К следующему утру, как и предполагали мои спутники, мы прибыли к курганам мудрости. Стоянку на ночлег мы не делали, решив, что отдохнём уже на месте.
- Вот они, величественные курганы мудрости, - с упоением произнёс Палак, рассматривая своими ястребиными глазами обширное поле, усеянное курганами разной высоты. - Здесь похоронены величайшие воины и цари, когда-либо стяжавшие славу в этих степях - от киммерийцев до готов.
- А почему эти курганы назвали курганами мудрости? - спросил я.
- Говорят, пока ты находишься здесь, ты впитываешь в себя мудрость этих великих людей и этого места, - ответил сармат. - Поэтому мы можем оставаться здесь столько, сколько захотим.
Мы расположились у подножия высокого кургана и развели огонь, чтобы зажарить последнюю оставшуюся у нас пару куропаток. Палак, как обычно, поскакал искать хворост, Леовигильд принялся ощипывать птиц. Я снова остался без задания и решил прогуляться и получше рассмотреть каменных истуканов, установленных на вершинах курганов.
Первой моё внимание привлекла весьма искусно вытесанная из камня фигура человека с пышной бородой и широкими плечами. Мужчина был изображён в меховом кафтане, с тесьмой, опоясывавшей лоб, и с мечом у пояса.
- Здесь лежит Атей, самый могущественный царь скифов, - крикнул мне Леовигильд, заметив, что я с интересом разглядываю истукана. - Он погиб в войне с царём Македонии Филиппом - отцом Искандера Двурогого.
Я рассмотрел ещё несколько каменных изваяний, венчавших высокие курганы, и гот всякий раз сообщал мне, кто под ними лежит. "Теродам, царь Скифии - говорил он, когда видел, что я изучаю грубую статую царя с каменными львами у ног, - по легенде, его охраняли львы, которых он кормил человеческим мясом". "Теушпа, храбрый вождь киммерийцев, - кричал Леовигильд, когда я поднимался к следующему каменному изваянию, - погиб в войне с царём Ассирии". "А это Амага, - пояснял он, когда я обходил каменную женскую фигуру, - сарматская княгиня, жена князя Медосакка. Она славна тем, что за один день со своими всадницами преодолела тысячу двести стадий и, ворвавшись в Тавриду, жестоко покарала скифов, осаждавших Херсонес".
Затем пошли курганы пониже и без всяких истуканов на вершинах. Это были более поздние, готские могильники. Когда я вернулся к месту нашей стоянки, Леовигильд перечислил мне имена всех, кто в них лежал.
- А Германарих? - удивлённо спросил я, не услышав имени великого Амала.
- А с чего бы ему здесь быть? Здесь покоятся герои, славно павшие в бою или умершие другой достойной смертью, а не те, кто позорно лишил себя жизни, бросившись на меч. Впрочем, я думаю, если какие-то воины Германариха и захотели бы похоронить его здесь, то у них всё равно бы это не получилось: гунны наступали, и отвозить тело сюда и хоронить его времени не было.
Я не нашёл, что ответить и только задумчиво хмыкнул. Тем временем вся наша компания удобно устроилась у костра, где снова жарились две пухленькие куропатки.
- Ну что ж, - обратился ко мне Леовигильд, - теперь ты можешь продолжить своё повествование. Мы с интересом послушаем тебя. Ведь не всякий раз встречаешь людей с таким прошлым, - он перевёл взгляд на Палака и Машега, как бы желая получить подтверждение своим словам; они одобрительно закивали.
- После того, как я ушёл от визиготов, ставших федератами, я пустился в странствия. Много где я побывал: бродил в глухих лесах Германии, блуждал средь заснеженных фьордов Скандинавии, тонул в траве заливных лугов Галлии. Так я странствовал тринадцать лет, пока не узнал, что визиготы избрали нового короля - девятнадцатилетнего юношу из рода Балтов[1] по имени Аларих. В нём кипела младая кровь, он был готов вести готские армии в сражения и разбивать врагов. В это же время умер и восточно-римский император Феодосий, и римско-готский договор, заключенный им, оказался разорван.
