ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА.
РУБИНА, красивая молодая женщина, талантливый хирург, 27 лет.
СТЕФАН, дед РУБИНЫ, известный артист, директор цирка, 70 лет.
ГЕДА, прабабушка РУБИНЫ, мать СТЕФАНА, около 90 лет.
ВАСИЛИЙ (ВАСИЛЬ), неизвестный молодой писатель, 27 лет.
ЛЮБА, юная девушка, любовница ВАСИЛИЯ, 18 лет.
ГРИГОРИЙ, фотограф популярного журнала, 33 года.
ОЛЬГА ИВАНОВНА, мать ГРИГОРИЯ, 60 лет.
МАРЬЯ СЕМЁНОВНА, подруга ОЛЬГИ ИВАНОВНЫ, врач, 60 лет.
ДУДА, старая цыганка из табора.
ЦЫГАНЕ.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.
Сцена первая.
Знойное лето.
Москва.
Квартира РУБИНЫ. Спальня.
Посередине стоит огромная кровать, на которой сидит ВАСИЛИЙ. Он открывает шампанское.
ЛЮБА, бегло осмотрев висящие на стенах картины в красивых старинных рамках, запрыгивает на кровать.
ЛЮБА (почти падает на ВАСИЛИЯ). Василий, это супер! Намного круче предыдущего варианта!
ВАСИЛИЙ (пожимая плечами) Всё относительно в этом мире, Любонька…
ЛЮБА. Да ладно!.. (Подумав.) Хотя, конечно, там был дом, а здесь квартира… Но зато какая!.. И в самом центре!
ВАСИЛИЙ. Но там была всепрощающая, понимающая и малым удовлетворяющаяся разведённая женщина, а здесь молодая красивая и требующая очень… определённых отношений леди!
ЛЮБА (насторожившись). И что это значит?
ВАСИЛИЙ. Это значит, что я должен буду жениться… Как всякий порядочный мужчина…
ЛЮБА (не веря). Ты шутишь?!
ВАСИЛИЙ. А что тебя так удивило? Тебе-то какая разница? Ничего ведь не изменится: ночью - с ней, днём - с тобой… Всё как прежде…
ЛЮБА. Ну-у-у… Нет, это уже как-то… не так… Нет, я не согласна.
ВАСИЛИЙ (усмехнувшись, иронично). Да что ты?! Надо же, она не согласна! А вот я, наоборот, согласен. Я, нищий без роду и племени, не знающий, что такое семья, даже испытываю какое-то… желание… жениться.
ЛЮБА (недоверчиво). Это ты-то?! Странно…
ВАСИЛИЙ. Это тебе странно. Тебе, заласканной и залюбленной почти до маразма своими бабушками и дедушками, папой да мамой. «Девочка наша, скушай ещё кусочек ананасика! Не надо бояться поправиться – от него, наоборот, худеют! Сю-сю-сю…» Ты же так о них рассказывала? Или у меня плохая память?
ЛЮБА (презрительно). Завидуешь…
ВАСИЛИЙ. Нет. Как можно завидовать инфантилизму?
ЛЮБА. Надо же, такие слова знаешь… Это тебя твоя новая научила?
ВАСИЛИЙ (скривившись). Я, милая, дано много всяких слов знаю… Просто, при тебе их употреблять – только нервы щекотать: лексикончик-то у тебя скудный – можешь и не понять меня… (Усмехается.) Даже не верится, что у тебя такие крутые предки…
ЛЮБА. А ты не думал, что я просто боялась лишний раз поставить тебя в неловкое положение, ведь ты детдомовский, а чему там могли научить?!
ВАСИЛИЙ. Ты права... Чему могли научить в детдоме? Там главное, чтоб не помер… А мне столько всего хотелось узнать! Я всю детдомовскую библиотеку прочитал! Единственный из всех воспитанников... И мне очень не хватало родителей!.. Боже, как же я мечтал их найти!
ЛЮБА. Ты о них что-нибудь знаешь?
ВАСИЛИЙ. Откуда?! Хотя… кое-что знаю. О матери… На выпускном вечере одна подвыпившая нянечка рассказала мне, как однажды в их хутор забрела молодая беременная цыганка, которая, родив меня под забором, тут же отошла в мир иной, не сказав никому ни слова. (С болью.) Вот кто она? Откуда? Как зовут? Куда шла? Почему одна?! (Вздохнув, покачал головой.) Никто ничего не знает…
ЛЮБА. А знаешь, ты совсем не похож на цыгана. Когда я увидела тебя в первый раз, то подумала, что ты итальянец… А может, ты итальянец и есть? А нянечка всё наврала…
ВАСИЛИЙ (со злостью). Нет, не наврала. Та детдомовская нянечка оказалась как раз хозяйкой того самого забора, под которым я и появился на свет. Сначала она взяла меня к себе, а потом отнесла в детдом, потому что её муж, явившийся с работы, такого благородного поступка не оценил и даже отколотил свою глупую жену за столь расточительные жесты.
ЛЮБА. А чего ты злишься? Цыган – так цыган… Мне всё равно...
ВАСИЛИЙ (с досадой). Ну, да… Лишь бы по ресторанам водил да шмотки покупал…
ЛЮБА. А что с тебя ещё можно взять? Ты, кстати, у этой… как? За еду? Или деньги она тебе тоже даёт?
ВАСИЛИЙ. Какие деньги?! Ты что?!
ЛЮБА (скривив губы). Так ты её… только за еду?
ВАСИЛИЙ. Заткнись!
ЛЮБА. Не могу... Мне, Васенька, деньги нужны… Или забыл, как ты неделю назад в казино разошёлся? Я тогда тебе все свои наличные отдала… Чтоб спасти тебя…
ВАСИЛИЙ. Неплохие наличные…
ЛЮБА. Были.
ВАСИЛИЙ. А богатенькие родители? Не отстегнут на карманные расходы?
ЛЮБА. Это и были карманные расходы... Так что, Вася, долг-то гони!
ВАСИЛИЙ. Я же сказал уже: найду - отдам!
ЛЮБА. Не затяни только... А то (осматривается) тут столько всего… Да ладно, не пугайся, пошутила я… (Расстёгивает сарафан.) А эта твоя… где работает? Не явится сейчас случайно?!
ВАСИЛИЙ. Нет, у них там всё строго.
К входной двери своей квартиры подходит РУБИНА, достаёт ключи, открывает дверь.
ЛЮБА (испуганно вскочив с постели). А это кто?!
ВАСИЛИЙ, схватив шампанское, засовывает его под кровать, подбегает к шкафу, открывает дверцу.
ВАСИЛИЙ. Быстро сюда! Бегом! Да что ты глаза вытаращила?! (Подбегает, хватает перепуганную ЛЮБУ, тащит её к шкафу, насильно запихивает туда, а сам тут же прыгает в постель.)
В квартиру входит РУБИНА, кладёт ключи на тумбочку, проходит в спальню и замирает на месте. Увидев, что в постели спит не кто-то чужой, а её любимый, она переводит дыхание, но тут же, приложив руку к сердцу, быстро подбегает к ВАСИЛИЮ.
РУБИНА (испуганно). Василь, что с тобой?! Что случилось?! Ты почему дома? Да ещё в постели!
ВАСИЛИЙ (с грустно-больным выражением лица). О, Рубина, это ты?!
РУБИНА (присаживаясь на постель). Ты заболел?
ВАСИЛИЙ. Да уже всё в порядке, не переживай. Слабость ещё… а так всё нормально. Наверное, отравился… Да всё уже позади. Правда, унитаз, всё же, немножко попугал…
РУБИНА. Отравился? Да чем же? Ты куда-нибудь заходил? Что ел?
ВАСИЛИЙ. В мастерской у своего друга-скульптора доел вчерашний кусок докторской колбасы… А холодильника у него нет…
РУБИНА (взрывается от негодования). Да как же можно?! Да что же это такое?! На улице пекло! Выкинуть надо было, а не есть! Собакам отдать.
ВАСИЛИЙ. Я не привык разбрасываться продуктами… Тем более, колбасой… Я знаю цену деньгам…
РУБИНА. Конечно, родной, я понимаю тебя, но ведь это не тот случай! Здесь речь идёт о твоём здоровье! Спасибо, что ещё так легко отделался… (Нежно гладит его по голове.) Ты хоть уголь выпил?
ВАСИЛИЙ. Целых четыре таблетки.
РУБИНА. Молодец.
ВАСИЛИЙ. А как ты узнала, что я дома?
РУБИНА. Мне не хочется тебя разочаровывать, Василь, но я об этом даже не подозревала. Думала, что ты сейчас в архиве – ты же собирался пойти в архив… А вернулась, потому что сегодня у меня лекция в институте, а я забыла папку с материалами. Вот пришлось заехать… Но я уже убегаю…
ВАСИЛИЙ (привлекает её к себе). Жаль!
РУБИНА. Не дразни – опаздываю уже. (Наклоняется к ВАСИЛИЮ, целует его.) Ну, не грусти, выздоравливай, а я постараюсь поскорее освободиться и вернуться. А ты пока поспи… (Убегает, прихватив только ключи от двери. Ключи от машины остаются лежать.)
Через мгновение ВАСИЛИЙ встаёт, идёт к входной двери, проверяет её, возвращается в спальню.
ВАСИЛИЙ (открыв шкаф). Ну, где ты там?
ЛЮБА (выкатившись кубарем из шкафа). Кто сейчас здесь был?!
ВАСИЛИЙ. Невеста моя.
ЛЮБА. Я немедленно ухожу отсюда!
ВАСИЛИЙ. Почему?..
ЛЮБА. Это же Рубина Николаевна!
ВАСИЛИЙ. Да, Рубина Николаевна. (Вдруг удивляется.) А откуда ты её знаешь?
ЛЮБА. Работаем в одной клинике.
ВАСИЛИЙ. В одной клинике…Что?!! Ты работаешь?! Да что ты мне тут лапшу на уши вешаешь?! Когда это ты стала работать?! Ты же всё время по киношкам да ночным клубам!
ЛЮБА. Не всё время… У меня сменная работа.
ВАСИЛИЙ. Да ты что?! И кем же ты можешь работать в клинике?!
ЛЮБА (отвернувшись, сквозь зубы). Санитаркой.
ВАСИЛИЙ (потрясённо). Кем?! Зачем?! С твоими-то предками-дипломатами?!
ЛЮБА (тихо). Да нет у меня никаких предков-дипломатов! Врала я тебе… У тётки воспитывалась в деревне. Потом приехала поступать в медучилище, да провалилась… А РУБИНА мне помогла… И с общежитием, и с работой... А я… в её постель…
ВАСИЛИЙ. А какая тебе разница, в чью постель?
ЛЮБА. А ты не понимаешь?
ВАСИЛИЙ. Нет. Потому что если я чего-то не приемлю, то не приемлю вообще, а не избирательно! Когда я тянул денежки с других, то тебе было всё равно, а с РУБИНЫ некрасиво?
ЛЮБА. Да, с Рубины не хочу! Она же меня…
ВАСИЛИЙ. Устроила санитаркой…
ЛЮБА. А ни на что другое я пока и не гожусь. К тому же, санитарка в нашей клинике зарабатывает намного больше, чем врач в обычной городской! А ещё Рубина Николаевна обещала помочь мне на следующий год с поступлением в медучилище... Я с детства мечтаю стать врачом… (Вздыхает.) А ещё я знаю, что она сирота – её родители погибли в автокатастрофе, когда она была маленькая. И ей совсем даже не просто в этой жизни! Одной…
РУБИНА, увидев, что забыла ключи от машины, быстро возвращается в квартиру. Выясняющие отношения ВАСИЛИЙ и ЛЮБА не замечают её.
ВАСИЛИЙ. Всем бы быть такими сиротками! Да, родителей нет, но у неё дед – известный на всю страну! У него свой цирк и собственная конюшня с жеребцами. Цена одного только жеребца из той конюшни в несколько раз больше стоимости этой квартиры! Поняла?! (Примирительно.) Да ладно, Люба, чего нам ссориться? Мы оба несчастные сироты, а она буржуйка! А богатые должны делиться – вот пусть и делится… (Оглядывается и видит застывшую РУБИНУ.)
