Её друзья, все те, кто знал её до того, как она умерла, сначала были благодарны ему за её внезапное и красивое воскрешение. Они заочно приняли и полюбили его, потому что его любила она. Её друзья помнили, как она умеет любить, как её любовь открывает любые двери, делает возможным невозможное, с лёгкостью преодолевает любые препятствия. Помнили, какой она становилась, когда любила, лёгкой, светлой, улыбчивой, мягкой и милой.
Её друзья помнили, как она умирала. Безмятежная улыбка таяла на её губах, постепенно угасали озорные огоньки глаз, она замолкала, походка становилась тяжёлой, словно ей было невыносимо трудно тащить за собой почерневшие и внезапно отяжелевшие крылья. Душа и настроение их шумной компании, она сидела молча в углу, глядя в пустоту пространства и не рефлексируя никак на любые попытки вернуть её. Друзья не сразу заметили, что происходит с ней, а когда заметили, оказалось, она уже ушла, она медленно умерла для всех на глазах у своих друзей, и ничего сделать было уже не возможно, даже если очень захотеть.
Вернувшись, она вернула в свою жизнь их, всех до единого, они снова были вместе, снова притягивали к своей шумной, весёлой, неординарной компании тех, кто хотел их дружбы, ставшей с годами немножко мудрее, как и все они.
Всё началось постепенно, как и тогда. Шумные компании собирались как всегда, только уже без её участия. Она стала сторониться их всех вместе, общаясь с каждым в отдельности, избегая разговоров о ней самой. Все попытки вытащить её из дома проваливались, не успев начаться.
Постепенно она блокировала все подступы к ней - электронную почту, сайты Интернета, не отвечала на телефонные звонки и послания. Друзья приезжали за ней на работу, чтобы убедиться, что она ещё жива. Они помнили, последним, от чего она отказалась, когда поняла, что стала простым автоматом, была работа. Тогда она уехала в другой город, задёрнула шторы на окнах, и в её жизни осталась только один перекрёсток: кухня-ванная-диван. Она умерла для всех и для себя тоже. Её жизнь продолжалась лишь в цветных снах, провалиться в которые как можно скорее стало её постоянной и единственной задачей. Но друзья этого уже не видели и не знали, их уже не было в её жизни.
И вновь, как и тогда, её безучастное участие в клубных вечеринках сменилось отчуждением, вновь друзья могли видеть её лишь тогда, когда приезжали за ней на работу, вновь постепенное отключение почты, Интернета, телефонное молчание длинных гудков. И любовь её друзей к тому, кого она любит, сменилась отчаянной ненавистью и презрением.
А она вынуждена была надеть улыбчивую маску, которая её уже не спасёт от новой мучительной смерти, но ещё может спасти его от ненависти и мести её друзей, не собирающихся терять её ещё раз.