Проза. Эпопея. Том I. Око за око. Набат. Гл. 4

Евгений Петрович Ганин
НАБАТ
Глава четвёртая
* *
 *
 
Народу русскому:
Я – скорбный Ангел мщенья,
Я в раны чёрные, в распахнутую новь
Кидаю семена.
Прошли века терпения…
И голос мой – набат,
Хоругвь моя – как кровь…

            М. Волошин
                I

       Благодушное благолепие, охватившее столицы империи при рождении двадцатого века, почти не затронуло провинции. Безграмотность, невежество, нищета, болезни простого люда остались на старом месте, только к ним прибавилась возможность ругать всех и всё. Громче и громче разночинцы всех мастей начали говорить, а потом и писать в газетах, журналах, вещать со сцен театров - о грядущей мировой революции. Образованная молодёжь, увлекаясь идеями народовластия, заигралась в якобинцев, декабристов, борцов. Парижской коммуны, монархистов, нигилистов, сатанистов.
       Появилась мода на революционеров, которая притягивала со всех трущоб и - даже из фешенебельных кварталов - авантюристов всех мастей и размеров. Гимназисты грезили о смерти на баррикадах, о героической гибели за свободу, равенство, братство; студенты университетов "пошли" в народ; участились марши несогласных с царизмом, с капитализмом, с буржуазной культурой, с полицией, с религией - за свободу от нравственности и морали. С одной стороны, поклонялись диктатуре пролетариата, с другой - пели «осанну» свободе – матери порядка под чёрными флагами анархизма.
       «Смерть за идею» стало модным увлечением. Наркоманы боролись против «опиума для народа»; подвыпившие молодцы сражались против алкоголизма, педофилы требовали дать право мужчине вступать в брак с девочками тринадцати, а на Востоке - одиннадцати лет.
       Возник недовольный ропот различных сословий, конфликты между классовыми, национальными, религиозными общественными образованиями. Профессиональные революционеры - «горлопаны, главари», находясь в подпольном положении, но мечтающие пустить «красного петуха» по всей России, стали объединяться в товарищества, союзы, легальные партии. «Призрак коммунизма» - детище философа Карла Маркса и богатея Фридриха Энгельса из Германии, побродившись по Европе в девятнадцатом веке, заглянуло на просторы России. Проснулись после запоев террористы и начали бросать самодельные бомбы в гражданских, полицейских, судебных и военных чиновников. Неважно, что разрушались дома, взрывались люди, погибали дети.
       Счастье светлого будущего - требует жертвоприношений. Жить стало весело и интересно. Всё чаще и ярче зажигались красные фонари публичных домов. Появились в продаже порнографические журнальчики.
       Началось увлечение оккультизмом, всевозможными гаданиями. Богатые бесились с жиру, а бедные от непроглядной нищеты. И та и другая сторона общества уходила в мистику,  в  наркоманию,  заливая  душу  крепкими  алкогольными напитками.  Начался
передел полюсов богатства и бедности. Монархи жаждали абсолютной власти. Банковский капитал утверждал силу денег. Религии боролись против сектантства, а иностранцы-иноверцы планировали победить Россию исключительно изнутри, без внешних войн, малой ценой въехав во власть на волнах разноцветных революций. Верхи в условиях свободы не могли управлять обществом, а низы не желали жить в нищете.
       Утопия будущего рисовалась реальностью: «равенство и братство» обещало открытый доступ к сытному столу, к беззаботному бытию, общим бабам, к потреблению «счастья» каждым лежебоком: «Вот перевоспитаем, перестреляем, перевешаем, пересажаем по концентрационным лагерям всех врагов народа, и сразу же наступит долгожданное благоденствие. А сейчас, товарищи, споём: «Смело мы в бой пойдём, за власть советов, и как один умрём в борьбе за это».
       Желаемое представлялось действительностью.
       Для умных, образованных людей этот бред казался шуткой, детской болезнью «левизны», озорством новых поколений.
       Но обернулось  иначе: кто был никем - таким и остался; лентяй не стал трудягой; вор продолжал воровать; глупец не превратился в умника; раб не получил свободу, а, власть захватившие, сидя на догме, продолжали смертельно гноить всех, кто, даже теоретически, претендовал на их диктаторские троны.
       Внутри интеллигенции возникли две, взаимоисключающие точки зрения идей нового века: одни боролись за свободу демократии, другие – за свободу диктатуры пролетариата. Сходились в одном: так дальше жить нельзя. Революция им представлялась неизбежным делом. Борцы "за народное дело" расплодились, как мухи на навозе.
       Профессиональные революционеры всех политических направлений, для которых источником жизни была только их разрушительная деятельность, зарабатывали себе на жизнь на идеях всероссийской смуты. Вожди будущих революций щедро обещали народу принести в будущее, через революции, вместе со свободой - «светлый коммунистический рай на земле с полным благоденствием: каждому по желанию, от каждого по способностям». Однако сами они в условиях капитализма жили безбедно, ели вкусно, спали сладко, развлекались бурным сексом. Иногда они сидели в тюрьмах, питаясь вкусной пищей из ресторанов. В ссылках - увлекались царской охотой, отвлекаясь на дискуссии с товарищами о методах вооруженного переворота в ненавистной императорской России, регулярно получая солидное денежное пособие от государства. Те, кто оставался на свободе, грабили банки, совершали покушения на жизни высокопоставленных чиновников, выколачивали всеми способами деньги из кошельков богатых людей, смыкаясь с уголовным миром. К созидательной жизни они себя не готовили. Смысл их жизней заключался в неустанной революционной борьбе. Ничего другого они не умели делать.
       Интеллигентная Россия - в большинстве своём - воспринимала идеи перманентной революции как очередные шалости европейской цивилизации:
 «Всё перемелется – мука будет».

