Кабан и Кабан – это два Кабана. И об них пойдет сейчас речь.
Предварительно хотелось бы заметить. Вот часто приходится слышать: «Человек – дитя природы». И те, кто так говорят, во многом правы. Человек – действительно дитя, ейный, так сказать, отпрыск – но довольно при этом своенравный. Он не только не уважает природу-маму, но даже и конфликтует с ней, иногда доводя это дело почти до катастрофы – как было в шестидесятых годах прошлого века. Но, слава Богу – тогда кое-как обошлось.
И, надобно сказать, при этом человек ведет себя довольно нагло, ничуть не смущаясь родительским авторитетом. И даже, без ложной скромности, именует себя «Царь». А природа, в свою очередь, тоже не сидит сложа руки. И устраивает человеку всякие каверзы. И в этой связи между ними возникают разные интересные и забавные недоразумения. Но если в это дело вмешивается еще и Закон, то процент забавности сильно падает.
Чтобы не растекаться, определимся с главными действующими лицами и мордами – числом две.
1. Кабан Иннокентий Петрович, житель нашего села. Профессия – тракторист. Семейное положение – имеет жену, отец двоих детей. Пьет редко, но помногу. Характер – разнообразный (во хмелю – зверь лютый, а так – сама доброта). Возраст – сорок два года. Внешность – внушительно подтверждает этимологию фамилии.
2. Обыкновенный лесной Кабан, довольно парнокопытное животное. Житель соседнего леса. Профессия – безработный (потому што животное). Семейное положение – неженат, но много кого имеет, потому как социальный статус – секач.* Возраст – восемь лет. Внешность – не возрадуешься. Объемная, клыкастая бурая харя весом в двести тридцать кило.
И вот между этими двумя Кабанами – человеком и животным – произошел смертельный конфликт, наглядно подтверждающий всю сложность взаимоотношений между отцами, матерями и детьми.
Началось с того, что у Кабана Иннокентия Петровича (в дальнейшем, для ясности, Петрович) имелся надел земли у самого леса. И надел этот довольно долго пустовал. А в прошлом годе Петрович внезапно посадил на ем картошку – с понятными целями.
Детишки поехали учиться в Город, и деньжат, понятно, стало не хватать. Городская жизнь – дюже завлекательная и растратная, а расхлебывать, конешно – родителям. И вот, с помощью добавочной картошки, которую всегда можно обменять на деньги, Петрович надеялся привлечь в свой бюджет дополнительные средства. Што ему безусловно удалось бы – если бы не другой сын природы, то есть элементарное животное ( в дальнейшем – просто Кабан).
И, посадив картофель, Петрович периодически наведывался на участок, чтобы посмотреть – все ли в порядке. Осуществить, так сказать, хозяйский контроль. И был однажды сильно обескуражен – потому што немаленький участок поля оказался взрыт не хуже, чем экскаватором, а картошка, добытая неведомым врагом из земли – понятное дело, сожрана.
И Петрович, будучи сельским жителем, сразу смекнул, что повинны в этом дикие лесные свиньи – ни дна бы им, ни покрышки! И тут, словно в подтверждение данного тезиса, заросли раздвинулись и на участок явился другой Кабан – натуральный. Тот самый, который надругался уже над картофелем – и пришел продолжать.
А надобно сказать, обычные лесные животные не особо любят контактировать с людьми – они мало што видели от людей хорошего. Скорее наоборот. И их тоже можно понять. Но этот Кабан, обладающий, видимо, сильными зачатками интеллекта, вел себя несколько иначе.
Он внимательно обшарил Петровича суровыми глазенками – на предмет оружия – и, не найдя такового, пришел, как говорится, в отличное расположение духа. И, не смущаясь присутствием хозяина, занялся дальнейшей добычей картошки. И всякие вопли, матерщина и проклятия Петровича не возымели нужного эффекта.
Оно и понятно – секач есть секач. Кабан их просто проигнорировал. Что было довольно-таки унизительно для Петровича, третьего по физической мощи мужика на селе – опосля меня и братика моего, Мишани. И Петрович, матерясь и чуть не плача, побрел, посрамленный, домой.
И дома, шуганув пару раз жену, он выпил и завалился спать – а поутру снова был на картофельном поле, имея ввиду убедиться, что вчерашний визит Кабана был одноразовым и случайным.
Но убедился в обратном. Массивный тунеядец не только пришел сам, но и привел с собой подругу – довольно симпатичную, со свинской точки зрения, самку. И эта самка, невзирая на стройный экстерьер, рыла землю такими рекордными темпами, что Петрович впал в затяжной и болезненный транс. А Кабан, с оттенком презрительного узнавания обозрев Петровича, не думал от нее отставать. Вот и говори после этого, что животные – глупее нас! Безоружный Петрович не вызывал у свиней эмоций. Ни положительных, ни отрицательных – никаких.