РУБИНА (потрясённо). Василь…
ВАСИЛИЙ (на мгновение застывает, но тут же берёт себя в руки). Только не надо истерик!
РУБИНА (холодно усмехнувшись). Да бог с тобой, какие истереки…
ЛЮБА (прижав руки к груди). Рубина Николаевна! Я не знала, что это вы! Честное слово! Я думала, другая какая-то…
РУБИНА. Ну, конечно, не знала… Конечно… А к другой можно…
ЛЮБА. Нельзя… но… Мы оба сироты… А жить-то как-то надо…
РУБИНА. Бе-е-едненькие… (Открывает сумочку, достаёт пачку денег, протягивает ЛЮБЕ.) Возьми. Эти деньги я скопила на нашу свадьбу… Теперь они уже не понадобятся… А вам, сироткам, помогут…
ЛЮБА, потрясённая поступком РУБИНЫ, берёт деньги и молча идёт к двери, но РУБИНА останавливает её.
Люба, а ты ничего не забыла?
ЛЮБА (оглядываясь). Нет…
РУБИНА. А я думаю, забыла… (Показывает на ВАСИЛИЯ.) Вот это. Забирай, мне чужого не нужно…
ЛЮБА берёт ВАСИЛИЯ за руку. Он потрясён и потому, не сопротивляясь, идёт за ней. Они уходят.
РУБИНА достаёт телефон, набирает номер.
РУБИНА. Дедушка, ты можешь сейчас приехать?.. Нет, нет, всё нормально, но… кажется, я заболела…
Сначала тихо потом всё громче и громче начинает звучать пронзительно грустная, словно плач души, песня.
Какое-то время РУБИНА стоит неподвижно, потом идёт к шкафу, достаёт фату, задумчиво рассматривает её, бросает на пол, достаёт цыганский костюм, переодевается. Оглядев квартиру, она зажигает свечи, берёт одну из них и обходит квартиру, словно очищая её от нечистого духа. Поставив свечу на место, она начинает медленно танцевать. Сначала каждое движение ей даётся с трудом, но вскоре танец невыносимой боли захватывает её.
В квартиру вбегает СТЕФАН. Посмотрев на танцующую внучку, он на мгновение замирает, но, увидев валяющуюся на полу фату, догадывается, что произошло. Он подходит к Рубине, хочет её обнять, но она, словно никого не видит, не прекращает своего неистового танца. Боль РУБИНЫ, как в зеркале, отражается на лице СТЕФАНА. Набрав полную грудь воздуха, он, начинает танцевать вместе с ней.
Сцена вторая.
Вечер следующего дня.
Ростов-на-Дону.
Дом ГЕДЫ.
За праздничным столом сидят ГЕДА, СТЕФАН и РУБИНА.
Они весело и шумно о чём-то говорят, смеются, но в глазах их боль.
РУБИНА (встав из-за стола). Пойду-ка я разберу свои наряды… Мы ведь вечером сходим куда-нибудь, а, дедуль?
СТЕФАН. Рубина, ты же знаешь, у меня поезд.
РУБИНА. Неужели нельзя задержаться?! Разве ты не соскучился по Геде?! Останься!
СТЕФАН. Рубина…
РУБИНА. Геда, удержи своего сына, пусть он отдохнёт в отчем доме! К тому же, столько лет без отпуска! Да и с друзьями не повидался… И по родному городу не побродил… (Умоляюще смотрит на ГЕДУ.) Геда!
ГЕДА. Разве цыгана можно чем-то удержать? Даже если он твой сын… Нет, Рубина, пусть едет… А отдыхать будем мы с тобой…
РУБИНА, резко повернувшись, уходит.
СТЕФАН и ГЕДА какое-то время сидят молча.
СТЕФАН (вздохнув). Помоги ей, мать. Видишь, что с ней творится…
ГЕДА. Всё вижу. Всё поняла. Езжай спокойно.
СТЕФАН (оправдываясь). Понимаешь, не могу остаться: дело не завершил…
ГЕДА. Отправляйся, отправляйся…
СТЕФАН. Я постараюсь скоро управиться и вернуться…
ГЕДА. Мы будем ждать.
СТЕФАН (с горечью). Вот угораздило же её влюбиться не в того, в кого нужно!
ГЕДА. С девушками такое случается… А первая любовь, к тому же, всегда комом…
СТЕФАН. Если б ей было десять лет, а то ведь взрослая женщина уже! Хирург!
ГЕДА (грустно усмехнувшись). Не знала, что профессия в этом деле имеет какое-то значение…
СТЕФАН. Имеет! Она же сильная! Из всего их потока она единственная стала оперировать! Никто ведь больше не смог! Даже ребята все ушли в кабинеты… Помнишь, как они её звали в студенческие времена? «Железная Руби».
ГЕДА. Как же не помнить – их тут столько у меня поперебывало! А сколько ребят было в неё влюблено! Помню даже, как один малый умолял, чтобы я её к нему приворожила! Уверял, что всю жизнь пылинки с неё сдувать будет! (Смеётся.) А потом обиделся, сказал, что не только у Руби железное сердце, но и у меня тоже - раз не вошла в его положение… (Вздыхает.) Да, поздно к ней пришла первая любовь, поэтому ей особенно больно… Но раз уж она у нас такая сильная, сынок, то быстро справится… Ты не переживай – переболеет. А я помогу… Езжай спокойно.
СТЕФАН. Спой мне на дорожку, как раньше пела…
ГЕДА (улыбнувшись). Стара я стала – голос уже не тот…
СТЕФАН (обнимая ГЕДУ). Мамин голос всегда остаётся маминым голосом – прекрасней его ничего нет на свете!
ГЕДА поёт нежную старинную цыганскую песню.
СТЕФАН и вернувшаяся РУБИНА подпевают ей.
Окончив песню, РУБИНА и ГЕДА провожают СТЕФАНА и вскоре возвращаются.
ГЕДА (ласково посмотрев на РУБИНУ). Можешь ничего не говорить – всё и так вижу. Не твоя это была судьба, не твоя любовь. Расставаться всегда больно, но лучше расстаться, чем остаться с тем, кто тебя не любит.
РУБИНА. Я умираю, Геда.
ГЕДА. Не ты умираешь, а любовь твоя.
РУБИНА. Василь так быстро стал для меня всем - солнцем моим!.. Воздухом… Как же я не видела, что он такой, как могла так довериться?! Столько лет ждала принца - и вот получила!.. Как жить теперь, во что верить?!
ГЕДА. Жить, как все люди живут. Ты не первая и не последняя… А верить надо в добро, в людей хороших, в того, кто придёт к тебе и останется навсегда.
РУБИНА. Нет, такого больше не случится!.. Я ради Василя готова была душу дьяволу продать, а он… Думала: боже, какое счастье, я влюбилась! А как я радовалась, что он цыган! Случайно встретить в многомиллионном городе цыгана, к тому же, молодого писателя - это же просто фантастика! И я решила, что это Судьба…
ГЕДА. Он писатель? А что он закончил? Литературный?
РУБИНА. Нет… Хотя, не знаю… А разве на писателя учатся? Разве можно этому научить? Для этого ведь талант нужен!
ГЕДА. А он талантлив? Что он написал? Где публиковался?
РУБИНА. Ещё не публиковался – он же молодой совсем… Да, наверное, и не написал пока ничего такого, чтобы… Писателю ведь, кроме таланта, ещё и жизненный опыт нужен… какие-то события…
ГЕДА (усмехнувшись). События… Ну, вот теперь-то уж он непременно что-нибудь
напишет…
РУБИНА (думая о своём). А эта девочка Люба… Я её ночью плачущей на скамейке перед медучилищем нашла, в общежитие помогла устроиться, на работу к нам рекомендовала, а она…
ГЕДА. Ты сделала добро - оно к тебе трижды вернётся. Ты отдавала любовь, она с тройной силой к тебе придёт. Поверь только.
РУБИНА. Я бы рада верить, да сил уже нет. А больно так, что жизнь не мила... (Обнимает ГЕДУ.) Уснуть бы сейчас – и не просыпаться больше!
ГЕДА (строго). Что это ты такое говоришь?! Умереть – не велик труд, сама знаешь, а ты жить с этой болью попробуй! Борись с ней! Победи её!..
РУБИНА. Погадай мне, Геда.
ГЕДА. Что за просьба такая странная? Не гадаю я…
РУБИНА. Ну, неправда же! Не цыганка ты, что ли?!
ГЕДА. Да не гадаю я, ты же знаешь!
РУБИНА. Но почему?! Пойми, мне сейчас так важно знать, что впереди!
ГЕДА. А зачем тебе что-то знать? Строй свою судьбу сама.
РУБИНА. Бабуля, родная, ну, позови тогда кого-нибудь… У тебя же наверняка есть подружки, которые гадают!
ГЕДА. Рубина, карты такое могут сказать – что потом делать с этим будешь?!
РУБИНА. Не боюсь я пророчеств: «Звёзды предсказывают, но не принуждают». Не понравится мне их предсказание, не стану слушаться его.
ГЕДА. Вот ведь ты какая сильная, а любви несчастной испугалась?.. (Горько усмехнулась.) А предначертанное, девочка моя, далеко не всегда можно изменить … Особенно, если уже знаешь о нём… Тянуть тебя к предсказанному станет, как магнитом!.. Понимаешь?
ГЕДА. Я сильнее судьбы.
РУБИНА. Никто не может быть сильней Судьбы! И не смей бросать ей вызов!.. Лучше подружись с ней. Заключи мировую.
РУБИНА. Как?!
ГЕДА. Прими те испытания, что она послала тебе со смирением, с пониманием, как жизненный урок. Ведь не обожжёшься, не узнаешь, что значит горячо!
РУБИНА. Ну, вот и знаю я, что значит горячо, а как жить-то теперь?!
ГЕДА. А теперь прячь свои городские наряды и собирайся в дорогу.
РУБИНА. В дорогу? Зачем?
ГЕДА. Цыгане в дороге силы свои пополняют, плечи расправляют, сладкой воли напитываются.
РУБИНА (иронично). А я у Ефима Друца и Алексея Гесслера читала, что цыган бросился в дорогу от страха. Предание гласит, что заказали однажды цыгану четыре гвоздя. Выковал он три спокойно, а когда начал ковать четвёртый, то узнал, что гвозди нужны для распятия Иисуса. Он испугался, но дело не бросил. Когда четвёртый гвоздь был готов, он стал лить на него воду, чтобы охладить, но вода испарялась, а гвоздь не остывал. Цыган так испугался, что собрал свои пожитки – и быстренько в дорогу. Но только он остановился, чтобы поставить свой шатёр и передохнуть, как гвоздь тут как тут! И опять кузнец пытался остудить его, но опять ничего не вышло… Так вот и бежит он теперь всю жизнь от гвоздя…
ГЕДА (задумчиво). Что ж, значит, не цыганскими гвоздями распяли Христа… (Посмотрев на РУБИНУ, усмехнулась.) Но ты мне зубы-то не заговаривай – иди лучше, собирайся скорее.
РУБИНА. Куда? Одна?
ГЕДА. Почему же одна? С родичами. Они опять собираются бродить по степи. Давно кибитки готовые стоят. Завтра на заре уже и отправляются. Словно тебя ждали… И врачи они, и учителя, и художники, а летом - все бродячие артисты. В области их хорошо знают и ждут. И встречают всегда приветливо …
РУБИНА. Не поеду я. Не хочу. Они все знают меня, узнают и про то, почему я здесь… Жалеть начнут, а для меня жалость – всё равно, что пытка.
ГЕДА. Больше скажу: не только жалеть тебя будут – найдутся и такие, кто позлорадствует…
РУБИНА. Так и не уговаривай!
ГЕДА. Уговаривать не буду. Скажу только одно: цыган дорога лечит. И без людей человеку нельзя! Ты всё выдержишь: сама же сказала, что сильная... Собирайся…
Сцена третья.
Прошло два дня.
Казачья станица.
Привокзальная площадь.
Идёт представление бродячего цыганского театра.
Зрители с удовольствием подпевают артистам, танцуют вместе с ними.
Позади местных жителей за деревьями прячутся таборные цыганки.
Увидев их, РУБИНА быстро идёт к ним.