II

       После парада на Марсовом поле, колонну Морского Корпуса распустили в отпуск до утра следующего дня.
       Ещё за неделю до майского праздника Андрей был приглашен в семью военного инженера генерала Семичевского на торжественный ужин. Павел Иванович Семичевский числился инвалидом из-за потери левой ноги в русско-турецкой войне. Однако был оставлен на действительной службе в должности начальника чертёжного ведомства.
       Царским указом ему пожаловали - в одном из павильонов Инженерного замка - просторную квартиру о восьми комнатах: с уютным двухсветным залом на втором этаже, с видом на офицерскую гимнастическую школу.
       Боевой генерал был добрым, мудрым дворянином и прирождённым заводилой всяких капустников, розыгрышей, шуток. Он любил молодёжь: то являлся в образе одноногого пирата с двумя шумовыми пистолетами в руках и устраивал поборы в виде песенок, танцулек, анекдотов, эпиграмм; то показывал карточные фокусы; то объявлял поэтические гонки по скоростному буриме.
       У Павла Владимировича было двое детей: сын и дочь. Коля – сверстник Андрея, кадет Александровского корпуса и Нинель – прелестная ученица балетного класса Матильды Фёдоровны Кшесинской.
      Высацкий был оповещён, что в числе приглашенных гостей будет Марина Лебедева. Это известие предопределило решение: непременно «парадный день Корпуса» закончить ужином в Инженерном замке.
       На молодежных вечеринках в доме Семичевского моряков представляли кадеты корпуса: Андрюша Высацкий, Толя Ленин, Костя Нарышкин, Митя Пригожев. Офицерскую «пехотно-кавалерийскую» элиту представляла гвардия «александровцев».
       Каждый из друзей обладал уникальными достоинствами: старший унтер-офицер Ленин был талантливым пианистом; имел абсолютный слух и неограниченную музыкальную память. Он садился за рояль и по заказу играл и пел любую оперную арию из репертуара Мариинского театра. Но его коньком музыкального сюрприза было исполнение церковной службы под собственный аккомпанемент.
       Нарышкин - меткий стрелок: из нагана сбивал подбрасываемые вверх монетки. Но друзья ценили его за другое: он имел трёх сестёр. Все красавицы как на подбор. Потенциальные женихи пытались с ними познакомиться через Константина.
       Дмитрий Пригожин был племянником управляющего конторой Императорских театров. Благодаря нему друзья знакомились с великими артистами и часто восседали в дорогих театральных ложах.

III

       У Андрея на душе было радостно, но чуть-чуть тревожно: начиналась взрослая самостоятельная жизнь офицера.
       Он с грустью смотрел с Николаевского моста на правый берег Невы: памятник Крузенштерну, знакомый облик Морского корпуса, ставшего родным домом на долгие годы юношеской жизни:
       - Боже, как быстро пронеслись годы юности, подпоясанной ремнем; как долго тянулось время превращения мальчика в офицера!.. Впереди летняя морская практика, Академия, служение на флоте.
       Он предчувствовал, знал, что примет участие в морских сражениях во славу России, в первую очередь, в конфликтах на Дальнем Востоке. Войны с Китаем уже нельзя избежать.
       Восьмого января русский императорский флот начал военные действия у берегов Манчжурии. Мичман Высацкий был готов к войне. Юность прошла. Наступило время осознанных решительных поступков зрелого мужчины. Он понимал: офицер – человек не только личной чести. Он страж чести государственной.

