Черные очки

       

       На главной улице в предвечерний час люди спешат с работы, хлопают, дребезжа стеклами, двери магазинов, и разогретый за день асфальт отдает тяжелое тепло. Я иду по левой стороне у самого бордюра, рядом, чуть ли не на меня, мчатся машины. Так легче почувствовать напряженную жизнь города, легче забыться и не думать, что тебе некуда идти.
       На перекрестке приходится остановиться и подождать, пока проедет трамвай. Потом вместе с другими я перехожу улицу. Навстречу мне спешит девушка в белом платье, толпа, немного отставая, сопровождает ее. Я невольно поправляю воротничок рубашки. Сомнения нет, это она, никто не смог бы так походить на нее. Мы останавливаемся посреди улицы.
       - Привет! - Я слышу ее голос.
       - Это ты? - Меня не покидает растерянность. Мы смотрим друг на друга, не замечая, как люди толкают и оттесняют нас в сторону. На тротуаре я, наконец, говорю:
       - Здравствуй! - И пальцами касаюсь ее щеки, как будто желая убедиться в реальности ее существования. Она улыбается и точно так же притрагивается к моему лицу.
       - Давно приехала?
       - Три дня назад.
       - Ну и как тебе здесь?
       - Уже начала немного привыкать. А ты где пропадаешь? Я звонила по твоему старому номеру, но мне ответили, что такого не знают.
       - Вполне возможно, я там давно не живу.
       С тех пор прошло почти десять лет. Квартиру, которая осталась после смерти матери, пришлось обменять: немыслимо жить в том мире, который выстроил человек, придумал все от начала до конца и ушел. Вскоре я женился, она ждала от меня ребенка, но, как выяснилось позже, никогда меня не любила. Когда я это понял, то исчез с ее пути. Она не раздумывала долго и вышла замуж за другого, с которым встречалась еще до нашего знакомства, и родила второго ребенка.
       - Уведи меня куда-нибудь отсюда, - говорит она и берет меня под руку.
       - Хочешь в кафе или в бар?
       - Нет-нет. Я устала от людей. - Она почти не изменилась, разве что волосы стали чуть длиннее, но, как и раньше, расчесаны на прямой пробор. Ей идет белое платье: на этом фоне темные волосы и загорелая кожа хорошо контрастируют.
       - Была на море?
       - Да, а что?
       - Хорошо загорела.
       Мы сворачиваем на тихую улицу.
       - Как поживают твои старые друзья? - Я останавливаюсь, чтобы прикурить сигарету, и отворачиваюсь, чтобы она не заметила, как у меня дрожат пальцы.
       - Каждый занят своим делом. - Она задумывается. Лишь бы она не спрашивала, чем занимаюсь я, у меня нет настроения лгать. - О них можно вспоминать, - продолжает она, - а когда встречаешь, жалеешь об этом. Не смотри на меня так, я совсем не тебя имела ввиду. А ты как жил все это время?
       - Тебя ждал.
       - Не надо быть злым.
       И все-таки она стала другой, но в чем, не могу понять. Я познакомился с ней на подготовительных курсах за несколько месяцев до окончания школы. Туда меня затащил один приятель. Ее звали Лена. Мы были почти соседями. Очень скоро я стал провожать ее, и как-то она пригласила меня домой. Она жила с родителями в маленькой, тесной квартирке, чистой, как туалет в "Интуристе". Ее отец при виде меня издал какой-то нечленораздельный звук и после всегда, когда я заходил к ним, повторял его иногда громче, иногда тише, и, честное слово, за все время ни разу ничего другого я от него не услышал. Зато толстая мамочка с избытком компенсировала его недостаток. Она умела задавать вопросы так, что на них невозможно было не ответить, и уже через неделю знала обо мне гораздо больше, чем я сам. Она любила рассуждать, уставив указательный палец в потолок:
       - Леночке необходимо много заниматься, чтобы успешно сдать выпускные экзамены и поступить в институт. А куда вы собираетесь поступать?
       - Вообще-то я с детства мечтал стать асфальтировщиком, только не знаю, какой в этом году конкурс.
       Ее выщипанные брови полезли вверх.
       - А что, - продолжал я, - нормальная работа. Без асфальта люди бы мыли обувь по пять раз на день.
       - Слушай его больше, мама.
       Но мама, поджав губы, уже что-то сосредоточенно рассчитывала в своей голове. С тех пор она больше никогда не называла меня на "вы".
