысканий, и они сосредоточенно пыхтели за моей спиной. Граф менял направление так часто, что я понял: обратной дороги без него нам нет, ни по меткам, ни тем более по памяти! Отдыхать сели первый раз через два часа, а через четыре часа стали готовить чай. Выключив налобные фонарики, сидели в полной темноте и смотрели на голубое пламя примуса. К сердцу подкрадывался страх за жизнь. Дорога становилась однообразной и казалась бессмысленной. Я первым нарушил тишину.
— Рита и Леонид! Давайте пройдем еще пару часов и, если ничего не поменяется, обсудим все варианты действий, те, что придут нам в голову. Я считал и считаю, что метаться по подземному лабиринту, отмеченному кем-то довольно грамотно, не стоит.
Но мои друзья молчали. Напившись чая, мы встали и я, включив фонарик, не оглядываясь, пошел дальше, освещая идущего впереди нас терьера. Через час Рита начала отставать, затем послышалось ее тихое всхлипывание.
Но остановиться нам не дал Граф. Едва я замедлил движение, чтобы поговорить с Маргаритой, Граф начал нетерпеливо повизгивать и вертеть туловищем. Он явно торопил нас.Через десять минут перед нами открылся пещерный павильон. С правой стороны он был освещен дневным светом. С левой стороны — керосиновым фонарем, стоявшим на грубом столе из колотых бревен. Вдоль стола были скамейки, тоже изготовленные из обтесанных лесин. Лежали какие-то вещи, и стоял целый ряд полиэтиленовых мешков, заполненных костями. Все, что мы увидели в пещере, повергло нас в шок. Зиявшая между рядами толстых плит, образующих горизонтальные лабиринты, ниша казалось, позволяла мне с разбега на животе выскользнуть на свободу. Я понимал, что следует немедленно покинуть обжитый кем-то пещерный лабиринт. Но Леонид и Рита скинули с плеч рюкзаки и стали заглядывать по очереди в мешки, в недоумении читая надписи на пленке, сделанные маркером. Мешки оказались довольно большие и плотно набитые. На многих из них были повторяющиеся номера, что, безусловно, говорило о принадлежности костей одному скелету.
— Это ископаемые позвоночные юрского периода! — почти с ужасом в голосе объявила Рита.
— Кто-то ведет раскопки. Здесь столько научного материала! Виталий, это же замечательно!
— Рита, надо как можно скорее уносить отсюда ноги. Ты забыла, сколько все это стоит? Теперь у этих ископаемых есть хозяин…
Я поднял на руки скулившего Графа и поставил его на каменную плиту с выходом на поверхность, и он мгновенно исчез. Мне пришлось тоже снять свой рюкзак и наблюдать за палеонтологами. До них никак не доходили мои слова. Достав из мешка череп какого-то животного, они затеяли научную дискуссию. Мое терпение лопнуло, и я закричал: «Прекратите этот балаган! Вон из пещеры!» Когда за моей спиной раздался человеческий голос, я вздрогнул всем телом. Повернувшись к галереям, увидел троих обросших мужчин крепкого телосложения. На головах у них были повязаны хлопчатобумажные цветные платки, что-то вроде банданы. Костюмы цвета «хаки» были основательно потерты и вымазаны известняком. Взгляды были жесткие и не сулили ничего хорошего.
— Зачем так торопиться? Раз уж пришли, располагайтесь, — сказал впереди стоящий мужчина с автоматом калибра 5,45 миллиметров в руках, и они отошли от выхода из галереи, давая возможность выйти еще двоим. У троих в руках были ружейные обрезы, а у последнего, вышедшего в павильон, был автомат того же калибра. У каждого в руках керосиновые фонари, а на головах налобные фонарики. «Вот… и нарвались…», — холодея всем нутром, понял я. Они по-хозяйски разбрелись по павильону. Приподняли полиэтиленовую пленку в углу пещеры, там стоял примус, чашки, котелки и какие-то банки. По всей видимости, это был их обеденный перерыв, и они пришли приготовить себе еду. Вышедший первым человек подошел вплотную к Леониду, посмотрел ему в глаза и вновь заговорил.
— Знакомьтесь, господа! Это Зуев… Леонид Викторович. Кандидат наук. Это ему мы обязаны столь точной и бесценной информацией о нахождении здесь ископаемых животных.
Ухмыляясь, вся группа разглядывала нас со стороны, продолжая разжигать примус, наливать в котелок воду и вскрывать банки с консервами.
