Каждый из нас, когда-нибудь, в детстве, участвовал в забаве под названием «расскажи страшную историю на ночь, в полной темноте, а потом ещё спи и ничего не бойся». Вспомнили? Так вот иногда и во взрослой жизни в самый неожиданный момент приходится участвовать в этой игре и зачастую по чужим правилам…
Наташка, новая молодая медсестра, была очень боязлива и немного со «странностями». Коллеги не преминули возможностью придумать ей сразу же прозвище, которое на удивление быстро прижилось в анестезиолого-реанимационном отделении и распространилось по больничному корпусу. Вскоре от прозвища Наташка-мурашка, осталось только второе слово.
Мурашка дежурила не впервые. Только вот совпало дежурство с Марком Моисеевичем, как не удивительно, в первый раз. Девушке очень нравился доктор. Он был высок и статен. Слегка узок в плечах, что, впрочем, не портило его. Марк Моисеевич по-прежнему, как и в юности, будучи студентом, носил «козлиную» бородку. Толстые стекла очков заменили контактные линзы, в ласковом взгляде серо-голубых глаз искрились «чёртики». Улыбаясь, он хитро прищуривался, пряча за лучиками морщинок своих бесенят. И ещё, Марк Моисеевич был единственный, кто всегда называл её по имени, во всяком случае, в лицо.
Женская половина коллектива обожала Марка Моисеевича, а мужской половине приходилось маскировать это под невыразительным словом – уважение. Всеобщее обожание доктора, как человека и уважение его, как профессионала, сделали своё дело… Мурашка очарована.
Иногда и на долю врачей выпадают тихие, спокойные ночи… Марк Моисеевич, сделав ночной обход, уложил спать пациентов и зашёл в сестринскую.
- Дед со второй койки запсиховал, - сообщил врач, - присмотреть надо.
- Хорошо, Марк Моисеевич, - отозвалась Анюта, вторая дежурившая медсестра, - присмотрим, присаживайтесь. Кофе?
- Не откажусь, спасибо, - доктор сел за стол и дежурство началось...
Как водиться, по ночам, беседа быстро приобрела неформальный оттенок, налёт субординации сброшен, можно расслабиться и поговорить как старые добрые знакомые обо всём на свете.
Как то незаметно для себя, дежурившие, заговорили о мистическом:
- Там где смерть, всегда и призраки есть, - говорил Марк Моисеевич, искоса, с прищуром, поглядывая на Мурашку.
- Угу, - вторила ему Анюта, пережёвывая очередное печенье.
- Да бросьте вы, - нервно отмахивалась Мурашка.
- Да точно говорю, - опустив взгляд в чашку с кофе, убеждал Марк Моисеевич.
Дверь в сестринскую скрипнула и распахнулась…
Мурашка вздрогнула и выпучила глаза…
На пороге стоял Юрий Владимирович, дежурный хирург.
- Привет честной компании, - весело произнёс пришедший.
- Привет, - Марк Моисеевич поднялся пожать протянутую ему руку.
- О чём речь? – поинтересовался Юрий Владимирович, подсаживаясь к столу, на ходу взяв себе с полки чашку и наполнив её кипятком.
- Да вот Наталье про призраков больничных рассказываем, а она не верит, - ответил Марк Моисеевич.
Не моргнув глазом, Юрий Владимирович растворил кофе в чашке, добавил сахара, взял печеньице. Положил его в рот и, прожевав, произнёс:
- А чего тут не верить то? Все видели и много раз. То в стену уйдет, эта, ну как её, Марк? О-о, Зоя – суицидница, то Обречённый руки всё моет в раковине, помнишь Ань? А на обходе сколько раз? Директор как войдет в тринадцатую палату, так они, призраки эти, только с подоконника шнырь в разные стороны и это тавось... Больница… люди мрут, как не лечи. Кладбище здесь большое. Да-а-а, - Юрий Владимирович призадумался и продолжил, - И это ещё что. Вот тут у вас, в реанимации, самое большое их скопление. Разномастные все… в белых одеждах – те ничего, смирные. А вот другие бывают – жуть. Что тут говорить, там, где смерть, всегда призраки есть…
Мурашка побледнела и замерла…
В возникшей паузе медленно с протяжным скрипом открылась дверь…
В глубине коридора послышался плеск. Все переглянулись…
Послышались шаги…
В проёме двери, в световой дорожке на полу появилась тень…
На голове рога… нос огромный… копыта, натуральные… и хвост!!!
Мурашка вскрикнула от страха и прижалась к застывшей Анюте.
Мужчины громко сглотнули и поставили на стол чашки. Переглянувшись, врачи медленно поднимались со стульев.
В коридоре явственно слышались приближающиеся шаги и какое-то несуразное хрюканье, улюлюканье и похихикавание…
Обстановка накалилась, страх заполнил комнату, воздух стал горячим и тягучим, липкий пот выступил на телах…
- А шшштоо-это мы тут делаем, ааасссь? – раздался скрипучий возглас и в проём двери выскочил он…
- А-а-а-а, - мамочка родная. Господи, спаси и сохрани, - завопила, запричитала Мурашка, зажмурив крепко глаза и свернувшись клубочком на кушетке…
Молитву её прервал дружный смех.
Мурашка открыла левый глаз и осмотрелась, затем открыла второй и… заикала.
На пороге стоял дед со второй койки. Голова всклокочена, взгляд безумный. На ногах резиновые сапоги, где он их взял так никто, никогда и не узнал. Длинный силиконовый дренаж, оставленный в животе после полостной операции, пропущен через трусы и торчит со стороны спины, загнувшись полуколечком кверху.
- А й-й-я, вот, подмылся тут, - доверительно сообщил несостоявшийся призрак.
- Где? – взволнованно поинтересовалась Анюта и выбежала в коридор.
Зажёгся свет, раздался смех. Врачи вышли на зов. В материальной комнате, там, где хранятся дезинфицирующие средства, на тумбочке, стоял открытый стерилизатор, наполненный Аламинолом, жуткой, вязкой, синей жидкостью, убивающей всё…
- Судя по всему дедушка здесь подмывался, - захлёбываясь смехом, сказала Анюта, указывая на разбрызганный по полу Аламинол.
Продолжая посмеиваться, дежуранты вернулись к проказнику. Дед тихо и смиренно пошёл с ними в палату и улёгся, свернувшись калачиком, в постель.
- Аня уколи его, от греха подальше, пусть поспит до утра, - распорядился Марк Моисеевич, - Да… и пойду Наташке успокоительного от мурашек дам, а то девчонка в ступоре с перепугу.
Переубедить Мурашку в том, что она видела деда, а не чёрта, так и не удалось. На свои дежурства она стала ходить с охранной иконой и молитвенником. Часто Мурашку видели молящейся, за упокой душ умерших… Может это и здОрово, что она за них молится, а?