       Самым лучшим временем было то, когда родители удалялись на получасовую вечернюю прогулку. Мы разговаривали о музыке, о фильмах, о пустяках, которые нас объединяли. А потом я возвращался домой, не представляя, что будет дальше.
       Мы подходим к остановке. Из-за стоящего троллейбуса появляется хорошо знакомая фигура. Это Валера Кравцов, тот самый, который часто повторял, что все люди - роботы, независимо от их положения в обществе. Он рассуждал об этом с легкой насмешкой, жалел человечество и давал понять, что есть более предпочтительные возможности в сложившейся ситуации. Иногда, сидя в компании, он извинялся и говорил, что ненадолго покинет нас, и кто-нибудь пусть присматривает за его телом, после чего продолжал курить, потягивать из своего стакана, даже вставлять в разговор реплики. Через некоторое время он делал резкое движение руками, будто стряхивал невидимые капли и интересовался, как вело себя его тело, пока он отсутствовал. Некоторые считали его сумасшедшим, но кто понимал, тот не удивлялся.
       Я окликаю его, но он не обращает на меня внимания и проходит мимо, задумчиво глядя перед собой. Возможно, он снова покинул свою телесную оболочку, а сам находится где-то далеко.
       - Знаешь, мы могли бы поехать в одно место, - начинаю я. - Мой старый знакомый отправился на курорт и оставил квартиру в моем распоряжении. Ключ лежит под ковриком, правда, внутри страшный беспорядок.
       - Как зовут твоего знакомого?
       - Валера.
       - Он женат?
       - Сложный вопрос. Когда как.
       - Очень интересно.
       - Он из тех, о ком трудно что-то сказать в определенный момент.
       - Мне кажется, он сейчас не женат.
       - Почему ты так решила?
       - Ты же сам сказал, что в квартире не убрано.
       Мы успеваем вскочить на заднюю площадку троллейбуса. За спиной клацают железные двери. В окне слабо отражаются ее волосы и плечи, и еще слабее контуры моей фигуры.
       То время давным-давно прошло, но она так и осталась моей первой девушкой, которую я провожал домой.
       Занятия на курсах приближались к концу. Как-то во время перерыва Лена подошла и пригласила меня вместе с товарищем на свой день рождения. Мы явились в назначенный час. Пришлось выстоять небольшую очередь, чтобы вручить ей цветы и по примеру других поцеловать в щечку. В комнате набилось человек двадцать. Раньше я не думал, что у нее так много знакомых. После торжественной части стол задвинули в угол, я занялся подключением магнитофона к колонкам и сортировкой кассет, остальные стали танцевать при неярком свете торшера. Через полчаса настал мой черед. Как раз играла песня "Время не ждет никого". Мне хотелось хоть пять минут побыть с ней вдвоем.
       - Давай сбежим куда-нибудь отсюда, - предложил я.
       - Ты много выпил сегодня. Вот не ждала от тебя такого подарочка, - сказала она голосом своей мамочки.
       - Неправда, всего два стакана.
       Кто-то из танцующих нечаянно подтолкнул меня сзади. Я невольно наклонился к ней. Она, видно, подумала, что я хочу поцеловать ее, и резко отстранилась.
       - Все это ни к чему.
       Я остался один посреди комнаты. Мой приятель подошел ко мне.
       - Ты чего такой грустный. Давай выпьем.
       - Мне сказали, что я и так хорош.
       - Ерунда, по тебе не видно.
       - Нам пора, - ответил я.
       - Ты чего, еще рано.
       В то время я еще не курил, но на улице попросил у него сигарету.
       - Что случилось, может, я тебе чем-то помогу?
       - Не стоит.
       - Тогда покатили ко мне. У меня найдется выпить. И без всяких тостов.
       Через несколько дней она мне позвонила.
       - Куда ты запропастился, не заходишь? Что-нибудь произошло дома, да?
       И все закрутилось по-старому, без перемен. Возможно, ей было жаль просто так бросать начатую историю, но хуже нет, если ты сделался частью того, о чем жалеют.
       Усталость сильнее надежды. В летнем кафе я познакомился с блондинкой по имени Ира. Она училась на втором курсе университета и была вполне самостоятельной . С ней было просто, я понимал, чего она хочет, поэтому нам обоим было легко. Однако, когда я от нечего делать зашел к Лене, та сказала, что ей необходимо серьезно поговорить со мной. Я сидел в кресле, а она, как ни странно, у меня на коленях.
       - Мне говорили, что ты встречаешься с другой девушкой.