РУБИНА (обращается к старшей по возрасту). Здравствуйте! Как вас зовут?
ДУДА. Зачем тебе?
РУБИНА. Я с просьбой к вам...
ДУДА (пожав плечами). ДУДА я. Погадать хочешь?
РУБИНА. Нет… ДУДА, далеко ли стоит ваш табор?
ДУДА. Зачем тебе?
РУБИНА. Хочу попроситься к вам... Да не смотрите на меня так! Цыганка я. Настоящая. Только вот в городе живу. А в городе, что в тюрьме. На волю хочу.
ДУДА (усмехнувшись). А знаешь ли ты, какая у нас воля?!
РУБИНА. Вот и узнаю… Возьмёте к себе?
ДУДА. Не я это решаю - барон. Да вот не вовремя ты объявилась: в горячке он лежит. Болеет. Неделю назад лошадь под ним упала… Он ногу распорол…
РУБИНА. Так отведите меня скорее к нему – я хирург. Я барону вашему помогу.
ДУДА (пожав плечами). А чего ж не отвести? Пойдём…
ДУДА, позвав с собой цыганок, направляется в табор.
Раздаётся звонок мобильного телефона.
РУБИНА, чуть отстав, достаёт телефон.
РУБИНА. Слушаю тебя. Геда.
ГЕДА (голос). Рубина, где ты?! Мне только что позвонил вайда, что ты исчезла! Они с ног сбились тебя искать!
РУБИНА. Зачем, Геда? Я же предупредила их, что ухожу, чтобы не искали…
ГЕДА (голос). Немедленно возвращайся! Они ещё ждут тебя.
РУБИНА. Нет, Геда, не вернусь. Душно мне с ними! В табор я ухожу.
ГЕДА (голос). В какой табор?! Что ты такое говоришь?! Опомнись, внучка! Табор не для тебя! Нельзя этого делать!
РУБИНА. Я уже приняла решение. Хочу посмотреть, как настоящие цыгане живут, и что стоит их жизнь. А ты не переживай, я скоро вернусь, у меня ведь небольшой отпуск. Целую тебя, любимая.
ГЕДА (голос). И в кого ты такая упрямая?! Ну, что ж, видимо, так угодно Судьбе… Береги себя, девочка. Мы ждём тебя.
РУБИНА догоняет цыганок.
ДУДА останавливается, пристально смотрит на РУБИНУ.
ДУДА. А тебя как зовут?
РУБИНА. Рубина.
ДУДА (задумчиво повторила). Рубина… (Решительно.) Не надо тебе в табор, Рубина…
РУБИНА. Почему? Я ведь цыганка…
ДУДА. Знаю… В наш табор не надо…
РУБИНА. Да почему же?!
ДУДА. Красивая ты очень… У барона сын молодой…
РУБИНА (рассмеявшись). Так это же хорошо! У барона – сын молодой, а я молодая и красивая!..
ДУДА (вздохнув, качает головой). Он – слишком молодой…
РУБИНА. Ну и прекрасно!
ДУДА. Ему только четырнадцать, а он… И нет на него управы… (Убеждающее.) Не надо тебе в табор, Рубина…
РУБИНА. Да что вы так разволновались, Дуда? Что мне этот мальчишка сделает?..
ДУДА (замявшись). Не знаю… Ну, как хочешь…
ДУДА, вздохнув, направляется к ушедшим вперёд цыганкам.
Сцена четвёртая.
Прошло несколько дней.
Ростов-на-Дону-на Дону.
Квартира ГРИГОРИЯ и ОЛЬГИ ИВАНОВНЫ.
ОЛЬГА ИВАНОВНА на кухне готовит обед.
Входит ГРИГОРИЙ.
ГРИГОРИЙ. Ма, привет! Обед готов? Я очень спешу…
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Так ещё только пять минут второго…
ГРИГОРИЙ. Уже пять минут второго!.. И мне уже давно надо быть в дороге...
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Господи, Гриша! Ну, сколько можно так жить?! Дорога, дорога, дорога!.. (Накрывает на стол.)
ГРИГОРИЙ. Работа такая.
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Да при чём тут работа?! У нас, что, в самом Ростове нет красивых девушек, обязательно в область ехать надо?! Выйди вон на Садовую: каждая третья – королева красоты!
ГРИГОРИЙ (садится обедать). Согласен. Даже каждая вторая… Но мне не такой типаж нужен, понимаешь? Мне нужны настоящие казачки, а не эти урбанизированные девицы… (Пробует обед.) Ой, мам, как вкусно!
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Да какая разница?! Приодень их, причеши соответственно – и никуда ехать не надо.
ГРИГОРИЙ. Журнал, в котором я работаю, называется «Казачка», а не «Ростовчанка». Понимаешь?
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Тебе тридцать три года уже, а ты всё как перекати-поле! Ни семьи, ни дома настоящего! Умру я, кто ухаживать за тобой будет?!
ГРИГОРИЙ. Мать, ну, что ты завелась, ей-богу, а? К тому же, не ты ли категорически отвергала всех, кого я приводил в дом? Ведь сама всех извела, а теперь на меня же бочку и катишь!
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Так, а кого ты приводил?! Первая – продавщица какая-то, вторая – учительница, а третья… вообще стыдно вспомнить!.. (Наливает чай.) А ведь как тебя любит Леночка, дочь Петра Ивановича! Ты, кстати, знаешь, что он уже получил генерал-лейтенанта?
ГРИГОРИЙ. Так это ж он получил, а не дочка его! Она-то как раз бездельница из бездельниц! Доподлинно известно, что просыпается она только часам к двум-трём, час принимает ванну, полтора часа красоту наводит, а потом всё оставшееся время до сна сидит перед зеркалом да на себя любуется. На кой мне такая жена?!
ОЛЬГА ИВАНОВНА (неуверенно). Да нет… Я много раз встречала её в магазине… Даже один раз на рынке – она фрукты покупала… А вот Пётр Иванович недавно…
ГРИГОРИЙ (перебивает). Так, всё, хватит! (Поднимается, целует мать.) Спасибо за вкусный обед - в этом тебя никто никогда не переплюнет! Если не хочешь, чтобы я с молодой женой с голоду умер, так и не желай мне женитьбы. (Проверяет фотоаппарат.)
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Все мои подружки давно нянчат внучат! У Марьи Семёновны вчера уже третий внук родился! У Лидочки два! А что у меня? Бросай ты эту работу! (Возмущённо машет руками.) Дорога, дорога… Ты же не цыган какой-то бездомный - ты казак!
ГРИГОРИЙ (укладывает портфель). Вот именно, казак! А у казаков столько кровей намешано! Может, и цыганская есть. Вот и не даёт она мне покоя!.. Ну, я поехал.
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Счастливой дороги тебе, сынок.
ГРИГОРИЙ. Завтра к вечеру вернусь… Но если задержусь, не переживай: с красивыми девушками практически невозможно работать быстро... (Смеётся.) Пока. (Целует мать, уходит.)
Сцена пятая.
На следующий день.
Казачья станица.
Привокзальная площадь.
ГРИГОРИЙ подходит к палатке, покупает бутылку воды, чипсы.
Его тут же окружают цыганки, предлагая погадать. Среди цыганок находится и РУБИНА, но она стоит чуть поодаль.
ГРИГОРИЙ, добродушно улыбаясь, раздаёт цыганкам мелкие купюры, протягивает руку для гадания.
ДУДА. По всему видно, добрый ты человек, открытый, а вот жизнь у тебя суетливая, беспокойная: много ездишь, много людей встречаешь –девушек красивых разных … А вот одинокий. Правду говорю?
ГРИГОРИЙ (добродушно улыбаясь). Истинную правду!
ДУДА (довольно кивнув). Но недолго уже тебе одиноким ходить, казак. Вижу любовь твою рядом с тобой. Совсем рядом. Совсем близко…
ГРИГОРИЙ (рассмеявшись). Не вы ли это? Совсем ведь близко…
ДУДА. Я старая уже, а любовь твоя молодая, красивая. Крепкая будет эта любовь, верная. На всю жизнь. Если пройдёшь испытания… (Внимательно заглянув в глаза ГРИГОРИЮ.) Смотри, не прогляди её.
ГРИГОРИЙ. Спасибо за добрые слова, мать. Постараюсь не проглядеть. (Уходит, но видит РУБИНУ, останавливается.) А что же это вы в стороне стоите? Или гадать не умеете?
РУБИНА. Не верю в это. А вы верите?
ГРИГОРИЙ. Не знаю… Наверное, тоже нет, но так интересней жить… Вот смотрю на вас - вы вроде бы цыганка… А как на казачку похожа.
РУБИНА. Могу ответить вам тем же: вы вот вроде казак, а словно цыган.
ГРИГОРИЙ. Так может, я цыган и есть.
РУБИНА. А, может, и я казачка. Все люди – братья.
ГРИГОРИЙ (восхищённо). Вы знаете, у вас удивительное лицо. Это я как профессионал вам говорю: я работаю фотографом в журнале «Казачка». Может, слышали о таком?
РУБИНА (усмехнувшись). Даже читала.
ГРИГОРИЙ. Да? Не знал, что цыганки интересуются прессой. И кто же его вам дал?
РУБИНА. Сама купила. В Ростове на Садовой.
ГРИГОРИЙ. И часто вы бываете в Ростове?
РУБИНА (смеясь). Чаще, чем здесь. (Поймав его удивлённый взгляд, пояснила.) Ну, можно сказать, я там живу… А здесь - в отпуске.
ГРИГОРИЙ. А когда домой?
РУБИНА (с сожалением). Теперь уже скоро.
ГРИГОРИЙ (радостно). Вот это здорово! Значит, мы можем встретиться?.. Очень вас прошу не отказать! Вы же хотите, чтобы вас такую красивую увидел на нашей обложке весь Ростов-на-Дону. Вся область! И даже больше… (Достаёт визитную карточку.)
РУБИНА (иронично). Напечататься у вас – и умереть?!
ГРИГОРИЙ. Ну , зачем так иронично… Все девушки мечтают об этом…
РУБИНА. Уверяю вас: далеко не все.
ГРИГОРИЙ. Ну, визитку-то хоть возьмите… А вдруг надумаете?
РУБИНА (очень твёрдо, бескомпромиссно). Не надумаю.
ГРИГОРИЙ (не зная, как уговорить). Ну, может, просто так встретимся… Например, погадаете мне… Вот вдруг мне понадобится срочно принять какое-то непростое решение, а я не буду знать, какое и как… Где мне в таком случае искать гадалку?!
РУБИНА (улыбнулась, взяла карточку). Ладно, беру. Может, и встретимся… (Смотрит пронзительно.) Но только если Судьба так распорядится.
ГРИГОРИЙ. Нет, мы не будем полагаться на случай! (Достаёт блокнот, ручку.) Диктуйте свой телефон.
РУБИНА. Простите, но я первым встречным не даю своего телефона.
ГРИГОРИЙ. Ну, сегодня - первый встречный, а завтра – муж… Браки ведь совершаются на небесах… А нас, земноводных, ставят уже перед фактом. Разве не так?.. (Очень серьёзно.) А вдруг наша с вами встреча этот самый случай и есть?
РУБИНА. Я бы назвала вас демагогом… Или даже просто болтуном, но… почему-то не хочется вас обижать…
ГРИГОРИЙ. И не надо!.. Может, всё-таки дадите телефон?..
РУБИНА отрицательно качает головой.
А вдруг потеряете мою визитку?
РУБИНА. Я могу её выбросить, но потерять - не потеряю.
ГРИГОРИЙ. Нет уж, пожалуйста, не выбрасывайте!
РУБИНА. Не знаю…
ГРИГОРИЙ. А как вас зовут? Это-то хоть не секрет?
РУБИНА. Не секрет: Рубина. До свиданья. И смотрите, не проглядите свою любовь… (Резко поворачивается и идёт прочь.)
ГРИГОРИЙ. Если б это только от меня зависело… (Зачарованно смотрит ей вслед и, вздохнув, нехотя уходит в другую сторону.)
РУБИНА, грустно улыбаясь, с явным сожалением замахивается и выбрасывает карточку, но подошедшая в этот момент ДУДА поднимает её, протягивает РУБИНЕ.