— Вы меня знаете? Я, действительно, Зуев…
Леонид попытался сделать шаг навстречу говорившему с ним, но тот ткнул его стволом автомата в живот, откинув при этом спиной к стене.
— Не суетись, наука! Не на симпозиуме!
Подойдя к Рите, стоявшей рядом и едва дышавшей от испуга, он уставился на нее своим колючим взглядом.
— Госпожа Поличко, как там Вас по имени отчеству? — наклонившись прямо к ее лицу, спросил подошедший.
— Маргарита Ивановна, — прошептала Рита.
— Что же это Вы, Маргарита Ивановна, вот так бесцеремонно роетесь в мешках? Трогаете реликтовые находки… Вам должно быть известно об их ценности больше, нежели вашему коллеге, палеоботанику.
Второй мужчина с автоматом тоже подошел к Маргарите и стал осматривать ее с головы до ног, как товар на витрине.
— А что, шеф? Не плохая бабенка, эта Маргарита! В самый раз разрядиться.  Сколько можно копить?
— Потерпи, Рыжий. Скинем кости… и в Испанию! Вот там и разряжайся до последнего головастика...
— Да за каким хером мне терпеть? Теперь уж пусть она терпит нас! Я ее сюда не звал!
Все пятеро заржали, плотоядно оглядывая Риту…
Человек, которого назвали «шефом», подошел ко мне и уставился промозглым взглядом в мое лицо. Я не отводил взгляда, и он, потянувшись рукой ко мне, вынул из ножен, висевших на моем поясе, охотничий нож. Осмотрел его мельком и, ударяя плоской стороной лезвия по своей ладони, продолжил гипнотизировать меня. Но, видимо, поняв, что не достиг нужного эффекта, отошел к столу и с силой вонзил в столешницу лезвие.
— Нет, Рыжий! Эти двое… — и он указал стволом автомата на Леонида и Риту, — …будут работать на нас. С их рисунками и научными описаниями ископаемые поднимутся в цене не меньше чем вдвое.
— Я не буду работать, — достаточно громко и с жесткостью в голосе заявила Маргарита.
— У-тю-тю-тю-тю, как ты запела! — вернувшись к ней, заговорил главарь шайки хантеров. — А вот мы впятером поползаем на твоем животе дня три, и ты по двадцать часов в сутки будешь строчить в тетрадке, и оглядываться на очередника!
Вся компания опять загоготала.
— А я что говорил, шеф? — вступил снова в разговор Рыжий. — Я ее хоть сейчас на потеху всем разогрею!
И он двумя руками показал, как будет это делать.
— Ты сначала заслужи это право, — ответил ему главарь. Отведи этого назад, — указал он легким кивком головы в мою сторону. Нам дармоеды не нужны. Тем более с таким «табло»…
Рыжий поправив на плече автомат, изобразил свободной рукой подобие пистолета и, получив в знак одобрения кивок, направился ко мне.
— Шагай, дядя… — сказал он и ткнул мне в правое плечо стволом автомата, —  вон в ту дыру, — кивнул он головой в пролом, из которого мы недавно вышли.
Я посмотрел на Риту и Леонида с болью и тоской в сердце и, сложив руки перед собой, повернулся лицом в том направлении. «Вот оно как все выходит», — с горечью подумал я и, пригнув голову, полез в пролом. Сзади конвоир успел с меня сдернуть кепку с  фонариком, а я при этом расстегнул пуговицу на правом рукаве.
— Давай резче! Меня сучка ждет! А тебя «маслина» в затылок, так что тянуть время ни тебе резона, ни мне...
Я повернул к нему голову и ответил:
— Мне-то куда спешить? Вдруг место тебе уступить придется…
Рыжий тут же стал поднимать автоматный ствол. От меня он был не ближе пяти метров.
Я медленно тянул изо всех сил из рукава складешок, висевший на кисти правой руки на прочном капроновом шнурке. Мне нужно было разогнуть кольцо так, чтобы в руках оказался только сам нож, без шнурка. В конце концов, кольцо из нержавеющей проволоки поддалось. Сжав рукоятку, я нащупал кнопку и нажал на нее. Придерживая левой рукой лезвие, дал ему плавно раскрыться и зафиксироваться. «Остается только кидать. Но я же это давно не делал! А какой выход?» — лихорадочно соображал я, двигаясь в луче налобного фонарика своего палача.
«Оттолкнуться правой ногой и с поворотом влево послать нож…», — вспоминал я.
— В штаны наложил? — ползешь! — недовольным голосом прервал мою мысленную репетицию Рыжий.
