Если отвлечься от повседневной жизни и выглянуть в окно, то можно заметить, что там уже вовсю распустилась весна. По календарю она наступила больше месяца назад. Чирикают птицы, зеленеют листья и трава. А давно растаявший снег напоминает о себе только блестящими на солнце лужами. Только вылезшие из под него мусор и собачьи экскременты печалят глаз простому человеку, но, если постараться, можно не замечать их. И тогда мир выглядит просто прекрасно. А какая чудная погода! На небе ни облачка и лёгкий ветерок навевает прохладу, вокруг разливается тепло, так радующее людей после зимней стужи.
Но у нас на девятом этаже погода несколько иная. И весны здесь тоже нет. Почему? Потому что позавчера я случайно познакомился с девушкой Аней. От нечего делать мы стояли и болтали. Потом мы вместе пошли к метро, сели на один поезд и вышли на соседних станциях.
Потому что вчера после занятий я опять встретил её и мы пошли в кино. Я даже не помню, какой там шёл фильм – мы всё время говорили. Потом мы бродили по городу, пили купленную мной колу и совсем не замечали, что Солнце уже почти ушло за горизонт. Прощаясь, мы договорились встретиться завтра в четыре часа рядом с продуктовым магазином. Он находится на углу двух улиц минутах в десяти от университета, в котором я учусь… И ещё где-то рядом там есть парк.
Я мог бы прийти туда, дождавшись её, сводить… ну, например, в кафе. Я мог бы провести с Аней ещё один чудесный вечер, проводить её до дома и поцеловать у входа в парадную. Мы регулярно встречались бы ещё месяца три, потом я сделал бы ей предложение, мы поженились бы и жили долго и счастливо до самой смерти… И эта история не стоила бы выеденного яйца!
Я увидел Аню как раз тогда, когда шёл к месту встречи. Она шла по другой стороне улицы… и шла оттуда. Я узнал её по красной безрукавке и коротко подстриженным светлым волосам.
Идиотская ситуация – парень идёт на свидание с девушкой, а она идёт с него.
Она меня не заметила, а я перебежал дорогу и бросился за ней. Нас уже разделяло каких-то три шага, как вдруг я понял, что не знаю что сказать. В голове роилась туча мыслей, но они упорно не хотели облекаться плотью слов. Поэтому я остановился и просто пошёл следом.
Вход в метро. Эскалатор и семь человек между нами. Вниз. Я сажусь в тот же вагон. Пятно светлых волос мелькает метрах в десяти справа. Вот она протискивается к дверям. Ну да, всё правильно – это её остановка.
Выход. Несколько минут пешком. Мы подошли к девятиэтажному дому, довольно приличному на вид. Кусты, растущие под окнами, полностью закрывали первый этаж. По обоим сторонам подъездной дороги растут деревья. Точнее – тополя. Когда-то их рассадили по всему городу, потому что они быстро растут. А теперь их спиливают за то же самое. Идиотизм. Люди очень любят заниматься идиотизмом.
Вот как я сейчас. Далась мне эта девчонка! Не хочет встречаться – ну и всё! Вопрос снят! Но нет. Что-то внутри не позволяет так сделать.
Аня свернула к своей парадной и густая растительность скрыла её от моих глаз. Я остановился, решив выждать несколько минут. В кочане, притулившемся на моих плечах, не было даже намёка на мысль, что, собственно, делать дальше.
До прорехи в зелёной стене кустов, которая только что поглотила красную безрукавку, так удобно выделявшуюся в потоке людей, оставалось шагов тридцать. На протяжении всего пути Аня так ни разу и не оглянулась.
Из отмеренных себе нескольких минут я прождал от силы секунд сорок. Возможно, я протянул бы минуту, но у меня начало дрожать всё тело, и, не совладав с собой, я двинулся вперёд.
Из-за нервного напряжения я не обратил внимания, что не услышал звука хлопнувшей двери. Поэтому свернув на дорожку к дому и увидев её, сидящую на скамейке, я остановился как вкопанный.
Услышав мои шаги, она подняла голову. Мои шея и руки онемели, а по спине побежал холодок. И в голове у меня задул ветер.
Ветер – это такое старое, но очень надёжное оружие. Оно применяется для разгона мыслей и действует на них почти безотказно.