ДУДА. Ты потеряла…
РУБИНА (грустно усмехнувшись). Я выбросила.
ДУДА. Я старая… Чужая… Зачем меня слушать?..
РУБИНА. Ты что-то хочешь мне сказать?
ДУДА. Давно говорю, но ты не слушаешь…
РУБИНА. Дуда! Ты вот гнала меня вначале, беду предрекала, пугала сыном барона… а мы подружились с ним…
ДУДА. Беды я не предрекала – просто предупреждала… Не одна молодая в нашем таборе плакала от него… И не только молодая… Земфира, мать троих детей, ребёнка от него родила…
РУБИНА. Да глупости всё это! У Земфиры есть муж – от него и родила… А если не от него, и это было насилие, то почему она не пожаловалась барону?! Он человек рассудительный, справедливый – быстро бы во всём разобрался...
ДУДА. Зачем ты цыганок учишь, чтобы ходили к барону?! Мужья их долго такого терпеть не будут: так накажут своих жён, что мало им не покажется! Ещё и тебе достанется!.. Ты ведь чужая здесь, Рубина! Законов наших не знаешь, а вмешиваешься во всё, воду мутишь! Лучше уходи уже!
РУБИНА. Ваши женщины, Дуда, такие умницы, такие талантливые, такие красивые, а забитые, неухоженные – грустно смотреть! Они не заслуживают такой доли!
ГЕДА. Они о своей доли с детства знают и не боятся её… А чем плоха их доля? Заботиться о своей семье? Если женщина любит свою семью, то и будет всё делать для неё… И неважно, какой она нации… Рубина, послушайся меня: уходи… Недавно я гадала на тебя… Плохо будет, если останешься.
РУБИНА (усмехнувшись). Да глупости всё это! Но даже если что… У меня в этом таборе есть и друзья: они не дадут меня в обиду…
ДУДА. Ладно, как хочешь… Но бумагу эту всё-таки возьми – на счастье она… Как талисман возьми…
РУБИНА (усмехнувшись). Я знаю, цыгане любят из всякой чепухи делать себе талисманы, но это же просто бумажка…
ДУДА. Посмотри, как светятся на ней буквы…
РУБИНА (пожав плечами). Обыкновенные чёрные…
ДУДА. Внимательно смотри!
РУБИНА (вздохнув). Хорошо, давай… (Протягивает руку, чтобы взять визитку.)
ДУДА ловко перехватывает руку РУБИНЫ, внимательно осматривает ладонь.
Да не верю я в гадание. И никто в моей семье не верит в это…
ДУДА. Веришь – не веришь, а здесь всё равно всё записано… Я, конечно, не Геда, но тоже далеко вижу.
РУБИНА (удивлённо). Геда? Какая Геда?
ДУДА (уважительно). Цыганка одна старая. Очень старая. Ей двести лет уже. Если она что скажет – то так и будет.
РУБИНА. Двести лет не живут…
ДУДА. Простые люди не живут, а она не простая: она шувани.
РУБИНА (заинтересованно). И где же такая гадалка живёт?
ДУДА. Она живёт в Ростове. А, может, в Москве. Она всё знает.
РУБИНА. Значит, шувани зовут Геда, и ей двести лет?!
ДУДА. Да, это правда. Но не надо её искать – не гадает она уже. Как внучка её умерла, так и перестала гадать.
РУБИНА (задумавшись). Мою прабабушку тоже зовут Геда… И у неё тоже умерла внучка – моя мама… Но ей не двести… (Задумавшись.) Да и не гадала она никогда …
ДУДА. Нет, нет, это не та… Геде двести… И гадала она всегда…
РУБИНА (всё ещё о чём-то думая). А почему её внучка умерла?
ДУДА. Погибла… Вместе с мужем своим разбилась.
РУБИНА (вздрогнув). Вместе с мужем?! Не может быть… А Геда точно гадала?
ДУДА. Лучшей шувани в мире не было и нет! Хоть давно уже она не гадает, а цыгане до сих пор помнят её.
РУБИНА. И за что же это цыгане могут помнить гадалку?
ДУДА. Много добра она людям сделала, много правильных решений помогла принять... Звёзды предполагают, а шувани располагает…
РУБИНА. А почему шувани перестала гадать?
ДУДА. Потому что давным-давно, лет пятьдесят назад, не увидела она, что внучке смерть выпала… До этого ни разу не ошибалась, а в тот день не увидела… Теперь простить себе не может!
РУБИНА (потрясённо). Нет, не может быть! Не может быть!!! (Всхлипывает.) Бабушка моя родная! Милая моя!.. С какой же болью ты живёшь столько лет! А тут ещё я добавляю… (Вдруг решительно.) Ты права, Дуда, я немедленно еду домой! Немедленно!
ДУДА. Вот и правильно. Дай, я всё-таки посмотрю твою руку. Не надо бояться, ведь я хочу помочь тебе… (Всматривается в линии на ладони). Да, спешить тебе надо, очень надо спешить… А потом всё будет хорошо… Имя вижу… (Внимательно смотрит на РУБИНУ.) Говорить?
РУБИНА (недоверчиво сморщившись). Ну… Говори…
ДУДА. Григорий…Вот если встретишь его завтра, то уже никого искать больше не надо…
РУБИНА (с упрёком). Ай, Дуда, Дуда… Ты же наверняка успела прочитать визитку!
ДУДА. Что такое «визитка»? Какая-то новая книга гаданий?
РУБИНА (удивлённо). Какая книга? Это же… (Показывает визитную карточку.) Вот…
ДУДА. Да? Не знала… Да если б и знала… Читать-то я всё равно не умею, Рубина…
РУБИНА (иронично рассмеявшись). Значит, говоришь, Григорий – моя судьба? Ой, боже мой, какая глупость… (Достаёт телефон, набирает номер, грустно качает головой.) Геда, родная моя, здравствуй!.. Я возвращаюсь!.. Моя ссылка не прошла даром: я очень многое узнала, очень многое сравнила, многое поняла. А главное, я поняла, какая ты у меня замечательная и как безумно я люблю тебя, родная моя… Да, теперь уже скоро. Схожу только вот в табор попрощаться да пациентов своих навещу – и сразу к тебе… Не скучай… Да, скоро, скоро…
Сцена шестая.
На следующее утро.
Ростов-на-Дону.
Квартира ГРИГОРИЯ.
Утро. Слышится звонок в дверь.
Ещё сонная ОЛЬГА ИВАНОВНА, завернувшись в халат, идёт открывать, долго возится с замком.
ОЛЬГА ИВАНОВНА (настороженно). Это ты, Гришенька?
ГРИГОРИЙ (голос). Да, мама, открывай.
ОЛЬГА ИВАНОВНА (радостно). Слава богу, а то я всю ночь не спала, всё прислушивалась… Да что же это такое с замком? Давно сменить надо. Слышишь, Гриша, я говорю, давно замок сменить надо … (Наконец открывает.) Слава богу, получилось… Доброе утро, родной мой… (Протягивает руки, чтобы обнять сына, но тут же испуганно застывает.) Ой, кто это?!! Что случилось?! Ты сбил женщину?!
ГРИГОРИЙ вносит на руках РУБИНУ. Её лицо и руки в крови, одежда нескольких местах разорвана.
ГРИГОРИЙ. Тихо, тихо… Не кричи так… (Укладывает РУБИНУ на диван.) Никто никого не сбил…
ОЛЬГА ИВАНОВНА. А что же?! (Подходит ближе, рассматривает.) Да это же… цыганка! А ты её в дом?.. Она же вся в грязи!..
ГРИГОРИЙ (резко). Да прекрати ты уже орать!.. (Примирительно.) Это моя знакомая, мама… Позвони, пожалуйста, Марье Семёновне и попроси её приехать сразу, как только она сможет...
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Что?! Марье Семёновне?! Да ты с ума сошёл! Чтобы Марья Семёновне бежала к какой-то бродяжке?! Известнейший врач во всём городе? Да к ней все наши шишки за месяц записываются, а тут… Отвези её в какую-нибудь больницу - и дело с концом! Вшей мне ещё в доме не хватало!
ГРИГОРИЙ (сорвавшись). Да ты успокоишься или нет?! Перед тобой раненый человек, между прочим, или не видишь?! (Укрывает РУБИНУ пледом.) А Марья Семёновна твоя ещё как придёт! Я двух её несчастненьких дочек удачно замуж выдал, так что она мне по гроб жизни благодарна должна быть!
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Что?! Это каким же образом ты их выдал?! Поместил их фото на обложке журнала – и уже замуж выдал?
ГРИГОРИЙ. Вот именно! Благодаря этому они попали в великосветскую тусовку… А не слепил бы я из них красавиц, так и состарились бы участковыми терапевтами. И мама бы не помогла.
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Что, что, что?.. Да они талантливые девочки! К тому же, у Марьи Семёновны такие связи – тебе и не снилось!
ГРИГОРИЙ. Таким тупеньким несчастненьким девочкам никакие связи не помогли бы! Самое подходящее для них – это, как раз, быть жёнами крутых пацанов, сидеть на кухне, вечно ждать и не пикать.
ОЛЬГА ИВАНОВНА (растерявшись). Да ты… Да как же ты так о них?.. Они…
ГРИГОРИЙ. Всё, мать, хватит пререкаться! Звони Марье Семёновне… (Подошёл к ней вплотную.) Мама, иди, звони!
ОЛЬГА ИВАНОВНА, возмущённо взмахивая руками, идёт к телефону звонить.
ГРИГОРИЙ выходит и тут же возвращается с мокрым полотенцем, присаживается к РУБИНЕ на диван, осторожно протирает её.
Возвращается ОЛЬГА ИВАНОВНА.
ОЛЬГА ИВАНОВНА (обиженно поджав губы). Марья Семёновна сейчас придёт… Она, оказывается, в отпуске… У неё ведь внук вчера родился!
ГРИГОРИЙ. Вот и хорошо.
ОЛЬГА ИВАНОВНА (заводится). Надо же, вместо того, чтобы идти проведывать внука, она, бедная, должна мчаться, чёрт знает, куда!
ГРИГОРИЙ. Чёрт знает, куда – это соседний дом.
ОЛЬГА ИВАНОВНА. В соседний дом… А к кому?!
ГРИГОРИЙ (перебивает). Мама! Ну, что ты завелась?! Эту девушку зовут Рубина. Да, она цыганка, но не таборная. Живёт в Ростове… Работает… С ней что-то произошло этой ночью… Вчера в полдень я встретил её в Казачьей станице. Она цвела и пахла, собиралась в Ростов-на-Дону… А сегодня ночью я нашёл её на трассе в двадцати километрах от той самой станицы. Она сидела в кустах на краю обочины… Я бы никогда и не заметил её там, если бы не остановился размяться: засыпать стал… Вышел из машины, потянулся и вдруг слышу, кто-то тихо-тихо застонал… Я так испугался, что чуть было не впрыгнул в машину и не уехал! Но потом решил, всё же, посветить туда фонариком…
ОЛЬГА ИВАНОВНА (обеспокоенно). А что это она молчит?! Она там не умерла?! Этого нам только не хватало!
ГРИГОРИЙ (поднял руку). Тихо, тихо!.. Не умерла… Она в ступоре…
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Ну, так растормоши её… Надо же как-то отправить её домой…
ГРИГОРИЙ. Мама, она не реагирует ни на что… Я уже её и тормошил, и водой сбрызгивал, и коньяку пытался дать… Ноль…
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Так что же тогда делать?! Ой, не нравится мне всё это! В милицию надо звонить!
ГРИГОРИЙ. Какая милиция?! Ты с ума сошла! У неё ни документов, ни… Они её закинут куда-нибудь КПЗ и разбираться не станут!
ОЛЬГА ИВАНОВНА. А тебе какое дело?! А вдруг она наркоманка, воровка или ещё чего хуже…
ГРИГОРИЙ. Она хорошая девушка. Воспитанная, эрудированная… С характером…
ОЛЬГА ИВАНОВНА. А одно другому не помеха!..
Слышится звонок в дверь.
ОЛЬГА ИВАНОВНА идёт открывать.
Входит МАРЬЯ СЕМЁНОВНА.