Я взял нож в правую руку за рукоятку. Согнув ее перед грудью, крутнулся на пятке с разворотом всего корпуса через левое плечо, и, оттолкнувшись правой ногой, плавным ускоряющимся движением руки послал нож лезвием вперед в пучок света. Луч фонарика на голове Рыжего, метнулся вверх, успев выхватить из темноты ярко-красную россыпь фонтанирующих капель крови.
Его автомат коротко полыхнул пламенем и чудовищно громко отбил дробь выстрелов. Посыпались со звоном гильзы, и в ушах ватным звуком отозвалось падение тела. Я быстро подскочил к бандиту и выхватил из руки, дергающейся в предсмертных конвульсиях, оружие. Сорвав, в свою очередь, с Рыжего налобный фонарик, торопливо надел его на голову, расправляя эластичные ремешки.
Рукоятка ножа торчала над ключицей, немного правее и ниже кадыка. Из раны еще текла кровь, и я медленно выдернул нож, вытер лезвие и липкую рукоятку о плечо бандита, сложил и сунул в карман брюк…
Передо мной тускло светился пролом в известняке в павильон пещеры.
Я торопливо пошел к нему и, приблизившись насколько было безопасно, услышал крики Риты. Она была повернута лицом к стене и практически билась в истерике.
— Что вы делаете! Мерзавцы! — кричала Маргарита.
Главарь банды с автоматом на плече вязал ей заломленные назад руки, а два бандита пинали ногами корчившегося на земле Леонида.
Я вскинул автомат и точно прицелился в правый висок Ритиного мучителя. Автомат изрыгнул пламя, сбив с ног негодяя. Двое других с обрезами метнулись в лабиринты. Пятого в тот момент я просто не видел…
Запрыгнув в пещеру,  кинулся к Рите, сползающей на землю по стенке с жалобным ревом.
— Все Рита! Тихо! Тихо! Немедленно из пещеры! — топорщась стволом автомата в сторону исчезнувших головорезов, заорал я. — Леонид, дай ей конец веревки и подавай рюкзаки!
Когда Рита полезла в щель между плитами я, стоя на коленях, дотянулся до второго автомата, перехватив свой в левую руку. Из одной галереи на долю секунды высунулась рука со стволом, но я тут же с левой руки полоснул автоматом в ту сторону. Ответного выстрела не последовало. Слева от меня, вне поля зрения, тяжело сопел избитый Леонид. Я передернул затвор на автомате в правой руке, положив его на колено, и не спускал глаз с входов лабиринты. На следующую попытку выстрелить в нас из обреза, я ответил с двух стволов. Оба автомата коротко «ругнулись», осыпая со стенок отбитую каменную крошку. Освещение в пещере все время менялось. Как только Леонид подавал очередной рюкзак Рите, та тянула его на поверхность, заслоняя свет. У нас было одно преимущество — все лабиринты были расположены так, что из них не было видно ни Леонида, ни Риту. Я же оставался в поле зрения бандитов только в том случае, если они оказывались в метре от выхода в пещеру. Этого было достаточно, чтобы не дать возможности им вести прицельный огонь по мне…
В какой-то момент из обеих галерей, практически разом, на полкорпуса выскочили нападавшие, и я открыл огонь по одному, инстинктивно опрокинувшись почти на спину, ожидая выстрел из ружья второго человека. Но, одновременно со мной, слева, кто-то еще открыл огонь из автоматического оружия. В той галерее, куда я не стрелял, раздался предсмертный вскрик, и головой вперед упал человек. В пещере, тяжело ухнув, рядом со мной упало еще одно тело.
— Привет, Машков! Опять воюешь без меня? — запыхавшись, проговорил человек голосом Утюга. — Воюю, Николай! Гони Леонида и уходим. Там их еще двое.
Леонид, не сказав не слова, перекрыл своим телом дневной свет и зашебуршал в лабиринте.
Я под прикрытием Гладилина, подполз до стола и выдернул из столешницы свой нож. Вернувшись к стенке, сунул его обратно в ножны и подобрал с пола свою кепку с фонариком.
Мы с Утюгом сидели на корточках рядом друг с другом и ждали очередной атаки. Когда дневное освещение восстановилось, я громко прокричал: «Все, ребята! Кидай стволы! В пещере спецназ! Иначе все здесь сдохнете!»
В левой галерее раздался выстрел из метнувшейся в темноте человеческой руки. Над нашими головами посыпалась известковая крошка.
— Уходим, Николай. Нет смысла рисковать.
— Правильно! Двигай первым и тяни меня за ноги. «Калаши» положишь с двух сторон прямо здесь на плите.