Я поспешил вернуться из своих путешествий и примкнуть к юному королю. Тем временем Аларих уже собирал своё войско и готовил его к походу на Константинополь. Прошло несколько недель, и могучая готская рать выступила в путь, покинув Мёзию.
В начале лета 5903 года от сотворения мира мы подступили к городским стенам столицы Восточной Римской империи. Но взять Константинополь нам опять не удалось - слишком уж мощной и неприступной была эта крепость, обнесённая крепкими, высокими каменными стенами с толстыми могучими башнями и тяжёлыми воротами.
Но молодой Аларих не отчаивался, и, оставив город, он повёл своё войско на юг, в Грецию. Сперва у нас не получалось пробиться через долину Темпы[2], яростно обороняемую отрядами фессалийского ополчения; там мы понесли большие потери. Но юный изворотливый король сумел обойти неприятеля и вдоль южных предгорий Олимпа проникнуть в глубь Греции. Там мы тотчас встали укреплённым лагерем и начали ждать прибытия войска западно-римского полководца Флавия Стилихона, которое, по сведениям разведки, находилось не более чем в двух тысячах стадий от нас.
Стилихон не заставил себя долго ждать. Но, ко всеобщему удивлению, он не стал искать сражения, а встал лагерем напротив нас и стал выжидать действий противника. Так две армии стояли друг перед другом несколько месяцев, пока по неведомой причине римляне не отступили. После этого мы огнём и мечом прошлись по Беотии[3] и Аттике[4]; был взят и разграблен Пирей, Афины устояли только благодаря огромному выкупу. Затем мы двинулись к Пелопонессу. Римляне, должно быть, не ждали нас здесь и потому не выставили никакой защиты на Истмийский перешеек[5]. Благодаря этому, мы беспрепятственно проникли на полуостров и дотла сожгли древние греческие города: Аргос, Коринф, Спарту, Микены, Олимпию.
Не знаю, что стало причиной такой жестокости, быть может, это была только прихоть Алариха, но мы не помнили себя от гнева и ярости, которую мы выкладывали на мирных жителях и их жилищах. И всё же такое изуверство должно было быть наказано небесами.
Так оно и вышло. Весной 5905 года от сотворения мира Стилихон высадился на северном побережье Пелопонесского залива и после ряда тяжёлых сражений на плоскогорье Фолоя в Элиде[6] блокировал наше войско со всех сторон. Попав в окружение и лишившись источника продовольствия, воины стали страдать от голода, жажды и эпидемий. Десятками умирали наши солдаты от нехватки воды и пищи и сотнями - от ужасных болезней.
Чудом нам удалось отступить в Эпир[7]; не знаю, быть может, римляне сами дали нам уйти - слишком уж странно было видеть свободным проход, который днём раньше перекрывали вражеские отряды. Но так или иначе наша сильно поредевшая армия вышла из окружения, а император Востока Аркадий, завидовавший успехам Стилихона, предложил Алариху мир и почётную должность наместника Восточной Иллирии[8]. В сложившихся обстоятельствах подписание предлагаемого договора было единственным выходом из положения, и потому юный король согласился.
Само собой, Аларих не собирался становиться римским администратором, и свою должность он использовал, чтобы снабдить своё войско качественным римским оружием, переформировать его и подготовить к новому походу. На этот раз его взор пал на Западную римскую империю; с Востоком, с которым он был повязан договором, он больше не хотел враждовать.
Осенью 5909 года от сотворения мира уже возмужавший к тому времени король визиготов вместе со своим народом и войском ушёл из Эпира и двинулся в Италию. Очень скоро мы перешли Альпы и вторглись на Аппенины. Сначала мы почти не встречали сопротивления, лишь дважды римляне высылали против нас хилые отряды и дважды мы разбивали их. К зиме мы стояли уже у стен Аквилеи[9], которую, однако, взять не получилось, а весной мы осадили Медиоланум[10], в котором находился император Гонорий.
Но тут на выручку империи снова пришёл Стилихон. Его армия, укреплённая аланской наёмной конницей и отрядами федератов-вандалов, подступила к Медиолануму и перешла через Адду[11], зайдя нам во фланг. Аларих был вынужден отступить.