       Простившись с родной панорамой Невы, вернулся на левый берег. На площади перед Николаевским дворцом поймал извозчика с откинутой кибиткой:
        - Для начала трогай на Невский проспект 18, в кофейню Вольфа и Беранже, а потом поедем к Инженерному замку, к семи часам непременно!
        - Слушаюсь, барин!- сняв картуз, весело ответил молодой бородатый мужик и дёрнул вожжи:
        - Ну, пошла, милая!
      Кобылка послушно понесла бричку на каучуковых колёсах по бульвару к Исаковскому собору, свернула на Большую морскую улицу, выкатила на Невский проспект и остановилась у Пушкинской кофейни.
        - Подожди меня за углом, на Мойке!.. Я тебя не обижу, – улыбнулся Андрей. Сегодня я в морские офицеры вышел.
        - Знамо дело!.. Дело правое!.. Мне вот тоже в рекруты идти... Матросом на броненосце служить желаю.
        - И это – дело хорошее. Может быть, ещё встретимся на палубе.  А бородёнку, братец, придется сбрить! Матросам борода не положена. Матросы – не казаки.
        - Сбрею... Куда деться-то? Пусть рожа босиком покрасуется, зато -
заморские страны повидаю…
        - А мечта есть у тебя?
        - А как же!.. Есть! Бабу заморскую завести. Жениться, как полагается. Деток дюжину наплодить...
       - А чем тебе наши русские бабы не угодили?
       - Наши-то?  Да скандалят больно много. Пилят нашего брата, мужика, день и ночь. Им бы супруга ласкать, деток рожать, избу в чистоте держать. Да помолчать -  маленько. Пилят, пилят нас, окаянные бабы. Мужик - не брёвно. У мужиков тоже чувства бывают…
       - Конечно, бывают. Я скоро вернусь! Подожди меня на Набережной. Чаевые получишь праздничные.
       - Будет исполнено, господин мичман!

IV

       В кофейне было уже полно посетителей. Среди статских людей особенно выделялся красивый кавалергард.
       В окружении трёх прекрасных дам, сидящих за Пушкинским столом у окна, он рассказывал что-то весёлое, ибо дамы хохотали по-простому заразительно громко. Марину Лебедеву он увидел сразу. Сердце ёкнуло. Он чувствовал, знал, что они непременно встретятся именно здесь – в поэтическом сердце столицы.
       Марина, увидев Андрея, зарделась, и, нарушая светский этикет, бросилась ему навстречу.
       О, как им хотелось обнять друг друга, слиться в долгом поцелуе, но воспитание остановило их в метре друг от друга:
       - Как я рада видеть вас здесь, дорогой князь!
       - Вы, как всегда, прекрасны, милая Марина Ивановна! Познакомите меня с вашими друзьями?
       - Непременно!
       Сидящие - встали. Лица двух дам были хорошо знакомы Андрею, и целование ручек доставило эстетическое удовольствие.
       Ещё бы!
       Весь Петербург знал их: Екатерина Васильевна Гельцер – молодая восходящая звезда русского балета – волшебная фея из «Спящей красавицы» Чайковского; страстная, соблазнительная Китри из балета Минкуса «Дон Кихот»…

       Представилась она просто, сделав лёгкий книксен:
       - Катя! – сказала нежно и пропустила вперёд себя подругу Тамару Карсавину:
       - Зовите меня Тома!
       - А по отчеству как?
       - Платоновна. А я про вас, Андрей, всё знаю! Мы три подруги, и между нами нет никаких секретов.
Это о Красавиной через несколько лет поэт Михаил Кузьмин напишет:

Вы Коломбино, Саломея,
Вы каждый раз уже не та,
Но всё яснее, пламенея,
Златится слово «Красота»…

       Марина представила блестящего кавалергарда:
       - Разрешите вас познакомить с бароном!
Высокий кавалергард сам подошёл к Андрею; щёлкнул каблуками – зазвенели
шпоры:
       - Честь имею! Барон Карл Густав Маннергейм.
       - Мичман, князь Андрей Высацкий!
       - Прошу к столу, князь!