Оспаривать это решение Утюга не имело смысла. Его пятнистый костюм спецназовца, коротко подстриженные волосы и волевой голос возродили во мне чувство потребности в защите и ее правомерности…
Я, не глядя, положил один автомат на плиту и, опершись освободившейся правой рукой, подтянулся и одну за другой сунул ноги в нишу, лежа животом на плите. Когда мне удалось развернуться ногами на выход, я пополз, отталкиваясь свободной рукой. А когда пришло время положить на плиту и второй автомат — Гладилин уже упирался мне в нос своими подошвами, стал отталкиваться двумя руками, повиснув ногами на выходе.
Впереди меня ударили две автоматные очереди, и я потянул Утюга что есть силы на себя, сам выбираясь наружу. В пещере коротко — то слева, то справа звучали выстрелы. Как только ноги Утюга оказались на выходе из лаза, ко мне подключился Леонид, и мы махом выдрали его из ниши. В пещере ухнул еще один выстрел. Но мы втроем уже были ниже уровня отверстия. В руке Гладилина был только короткоствольный «Кедр».
— Отходим в сторону, — распорядился он. — Сейчас попытаются расстрелять нас из обрезов, как из дота.
Мы подняли с земли, лежавшие рядом рюкзаки, и потащили их за лямки дальше. Мой рюкзак взял Леонид и стал возиться около него, сунув руку в боковой карман. Когда я понял смысл его действий, делать что-либо было поздно. Из рук Леонида в нишу полетела тротиловая шашка с дымящимся огнепроводным шнуром.
Он подхватил мой рюкзак и потянул его в нашу сторону.
— Ложись, Лёня! — крикнул я и сам сунулся лицом в склон, прижав к себе Риту. В пещере рванул заряд и когда мы подняли головы, увидели на месте ниши белый оскал каменной плиты. Тонкая осинка, стоявшая раньше над нишей, теперь склонилась в нашу сторону из-за небольшого провала грунта.
— Леонид! Там же люди, — сказал я, увидев последствия его действий.
— Не видел я там людей, — буркнул со злобой в голосе тот. — Там ископаемые животные...
— Может, ты и прав, — ответил я на это.
Гладилин смолчал, и я лег на землю лицом в траву. «Пусть решает он — тротиловая шашка его», — решил я про себя.
Двигаться мне не хотелось, думать тоже. В моей голове что-то пошло юзом, и я оказался почти на грани полной отключки…
Очнулся от голоса Семена. Он подошел к нам с ружьем на плече и о чем-то спрашивал. Я смотрел на него и не мог вникнуть в смысл произносимых им слов. Возвращение к здравомыслию было похоже на всплытие с последними молекулами кислорода в крови. Вдохнув всей грудью воздух, я почувствовал себя лучше.
Семен спрашивал меня о моем самочувствии. Оказывается, он все это время был где-то рядом и увидел мое лицо в тот самый момент, когда я «поплыл».
— Нормально, Семен. Топи баню. Я обещал...
Он засмеялся и помог мне и Рите подняться на ноги.
— Будет вам банька, дорогие вы мои! Будет!
В его голосе послышались тоскливые нотки, и мне стало не по себе. Я спохватился, вспомнив о лагере и оставшихся в нем людях.
— Женька где? Телков? — уставился я на Гладилина.
И когда тот отвернулся в сторону, я тихо и упрямо повторил свой вопрос:
— Где Женька?
— Нет его, Виталий. Так бывает, — ответил Утюг. — Не успел я с бойцами к лагерю. Из тягача его возле вашего бензохранилища подпалили. После добили из автомата. Никиту тоже они положили. Роман в вертолете сгорел. Никому ничего не досталось…
До меня с трудом доходил смысл его слов. Я вновь и вновь воскрешал в своей памяти погибшего Телкова, заставляя его говорить со мной, улыбаться и двигаться в манере свойственной только ему. Смерть снова вырвала из моей души своими острыми когтями реально осязаемый человеческий образ. Я посмотрел на Леонида долгим взглядом, и он опустил голову. Нет, я не хотел его упрекнуть в чем-то, но он по-своему понял все. Это ему нужны были доказательства по геологическому наследию, и в результате этой экспедиции число погибших только удвоилось.
— Не переживай, Леонид. Здесь еще столько наваляют трупов… пока все поделят, — успокоил я его. — Нам бы пора пообедать!
— Тут в метрах пятидесяти ручеек есть! — засуетился Семен. — Вещи перенесем, и я займусь костерком! Котелочки подвесим, тушеночку откроем, чаек будем пить! — говорил он с нами голосом медбрата у постели раненого бойца.