Однако и наш король оказался не так-то прост. Он повёл войско вверх по течению По, и враг думал, что Аларих собирается идти в Галлию, но тот внезапно перешёл реку и двинулся на юг, угрожая беззащитной Лигурии[12] и Тусции[13]. Но опять явился Стилихон со своими легионами и, сделав командующим предводителя аланской конницы язычника Савла, атаковал христиан-готов в день Пасхи. Мы не ожидали, что противник нападёт на нас в этот светлый праздник, и потому кровавая битва, разыгравшаяся близ города Полленция[14], началась полным разгромом и бегством многих готских отрядов. Аларих, однако, смог сохранить свою кавалерию и в ходе конной контратаки, возглавляемой им самим, аланы были отброшены, а Савл убит. Но на другом фланге римляне перешли в наступление, смяли наши войска и ворвались в лагерь. После этого противники разошлись. Трудно назвать победителя в этом сражении, ибо и те, и другие понесли большие потери, не добившись окончательного перевеса. Но Стилихон захватил в нашем лагере богатую добычу и, к тому же, пленил жену Алариха, потому приписал победу себе.
Следующая битва произошла на реке Атезии[15]. Здесь уже римляне полностью одержали над нами верх. Мало того, что готское войско было разбито и бежало, при отступлении оно попало в окружение и стало страдать от дезертирства, голода и болезней.
Но Стилихон снова дал нам уйти и вернуться в Иллирию. Говорят, он хотел впоследствии использовать готов для осуществления своих планов по захвату престола Восточной Римской империи. Через несколько лет, когда на трон Востока взошёл семилетний мальчик, он начал претворять свои планы в жизнь. Стилихон заключил союз с Аларихом с ежегодной уплатой визиготскому королю более четырёх тысяч фунтов золота и стал готовиться к походу на Константинополь.
Но планам полководца не суждено было сбыться. Придворные западно-римского императора Гонория, завидовавшие Стилихону, затеяли против него интригу, в ходе которой он был обвинён в дружбе с Аларихом и в желании якобы возвести на престол Запада своего сына Евтропия. Стилихон бежал от обвинений, но вскоре был найден и убит.
С его смертью пал последний оплот Западной Римской империи, способный удерживать готов. Римское правительство, быть может, могло бы поддерживать мир с Аларихом, если бы соблюдало заключенный Стилихоном договор о выплате готам двух тонн золота ежегодно, но договор был расторгнут, и король визиготов снова пошёл войной на римлян.
На этот раз мы действовали решительно и быстро. Мы не стали замедлять своё продвижение осадой укреплённой Равенны, где находился император Гонорий, а двинулись по фламиниевой дороге[16] прямо на Рим. Весь марш по Италии у нас занял всего лишь месяц.
Древняя столица империи была окружена, подвоз продовольствия к ней отрезан. Среди населения начался голод, и римские власти были вынуждены пойти на переговоры с Аларихом. Тот потребовал взамен снятия осады с Рима выплатить ему пять тысяч фунтов золота, тридцать тысяч фунтов серебра, четыре тысячи шелковых платьев, три тысячи покрывал, окрашенных пурпуром, три тысяч фунтов перца и вдобавок к этому передать ему всех рабов, находившихся в городе. Все эти требования были выполнены - так дорого римляне ценили свои жалкие жизни.
После этого мы отступили на равнины Тусции. Аларих тем временем вступил в переговоры с равеннским двором. В ходе этих переговоров король предъявил императору Гонорию ряд требований, граничащих с абсурдом, в частности, сделать его главнокомандующим всеми войсками Западной Римской империи или, к примеру, предоставить готам для поселения обширные земли в Северной Италии, что поставило бы императора в полную зависимость от воли Алариха и его народа. Само собой, август отверг все эти притязания. Аларих оскорбился таким отказом и снова осадил Рим.