       Густав большего всего на свете любил лошадей и женщин. Он находил между ними много общего: любовь, преданность наезднику, умение покоряться силе, любить, ревновать, прощать хозяина под усладой нежности и ласки; нести его покорно через огонь и воду, навстречу пулям, через медные трубы - туда, куда прикажет нагайка седока. Да, лошади и женщины - грациозные прекрасные существа, иногда брыкаются, кусаются, бьют копытами, даже калечат любимого, но без них жизнь офицера казалась
Маннергейму скучной, пресной: «Лошади и женщины - главная основа мужского успеха»!

       Финский швед – блестящий русский офицер, образованный интеллигент, в детстве развлекался битьём стёкол в окнах родственников; во время учёбы в Финляндском кадетском корпусе был исключён за хулиганское поведение; но, однако, нашёл в себе силы поступить в Гельсингфорсский университет; потом, быстро освоил пятый иностранный язык – русский, блестяще окончил Николаевское кавалерийское училище в
Санкт–Петербурге и сделал головокружительную карьеру в Русской Императорской Армии, начав с чина корнета, - до генерал-лейтенанта. Он станет маршалом Финляндии и уйдет во старости со славой к Богу - Президентом своей маленькой Родины. За свою жизнь он обкатает более пятидесяти породистых лошадей и женщин. Первой женщиной, заметившей среди сотен гвардейских кавалерийских офицеров Карла Густава Эмиля, была царица Александра Фёдоровна. Она призвала его в лейб-гвардейский полк, офицеры которого несли службу в покоях императрицы.
       Царское слово волшебным образом перенесло поручика Маннергейма из Варшавы в центр Петербурга. Вскоре случилось торжественное коронование Николая Александровича  и  Александры Фёдоровны.  Оно круто изменило будущее  Густава. 
       Из пятидесяти кавалергардов Императорская комиссия отобрала четырёх рослых мужественных гард-ассистентов, главной обязанностью которых было неотступное следование рядом с новым царём России на всём протяжении коронационного шествия по Москве. Поручик барон фон Маннергейм и штаб-ротмистр барон фон Кнорринг величественно шествовали по Москве впереди императорской четы с обнажёнными палашами. За их спинами – под огромным балдахином, что несли на руках тридцать два
генерал- адъютанта, двигалась огромная царская свита.
       В Андреевском тронном зале Кремлёвского дворца - в день священного коронования Их Императорских Величеств – Густав застыл на ступенях тронного пьедестала в белом мундире, в блестящих кирасе, в золотых и серебряных приборах с рельефным орлом на каске. В нескольких метрах от трёх тронных кресел, под российским гербом, под святым оком всевидящей троицы стоял навытяжку корнет Павел Скоропадский – будущий Гетман Украины.
       Ни тогда, в 1896 году, ни теперь, светлым маем нового века, никто не мог предвидеть надвигающийся крах русской империи. Двум молодым офицерам и трём прекрасным дамам, сидящим в пушкинском литературном кафе на Невском, казалось, что миром, в конце концов, правит вечный праздник – любовь.

       Выпив чашечку кофе с французским пирожным, Андрей встал:
       - Милые дамы, дорогой Густав! Мне было очень приятно встретить вас здесь в этот день. Но Марина и я приглашены сегодня в дом генерала Семичевского на торжественный обед. Честь имею!
       - Да, да! Нам пора ехать! – закивала головой Марина Ивановна.

       Извозчик стоял в условленном месте: за углом кофейни – на набережной, и поил свою кобылку из ведра водицей, зачерпнутой из Фонтанки. Увидав Марину и Андрея, широко заулыбался, словно увидел родственников из деревни:
       - Здравия желаю, ваше благородие, господин мичман!
       - Вольно! Экипаж к походу готов? – шутливо спросил Андрей.
       - Ток точно! «Котлы»  кобылки водой заполнены, живая  «машина» сеном заправлена. Навоз - под задней рессорой. Я вижу, - в нашем экипаже приятное пополнение?
       - Это – Марина! Моя будущая жена.
      Марина удивлённо вскинула брови:
        - Впервые слышу, господин офицер…
       - А я впервые это говорю, но давно уже об этом мечтаю. Мариночка, я прошу вашей руки и сердца! Будьте моей супругой! Молю вас!

       Неожиданно даже для себя, Андрей грохнулся коленями на булыжную мостовую и, вынув из кармана заранее припасённую бархатную коробочку с венчальными кольцами, протянул Марине в ладонях, сложенных корабликом:
       - Прошу вас, примите!