МАРЬЯ СЕМЁНОВНА (пристраивая свой дипломат на столе). Здравствуй, Гришенька… Ну, что тут у вас? Рассказывайте. Показывайте…
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Марья Семёновна! У нас ужас!..
ГРИГОРИЙ (вклиниваясь в разговор). Ма, пожалуйста, поставь чай!
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Что это ты мне рот затыкаешь?! Притащил в дом неизвестно кого…
МАРЬЯ СЕМЁНОВНА. ОЛЬГА ИВАНОВНА, знаете, а я ведь на самом деле хочу чая! Вчера же мы отмечали рождение внука…
ОЛЬГА ИВАНОВНА (потрясённо). Вы же не пьёте?!
МАРЬЯ СЕМЁНОВНА. А я не из-за этого чая хочу: я селёдки объелась! Что называется – дорвалась! Теперь вот умираю от жажды…
ГРИГОРИЙ. А я сегодня ещё и не завтракал даже…
ОЛЬГА ИВАНОВНА недовольно кивает и уходит.
МАРЬЯ СЕМЁНОВНА (подходит к РУБИНЕ). Так… Ай, яй, яй!.. (Обращаясь к РУБИНЕ.) Как вы себя чувствуете? Что произошло?
ГРИГОРИЙ. Она в ступоре.
МАРЬЯ СЕМЁНОВНА (осматривая РУБИНУ). Уже вижу… Кто же это её так?.. В милицию сообщил?
ГРИГОРИЙ. Нет! И не собираюсь до тех пор, пока она не заговорит.
МАРЬЯ СЕМЁНОВНА. Я тебя понимаю, но… с такими вещами не шутят… Где это всё произошло?
ГРИГОРИЙ. Представления не имею. Я даже не знаю, что произошло… Ночью нашёл её на дороге…
МАРЬЯ СЕМЁНОВНА (РУБИНЕ). Ну-ка, девочка, приподнимись чуть-чуть… Давай, я тебе помогу… Не бойся меня, я врач… Кто же это тебя так?!
ГРИГОРИЙ. Она, что, слышит вас?
МАРЬЯ СЕМЁНОВНА. Слышит. Но не воспринимает: аффективно-шоковая реакция… Психоз ужаса… (Показывает ГРИГОРИЮ.) Смотри: симметричные раны на запястьях, расцарапанные губы, сломанный зуб – практически вырван… Всё тело в порезах… Тут не надо быть криминалистом, чтобы понять следующее: она была связана и, перегрызая верёвки, выдернула себе зуб…
ГРИГОРИЙ (потрясённо). Почему вы так решили?!
МАРЬЯ СЕМЁНОВНА. У неё до сих пор во рту клочья этой верёвки… А потом она, видимо, выбиралась из помещения через окно, из рамы которого торчали гвозди и стёкла… (Осматривает ноги.) Да вот ноги ещё все в ссадинах… Видимо пробиралась через колючие кусты… (Вздыхает.) Надо в милицию, Гриша…
ГРИГОРИЙ. Нет, ни за что! Только когда она начнёт говорить! И больницу тоже не предлагайте: одному богу известно, что там с ней может статься!
МАРЬЯ СЕМЁНОВНА. Ой, беда-беда… Ладно… Сейчас я сделаю ей пару укольчиков, обработаю раны, а ты пока сбегай в аптеку… (Пишет рецепт.)
ГРИГОРИЙ. Только, Марья Семёновна, умоляю!.. (Тихо.) Она ведь… цыганка…
МАРЬЯ СЕМЁНОВНА. Да никому ничего не скажу, иди уже спокойно. (Подаёт рецепт.)
ГРИГОРИЙ уходит.
Входит ОЛЬГА ИВАНОВНА.
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Марья Семёновна, милая, чай уже готов… (Оглядывается.) А где Гриша?
МАРЬЯ СЕМЁНОВНА (набирая в шприц лекарство). Я отправила его в аптеку…
ОЛЬГА ИВАНОВНА (всплеснув руками). Зачем?! Марья Семёновна! Я думала, что хоть вы убедите Гришу отправить эту оборванку в больницу!
МАРЬЯ СЕМЁНОВНА. Ольга Ивановна, у этой «оборванки» маникюр с педикюром, ухоженные волосы, нежная кожа... Вы можете себе представить, чтобы таборные цыганки делали себе маникюр? А уж про педикюр, вообще, молчу... Нет, это не простая цыганка… А вот что с ней произошло?! И почему она оказалась в таком виде ночью на дороге? Это ещё придётся выяснять…
Действие второе.
Сцена седьмая.
Ростов-на-Дону. Дом ГЕДЫ.
Неделю спустя.
СТЕФАН. Мама, ну, почему ты не позвонила раньше?! Вот где она сейчас, что с ней?! Я же надеялся, что ты всё держишь под контролем, а ты!..
ГЕДА (спокойно). Не знаю, где она сейчас, но знаю, что близко. И у неё всё хорошо.
СТЕФАН (насторожившись). Откуда у тебя такая уверенность? С чего это ты взяла? Ты, что, опять гадала?.. Почему молчишь, мама? Гадала?!
ГЕДА. Да.
СТЕФАН. Мама! Да как же ты могла?! Ты же поклялась не делать этого больше! На могиле своей внучки поклялась!
ГЕДА. И много раз об этом жалела… Вот погадай я Рубине на Василя, то, может, и не случилось бы того, что случилось…
СТЕФАН. И, слава богу, что случилось! Осторожнее теперь будет с молодыми людьми... Я ведь этого самозванца сразу раскусил – невооружённым же глазом видно было, что это альфонс! И говорил ведь Рубине об этом, да разве она слушала?.. «Он писатель, он писатель!» А что он написал? Хоть кто-то видел его произведения?.. Ну, теперь, думаю, РУБИНА, наверное, задумается, если стану ей что говорить… (Нервно ходит по комнате.) Так… С чего же начинать поиски? В милицию идти?
ГЕДА. Не надо её искать, Стефан, она скоро сама придёт.
СТЕФАН. Когда?! Откуда у тебя такая уверенность?
ГЕДА. Я знаю, что придёт – вот посмотришь! Мне уже скоро сто лет, но предчувствие меня ещё никогда не подводило…
СТЕФАН. Хорошо. Жди её здесь, а я поеду в Казачью станицу. Прямо сейчас. Как только что-то узнаю, позвоню… Ну, и ты, соответственно, тоже сообщи, когда она придёт… раз так уверена…
ГЕДА. Подожди ещё хоть часок: чует моё сердце - рядом она…
СТЕФАН. Нет, не могу я ждать больше, пойми! Сидеть и ждать – это же хуже смерти! Поехал я, мама. (Наклоняется, чтобы поцеловать мать.)
ГЕДА (целует его, обнимает). Что ж, знать, так тому и быть: поезжай. Но тогда уж чтобы один не возвращался!
ГЕДА провожает СТЕФАНА, возвращается, берёт карты, раскладывает, задумывается.
Раздаётся звонок в дверь, и тут же входит РУБИНА в мужских джинсах и рубашке. На её лице видны зарубцевавшиеся порезы и кровоподтёки.
ГЕДА (молниеносно собрав карты). Рубина, девочка моя! (Незаметно прячет колоду в
карман, вскакивает, подбегает к правнучке.) Наконец-то, а то я уж заждалась…
РУБИНА (не обращая внимания на действия ГЕДЫ, радостно протягивает руки). Геда! Родная!
ГЕДА. Ты случайно не столкнулась сейчас с дедом? Он помчался тебя разыскивать.
(Радостно смеётся.) Вот, глупый, не поверил мне… (Взглянув на неё, замирает.) Что это с
тобой?!
РУБИНА. Не переживай, не переживай, всё хорошо… (Целует ГЕДУ.) Уже всё хорошо.
ГЕДА (отстраняет правнучку, осматривает её). Я вызову врача…
РУБИНА. Ничего не надо, родная моя, на самом деле всё хорошо! (Обнимает ГЕДУ.) К тому же, я сама врач…
ГЕДА. Ты голодна?!
РУБИНА. Нет. Давай, лучше присядем… (Усаживает её на диван.) Как я рада тебя видеть! А где, интересно, дед собрался меня искать?
ГЕДА. В Казачьей станице… (Словно всё ещё не веря, что это РУБИНА, ГЕДА гладит её, прижимает к себе.) Ничего, мы сейчас позвоним ему… (С трудом оторвавшись от правнучки, достаёт телефон, набирает номер.)
В комнате тут же раздаётся телефонный звонок.
ГЕДА растерянно оглядывается, идёт на звук.
Боже мой, он забыл свой телефон! (Берёт телефон и, смеясь, показывает его РУБИНЕ.) Семьдесят лет уже, а всё как мальчишка!.. Что ж, значит, скоро вернётся… Так, что случилось, внученька моя? Рассказывай скорее, пока моё сердце не разорвалось… Ты неделю не давала о себе знать! Твой мобильный отключён!.. Стефан, когда приехал и не нашёл тебя, чуть не убил меня - так расстроился!
РУБИНА. Да я потеряла свой мобильный… А дед давно уже в Ростове?
ГЕДА. Сегодня утром приехал. И сразу же хотел идти в милицию! Слава богу, я не дала ему этого сделать, потому что… (Виновато вздохнув.) Потому что знала, что ты уже близко. И что всё хорошо.
РУБИНА (удивлённо). Откуда?
ГЕДА (смущаясь). Ну… (Решительно.) Погадала…
РУБИНА (удивлённо). Ты умеешь гадать?!
ГЕДА. Умею.
РУБИНА. Почему же я не знала об этом?
ГЕДА. Потому что я не брала карты в руки ровно двадцать лет … С того самого дня, как погибли твои родители… Ты маленькая тогда была…
РУБИНА (улыбаясь). Но уже была… (Что-то вспоминает.) Значит, не пятьдесят лет назад это было… И тебе - не двести лет…
ГЕДА (не понимая). О чём ты?
РУБИНА. О том, что о тебе складывают легенды… (Восхищённо.) Надо же, так у меня, оказывается, не только знаменитый на всю страну дед, но ещё и легендарная прабабушка! (Радостно засмеялась.) Родные мои, как же я вами горжусь! Но почему же ты всё-таки снова начала гадать?!
ГЕДА. Я взяла тебя у Стефана под свою ответственность – и вдруг не усмотрела! Надо было что-то делать, ведь я едва не сошла с ума! Уже даже хотела бежать в милицию! (Усмехнувшись, вздыхает.) Так что же случилось?! (Ещё раз осматривать её.) И почему ты так одета?
РУБИНА. Сейчас всё объясню… Ты только не волнуйся! Понимаешь, я… Ты только не волнуйся – ведь всё уже позади! Понимаешь, неделю назад я неожиданно… потеряла память. Не поверишь, но ещё вчера я не знала, есть ли вообще у меня родные… Я что-то чувствовала, но не могла вспомнить! Как это страшно, когда ничего не можешь вспомнить! И причём, я понимала, что вспомнить надо, и даже видела какие-то тени перед своими глазами, но… бесполезно!.. А они кружились, вертелись, звали!.. А я ничего не могла поделать! Знала бы ты, как я измучилась!.. И тогда Григорий посадил меня в машину и начал возить по Ростову…
ГЕДА. Гигорий?
РУБИНА. Да. Григорий. Мой новый знакомый… Благодаря ему я и вспомнила тебя.
Увидела твой дом – и вспомнила! (Глубоко вздохнув.) Геда, Григорий – человек, который
спас меня…
ГЕДА. Спас тебя?
РУБИНА. Да. Нашёл на дороге… Во всяком случае, он так говорит…
ГЕДА. Ты попала в аварию?! Или на тебя кто-то напал?.. Я чувствовала, что что-то случилось!.. Это были хулиганы? Воры?! Тебя избили?
РУБИНА. Геда, я не знаю, что произошло…
ГЕДА. А от чего этот Григорий спас тебя?!
РУБИНА (пожимая плечами). От смерти, наверное… Нашёл меня на дороге практически в бессознательном состоянии… Привёз к себе домой…
ГЕДА. А что было до того?!
РУБИНА (растерянно). Не знаю…
ГЕДА. Должна знать. Это ведь было с тобой…
РУБИНА. Не помню…
ГЕДА. Девочка моя, надо вспомнить! Когда он тебя нашёл?