Теперь мы первым делом заняли гавань Остию[17], снабжавшую Вечный город хлебом, и голодом быстро вынудили римлян сдаться и признать императором готского ставленника префекта Аттала. Но этот план не оправдал себя. Аттал вовсе не собирался исполнять все приказания Алариха, и тот весьма скоро рассорился с ним и лишил императорского сана.
Затем наш король пытался снова вести переговоры с Гонорием, сидевшим в своей неприступной Равенне, но император, ободренный прибытием в свой стан крупных вспомогательных войск, опять отверг предложения Алариха. Вы, вероятно, заметили, что визиготский король всегда старался идти на переговоры, и у вас, должно быть, возник вопрос - почему. Всё дело в том, что его целью никогда не было уничтожение Западной Римской империи или разрушение Рима; он только хотел дать своему народу добротные пахотные земли и обеспечить продовольствием. Для этого он искал все возможные пути, наиболее действенным из которых он считал переговоры с римской властью.
Но на этот раз у Алариха не было иного пути, кроме как взять Вечный город. Мы в третий раз осадили Рим и лишили его поставок воды и пищи. В древней столице опять начался страшный голод, доходило до того, что родители ели своих собственных детей. Наконец римские рабы, а они больше всего страдали от невыносимого голода, не выдержали и ночью открыли перед нами Саларийские ворота[18].
Три дня мы грабили, жгли и убивали. Погибли десятки тысяч людей, были изнасилованы тысячи женщин, разрушены сотни прекрасных зданий, разграблены десятки древних языческих святилищ и храмов. Но не было тронуто ни одной христианской церкви. Аларих сказал: "Я воюю с римялнами, а не с Апостолами", и после этого никто не осмелился осквернить храм Божий.
- Кхе, - усмехнулся Палак. – Сперва Аларих убивает тысячи невинных мирных людей, а потом выступает этаким благодетелем. В этом есть доля лицемерия, ты не находишь?
- Тогда, впрочем, как и сейчас, мы имели весьма малое представление о новой религии, в которую обратил нас епископ Ульфила[19]. И теперь мы не считаем большим грехом убийство человека, в котором течёт вражеская кровь, но посягательство на святыню для нас является страшным преступлением против веры. В сущности, христианство для нас ограничивается только внешними обрядами, церквами и священниками. Мало кто вообще понимает, во что верит, знают только о существовании какого-то единого Бога, направляющего нас. Тем более, многие готы всё ещё хранят древнюю веру в скандинавских богов и не желают веровать во Христа.
- Я бы хотел познать веру, постичь её глубокий смысл, - продолжил я после некоторой паузы. – Но моя рука больше привыкла сжимать рукоять меча, а не складываться для крестного знамения. Боюсь, я никогда не смогу до конца понять веру в Господа.
- А наша вера проста, - отозвался Палак. - Мы, сарматы, верим в степных богов и молимся им в минуты невзгод. И они всегда приходят нам на помощь, когда мы просим. Вот и всё.
- Я не хочу оскорблять тебя, сармат, но, по-моему, эта вера глупа и наивна. Впрочем, не будем об этом. Мы оба слишком мало понимаем в религии, чтобы спорить на эту тему.
Палак злобно сверкнул глазами и ещё плотнее сжал свои и без того узкие губы.
- Однако взятие Рима нам ничего не дало, - продолжил я прерванный рассказ. - Конечно, в Вечном городе мы награбили несметное количество добычи, но нужна ли она была нам? Аларих нуждался в зерне для своего народа, а он его не получил. Поэтому вскоре через земли Кампании[20] войско готов, обременённое обозами, набитыми золотом, серебром и прекрасными амфорами, двинулось на юг, в Сицилию. Оттуда Аларих планировал нанести удар по богатой римской провинции Африка[21], которая могла дать ему желаемый хлеб.
Но лишь только построенные нами суда вышли в море, как поднялся жестокий шторм, разметавший в щепки большую часть готского флота. Я вовремя развернул свой корабль, и только благодаря этому нам удалось спастись. В тот мрачный день немногие вернулись на берег Италии. В морской пучине погибло много храбрых воинов, которые могли ещё долго крушить черепа врагов и в конце концов снискать славную смерть в битве, а не под ударами волн.