       Марина, поражённая сватовством, не знала, что и ответить. Случайные прохожие остановились, улыбаясь. Какая-то незнакомая дама быстро подошла к Андрею и буквально сунула ему в руку букет роз. Андрей, поблагодарив её поклоном головы, вручил букет невесте.
       Невеста, не найдя слов для ответа, с увлажнёнными глазами приняла кольцо, взяла букет роз и, подойдя вплотную к Андрею, поцеловала в губы:
       - Я согласна! – прошептала она.
       Прохожие устроили овацию, завалив кибитку цветами. Среди толпы чей-то мужской голос громко крикнул:
       - Наш моряк взял сердце девушки на абордаж в центре Санкт-Петербурга! Ура – доблестному русскому императорскому флоту! Браво! Россия вперёд!

       Толпа, окружившая влюблённую пару, подхватила русский возглас победы и понесла его к Невскому проспекту, по которому возвращались домой с парада духовые оркестры.
       Музыканты, зараженные эпидемией всеобщей радости, вскинули медные трубы и заиграли «Егерский марш»
       - Куда следуем? – подал голос извозчик. – В Михайловский замок?
       - Нет. Все замки мира могут подождать. Едем на Английскую набережную. Будем просить брачное благословение у наших родителей! Трогай!

V

       Через год они повенчались. На семейном совете не возникло разногласий по выбору венчального храма.
       Николо-Богоявленский собор был для всех русских военных моряков наиболее желанным. Санкт-Петербург - родина имперского флота. В тридцатых годах восемнадцатого века на берегу реки Мьи, переименованной на русский манер в Мойку, уютно расположились дачи адмиралов. Там же была построена деревянная церковь Святого Николая Чудотворца – божественного покровителя мореходов, обустроился морской полковой двор и появились казармы новобранцев.
       К концу века на этом месте возвысился великолепный морской собор, ставший центром духовной жизни Балтийского флота. Святыня рукотворного греческого письма - небольшая, но почитаемая икона образа Николая Чудотворца, с тех пор магическим образом притягивала к себе новобрачных.
       Благословление, венчание во имя Отца и Сына и Святого Духа раба Божьего князя Андрея Высацкого и рабы Божьей Марины Лебедевой свершалось по вековой традиции русских столбовых князей. Три дня перед венчанием
      Андрей не имел права видеть наречённую. Трое суток без Марины чуть было не сделали его противником стародавних брачных законов. Он тоскливо бродил по залам и комнатам своего особняка на Английской набережной, не находя себе места. За день до торжества его пригласили в парадную залу взглянуть на приданое от рода невесты.
      На широком дубовом столе лежали четыре дюжины дневных рубах, столько же ночных, добротные сапоги, туфли, разноцветные турецкие тапочки, три халата в ансамбле с туфлями: для ночи, дня, вечера. Андрей проявил любопытство к ночному - из серебряной парчи, с вышитыми золотой нитью вензелями фамильного герба:
       - Можно примерить? – спросил он отца невесты капитана Лебедева.
       - Конечно! Это всё для тебя, дорогой Андрей, для крепкой семейной жизни. Ты наденешь этот халат и туфли перед тем, как войти в день венчания в спальню молодой жены.
       - А сколько он весит?
       - О-о-о! Шестнадцать футов!
       - К чему такая тяжесть?
       - А к тому, чтобы быстрее эту тяжесть с себя сбросить!
       - А что подарил наш род Марине?
       - Много чего! Но главное  приданое для невесты – семейные украшения твоей мамы. Они передаются из рода в род, из рук в руки. Но ты для неё - самое дорогое, самое ценное наше приданое.

       Свадебный ужин состоялся в Царском селе во дворце Юсупова. Гостей было много, новобрачных завалили цветами и подарками. В свой особняк они вернулись поздно, ближе к полуночи. Родители оставили их одних…

       - Я ещё не верю нашему счастью, милый…
       - А я уже – верю, моя желанная Мариша!
       - А я хочу есть! Мы действительно здесь одни?
       - Давай проверим!

       Как дети, взявшись за руки, они обошли все уголки дома.
      В большой столовой обнаружили накрытый стол, приготовленный для ужина на двоих. Андрей засветил свечи, открыл шампанское, вручил жене ларец с драгоценностями матушки. Марина выбрала колье с сапфирами и бриллиантовую диадему. Её тонкая девичья шея преобразилась.
       Молодая жена стояла перед огромным зеркалом с восхищёнными глазами.
      Андрей подошёл к ней сзади и нежно, продолжительно поцеловал в декольтированное плечо. Она прижалась к Андрею:
       - Пойдём, перекусим!
       В час ночи они разошлись по своим комнатам, чтобы переодеться. По свадебной традиции на приготовление к брачной ночи отпускалось ровно пятнадцать долгих минут, но они встретились на брачном ложе ровно через пять…

       Через два дня новобрачные уехали в Крым - в свадебное путешествие. Вернулись в Петербург через месяц, посетив Берлин, Париж и Лондон.