И Петрович – заплакал. Не стыдясь и не прячась – он заплакал и снова побрел домой. Кабан, олицетворяя первобытную силу природы, безбожно подавлял его личность и мужское достоинство. Кроме того, однозначно было понятно: еще неделя свинской вакханалии – и о прибавке к бюджету, равно как и о картошке, надо будет забыть.
И Петрович, придя, долго лазил по чердаку, ворошил всякий хлам, пока не нашел его, завернутый в промаслену тряпицу – обрез русской винтовочки Мосина образца 1891-1930 г. г., доставшийся в наследство от отца. Эта винтовочка, братики и сестры – ужасно убойная вещь и, будучи даже обрезана, дает сильный эффект. И на этот эффект и рассчитывал Петрович. Мужская честь его была под угрозой, и требовались кардинальные методы. Один из двух Кабанов должен был умереть, как когда-то Ромео – и это само собой разумеется.
И дальше, братики и сестры, все быстро подвинулось к трагической развязке. Было туманное, прохладное утро. Кричали вразнобой петухи. Петрович, придя на место развязки, покуривал и ждал паразита, имея за пазухой снаряженный к бою обрез. Раздвинулись заросли, и явился Кабан.
Он сходу заметил Петровича, но озабоченности не выказал. Напротив, он даже благожелательно как-то осмотрел тракториста – видимо, начинал привыкать. И он, этот лесной проходимец, даже хрюкнул пару раз дружелюбно: мол, здорово, Петрович! Не обижайся, брат – но завтрак никто пока не отменял. Кабаны тоже хотят калорий и витаминов. И, поскоку я сильнее тебя, вопрос о принадлежности данной картошки – теряет всякую актуальность.
И эта снисходительная дружелюбность, читавшаяся в некрупных глазенках Кабана, взъярила Петровича окончательно. Он поднялся с корча и двинулся к Кабану, переполняемый яростным восторгом и свирепой жаждой крови. Все первобытное, что дремало в ем, слегка замаскированное сельской цивилизацией, выпирало теперь наружу.
Кабан чуток заинтересовался передвижениями оппонента. Но не сделал надлежащих выводов. Он привык к безобидности Петровича и не хотел, видимо, отвыкать. И, еще пару раз хрюкнув, он повернулся к трактористу жопой и начал рыть.
А зря. К людям вообще нежелательно поворачиваться жопой: это чревато. И Кабан, видимо, не учел данной аксиомы. Петрович же, приблизясь, извлек мгновенно обрез, и, чувствуя недетское наслаждение, долбанул Кабана под лопатку. И случилась, братики и сестры, дивная вещь – Кабан, обернувшись и поглядев на Петровича с неподдельным изумлением и скорбью, упал и тут же помер. Што само по себе – почти чудо. Потому што Кабан – удивительно крепкий на рану зверь. И, даже имея пробитое сердце, он может пробежать еще до ста пятидесяти метров. Но этот Кабан никуда уже не стремился – он лежал неподвижный и остывающий. Скорее всего, он скончался от удивления и шока – да пусть его, не о том!
Вечером ели всем селом Кабана, пили самогон и пели дифирамбы Петровичу – и, надо сказать, за дело. Кабан действительно был уникальный. Груда жесткого мяса. Клыки – одиннадцать с половиной сантиметров. И убить его – тоже не шутка. Человек вышел победителем в бескомпромиссной борьбе с природой – и за это его нельзя не уважать.
А наутро, братики и сестры, началось самое интересное. Приехала Охотинспекция и поинтересовалась у Кабана Иннокентия Петровича, была ли у его лицензия на отстрел просто Кабана. И, получив отрицательный и ожидаемый ответ, конфисковала остатки просто Кабана и завела на Петровича браконьерское дело.
Кроме того, приехала Милиция и потребовала сдать незаконно хранимое оружие. И если бы Петрович не догадался предварительно зарыть обрез у старой Бани, то мог бы поиметь куда более крупные неприятности. А так, на все вопросы Милиции он хлопал тупо глазами и мычал непонятное. И сдвинуть его с мертвой точки было нельзя.
Но все одно, по суду за убиенного незаконно Кабана Петровичу присудили штраф, эквивалентный пятистам долларам США. Сумма для тракториста слабоподъемная. И теперь, братики и сестры, Петрович замкнулся в себе и чешет упорно репу: где взять денег, чтобы рассчитаться за Робингудовские свои забавы.
Вот така, братики и сестры, невыдуманна история. И поди разберись, кто тут вышел победителем – Человек, Природа или Охотинспекция…. И я, обычный сельский ветеринар, не могу дать однозначного ответа.
И от этого хочется порой выйти в чисто поле и заорать на весь свет и в никуда: доколе свиньям жировать?! Доколе?
*авторитетный взрослый кабан, снабженный внушительными клыками и ведущий преимущественно одинокий образ жизни.