Мы с Леонидом надели рюкзаки. Ритин рюкзак надел Гладилин, и пошли…
Я наклонился над ручьем и долго мыл руки. Семен действительно не дал нам ничего делать, суетился как заведенный. У него с собой был топор, и он принес из леса небольшую сушину. Нарубил ее на части, и у нас заполыхал костер с четырьмя котелками над пламенем. Мы сидели в сторонке и наблюдали за ним…
— Как нас нашли-то? — наконец заговорил я, обращаясь к Гладилину.
— А вон Семен помог! Я ночью по рации успел тебя услышать только раз и ты выключился. А Семен ночью на горе увидел в трубу красный огонь, утром оранжевый дым заметил. Место запомнил точно. Сел на «Хонду» и ко мне в лагерь, я только позавтракать успел. С Семеном, сколько могли, на «Хонде» добирались, а потом наперегонки побежали сюда. Лаз найти не могли, пока Граф к Белке вязаться не стал. Увидел нас и к горе повел ее, мы за ними. Так и нашли! — выложил все начистоту Гладилин.
Рита все время молчала. Стоило мне посмотреть ей в глаза, она начинала вытирать слезы. Леонида стресс сделал злым и раздражительным…
— Ты патроны в «калашах» все расстрелял или просто кинул? — снова обратился я к Утюгу.
— Когда ты меня за ноги тянуть стал, я короткими очередями по галереям долбить начал для острастки. В одном, патронов пять оставалось и во втором десяток. Так что бросил, когда патроны кончились. Ты думаешь, выйдут?
— Может, и выйдут где… Парни опытные и злые. Если, конечно, не ранили их?
Гладилин проверил наличие патронов в «Кедре» — один был в стволе и один в обойме. Выходило, что отстреливаться мы могли только из двустволки Артюхова. А отпускать нас живыми хантеры не собирались. «Может, действительно Леонид был прав, сняв все проблемы разом. Бежали бы сейчас по лесу врассыпную», — подумал я, глянув мельком на Леонида.
— Вы тут как сговорились. Воюете с нашим оружием!
Я потянулся к автомату; Гладилин нехотя отдал его.
— Тоже на нашем заводе изготовлено.
— Он из вертолета выпал. Весьма кстати, — сказал он и отнял у меня свою находку.
Семен поставил передо мной и Ритой котелок с наваристым супом, и мы стали, обжигаясь, есть. После двух дней, проведенных в пещере, мне казалось, что я ем не суп из тушенки с «паутинкой», а какое-то особое блюдо с запахом костра, вкусом хвои и лесных трав…
Отмыв все котелки от жира, Семен заварил в них траву мелиссы. Нам было все равно, и мы пили почти прозрачную горячую жидкость, парившую легкими эфирными маслами…
Возвращаться в лагерь пришлось по сплошным дебрям. Тропинки как таковой не было, и мы, топча ягодники, шли, путаясь в траве и спотыкаясь об упавшие деревья…
Трижды взлетали глухари, но Семен даже не поднимал головы, было видно, что трагедии последних двух дней надломили его не меньше нас.
Рита упорно не хотела идти впереди меня, и я все время оглядывался на нее, всякий раз заставляя спотыкаться. С ней явно что-то происходило…
Дважды останавливались на привал и отдыхали, наблюдая за приставаниями Графа к Белке.
На полпути к лагерю Семен привел нас к квадрациклу, и мы составили на багажник наши станковые рюкзаки. Ехать ему придется несколько кружным путем, зато нам на много проще напрямую без рюкзаков…
Во второй половине дня наша группа вышла на поляну со стороны ручья. Для нас троих, пленников Отортона, картина побоища предстала в самом мрачном виде.
Посеченные деревья, обгоревший остов вертолета, искромсанный тент над хозблоком и выжженная земля в наступающих сумерках смотрелись чуждым и кричащим болью зрелищем…
За столом сидели четверо. Двоих я узнал сразу же. Николай Собянин, уже в пятнистой форме, и Демченко поднялись и пошли нам навстречу. Я обнялся с ними по очереди. Остальным просто кивнул издали головой. Александр похлопал меня по спине правой ладонью, принося соболезнование по утраченному товарищу…
Семен уже разгрузил свою «Хонду», сняв наши станковые рюкзаки — на поляне он оказался раньше на целый час. Гладилин поздоровался со всеми за руку. Он знал каждого лично, и они о чем-то вполголоса заговорили. Мы осмотрели наши палатки — уцелела только одна, остальные были порваны и прожжены осколками.