VI

       Медовый месяц пролетел быстро, но ещё быстрее полетела в «завтра» самостоятельная офицерская жизнь Андрея. Три месяца корабельной практики на крейсере «Дмитрий Донской» показались ему одной неделей.
       Весной отцу позвонил его кадетский друг юности, а ныне Главный комендант и военный губернатор Кронштадта, адмирал Степан Осипович Макаров. Поговорив о семейных делах, Степан неожиданно спросил:
       - Нагулялся твой сын с молодой женой?
       - Нагулялся! Ещё как нагулялся! Наша княжна, кажись, понесла!
       -Поздравляю! У молодых это быстро делается! Вот и хорошо, славно! Шестнадцатого мая ледокол «Ермак» выходит в море в полярное плавание под моим командованием. Офицеры моего штаба рекомендуют зачислить в экипаж твоего сына. Я получил самые положительные протекции  о его качественных знаниях и способностях. Хочу спросить тебя прямо: твой Андрей справится с обязанностями помощника штурмана корабля?
       - Уверен, справится!
       - Хорошо! Ты только не говори ему о нашем телефонном разговоре. Всё должно быть по уставу. Завтра посыльный из Морского ведомства принесёт ему приказ от имени Главнокомандующего армией и флотом Императора Николая Александровича «о зачислении князя Высацкого в экипаж корабля». Мы идём в Баренцево и Карское моря с целью исследования большого северного пути к устью Енисея в обход Новой Земли с севера…
       - Как я понимаю, Степан, поход «Ермака» - это практическое продолжение идеи твоего доклада «К северному полюсу – напролом!», прочитанный в Мраморном зале в присутствии царской фамилии, не так ли?
       - Не совсем так. Сейчас - иная цель. Мы обязаны помнить о нашей будущей войне с Японией. Любой ценой необходимо пробить в метровых льдах более спокойный, дешёвый и безопасный путь к восточным морям для предстоящих сражений с японским флотом.
       - Да, задача не простая. Я буду счастлив, если мой сын пойдёт в это плавание под твоим началом. У меня только одна просьба: никаких поблажек, никаких снисхождений к нему. Служба – прежде всего!
       - Не волнуйся, друг! Поблажек - никому не даю! Боевой корабль – не брачная постель.

       Андрей был в восторге. В его обязанности входило постоянное, днём и ночью, проведение астрономических наблюдений, исследование величины земной рефракции от географической широты, фотографическая съёмка торосов, берегов, глазомерное определение ледовых полей. А также он обязан был наводить пеленги неопознанных земель, собирать данные по гидрологии, гидрохимии, метеорологии и прокладывать оптимальный курс движения ледокола.
       На второй месяц похода «Ермак» получил пробоину.
       Уникальный могучий корабль затёрло в толстых льдах. Почти двадцать пять дней громаду Макарова, как скорлупу, дрейфовало между Новой Землёй и архипелагом Франца-Иосифа.
       Адмирал Макаров осмотрел подводную часть повреждения и нашёл, что дальнейшее форсирование ледяного покрова океана может привести к тотальному повреждению водонепроницаемых перегородок судна. Принял единственное правильное решение: выйти изо льдов и вернуться на базу в Петербург.
       Решение командования флотом и руководства Русского географического общества Академии наук – огорчило адмирала.
      Запрет на прокладку северного морского пути на Восток через Арктику частично привел к поражению России в войне с Японией 1904 – 1905 гг. Вторая Тихоокеанская эскадра, спешившая на помощь Порт-Артуру через южные моря, сражалась и героически погибла полностью возле острова Цусима, расположенного в проливе между Кореей и Японией.
       Поражение в японской войне послужило набатом краха огромной империи. Неподготовленная надлежащим образом война привела страну к череде дворцовых заговоров, государственных переворотов и революций. Это был стимул возникновения братоубийственной гражданской войны, кончины трёхсотлетнего Дома Романовых, расстрела «Хозяина земли русской», всей его любимой семьи.
       Царь Николай Александрович Романов - нежный чуткий образованный интеллигентный умный - чеховского типа человек, любил семью больше, чем Россию.