РУБИНА. Неделю назад…
ГЕДА. РУБИНА, неделю назад ты мне позвонила. Помнишь? Ты сказала, что многое поняла, что решила возвращаться, что скоро увидимся… Я так обрадовалась! Подумала, что всё плохое уже позади… (Качает головой.) Да, вот не говори «гоп», пока не перепрыгнешь!..
РУБИНА (радостно). Да, да! Правильно! Всё так и было: я позвонила тебе, чтобы сказать, что скоро возвращаюсь… И пошла в табор прощаться… Барон очень сожалел, что я уезжаю, но удерживать не стал… Накрыл стол, созвал родню… Потом его сын повёз меня в казачью станицу на автобус. Он бы отвёз и в Ростов, но у него нет прав: молодой ещё – четырнадцать лет всего... Мы выехали на дорогу…
ГЕДА. И что?!
РУБИНА. Не помню. (Вдруг разволновалась.)
ГЕДА. Ну, что ты так разволновалась?.. (Догадывается.) Вы попали в аварию?! Наверняка так и было! Господи, разве можно мальчишке доверять машину?!
РУБИНА. Нет, нет… аварии никакой не было… А этот мальчишка… Да, ему всего четырнадцать, но он любого двадцатилетнего за пояс заткнёт – развит не по годам. Представляешь, он в этом году школу экстерном закончил и на днях собирается ехать учиться в Англию! Барон в нём души не чает: единственный сын, поздний ребёнок. И вроде бы… (задумывается) неплохой мальчик.
ГЕДА. Почему ты задумалась?
РУБИНА. Не знаю… Что-то вертится в голове, словно вспомнить хочу…
ГЕДА. Про этого мальчика?
РУБИНА. Не знаю… Нет, наверное, не про него. Сын барона - мальчик хороший… Во всяком случае, мне он ничего плохого не сделал. Мы с ним даже подружились, но… что-то… Что-то… (Закрывает лицо руками.) Геда, что-то мне нехорошо!
ГЕДА. Успокойся, девочка моя, что бы ни случилось тогда, сегодня это всё уже позади! Так ведь? Успокойся… (Гладит её.) Успокоилась? Давай, вспоминать, что было дальше: сын барона, наверное, посадил тебя в автобус… Так? Или нет? Или ты села в попутную в машину?
РУБИНА. Не помню… Может быть… Даже, скорее всего, в попутку… потому что автобус почему-то мне не представляется никак, а вот машину какую-то вспоминаю…
ГЕДА. И что потом?!
РУБИНА (потрясённо) А потом я проснулась… Проснулась уже в квартире у ГРИГОРИЯ… И я сразу узнала его…
ГЕДА (встревожившись). Так кто такой Григорий?! Откуда ты знаешь его?!
РУБИНА. Я познакомилась с ним в Казачьей станице на площади… Как раз в тот самый день, когда уже решила отправляться домой… Дуда, старая цыганка из табора, гадала ему… Потом он заговорил со мной и дал мне свою визитку... Геда, он фотограф из журнала «Казачка»!.. Так вот, когда этот Григоий ушёл, я пошла в табор, чтобы попрощаться… Потом мы поехали в станицу…
ГЕДА. А когда ты села в машину Григория?!
РУБИНА. В машину Григория я не садилась… Он нашёл меня уже на трассе…
ГЕДА. Это же он так сказал, а как было на самом деле?!
РУБИНА. Не знаю… Наверное, так и было, но… Если всё так и было, как он говорит, то почему он привёз меня к себе домой, а не в больницу?.. Более того, я, словно сквозь туман, вспоминаю, как он несколько раз говорил о том, что милицию вызывать нельзя!
ГЕДА. Конечно, нельзя! Ведь преступления, обычно, скрывают! Они знают, где ты сейчас?
РУБИНА. Нет. Я ушла, когда Григорий был уже на работе, а его мама пошла в магазин… Где моя одежда, я не знала… поэтому, в чём была, в том и выбежала…
ГЕДА. Умница! Молодец! Ты всё сделала правильно!.. А они, что, держали тебя под замком?
РУБИНА Нет, нет, что ты! Никто меня под замком не держал! Просто… я сама не знала, куда идти… А Григорий… Он с ложечки меня кормил… (спешно добавляет, словно оправдывается) ну, я ведь… сначала даже пошевелиться не могла… И он очень хотел, чтобы я хоть что-то вспомнила! Вчера для этого даже целый день возил меня по городу… (В порыве души.) Геда, он добрый!.. (Вдруг опомнившись.) Вроде бы… Но… (махнув рукой) я всё равно ему не верю… (Твёрдо.) Нет, не верю! Никому теперь не верю!
ГЕДА. А может, он возил тебя, чтобы убедиться, что ты по-прежнему ничего не помнишь?!.. Почему ты не призналась ему, что вспомнила меня?!
РУБИНА. Не захотела… (С грустью.) И он теперь не знает, где я… (О чём-то задумывается.)
ГЕДА (внимательно смотрит на РУБИНУ). Зато ты знаешь, где он… На днях съездишь, поблагодаришь…
РУБИНА (испуганно). Нет, нет, нельзя! Не хочу!.. Я не должна больше его видеть!
ГЕДА. Почему?
РУБИНА (с досадой). Да не нужно, потому что, ничего этого! У меня уже был горький опыт – достаточно!
ГЕДА (лукаво улыбнувшись). Ах, вот в чём дело… Ну, нет, так нет…
Сцена восьмая.
Ростов-на-Дону. Квартира ГРИГОРИЯ.
В этот же день.
ОЛЬГА ИВАНОВНА говорит по телефону.
ОЛЬГА ИВАНОВНА (в трубку). О чём вы говорите, Марья Семёновна?! Кто мне будет помогать?! Эта цыганка?.. (Пауза.) Вы думаете, её кто-то этому учил?… (Пауза.) Неделю уже на нашем иждивении – и даже не смущается! Вот боюсь, чтоб не обворовала! (Пауза.) Да Григорий вообще ни о чём не думает! Носится с ней как дурень со ступою!.. (Пауза.) Да бог с вами, Марья Семёновна! Какая любовь?! О чём вы?! Чтобы мой Гриша влюбился в эту цыганку?! Да он встречается с Леночкой, дочкой Петра Ивановича… (Пауза.) Как вы не знаете?! Генерала Петра Ивановича не знаете?.. (Пауза.) Да, да, это он. Гриша даже и сейчас у них… (Пауза.) Я Грише говорю: «Отвези её туда, где встретил. Там цыгане её и подберут»… (Пауза.) Потому что там-то уж её должны знать…
В квартиру, счастливо улыбаясь, с полными пакетами вбегает ГРИГОРИЙ.
ОЛЬГА ИВАНОВНА, ничего не замечая, продолжает разговаривать по телефону.
ГРИГОРИЙ. Мамуля, привет!
ОЛЬГА ИВАНОВНА (в трубку). Марья Семёновна, голубушка, Гриша мой вдруг почему-то приехал, пойду, узнаю, что случилось… Да, да, конечно, созвонимся… До свиданья.
ГРИГОРИЙ (выкладывая из пакетов продукты). А где Руби?
ОЛЬГА ИВАНОВНА (кладёт трубку). Надо же: Руби!.. Спит, где же ещё… Я сейчас из-за неё так разозлилась на Марью Семёновну: ничего не знает об этой цыганке, а защищает… Какая двуличная!
ГРИГОРИЙ. Мама, да что же это у тебя все вокруг плохие?! К тому же, Марья Семёновна - твоя любимая подружка!
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Да какая она мне подружка! Знал бы ты, как давно она уже меня раздражает! Строит из себя такую умную! Демократку даже… А сама вон какая толстая!.. А как безвкусно одевается!
ГРИГОРИЙ. Да при чём тут это?! Толстая… Безвкусно… Она профессионал! И очень умная, рассудительная женщина…
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Кто?! Марья Семёновна?! Да если бы наш папа в своё время не замолвил о ней словечко, быть бы ей вечно сельским врачом! (Зло сощурившись.) До сих пор ума не приложу, зачем ему понадобилось вытаскивать её из хлева? У меня, конечно, были подозрения, но не могла же ему понравиться такая рохля?!
Слышится телефонный звонок.
Недовольная ОЛЬГА ИВАНОВНА берёт трубку.
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Слушаю… (Расплывается в слащавой улыбке.) Марья Семёновна, это вы, голубушка? Что-то забыли сказать?.. Да что вы? Конечно, пойду, а то я уж засиделась дома. Когда будет этот спектакль?.. Я с удовольствием! А откуда у вас лишний билетик? Я слышала, на эту премьеру аншлаги… Вы знакомы с главным режиссёром?.. Даже так? Это прекрасно… Договорились… Да, да, завтра и созвонимся. (Кладёт трубку, поворачивается к ГРИГОРИЮ.) Терпеть её не могу! Подумать только (передразнивает её) «главреж нашего драматического театра - мой друг»!
ГРИГОРИЙ (с укором). Мама, мне стыдно за тебя! (Поднимается.) Успокойся пока, а я пойду будить нашу гостью… (Смотрит на часы.) Странно, что она до сих пор спит.
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Да она всегда много спит.
ГРИГОРИЙ. Ну, сон – это второй доктор... если не первый… (Уходит, но тут же возвращается.) Мама, а в спальне её нет! Может, она в ванной?
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Да нет… Если бы она туда пошла, то я бы увидела…
ГРИГОРИЙ (испуганно). А где же она тогда?
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Не знаю… Может, ушла? Я выходила на десять минут в магазин… (Испуганно засуетилась.) А она не обворовала нас?! Сыночек, ну-ка, быстро проверь, все ли деньги на месте?!
ГРИГОРИЙ. Мама, успокойся – какие деньги?! Ты скажи лучше, что произошло? Почему она ушла? Куда? Ты что-то скрываешь?
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Нет-нет, сынок, что ты! Я ничего не скрываю... Я даже и не подозревала, что её нет дома!
ГРИГОРИЙ. Та-а-ак… Что же произошло?! И что делать? Где мне теперь искать её?! Не в милицию же обращаться…
ОЛЬГА ИВАНОВНА. А зачем тебе искать её?! Ушла – и слава Богу.
ГРИГОРИЙ (не слушая её). С кем же посоветоваться? (Вспоминает.) О, надо сейчас же связаться с Лёхой, кажется, у меня есть его телефон! (Достаёт телефон, нажимает на кнопки.) Я говорил тебе, что Лёха открыл частное сыскное бюро?
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Не говорил… Гришенька, ты, что, прямо сейчас собираешься звонить?
ГРИГОРИЙ. Да я бы прямо сейчас с ним и встретился даже, если он не занят…
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Но ведь тебя ждут у Петра Ивановича…
ГРИГОРИЙ. Зачем? (Внимательно смотрит в телефон.) Нет, всё же, у меня нет его номера… (Опускает телефон, смотрит на мать.)
ОЛЬГА ИВАНОВНА. На ужин.
ГРИГОРИЙ. Какой ужин?! С чего ты это взяла?!
ОЛЬГА ИВАНОВНА (растерянно). Леночка звонила… Она сказала, что ты едешь к ним в гости, и она непременно оставит тебя ужинать…
ГРИГОРИЙ. Что?! Какие гости?! Да я просто подбросил Петра Ивановича к дому: он свой БМВ отогнал в сервис.
ОЛЬГА ИВАНОВНА. А Леночка сказала…
ГРИГОРИЙ. Да плевать мне на твою Леночку!.. (Недовольно смотрит на мать.) Что ты мне её всё время сватаешь?! Она же амёба!
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Да уж получше некоторых…
ГРИГОРИЙ. Это ты о Рубине? А она мне нравится! Слышишь? Она чудная девушка, и я найду её, чего бы мне это ни стоило!
ОЛЬГА ИВАНОВНА. А я никогда не дам тебе своего благословения!
ГРИГОРИЙ (с болью). Значит, придётся обойтись без твоего благословения.
Раздаётся телефонный звонок.
ГРИГОРИЙ берёт трубку.
ГРИГОРИЙ. Слушаю.
ГЕДА (голос). Здравствуйте, мне нужен Григорий.
ГРИГОРИЙ. Я слушаю.