— Завтра приеду за вами, — сказал подошедший ко мне Семен. — А сейчас мне надо ехать корову доить и бычков загнать в загон, пока не разбрелись. Завтра и баньку истопим.
— Спасибо, Семен. Ты рано не приезжай. Мы спать будем до девяти утра, — попросил я его.
— Так и спите! Я раньше десяти не поспею. А завтракать у меня будем.
Мы стояли вчетвером, все еще разглядывая повреждения в наших палатках. Подошедшие Демченко и Гладилин дополнили нас до круга.
— Оцениваете ущерб? — спросил Демченко.
— Никакого ущерба не будет! — возразил Леонид. — На моем счете осталась значительная сумма, так что компенсация за утраченные материальные ценности будет полная. Родителям Жени тоже будут выделены деньги.
— А кстати! Что у вас там рвануло в горах? — оглядывая по очереди присутствующих, спросил Александр.
Леонид тяжело вздохнул, и открыл, было, рот, чтобы доложить следователю всю правду.
— А вот у нас герой, — кивнул головой в сторону Леонида Утюг. — Мы из пещеры, а нам вдогонку шашку тротиловую — Леонид ее обратно… Кто не успел, тот и съел!
Все рассмеялись. Леонид выдохнул тяжело, и Утюг увел следователя от нас. Им было о чем поговорить. Формально помочь следствию мы ничем не могли, поэтому Демченко поговорил с нами еще раз за столом на общие темы. Мы больше жаловались ему, чем отвечали на его вопросы. С Николаем Собяниным он успел прояснить практически всю картину трагической развязки и, коротко переговорив с Семеном, отпустил его домой.
Николай Собянин подошел ко мне и Рите и спросил:
— Как так далеко ушли?
— В горе столько лабиринтов, до самого Отортона дошли. Где то там есть озеро, так мы под ним оказались.
— Что за Отортона?! — удивился Хант.
Я повернулся к хребту и, указав рукой на вершину, спросил:
— А это что, по-твоему?
Хант засмеялся, хитро прищурившись, и ответил мне голосом мудрого старца своего народа:
— Это Лунт-Хусап-Сяхыл! — «Гора гусиного гнезда». И озеро там есть. Лунт-Хусап-Тур! — «Озеро гусиного гнезда», а вот про пещеры я ничего не знаю.
Он улыбнулся и отошел в сторону. «Вот тебе и гора! Вроде бы есть, и вроде бы нет!» — восхитился я про себя столь, экзотическим именам.
— Вот так Рита! Нет, оказывается, Отортона! — проводив взглядом удаляющегося от нас Ханта, сказал я…
— А ты все время неправильно звал эту гору.
— Я так привык — на карте ошибка видать…
Ужинали все вместе, не касаясь случившегося ни одним словом — нам давали возможность успокоиться. Спать с Ритой мы пошли в палатку вполне довольные общением и в состоянии полудремы…
Утром нас разбудил Семен, так как проспали мы до десяти утра, сказалось усталость и хроническое недосыпание предыдущих ночей.
— Кидаем рюкзаки. Мы с Леонидом пешочком, а ты, Виталий, Риту вези, — предложил план эвакуации Семен.
— Нет, Семен Аркадьевич. Я формально возглавляю экспедицию, и мне придется оставаться в лагере до завершения следственных действий. Забирайте Маргариту и Виталия Александровича, пусть пока отдохнут! — возразил ему Зуев.
Подошедший Демченко согласно кивнул головой.
— В Ивдель поедем послезавтра с утра, так что лови тайменей, пока есть возможность! — сказал он, подавая мне руку. — До завтра, Рита.
— До завтра, — тихим эхом отозвалась моя дорогая тень.
Мы сложили наши рюкзаки и сели сзади Семена. «Хонда» сделала правый разворот, навсегда увозя нас из этого места. Как мы будем к нему относиться со временем, мы еще не знаем сами, а пока что мне даже оглянуться не хватило сил…
В приюте на крыльце лежала мокрая тряпка, пол был вымыт до блеска и, как только мы перешагнули порог, Семен стал «метать» на стол все, что ему удалось приготовить.
Мы с Ритой завтракали и оглядывали его дом. За те несколько дней произошли большие перемены. Оказывается, на «Урале» мы, сами не зная того, понавезли столько всего, что внутреннее убранство приюта преобразилось полностью.