       Арктика быстро превращает юношу в мужчину.
       В обстановке постоянного злого холода, в бесконечности безлюдного пространства, невольно приходит осознание, что под тобой - жидкая бездна Ледовитого океана; что могучий стальной корабль в любую секунду может быть раздавлен под напором многослойных льдов.  Вдруг  начинаешь  понимать  всю  хрупкость человеческой жизни.
       Арктика научила Андрея Высацкого ценить жизнь. В Петербург он вернулся совершенно другим человеком, изменившись даже внешне. Появились офицерские усы; говорить стал тихим голосом, обдумывая каждое слово.
       Марина была на седьмом месяце беременности и сразу же заметила
перемену:
       - Как ты возмужал, Андрюша.
       - Само собой – готовлюсь быть отцом нашего первенца. Кто у тебя там: мальчик, девочка?
       - А ты кого хочешь?
       - Моряка!
       - Значит, будет тебе матросик! Скажи  мне, батюшка: как мы назовём нашего матросика?
       - Разумеется, Николай Андреевич!
       - Вот и договорились, мой господин, будущий генерал-адмирал!

VII

       Адмирал Макаров посоветовал Высацкому поступить в Николаевскую морскую академию и даже дал положительную рекомендацию. Но, как ни странно, положительная характеристика на приёмных конкурсных экзаменах сыграла отрицательную роль. Ледокольная экспедиция «Ермака» была забракована, и все его участники как бы несли общую вину за эту неудачу.
       Экзаменационная комиссия из двадцати адмиралов и профессоров академии почти три непрерывных часа пытала Андрея перекрёстными вопросами. В конце концов, он был принят на факультет курса военно-морских наук единогласно.

       На молодого лейтенанта флота обратил внимание ректор Санкт-Петербургского политехнического института князь Гагарин. Выпускник Михайловской Артиллерийской академии, страстный изобретатель, один из лучших европейских специалистов в области прикладной механики, обладал уникальным чутьём на молодые таланты.
       О существовании Андрея Высацкого Гагарин узнал от Менделеева, создателя периодического закона химических элементов, который был лучшим другом адмирала Макарова.
       В 1901 году Государственный Совет - Высшее государственное учреждение управления всеми научными, экономическими, промышленными, военными, хозяйственными системами жизнедеятельности России – интенсивно готовился к торжественному заседанию по случаю столетнего юбилея со дня его учреждения. Среди многих важнейших вопросов обустройства России, в следующем году планировалось детальное обсуждение проблем освоения Арктики.
       Сергей Юльевич Витте - будущий первый Председатель Совета министров России, член Государственного Совета - неожиданно для всех - включил в повестку планирования будущего Руси «странный» вопрос: «Хозяйственное освоение Сибири и Русской Арктики»
       Либералы, демократы, народовольцы, социалисты-коммунисты дружно возмутились: «Глупо! Бессмысленно замораживать во льдах Северно-ледовитого океана народные деньги, когда наш русский мужик, голодая, хлебает пустые щи лаптем!» Но учёный мир, Русская академия наук убедительно доказала общественности актуальность проблемы: «Богатство Отечества хранится в недрах Сибири. Тот, кто будет хозяином этого, ныне дикого края, тот будет править миром» И тут общество дружно вспомнило пророческие слова Михаила Ломоносова, написанные ещё в 1763 году: «Российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном и достигнет до главных поселений европейских в Азии и в Америке».
       Сергей Витте, по отцу голландский немец, а по матери – потомок князей Долгоруких явился в высший эшелон реальной власти Российской империи выдающимся государственным деятелем, кардинальным реформатором экономической власти, идеологом «государственного капитализма».
      Граф, будучи бедным студентом физико-математического факультета Новороссийского университета в Одессе, увлекался теорией бесконечно малых величин, одновременно зарабатывая средства на пропитание то кассиром железнодорожной кассы, то ревизором-контролёром движения, то черновым грузчиком, то помощником машиниста паровоза. К завершению университетского образования «дворянин-разночинец» дослужился до должности начальника железнодорожной уездной станции. Русско-турецкая война быстро подняла его по карьерной лестнице до кресла начальника
конторы движения Одесской железной дороги.
      Но как много значит случай в судьбе талантливого молодого человека! Не сошёл бы с рельсов царский поезд из-за превышения скорости в местечке Борки, и Царь Александр III не обратил бы внимания на скромного «железнодорожника», который, единственный из всех чиновников, неоднократно предупреждал министра путей сообщения «о возможных последствиях превышения скоростей машинистами царских поездов на данном отрезке путей». Император тут же организовал пост Директора департамента железнодорожных дел при Министерстве финансов, произвёл Витте в действительные статские советники, приблизил к царской фамилии.Молодой царь - Николай II назначил его Министром финансов России, а потом и главой Правительства России.