ГЕДА (голос). Я звоню вам по поручению Рубины…
ГРИГОРИЙ (радостно вскрикивает). Слава Богу! Где она? Почему ушла?! С ней всё хорошо?!
ГЕДА (голос). С ней всё хорошо. Она просила передать вам благодарность за оказанную ей помощь.
ГРИГОРИЙ. Да ерунда!.. Где она?
ГЕДА (голос). Она пока ещё в Ростове, но скоро уедет домой.
ГРИГОРИЙ. Домой? А разве она не из Ростова?
ГЕДА (голос). Нет…
ГРИГОРИЙ. Я бы хотел с ней встретиться, пока она не уехала.
ГЕДА (голос). Не думаю, что это возможно…
ГРИГОРИЙ. Почему?!
ГЕДА (голос). А зачем вам это?
ГРИГОРИЙ. А вам какое дело?! Вы кто?! (Разозлившись.) Послушайте, если вы сейчас же не скажете мне, где она, я пойду в милицию!
ГЕДА (голос). Это всё, на что вы способны?..
ГРИГОРИЙ (берёт себя в руки). Где она?! Я должен её увидеть, понимаете?!
ГЕДА (голос). Понимаю, но ничем помочь не могу…
ГРИГОРИЙ (взрываясь). Да кто вы, чёрт побери?! (ГЕДА молчит.) Почему молчите?! А?.. Ах, так!.. Так вот имейте в виду, я всё равно её найду!
ГЕДА (голос), (с облегчением). Что ж, это уже заявление не мальчика, но мужа…
ГРИГОРИЙ (вспылив). Ваша ирония неуместна!
ГЕДА (голос). Что вы… не думала даже… Искренне желаю вам успеха в вашем… прекрасном и благородном решении...
ГРИГОРИЙ. Да кто вы?! Аллё! Аллё?! Не кладите трубку! Умоляю вас!.. (Матери.) Положили трубку…
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Что ж, значит так тому и быть… Не хотят общаться – не надо!
ГРИГОРИЙ. Не понимаю… Ничего не понимаю!
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Да не убивайся ты так, мальчик мой: с глаз долой – из сердца вон! И пусть идёт себе с Богом! Господи, да вокруг столько девушек! Вот, например, Леночка мне сегодня сказала, что…
ГРИГОРИЙ (взорвавшись). Всё! Хватит с меня! Я немедленно отправляюсь на поиски Рубины!
ОЛЬГА ИВАНОВНА. В ночь?!
ГРИГОРИЙ. В ночь!
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Тебе же завтра на работу!
ГРИГОРИЙ. А я возьму отпуск. Давно собирался… Вот с завтрашнего дня и возьму… Всё, поехал… (Обнимает мать.) Не скучай.
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Гришенька, что ты делаешь?! Одумайся!
ГРИГОРИЙ уходит, ОЛЬГА ИВАНОВНА разводит руками.
ОЛЬГА ИВАНОВНА (довольно усмехнувшись). Надо же, какой упрямый! Видимо, мама правду говорила про своего деда… Вот и проснулась цыганская кровь.
Сцена девятая.
В тот же день, поздно вечером.
Казачья станица.
СТЕФАН в надвинутой на брови кепке звонит по мобильному телефону.
СТЕФАН. Мама, я тебя не разбудил? Ты ведь у меня жаворонок…
ГЕДА (голос). Стефан, ты давно уже дед, а до сих пор так и не понял, что звонок любимого дитя в любое время суток для матери радость! А откуда ты звонишь, ведь твой телефон лежит у меня на тумбочке…
СТЕФАН. Я только что встречался с бароном, так он, войдя в моё положение, одолжил мне свой… на время поисков Рубины.
Голос ГЕДЫ. Значит, можешь спокойно отдать его назад и ехать домой: твоя внучка вернулась…
СТЕФАН (взрывается от радости). Что ты сказала?! Она дома? Или я ослышался?
ГЕДА (голос). Дома, дома… Только возвращайся скорее, у нас тут проблемы...
СТЕФАН. Господи, радость-то какая! (На мгновение задумывается.) Подожди, а где же она была всё это время? Барон сказал, что они отправили её домой ещё неделю назад!
ГЕДА (голос). Она была здесь в Ростове. У Григория…
СТЕФАН. У какого Григория?
ГЕДА (голос). Фотографа…
СТЕФАН. Какого ещё фотографа?! Да как же она могла?! И это после того, что с ней произошло?!
ГЕДА. Нет, нет, успокойся, всё не так, как ты уже себе напридумывал! Григорий, судя по всему, хороший человек, но тут много чего неясного… Короче, приезжай скорей – всё и узнаешь… Только скорее, а то она рвётся в станицу…
СТЕФАН. Зачем это?!
Голос ГЕДЫ. Разобраться хочет… Короче, приедешь – всё объясню… Только поторопись, а то мне её не удержать!
СТЕФАН. Рубину удержать любыми способами! Не отпускать ни под каким предлогом!
Мимо СТЕФАНА шумно пробегают цыганки. Одна из них, старая ДУДА, услышав имя РУБИНЫ, останавливается, прислушивается.
ГЕДА (голос). Попробуй тут с ней справиться!..
СТЕФАН (театрально грозно). Закрыть её в комнате, связать! В конце концов, в цепи заковать!.. Я забегу на пару секунд к барону, поблагодарю его и сразу же к вам... (Выключает телефон, уходит.)
ДУДА, испугавшись таких слов, растерянно мечется, но, увидев, что кто-то идёт, прячется.
Появляется ГРИГОРИЙ.
ДУДА всматривается, узнаёт и, обрадовавшись, бежит к нему.
ДУДА. Здравствуй.
ГРИГОРИЙ. Дуда, это вы?! А я только что молил бога, чтобы он помог мне встретить вас!
ДУДА (встревожено). Зачем?
ГРИГОРИЙ. Рубина исчезла!
ДУДА. Я знаю. И даже знаю, где она: она в плену!
ГРИГОРИЙ (потрясённо). В каком плену?!
ДУДА (повернувшись в сторону ушедшего СТЕФАНА). Не знаю… Но я знаю, у кого. Она у человека, который только что был здесь. Я слышала, как он сказал кому-то по телефону, чтобы её заковали в цепи… И ещё сказал, что пойдёт к барону, но сам пошёл не в табор, а вон в ту сторону. (Показывает.)
ГРИГОРИЙ. Этот человек из табора?
ДУДА. Нет, чужой.
ГРИГОРИЙ (рванувшись). Как он выглядит?
ДУДА. Немолодой уже, но красивый. Седой. Он… как артист из телевизора. Только злой.
ГРИГОРИЙ. Боже мой, за что же он её?!
ДУДА. Вольная очень! Цыганок наших учила, чтобы ходили, жаловались на мужей своих к барону…
ГРИГОРИЙ. Зачем?!
ДУДА. Чтобы барон наказывал их.
ГРИГОРИЙ. За что?!
ДУДА. Чтобы не били своих жён, чтобы к другим женщинам не ходили… Многие ЦЫГАНЕ на неё разозлились… Особенно Роман, ведь его Роза совсем от него сбежала.
ГРИГОРИЙ. А при чём тут Рубина?!
ДУДА. Научила… Но это не Роман её украл - он дома сидит. Несколько дней уже пьёт… Чужие люди её украли…
ГРИГОРИЙ. Та-а-ак, Дуда, быстро идите в милицию, а я пойду к вашему барону.
ДУДА. В милицию не пойду: кто поверит старой цыганке…
ГРИГОРИЙ. Поверят. Напишите заявление, обязаны будут отреагировать…
ДУДА. Иди сам туда – я не умею писать... (Виновато оглядывается и видит направляющегося к ним СТЕФАНА.) Он!!! Это он! (Испуганно прячется за ГРИГОРИЯ.)
ГРИГОРИЙ (тихо). Бегите к барону, пусть вызывает милицию, а я попытаюсь задержать его. (Оттолкнув от себя Дуду, бежит наперерез СТЕФАНУ.) Стойте! Предъявите документы!
ДУДА убегает, СТЕФАН в недоумении останавливается.
СТЕФАН. А вы кто такой?
ГРИГОРИЙ. Дружинник.
СТЕФАН. Покажите удостоверение.
ГРИГОРИЙ (решительно). Я не собираюсь показывать вам удостоверение! А если вы сомневаетесь, то пройдёмте в милицию.
СТЕФАН. Так, молодой человек, если вы выпили, и вам нечем заняться, то поищите себе другое развлечение, а мне некогда. (Поворачивается, чтобы уйти.)
ГРИГОРИЙ (хватает его за руку). Нет, вы не уйдёте!
СТЕФАН (отталкивая ГРИГОРИЯ). Оставьте меня в покое!
ГРИГОРИЙ (ухватив СТЕФАНА за пиджак). Покажите документы!
СТЕФАН (разозлившись). Немедленно оставьте меня в покое, пока я ещё не вышел из себя!
ГРИГОРИЙ (уцепившись в СТЕФАНА мёртвой хваткой). Покажите документы!
СТЕФАН (изо всех сил отталкивая ГРИГОРИЯ). Да отвяжитесь же! Или я сейчас…
ГРИГОРИЙ (пытаясь повалить СТЕФАНА на землю). Что, позовёшь своих головорезов?!
СТЕФАН (пытаясь устоять на ногах, хватается за ГРИГОРИЯ). Каких головорезов?! Что тебе надо?!
ГРИГОРИЙ (повалив СТЕФАНА). Я сейчас тебе покажу, что мне надо!
Между Григорием и СТЕФАНОМ завязывается драка, со СТЕФАНА сваливается кепка, и ГРИГОРИЙ вдруг узнаёт в СТЕФАНЕ известного артиста.
ГРИГОРИЙ (опешив). Вы… Вы… Вы же Стефан Ткачёв!
СТЕФАН (поднимается, отряхивается). И что?! Что вам надо?! Деньги?!
ГРИГОРИЙ (поднимаясь). Дуда сказала, что вы держите в плену девушку!
СТЕФАН. Какую девушку? В каком плену?!
ГРИГОРИЙ. Рубину.
СТЕФАН (насторожившись). Рубину? Откуда вы знаете Рубину? И какое вам до неё дело?!
ГРИГОРИЙ. Какое мне до неё дело?! Так значит, это правда?! (Бросается на него с кулаками.) Если вы знаменитый артист, то, думаете, вам всё можно?!
СТЕФАН. Да кто вы такой?!
ГРИГОРИЙ. Где Рубина?! Говорите немедленно, или я убью вас, старый соблазнитель!
СТЕФАН (неожиданно рассмеявшись). Кто, кто?! Да будет вам известно, молодой человек, РУБИНА – моя внучка! А вот вы кто?
ГРИГОРИЙ (потрясённо). Внучка?! А я… (растерянно) Григорий…
СТЕФАН. Григорий?.. Фотограф, что ли?
ГРИГОРИЙ. Фотограф…
СТЕФАН (отряхиваясь). И это называется хороший человек! Ни с того, ни с сего бросился на старика с кулаками!..
ГРИГОРИЙ. Ваша внучка?.. Я же не знал… Но ведь она… Дуда сказала, что в цепи заковали… А я за неё… (Эмоционально-угрожающе.) Да я за неё всем глотки перегрызу!..
СТЕФАН. Вижу… (С улыбкой осматривает ГРИГОРИЯ.) Да-а-а… хорош казак!
ГРИГОРИЙ (оправдываясь). Но… я же…
СТЕФАН. Да понял я, понял… (Рассмеявшись.) Ладно, давай руку… (Пожимают друг другу руки.) Ну, что, пойдём?
ГРИГОРИЙ (растерянно). Куда?
СТЕФАН. Вынимать Рубину из цепей... (Смеётся.) Да-а-а… (Довольно.) Хорош, ничего не скажешь!
Сцена десятая.
В эту же ночь.
Ростов-на-Дону.
Дом ГЕДЫ.
РУБИНА лежит на диване, уткнувшись лицом в подушку.
ГЕДА. И не надо ничего изображать! Я уже сказала, что, пока Стефан не приедет, я тебя никуда не отпущу!
РУБИНА (в подушку). Мне срочно необходимо всё вспомнить!
ГЕДА. Что ты там бормочешь?!