Кругом висели шторки и занавески. На столе скатерть, покрытая клеенкой. На кухне были прибиты ажурные проволочные полочки, на которых стопками стояли фаянсовые тарелки различных размеров. Одним словом, куда ни взгляни, везде благородные тона и формы. Таежная изба стала уютным домом…
К обеду в приюте прибыло — пришел Гладилин. К его рюкзаку почему-то была привязана Женина саперная лопатка, перемазанная в извести. Он сказал мне, что хотел бы с пользой провести остатки дней своего отпуска: охотиться и ловить рыбу. Но прежде стал активно помогать топить баню. Мы съездили с ним на речку по воду. Вычерпали из бочек дождевую воду, и к шестнадцати часам в бане стоял сухой горячий жар. До полка и скамеек дотронуться было не возможно…
— Семен, идите первыми; такой жар не по мне, — сознался я.
Они с Гладилиным рассмеялись и, накинув на голые плечи ватники, ушли с чистым бельем в руках и березовым вениками подмышками париться...
Через час из бани буквально выполз Семен, а, спустя минут пять, Утюг. Схватив из моей пайвы пригоршню брусники, собранной Собяниным, Гладилин, с жадностью стал ее жевать.
— Ох! И хороша банька, — улыбаясь мне и Рите, сообщил он.
На его округлившемся животе в распахнутом ватнике торчали прилипшие березовые листья.
— Ты посиди на порожке у бани, пока я буду мыться! — шепотом попросила меня Рита, глядя в глаза.
— Вообще-то я думал, что мы пойдем вместе. Тебе там одной-то не стоит оставаться, — попытался я напроситься к ней, исключительно обеспокоенный ее состоянием.
— В следующий раз пойдем вместе, в Перми. А сегодня мне надо одной, — упрямо возразила она.
— Иди, а я посижу. Позовешь, если что…
Риту пришлось ждать минут сорок. Я прислушивался к звукам, исходившим из-за закрытой двери бани, и практически знал в каждый момент, что она там делает. Из бани она вышла с розовым лицом и с маленькими лучиками радости в глазах.
— С легким паром!
— Спасибо. Я посижу на свежем воздухе. Я тепло одета…
Когда я намылся и напарился в таежной бане, мы сели ужинать. На крыльце тарахтел дизель-генератор, а в комнате над столом, под небольшим абажуром, горела шестидесяти ватная лампочка. Закуски в основном были консервированными, зато вареники из брусники были самые настоящие, таежные. Ягодный сок местами пропитал тесто на варениках вишневыми разводами и, когда их раскладывали по чашкам со сметаной, он вытекал ручейками, плавя сметану и издавая терпкий хвойный аромат. Семен поставил на стол четыре хрустальных рюмки, а Утюг синюю высокую коробку с коньяком «Кремлевский».
— Есть повод выпить! — заявил он, одним движением свернув с горловины узкой бутылки винтовую пробку. Налив всем по полной рюмке, поднял руку.
— Не будем чокаться. Земля пухом тем, кто с честью завершил свой путь по жизни. И добрая память. Пока мы живы, — сказал бывший командир спецназа и выпил до дна.
Рюмку он поставил неслышным касанием, словно боялся нарушить чей-то чуткий сон. Рита пила медленно и долго, но осилила всю рюмку и тоже тихо поставила ее на стол. Я выпил вместе с Семеном, и мы стали закусывать варениками с брусникой. Второй тост мы выпили за все сразу: любовь, дружбу и счастье. Рита сделала маленький глоточек и стала пить чай, заваренный Семеном на травах. От ее бокала пахло чабрецом. Третью рюмку я пил, уже захмелевший от тепла, уюта и близости женского плеча. Когда мы с Ритой встали из-за стола, Семен мгновенно поднялся и повел нас в сенцы.
— Укладывайтесь спать, я вам тут постелил, — открывая дверь в кладовую, сообщил он.
На топчане белела пододеяльником и двумя подушками постель.
— Не замерзнете. Пока еще тепло. Завтра Виталию рано на рыбалку, а ты, Рита, можешь отдыхать, — сказал захмелевший Семен и ушел в дом.
Я стал ждать, что будет делать Рита. Она медленно сняла свитер, затем спортивные брюки, футболку и, отвернувшись, последнюю деталь одежды, с тонкими белыми кружевами.
Пока я раздевался, она успела забиться под одеяло и лечь почти поперек постели на живот, раскинув крестом руки. «Вряд ли завтра я встану рано», — мысленно ответил я Семену...

Эпилог

На Северном Урале выпал первый снег. А в Москве не спешили еще надеть плащи — было тепло. Предъявив удостоверения в красных переплетах, двое элегантно одетых мужчин вошли в служебное помещение одного из малоприметных столичных банков.