Секунду где-то я был в полном ступоре, но потом она повернулась ко мне и я увидел её глаза… У Ани серые глаза, немного грустные, но от этого ещё более красивые. Сейчас там была не грусть, а настоящая мука. И ещё из её левого глаза выкатилась слезинка… Когда я её заметил, она была уже на середине щеки.
Представляя подобные картины, я обычно расширял глаза и еле заметно крутил головой. Потому что когда видишь во взгляде человека такую боль, и при этом всего одну слезу… это страшно!
– Ты следил за мной? – спокойно заговорила она. Не вопрос – всего лишь констатация очевидного.
– Почему ты ушла? – в свою очередь спросил я. Жалобно так спросил. И побито.
Аня чуть наклонилась вперёд и я обратил внимание, что краска на спинке скамейки, вроде бы новая с виду, уже шелушится от нашего дрянного климата… тем же будничным тоном она произнесла:
– Мы не сможем быть вместе. Поэтому я решила прекратить всё это, пока наши отношения не зашли слишком далеко. – Эта странная девушка, сидящая в двух метрах передо мной, Явно говорила что-то не то. Она помолчала. – Извини. Я не хотела этого говорить.
– Но почему? Ведь ты была там. Ты шла оттуда! – Истерические нотки в собственном голосе больно резанули мой слух.
– Думаешь, мне было легко? – закричала Аня, вскочив со скамейки и от ярости срывая голос. – Ты встретил не ту! Понятно? Не ту! – Она отступила на шаг. – У нас ничего не получится. – произнесла она тише.
Я так и не нашёлся, что на это сказать. Всё происходящее было неправильно от начала и до конца. Я чувствовал это каждой клеточкой тела и частичкой души. Я поворачиваю голову и изображение перед глазами смазывается, будто кто-то проводит пальцами по свежему рисунку. Я поднимаю руку, но вместо неё вверх устремляется её голубоватый дымчатый контур, а сама рука остаётся на месте.
Наваждение длилось секунду, а потом пропало. В реальном мире за это время ничего не изменилось; и я не уверен, что был этому рад.
– Ладно. Давай поднимемся… – Гнев её угас так же быстро, как вспыхнул. – Если хочешь. – Было видно, как на неё накатила волна дикой серой усталости, не один день копившейся внутри.
В ответ я пробормотал что-то нечленораздельное. Фразу, намешанную из всего того, что я хотел сказать. Впрочем, наши предки общались вообще без слов…
Вздох. Девушка в красной безрукавке поворачивается и мы идём к двери парадной. Мысли в моей голове слитным движением достают из-за пазух револьверы. Они приставляют их к своим вискам. Они вышибают себе мозги. Они вышибают МНЕ мозги!!! Я погружаюсь во тьму.
Лифт останавливается на девятом этаже. Его двери с шумом разъезжаются в стороны и я прихожу в себя.
Выйдя на площадку, Аня шагнула вправо и достала из кармана ключи. Кусочки металла, звякающие внутри замка, еле слышный скрип петель. Выйдя следом, я вижу в дверном проёме тёмный коридор, комнату на том его конце, и окно на противоположной её стороне. Сквозь прямоугольные куски стекла видны синее небо и белые хлопья облаков.
Зайдя после хозяйки, я прикрываю дверь. Сама она даже не задержалась в прихожей, а прошла в комнату, которую я увидел с лестничной площадки. Я двинулся следом; около пяти метров на негнущихся ногах. Там стоял разложенный диван, занимавший почти две трети пространства. Аня рухнула на него, будто ей перерезали сухожилия ног.
Теперь она лежала на спине свесив ноги и смотрела на меня. Я остановился и замер, боясь даже дышать, чтобы, не дай Бог, не отвести взгляда. Сколько это продолжалось в реальном времени – не знаю.
– У меня сифилис. – произнесли её губы. – Скрытая форма. Снаружи ничего не видно, но внутренние органы уже поражены.
Никогда не надо говорить, что хуже быть не может – жизнь всегда сумеет доказать обратное. Мои глаза начинают бессмысленно шарить вокруг. По рисунку обоев на стенах, по паркетным линиям пола. Справа налево, слева направо.