       - Да, это так.
       - Тогда зачем приходить сюда?
       - Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.
       - Ты должен сделать окончательны выбор.
       - Разреши мне в последний раз повидаться с ней, чтобы все объяснить.
       - Как хочешь.
       - Даю тебе слово, с ней будет покончено, но ведь нельзя обойтись плохо с человеком, который ни в чем не виноват.
       Она молчала, а я не мог понять, что ей хотелось услышать совсем другие слова.
       - Ты всегда все рассказываешь маме?
       - Когда как.
       - Она против того, чтобы я сюда приходил?
       Ответа не последовало, потому что за дверью раздались шаги, и она быстро поднялась.
       На следующий день мы гуляли с Ирой по городу. Откровенно говоря, я решил ее не расстраивать. Надо же было такому случиться, что мы лоб в лоб столкнулись с матерью Лены. Я шарахнулся в сторону, как кот, в которого запустили комом земли. Вот почему домой я к ним больше не ходил, изредка на улице видел Лену, но она постоянно торопилась, а мне оставалось только смотреть ей вслед.
       Как-то, поднявшись по крутой лестнице на чердак под номером 486, я нашел там Валеру Кравцова. Он валялся на облезлом диване и слушал музыку. На дворе было еще тепло, но здесь погода никогда не менялась, пахло эфиром и табачным дымом, Кравцов увлекался медициной. Не меняя позы, он прочел мне лекцию по психоанализу. Из его слов я понял, что любая женщина, если он только пожелает, ответит ему взаимностью.
       - Люди ошибаются, когда строят свои привязанности, исходя из внешних или умственных данных партнера. Нельзя забывать, что тело является всего лишь условной субстанцией. Влечение - это огромное море. Стоит быть искренним, не подтасовывать ситуацию, и тебя будут любить все.
       - Теория и практика - вещи разные. Где доказательства?
       - Могу ответить за свои слова, когда угодно. У тебя найдется подходящая кандидатура?
       - Да, есть, - не понимая всего до конца, сказал я. - С меня бутылка водки, если ты выиграешь.
       - Водка? Какая гадость.
       Вечером на улице мы увидели ее. Валера со смехом отказался от нашей затеи и потом долго издевался над моим вкусом.



       - Ты вспоминаешь, какой я была раньше? - Голос Лены звучит далеко, слова остаются за чертой, не доходя до моего сознания. Их можно повторить, как серию звуков, но без всякого смысла. Ее рука ложится мне на плечо и, наконец, возвращает в действительность. Троллейбус притормаживает у светофора.
       - Я все дни искала тебя, - говорит она тихо.
       - В самом деле?
       - Ты мне не веришь?
       На ней светозащитные очки с коричневыми до цвета йода стеклами. Вот что отличает ее от той, которую я знал раньше. Зачем она носит их? Они ей совершенно не идут и тем более скрывают необычный разрез ее глаз.
       - Когда ты собираешься уезжать?
       - Теперь я отсюда никогда не уеду.
       - У тебя были неприятности?
       Она утвердительно кивает головой.
       В то лето она уехала в большой город поступать в институт. С тех пор о ней ничего не было слышно. Правда, месяца три назад в баре ко мне подошел тот самый знакомый, с которым мы занимались на подготовительных курсах. Как и Лену, я не видел его сто лет. Он был не пьянее меня, но болтал без остановки. По секрету он рассказал мне о ней грязную историю. Он сказал, что она приносит несчастье, и двое за это поплатились, но ей и самой досталось, она долго провалялась в больнице. Я ответил, что он, по-моему, лжет, первый раз в жизни придавая этим словам большое значение. Слава богу, моя подружка расплатилась и увела меня оттуда, а то, чего доброго, я съездил бы ему по физиономии. Поплатилась. Они изнасиловали ее и получили совсем немного: одиннадцать лет на двоих.
       - Зачем ты носишь эти очки? - Рука сама тянется, чтобы снять их.
       - Нет, не надо. Это единственное, о чем я тебя прошу.
       Троллейбус останавливается, и мы выходим у магазина, который желтеет большими квадратными окнами.
       - Послушай, может, захватим с собой вина? - Я отчетливо чувствую, что хочу выпить.
       - Давай, - сразу соглашается она.
       - Только прости, я забыл бумажник дома.
       - Не страшно. Возьми сколько нужно. - Она достает кошелек из сумочки.
       Мы входим в магазин и оказываемся единственными покупателями. Знакомая продавщица с обесцвеченными волосами спрашивает:
       - Что будем брать?