После этого провалившегося похода Аларих повёл оставшихся в живых воинов обратно на север. Теперь он хотел вторгнуться в Галлию. Но на полпути король внезапно заболел и умер. Со всеми почестями мы похоронили его на дне реки Бузент[22].
- Могу себе представить, сколько завоёванных богатств сопровождало Алариха в последний путь, - вообразил Леовигильд. – Наверняка, многие путешественники отдали жизнь на поиски этих несметных сокровищ.
- Да, многие, - согласился я. – Но никто из них никогда не найдёт их. Мы убили всех пленников, которые отводили реку и рыли могилу. А те готские воины, которые знали о месте захоронения, поклялись хранить тайну до гроба. Впрочем, я думаю, почти все из них уже нашли свою кончину на ратном поле или умерли от старости или болезни. Так что сейчас этот секрет известен всего нескольким людям на Земле.
- Нетрудно догадаться, что ты среди них, - сказал Леовигильд.
Я усмехнулся его догадливости. Мне начинало казаться, что гот что-то хочет у меня выведать и целенаправленно к этому идёт. Иначе, к чему бы все его подробные расспросы. Можно было бы объяснить это простым интересом к моей долгой и бурной жизни, но по его глазам я видел, что он что-то выискивает в моих рассказах. Время от времени он щурился и теребил бороду, внимательно вслушиваясь в отдельные фрагменты моего повествования, порой просил меня повторить какую-то фразу, иной раз делал собственные выводы насчёт какого-либо описываемого мной события. Всё это было немного подозрительно.
[1] вестготская (визиготская) королевская династия. Правила вестготами с момента их отделения от остготов (остроготов). В готской среде считалась второй по знатности династией после Амалов.
[2] долина не севере Фессалии между горами Олимп и Осса. Представляет собой узкое ущелье.
[3] область в Средней Греции. Юго-западный ее берег омывается внутренней частью Коринфского залива, (т.н. Алкионово море), восточный же берег отделяется от острова Эгропонт узким каналом (т. н. Эврипос).
[4] юго-восточная область Средней Греции, соединительное звено между Балканским полуостровом и греческим архипелагом. На севере граничит с Беотией, на западе — с Мегарой, с юга и востока омывается морем.
[5] узкий перешеек, соединяющий полуостров Пелопоннес с Центральной Грецией и расположенный между Сароническим и Коринфским заливами.
[6] область на северо-западе Пелопонесса.
[7] область на западе центральной Греции, простиравшаяся вдоль Адриатического моря на север от Амбракийского залива. На востоке Эпир граничил с Фессалией и Македонией, на юге — с Этолией.
[8] провинция Восточной Римской империи, протянувшаяся вдоль северо-восточного берега Адриатического моря, на юго-востоке граничила с Македонией. Западная же Иллирия принадлежала Западной Римской империи (Иллирия была поделена таким образом при императоре Диоклетиане в конце III века).
[9] большой город и крепость в Северной Италии в 12 км от прибрежья Триестского залива, между реками Сонциусом и Натизо.
[10] тогдашняя столица Западной Римской империи, совр. Милан.
[11] река, протекающая неподалёку от Медиоланума, левый приток реки По.
[12] область в Северной Италии, на побережье Лигурийского моря.
[13] область Италии южнее Лигурии, часть совр. Тосканы.
[14] небольшой город в Северной Италии, ныне Полленцо на левом берегу Танаро, недалеко от Турина.
[15] река, протекающая близ Вероны, совр. Натизон.
[16] важнейший путь между Римом и Аримином – портом на Адриатическом побережьем Италии.
[17] торговая гавань в устье Тибра.
[18] большие ворота Рима у Салюстиевых палат.
[19] (311-383), первый епископ готов (с 341), создатель готского алфавита, проповедник, обративший готов в христианство.
[20] область в Южной Италии на побережье Тирренского моря.
[21] провинция с центром в Утике, занимавшая территорию современного северного Туниса и средиземноморское побережье современной западной Ливии.
[22] река, протекающая близ города Консенция (совр. Козенца), ныне Бусенто - приток реки Крати, в Калабрии.