РУБИНА (повернувшись к ГЕДЕ). Если я вспомнила тебя, когда увидела дом, то наверняка всё вспомню, когда увижу то место, откуда я должна была ехать в Ростов!
ГЕДА. Вот дед приедет, мы и решим, как быть…
РУБИНА (вскочив). Да что решать?! Ехать надо! Немедленно! (Зябко ёжась, судорожно зевает, нервно прикрывая рот.)
ГЕДА (с тревогой смотрит на правнучку). Ты дрожишь… Сядь и успокойся… Почему нельзя дождаться хотя бы утра?!
РУБИНА (сев на диван, обхватывает руками плечи). Потому что… Потому что… мне надо знать, что произошло и как… Кто виноват, кто нет…
ГЕДА (вздохнув, понимающе кивает). Тебе хочется поскорее узнать, что Григорий к твоим несчастьям непричастен…
РУБИНА (возмущённо). И ничего подобного! И причём тут вообще этот Григорий?!
ГЕДА (подходит к РУБИНЕ, обнимает её, заглядывает в глаза). И это всё потому, что ты вдруг почувствовала, что тебе без него… пусто… Да?
РУБИНА (оправдываясь). И совсем даже нет!.. И ничего подобного! Я вообще даже о нём и не думаю! И даже никогда в жизни больше не собираюсь с ним встречаться! (Вновь судорожно зевает.)
ГЕДА. А если он тоже полюбил тебя?.. Ты такой мысли не допускаешь?.. И сейчас с ума сходит… Мечется… Ищет тебя…
РУБИНА (робко). Ты думаешь, ищет?.. (Глубоко вздохнув.) Если бы искал… (Опомнившись.) Да плевать мне на него! Мне бы только вспомнить тот вечер…
РУБИНА смущённо опускает глаза.
В комнату входит кот Дуфуня.
РУБИНА с нежностью берёт его на руки, гладит.
А вот и Дуфуня пришёл. (Вспоминает.) И пятница сегодня... И число тринадцатое… И погода целый день стояла ясная!.. Дуда рассказывала, что это самое лучшее время для гаданий… Это правда, Геда?!
ГЕДА. Да. Самое время…
РУБИНА (прикрывая рот). О, боже, да что это со мной творится?! (Виновато пожимает плечами.) А почему ты перестала гадать?
ГЕДА. Потому что однажды я погадала на свою единственную внучку и ошиблась…
РУБИНА. В чём ошиблась? Не увидела смерти?!
ГЕДА. Увидела… Но увидела только смерть, а где и как – не поняла, потому и истолковала всё неправильно!.. (На какое-то время задумывается.) Твои родители были цирковыми артистами – акробатами-наездниками… Я всегда очень волновалась из-за них… А в тот день твоя мама ещё неважно себя чувствовала… Но артист ведь не имеет права болеть – и они поехали на спектакль… Когда я разложила карты, они были уже в цирке… До представления оставался какой-то час… И тут я увидела… Господи, ну, зачем я позвонила, чтобы она не выступала в тот день?! Если бы я промолчала, они бы остались живы…
РУБИНА. Геда, не кори себя, ты увидела беду – и позвонила… Так сделал бы каждый!
ГЕДА. Я должна была всё предвидеть, всё понять… А я увидела беду не там, где она затаилась на самом деле… Они отменили выступление, сели в машину, чтобы ехать домой, и… (Закрыла лицо руками.)
РУБИНА (обнимая ГЕДУ). Но ты ведь не ошиблась, Геда, ты ведь всё увидела правильно… Просто, это Судьба… С ней не поспоришь…
ГЕДА. А с ней и не надо спорить… С ней надо дружить… и научиться понимать её, ведь Судьба – не рок…
РУБИНА (передёргивает плечами, вновь зевает.) Ой, ну, что это со мной?! Тянет всю, трясёт… Иззевалась уже вся просто!..
ГЕДА (внимательно смотрит на РУБИНУ). Что-то и мне не нравится это… По всем приметам – порча на тебя наслана…
РУБИНА (растерявшись). Как это? Что за ерунда?! Да кто же это мог?! Когда?
ГЕДА. Да кто угодно… И когда угодно… И это не ерунда.
РУБИНА. Да у меня из гадалок только Дуда одна знакомая и есть… А ей зачем на меня…
ГЕДА (перебивает). А при чём тут гадалка?.. Чтобы наслать порчу, никакого умения не нужно, если есть злость… А если это кто-то из цыган, то достаточно взгляда: у цыган глаз пронзительный.
РУБИНА опять передёрнулась.
ГЕДА (задумчиво). У меня есть свежая родниковая вода… Раздевайся, РУБИНА, и ложись лицом вниз головой к востоку…
ГЕДА, задумавшись на мгновение, начинает обряд очищения.
РУБИНА снимает верхнюю одежду (в обряде надо раздеваться до нага), ложится на пол. ГЕДА приносит бутылку с водой, насыпает в неё немного соли, подходит к голове РУБИНЫ. Постояв какое-то время неподвижно, начинает ходить вокруг правнучки по часовой стрелке, распевая заклинание и поливая изо рта водой, взятой из бутылки, спину и конечности правнучки.
ГЕДА (размеренно). Дурные глаза видят тебя.
Как и эта вода, пусть они исчезнут.
Болезнь, уходи!
Уходи из головы,
Из груди,
Из живота,
Из ног,
Из рук,
Пусть она уйдёт
В дурной глаз! (Накрывает РУБИНУ полотенцем, помогает ей подняться, улечься на диван.)
РУБИНА. Как тепло мне стало, Геда… как спокойно. На душе посветлело, и в голове словно прояснилось…
ГЕДА. Не думай сейчас ни о чём… лучше постарайся уснуть.
РУБИНА. Ну, что ты, как я усну?! Я деда жду. Интересно, он уже выехал из Казачьей, или ещё там?... А, может, задержался у барона? Барон такой гостеприимный – просто так никого не отпустит! Интересно, сынуля его любимый уже уехал в Англию, или ещё нет? А который час, Геда? Уж полночь, наверное?
ГЕДА. Половина двенадцатого… Надо же, я уже вторую ночь не сплю! Вчера легла только под утро: у родичей кобыла жеребилась – я помогала… Чудный жеребёнок на свет появился…
РУБИНА (улыбнувшись, кивает). Я люблю жеребят… А Григорий, наверное, уже спит... (Вдруг резко поднимается.) Геда… (Маска ужаса накрывает её лицо.) Геда, я вспомнила! Боже, не может быть! Как же он мог так со мной?! Кто угодно - только не он!!! (Закрывает лицо руками.) Как он мог?! Я ведь так доверяла ему! Геда!!!
ГЕДА (обнимает РУБИНУ). Тихо, тихо, девочка моя! Всё уже в прошлом, всё уже в прошлом!.. Успокойся, успокойся… (Обнимает её, заглядывает в глаза.) А теперь рассказывай: вы поехали с сыном барона в Ростов, но вашу машину остановили… Это был Григорий…
РУБИНА. Нет, нашу машину никто не останавливал… Сын барона сам остановился за табором у конюшни и сказал, что его любимая кобыла вчера ожеребилась, и что у неё теперь есть прелестный сынок! Спросил, не хочу ли я посмотреть на него? Я, конечно же, хотела… Ты знаешь, я люблю животных, а уж малышей!.. Мы вошли в конюшню, но там оказалось пусто… Он сказал, что, видимо, лошадей выгнали на пастбище… И жеребят вместе с мамами… Я удивилась, ведь суточный жеребёночек ещё слаб, наверное, для таких прогулок, но он сказал, что этот жеребёнок – цыган… И тогда я повернулась, чтобы выйти, но он преградил мне путь… Подойдя вплотную, он начал шептать мне на ухо, что красивее никого не видел и хочет, чтобы я стала его женой… Я рассмеялась, ведь это же просто нелепо... А он, внезапно рассвирепев, ударил меня по лицу. Я упала, а он тут же навалился, связал сначала руки, потом ноги. Я так испугалась, что даже кричать не могла… Он поднялся и рассмеялся! А потом начал кричать, что раз я отказала ему, то теперь он будет пользоваться мной просто так и столько, сколько захочет. Сказал, что у него есть тайный подвал и ночью он меня туда переведёт… А все будут думать, что я уехала. Я попыталась образумить его, но он смеялся всё громче и громче, как сумасшедший… (Задрожав, закрыла лицо руками.)
ГЕДА. Девочка моя, милая, а откуда у тебя все эти синяки и порезы?! Он издевался над тобой?!
РУБИНА. Нет, больше он не прикасался ко мне… Ему по мобильному позвонил отец, спросил, посадил ли он меня в автобус, он сказал, что посадил, и через пять минут уже будет дома. Он вышел, даже не взглянув на меня… И тогда я стала грызть верёвки… Не знаю, сколько прошло времени, но у меня получилось! Дверь, конечно, открыть я не смогла – она была заперта, а вот окно вышибла… Окна в конюшне маленькие совсем, я еле пролезла… Порезалась, но никакой боли не чувствовала… Вокруг конюшни росли кусты шиповника – в них я и угодила, потому все ноги исцарапаны… Геда, я на самом деле никакой боли не чувствовала! Не до этого, наверное, было!.. А потом, помню, долго бежала вдоль трассы, прячась в кустах, чтобы никто не смог меня увидеть с дороги… Я потеряла счёт времени и очнулась только тогда, когда вдруг почувствовала, что больше ноги меня не держат, и я падаю… А когда пришла в себя, то была уже у Григория… (Неожиданно тёплая улыбка снимает напряжение с её лица.) Григорий… Видишь, Геда, это не он…
ГЕДА. Вижу… Подать телефон?
РУБИНА (задумчиво). Зачем? Я не буду ему звонить...
ГЕДА. Но он, наверное, волнуется… ищет…
РУБИНА (тихо). Думаешь, ищет?..
ГЕДА. Почему-то мне так кажется…
РУБИНА (закрывая ладонями лицо). Ой, Геда!!! Ну, зачем он только нашёл меня?! Лучше бы я с ним вообще никогда не встречалась! Вот, что теперь мне делать?!
ГЕДА (понимающе кивает головой). А что тебе делать? Жить.
РУБИНА. Жить… Конечно, ты права, а я просто расслабилась… К тому же, всё понятно: он спас меня – я благодарна ему… Только и всего…
ГЕДА. Что будем делать с сыном барона? Будем заявлять на него?
РУБИНА. Нет! Чтобы чужие люди копались в моей душе?! Никогда! А этот юнец и так уже наказан, ведь он теперь ещё долго будет дрожать, боясь, что я всем расскажу о случившемся.
ГЕДА. Хорошая ты у меня девочка… Добрая… Бог наградит тебя.
РУБИНА. Геда, можно мы уедем сразу, как только дед вернётся?
ГЕДА (ласково). Но ты же сама хотела, чтобы Стефан отдохнул у меня…
РУБИНА. Он может остаться… если захочет… А мне надо ехать, потому что… так надо…
ГЕДА. И ты не хочешь встретиться с Григорием?
РУБИНА. Да что ты?! Зачем?! Мне это вовсе даже не нужно!.. А поблагодарю я его из Москвы по телефону…
ГЕДА. Внученька, ты же всё время думаешь о нём…
РУБИНА. Ещё чего! Я теперь уже учёная! И больше никого не впущу в своё сердце! Во мне снова проснулась Железная Руби! Слышишь, Геда? Никого и никогда! Даже умолять будут, на коленях просить – нет!
ГЕДА. А если он сам найдёт тебя?
РУБИНА. Ни-ког-да!
Неожиданно за входной дверью слышится шум.
Дверь распахивается, и в комнату входят возбуждённые
СТЕФАН и ГРИГОРИЙ. ГРИГОРИЙ, увидев РУБИНУ, бросается к ней. РУБИНА, застыв на мгновение, радостно вскрикивает, бежит к Григорию. ГРИГОРИЙ подхватывает её на руки. РУБИНА обнимает его.
ГЕДА (растерянно). Кто это?!
СТЕФАН. Григорий. Фотограф. (Обнимает ГЕДУ.) Ты мне приказала, чтобы один я не возвращался? Я выполнил… (Довольно смеясь, целует ГЕДУ.)
Конец.
2003