— К Али Руслановичу. Доложите, — обратился один из вошедших к секретарю, поднявшемуся им навстречу из-за рабочего стола.
— Проходите, он вас ждет, — вежливо указал служащий на массивную, темного дерева дверь с медной гравированной табличкой: «Заместитель управляющего Костоев Али Русланович».
Вошедшие поздоровались вполголоса. Не подавая руки, прошли и присели по обе стороны «Т» — образного стола. Вставший при их входе, темноволосый мужчина в затемненных очках опустил руку, указывавшую посетителям на стулья, и сел сам в широкое массивное кожаное кресло.
— Слушаю Вас, господа.
— Али Русланович. Вашим банком полгода назад был выдан кредит этому господину.
Говоривший подал золотистую визитку банкиру. Тот мельком глянул на нее и, подняв глаза, беспристрастным голосом ответил:
— Выдача кредитов частным лицам является основным видом нашей деятельности и, в данном случае не вижу предмета для обсуждения.
— Разумеется. Но, данная деятельность государством облагается налогами. Этот гражданин не вернул полученный им кредит. Банк же, по данным вашей отчетности, не востребовал его и не погасил до настоящего времени из своей прибыли. Это дает формальное право начать проверку всей деятельности банка соответствующим подразделением нашего ведомства на предмет незаконного финансирования лиц, причастных к вооруженным группировкам. Вы же знаете о гибели людей!
— Что вы от меня хотите? — откинувшись в кресле и разглядывая визитку, спросил Костоев.
— Вы сейчас звоните своему клиенту и настойчиво требуете возврат кредита.
— И все?
— И все. Только мы кое-что подключим к вашему аппарату.
Его коллега поднялся. Вынул из нагрудного кармана пиджака тонкую плоскую коробочку и небольшое устройство с силиконовой присоской. Приложив присоску к трубке, он зафиксировал ее легким нажатием и коснулся одной из кнопок на цифровом магнитофоне.
— Набирайте номер, — попросил он. Как только Али набрал номер, тот высветился на однострочном жидкокристаллическом индикаторе.
— Кирилл Николаевич, здравствуйте, Костоев.
— Здравствуй, Али, — пробасил собеседник.
— Кирилл Николаевич, нехорошо, получается. Нарушаете нам отчетность… Кредит не вернули…
— Али! Ты в своем уме? Подсунул мне пустую гору, где никакого золота не оказалось… И еще про какой-то кредит мне тут вякаешь. Забыл, с кем говоришь?
— Кирилл Николаевич, это вы убеждали меня в том, что там сплошь золото. Я же пытался Вас разубедить, как мог. Но Вам грезилось, что я оттуда грузовиками его возил… У меня серьезные учредители, и им непонятны Ваши проблемы.
— Я тебе такие проблемы создам! Ты у меня в ногах будешь валяться, — басила трубка. — Ты думаешь, те парни, что облажались там, у меня последние? Погасишь кредит сам и спасибо мне скажешь, что не закопаю где-нибудь за кольцевой дорогой!
Послышались короткие гудки. Али положил трубку и выжидающе смотрел на силовиков. Демонтировав устройство, они прослушали последнюю фразу, дав понять, что все очень серьезно, и холодно попрощались. Как только они вышли, Али достал из кармана пиджака серебристый мобильный телефон и нажал несколько раз на кнопки. Приложив к уху, стал ждать ответ…
— Привет, дорогая. Как наш сынуля? Инночка, я буду сегодня поздно. Мне надо уладить с учредителями кое-какие дела. Целую…

Начальник одной из исправительных колоний министерства юстиции, расположенной в Нижнем Тагиле, подошел со спины к заключенному, работавшему у забора, и молчал. Когда тот в очередной раз потянулся мочальной кистью в ведро с побелкой, заметил высокое начальство, вытянулся и, поздоровавшись по полной форме, замер.
— Забор у тебя как был, так и есть серый, а на дворе весна. Конец апреля, — хмуро высказался чиновник.
— Так известь такая… серая, гражданин начальник, — ответил осужденный простуженным басом.
— На известь Гладилину будешь жаловаться, когда выйдешь отсюда. — «Кирилл Николаевич!» — почти со злорадством, продолжил он про себя, внимательно взглянув на перекосившееся лицо осужденного, добавил:
— А забор должен быть белым!
Затем, не оглядываясь, ушел быстрым шагом…

Я не желал больше знать о том, что было дальше. Аленка заканчивала первый класс, и мы с Ритой уже мечтали о совместной поездке с детьми на море...