Старик в рыбацкой повязке и с недлинным тесаком на боку сидел на плавнике, сваленном грудой у хижины; он был сед, лыс и безмолвно смотрел как краб пытается оторвать кусок мяса с его ноги себе на обед; боль давно не занимала его, с самого момента посвящения в ложу «Цветущих», когда его испытывали два бесконечных месяца, выясняя – а не продастся ли он, не испугается ли боли, не поддастся ли жадности к деньгам или страху за семью… Через шестьдесят пять дней и ночей пыток его тело покрыли татуировкой и послали на другой конец острова – там он стал вако, пиратом прибрежных вод. Ему сказали, что он боится за свою семью, но не жаден, а значит управлять им будут с помощью боли. Каждую ночь его поднимал огромного роста кореец и уведя в трюм и заткнув ему рот кляпом, вонзал длинные иглы ему в руки. Через долгие годы, когда он перестал чувствовать боль, хороший врач объяснил ему, что тот кореец был плохим иглоукалывателем, и наверное учился на нём… Может так оно и было, но сейчас это не имело значения – краб негромко хрустнул под обухом тесака, и красные разводы на коже подтвердили: не зря ему доверили то дело. К тому времени он был уже старшим десятка головорезов, носил на поясе пистолет взятый в бою и очень гордился тем, что никто из его маленькой команды не погиб бою.
Как всегда, ночью он ждал прихода своего палача, но вместо него появился старик, тот что порекомендовал его «Цветущим»; когда он спускался в трюм сердце его бешено колотилось – он понимал, что всё что он есть – ничего не стоит, семья его жила на деньги от грабежа кораблей, и в любой момент с ними могли сделать что угодно… И с ним – тоже. Когда человек со скрипучим голосом и в маске закрывающей лицо объяснил, что от него нужно, он… Он уронил пистолет из ослабшей руки и осел на пол. А безлицый продолжал, что только в знак особого доверия ему рассказывают всё, что он сейчас слышит, и его могли просто послать на очередной рейд, где их и захватили бы. Скрипучий голос буднично произнёс в тишине – «и тебя запытали бы без толку до смерти»… Его вытошнило прямо на себя, и нутро казалось хочет вырваться наружу, подальше от холода ужаса в животе. Последние слова произнесённые безликим были – «только так ты сумеешь сохранить много жизней… может быть даже свою».
Через две недели их захватили при попытке ограбить богатый купеческий корабль.
Последние года он натаскивал молодых пиратов, сбивал с них спесь и уверенность, учил не бояться ничего. А ещё рассказывал, что смерть и боль – это ещё не самое страшное. Здоровенные парни смотрели на одноногого, однорукого и одноглазого старика, чья кожа была содрана и внимали ему молча: в первый же день он одной рукой задавил самого наглого. Он учил их воле.
Сейчас пришло новое время, время быстрого оружия – достал, нажал на крючок и все умерли, и смелые и сильные и желающие жить. Он стал не нужен. Море и небо расплылись, стали одним целым, ветки дерева, что росло у его хижины истончились…
А ещё он учил их, что мало умереть – надо иметь что-то, за что стоит выжить, и это та цена, которую нужно отдать не задумываясь за свою жизнь и смерть.