– Это всплыло на сдаче анализов для какой-то дурацкой медкомиссии. – продолжила она. – Врачи сказали, что болезнь вошла в третью стадию и что уже слишком поздно… Это неизлечимо.
– Господи.
Я обессилено плюхнулся на диван рядом с ней, а затем медленно завалился набок. Опустив голову на её живот я прижал руки к груди и мы долго лежали так. Аня нежно гладила меня по волосам и наверняка глядела в потолок.
– Мне очень жаль, что так вышло. Прости пожалуйста. – тихо прошелестел её голос и звуки его сделали тишину в комнате ещё плотнее. Как луч фонарика в пещере. Как спичка в ведре с бензином. – Я не хочу, чтобы ты продолжал встречаться со мной из жалости. Я так не смогу.
Опираясь на руку я сажусь и оглядываюсь на неё. Я задаю вопрос:
– Мне уйти? – вместо всех заверений в любви до гроба, уже почти готовых сорваться с языка. Чего было в этом больше, благородства или подлости, я не имею ни малейшего понятия. Я снова и снова перекапывал свою душу, но так и не получил ответ.
– Да. – тусклый звук с отголосками прежней теплоты.
Когда я встал с дивана и несколько мгновений смотрел на Аню, я думал, что обязательно вернусь к ней. Через час, или два, ну в крайнем случае завтра. Когда же я отвернулся и двинулся к выходу, я был уверен, что не вернусь сюда никогда. Свобода воли – это свобода бесполезных мыслей. Мы можем думать всё, что угодно.
Я вышел из дома и медленно двинулся прочь. Погрузившись в себя, я не замечал, что происходит вокруг; и ноги механически шагали неизвестно куда.
Через какое-то время сознание прояснилось. Призрачные видения мыслей прервали свой переливчатый танец и отступили в темноту. Оглядевшись по сторонам я увидел раскинувшийся вокруг парк. Он был почти безлюден, лишь вдалеке смутно виднелись какие-то фигуры. Я шёл по гравиевой дорожке. Редкие кусты и деревья будто бы излучали сумерки, какие бывают осенним вечером. Лёгкие с отстранённой радостью вдыхали полумрак. Я не останавливался.
По бокам я видел другие дорожки, идущие вдоль моей и очень похожие на неё. Но не было видно ни одного пересечения или поворота. И я продолжал идти вперёд.
Иногда мне попадались стоящие по краям скамейки. Белые, всегда по две – друг напротив друга. Слишком чёткие для этого места. Я шёл мимо.
Потом, дойдя до очередной пары, я опустился на одну из них. Откинувшись и закинув руки на спинку, я долго сидел, смотря перед собой и пытаясь разглядеть хоть что-то в пустоте души. Всё не то, чем кажется. Наконец я опустил локти на колени и, сгорбившись, уставился под ноги. На маленькие блестящие песчинки.
Я сижу, и мои уши пытаются уловить хоть один чёткий звук. Но вокруг стоит холодная кладбищенская тишина. Состояние где-то между счастьем и отчаянием. Щупальца мрака обволакивают меня, проходят сквозь меня, растворяются друг в друге, уползают в бездну. Я поднимаю взор.
На скамейке напротив меня сидел незнакомец в чёрном. Казалось, что воздух вокруг него сделался темнее. Левая нога перекинута через правую, руки скрещены на груди, голова наклонена вперёд. Его серые холодные глаза исподлобья смотрели на меня, отстранённо и равнодушно. Чёрная густая шевелюра и короткая борода. Судя по лицу, примерно моего возраста.
– Тебе нужна помощь, верно? – он слегка улыбнулся. Грустная кривоватая усмешка, коснувшаяся только губ. От неё образ человека стал ещё более потусторонним.
– Что? Кто ты? – Разорвавшие тишину слова прозвучали так неожиданно, что на какую-то секунду меня наполнил детский безотчётный страх. Но оцепенение тут же прошло, стекло вниз, отравленное этим местом, мёртвое и равнодушное.
– А какая тебе разница, кто я?
– Да никакой, наверное. Всё равно мне сейчас никто не поможет. Разве что чудо. Только не говори мне, что ты Бог! – в свою очередь улыбнулся я; тоже невесело. Скорее даже, это было похоже на оскал.