       - Выбирать не из чего.
       Она делает вид, что не расслышала.
       - Два красного, пожалуйста, - говорю я.
       Она снимает с полки бутылки, не спеша, вытирает их тряпкой и ставит поближе ко мне.
       - А закусывать обязательно надо. возьмите сырку, сегодня получили. - Она не жалеет помады.
       - Ужин по-итальянски. Хочешь сыру?
       Лена пожимает плечами, но, поняв, что требуется конкретный ответ, отмахивается.
       - Тогда хоть конфеточек возьмите.
       - Вы заботитесь о нас, как мать родная.
       - Конечно, таким симпатичным молодым людям приятно угодить.
       - Ты мармалад будешь? - Невозможно здесь правильно произносить это слово.
       Я забираю сдачу, не пересчитывая, ссыпаю ее в кошелек, беру бутылки и иду следом за ней. В сумерках с треском вспыхивают уличные фонари, застыв в небе нераспустившимся фейерверком. Одна бутылка помещается в сумке, вторую я несу, держа за горлышко. За углом возле штабелей пустых ящиков я тяну ее за руку.
       - Иди сюда.
       Мы протискиваемся между ящиков так, чтобы спрятаться от глаз прохожих.
       - Вчера умер мой старый друг, я узнал об этом только сегодня, - говорю я.
       - Что с ним случилось?
       - Его застрелил какой-то негодяй, а за что, не знаю. Он возвращался домой после концерта вместе с женой. У самого подъезда к нему подошел этот мерзавец и всадил в него четыре пули.
       - Ты был у него?
       - Нет. В последнее время он жил в другом городе.
       Мне страшно хочется выпить. Вероятно, причина заключается не только в смерти моего друга. И, кажется, она это понимает. Я откупориваю бутылку и делаю большой глоток, потом несколько таких же. Язык и небо обволакивает дешевое вино.
       - Сколько ему было лет?
       - Он был всего на восемь лет старше нас. Выпьешь?
       Она берет бутылку и отпивает совсем немного.
       - Пей, чего ты.
       - Я не могу так сразу. Лучше потом. - Она возвращает мне бутылку.
       Я снова пью, но уже не так быстро. Вино проливается на рубашку, и я ладонью отряхиваю мокрое место. Внутри тихонько поднимается хмель. Я продолжаю пить из горлышка, уже не ощущая вкуса.
       - Кем он был, твой друг?
       - Королем карнавала.
       Она о чем-то думает.
       - Ты много пьешь в последнее время. Скажи, зачем?
       - Это как в той сказке, - смеюсь я. По началу от вина всегда становится весело. - Один человек попал на необитаемый остров. Он нашел большого орла и попросил, чтобы тот отнес его в родные места. Лететь нужно было долго. Он взял с собой корзину с мясом, и они полетели. Всякий раз, когда орел хотел есть, он открывал клюв и получал кусок. Но когда запасы кончились, и орел снова попросил, человек отрезал от своей ноги кусок и дал его орлу. Потом еще. Так они сумели долететь до конца.
       - И много тебе осталось еще отдать?
       - Большая часть пути уже позади. - Я поднимаю бутылку и пытаюсь посмотреть через темное стекло на свет. - Тебе совсем ничего не досталось.
       - Не страшно, у нас же есть вторая. Далеко нам идти?
       - Отсюда чуть больше квартала.
       Разве я могу объяснить ей, что невозможно забыть то, что раньше было для тебя важным. Часто люди, сами того не замечая, всю жизнь ищут какой-то утраченный момент, пережитый прежде, и не подозревают, что сегодня уже мертвы, и только в поиске того, потерянного, заключается их жизнь. Но стоит только найти желаемое, как приходит смерть. Пути достижения этого многочисленны: некоторые изменяют своим принципам, другие действуют наугад, кто-то ждет, затаившись. Но проходят день, за ним еще один, а ты все ждешь. Хорошо, если на улице тихо, не слышно музыки и смеха, тогда ждать можно долго.
       Мы выходим на дорогу. Я обнимаю ее за узкие плечи, ведь ей ничего не видно в черных очках. Она прижимается ко мне. Я не знаю, как вести себя дальше. Можно войти в любой подъезд, подняться на какой-нибудь этаж, откинуть половик у двери и показать, что ключа там нет. Но мне все равно. В кармане лежит последняя папироса, и я не знаю, верить ли мне в сегодняшний день или нет.