– Я не Бог. И ты не дождёшься чуда. – сказал незнакомец. Словно бросил горсть земли на крышку гроба.
Он посмотрел налево вдоль тропы. В ту сторону, куда я шёл. Потом вновь повернулся ко мне:
– На самом деле с любой бедой, какая бы ни свалилась тебе на голову, ты можешь справиться сам. – Он опять отвёл взгляд. – Господь создал человека по своему образу и подобию. Это не означает внешнюю схожесть, или одинаковые моральные нормы. Это значит лишь то, что возможности человека безграничны. И люди никак не хотят этого понять.
– Хочешь сказать, что я тоже Бог? Что я могу лечить болезни?! Сифилис?!! – я начал медленно закипать. Было что-то дурманящее в ощущении, как на дне души разгорается искорка гнева. – А может ты – дьявол? И пришёл искушать меня?
Он засмеялся:
– Как же вы любите на всё непонятное цеплять стереотипы вашей убогонькой вселенной. – Презрение, сквозившее во фразе, казалось, выморозило всё моё нутро. – Думай как хочешь. Я пришёл только для того, чтобы задать вопрос.
Глаза незнакомца стали изменяться. На их поверхности появились серые блестящие пятна. Закружились, хлынули во все стороны, словно кислота выжигая зрачки и радужку, а затем белки. Не прошло и двух секунд, как глаза целиком стали цвета ртути. Подойди поближе, и я, наверное, увидел бы в них своё отражение.
– Ты можешь вернуться назад к своей прежней жизни, к учёбе, к больной подружке. Только скажи и окажешься в своей квартире, а нашу встречу забудешь как дурацкий сон. Или ты можешь продолжить путь. Если ты согласен доходить до всего своими ногами и своим умом. Ты обретёшь свободу или найдёшь свою могилу. Ты идёшь?
– Я смогу ей помочь? – я посмотрел направо вдоль тропы. Деревья после наших скамеек стояли безлистные. Казалось, что всё это нарисовано на тумане. На самом деле я уже сделал выбор.
– Тебе решать. – услышал я от человека в чёрном. Я повернулся к нему. Его одежда обветшала, кожа ссохлась, а волосы потускнели. На моих глазах он продолжал стремительно стареть. Через мгновение налетел холодный ветер и мой собеседник исчез в его порыве.
Я встал. На душе было спокойно. Я двинулся дальше по тропе. Ветер кружился вокруг, порыв за порывом. Когда я проходил мимо ближайшего дерева, ветер подхватил с земли лежавшие под ним листья, наполнил их красками, взметнул вверх. И они полетели кружась, оставляя за собой завитки едва видных искр, уцепились за ветки.
Я шёл не оглядываясь и дерево мерцало мне вслед вечерним фонарём.
Мы встретились с Аней через несколько дней. Она как раз вышла из института и двинулась в сторону метро по пыльной узкой аллее. Я сидел на скамейке и смотрел, как едва знакомая со мной девушка в красной безрукавке подходит всё ближе. Она почти не изменилась, разве что движения стали более лёгкими, и из взора исчезла таившаяся в нём раньше мука.
Над нашими головами шумела буйная молодая листва, горящая своей весенней зеленью, и, когда между нами оставалось несколько шагов, я поднялся ей навстречу.
– Привет.
– Привет. Что ты тут делаешь?
– Да так, проходил мимо… – Я смотрел в её серые глаза.
– Зачем ты пришёл? – Аня говорила спокойно, только чуть-чуть усталости было в её голосе.
И тогда я ответил:
– Любимая, я не мог смириться с тем, что ты так рано покидаешь этот мир, оставляя меня одного с проткнутым сердцем и опустошённой душой. Но, к несчастью, я не знал, что делать. Мне оставалось уповать лишь на чудо, и оно произошло. Передо мной открылась дорога, ведущая за грани обыденного, в иные реальности, где стирается грань между возможным и невозможным. На моём пути встречались призраки иных времён, я спускался в бездну и говорил там с потерянными душами. Знаки и знамения сопровождали меня…
Нет, конечно, ничего подобного я не произносил. Иначе бы эта история не стоила и выеденного яйца. Я просто улыбнулся и сказал:
– Ань, давай ты пройдёшь обследование ещё раз – вдруг врачи ошиблись.