VIII

       Кто не знает три вековых беды России? – «Отсутствие дорог, коррупция, пьянство».
       Придя к реальной финансовой власти, Витте поставил целью свалить этих трёх монстров хронической хворобы русского государства.
       Начал с дорог, с грандиозного строительства Транссибирской магистрали, взялся за прокладку обходной дороги вокруг Байкала
       Скоростные поезда понеслись по просторам Сибири. Мелькали мосты, туннели, красоты тайги. На сколах срубленных скал пассажиры могли прочитать надпись: «Вперёд - к Тихому океану!»
       С коррупцией было сложнее. Прошлось срочно провести судебно-правовую реформу: появились суды присяжных, система адвокатуры, правовые законы.
       Государственная монополия на производство и продажу крепких напитков резко сократила уровень повального пьянства. Широкая система народного просвещения начала борьбу с безграмотностью и невежеством среди рабочих и крестьян. Россия стала выходить на позиции передовых промышленных держав.
       Андрей понимал, что реформы Витте – это только начало долгого, трудного движения к благополучию государства и народа. Обустраивать огромную, многонациональную полудикую Державу в окружении конкурентных амбиций Англии Франции, Германии Америки Турции Китая и Японии - задача трудная, многовековая. Вспомнил заповедь адмирала Макарова: « Если не мы, то кто же?»
       Андрей Высацкий с радостью принял предложение князя Гагарина принять участие в подготовке доклада Витте на сессии Государственного Совета по теме «Ледокольная проводка судов военного флота к водам Тихого океана по северным морям России»

       В Ротонде Мариинского дворца по понедельникам регулярно проводились заседания Государственного Совета. Мариинский дворец построен императором Николаем I для своей дочери в качестве подарка по случаю обручения её с герцогом Максимилианом Лейхтенбергским. Молодой француз был сыном Ежена  де Богарне - пасынком Наполеона.
       Вообще, монархическая Европа девятнадцатого столетия выкидывала странные «коленца» - непримиримые вчерашние враги, пролившие реками кровь своих подданных во взаимных войнах, становились родственниками. Мало того, царским указом чете молодожёнов выделялось восемьсот тысяч ежегодного пособия, капитал в два миллиона четыреста тысяч рублей, шикарный Мариинский дворец с полным штатом лакеев, поваров, охраны и прочей необходимой обслуги. Все служебные помещения были расположены по периметру здания и ориентированы на проезжую часть улиц. Во внутренних покоях со светлым двориком, с примыкающим к нему обширным садом, всегда царила тишина и покой. Новшеством был пологий подъём на все три этажа – пандус, специально построенный для принцессы Марии Николаевны, от рождения страдающей заболеванием ног.
       Шедевр архитектуры Штакеншнейдера - с богатейшим внутренним убранством - отвечал всем строгим принципам классицизма и навечно органически вписался в ансамбль Исаакиевского собора. Для общей панорамной гармонии расширили Синий мост через Фонтанку. Его стометровая ширина имитировала пространство огромной площади. В царский дворец провели водопровод и канализацию.
       Потом он стал владением графа Строгонова. Дети продали его государству. В нем разместились Государственная канцелярия, Совет, Кабинет Министров и Отдел по принятию прошений на высочайшие имена.
     Часть усадебных помещений получило в своё расположение Военное ведомство, а на нижнем этаже расположились кабинеты Министра внутренних дел.
       Парадная лестница в левой части вестибюля, украшенного колоннами и пилястрами розоватого тивдийского мрамора, вела в Парадную приёмную. Там же находился кабинет Совета министров. В 1902 году его занимал Сергей Юльевич Витте, будучи в должности Министра Финансов.

IX

       К концу марта проект доклада по активному освоению Северного пространства России, подготовленный под руководством ректора политехнического института князя Гагарина, академика Менделеева, адмирала Макарова, при активном участии офицеров флота Колчака и Высацкого и многих других – был готов.
       Второго апреля Андрей повёз доклад в Мариинский дворец, чтобы лично вручить документ особой важности в руки Сергея Юльевича.
      Во дворец он прибыл в полдень - к началу рабочего дня чиновников высшего ранга.
Сообщил швейцару о цели визита и, расположившись в удобном кресле вестибюля в ожидании приёма, залюбовался статуями античных воинов – героев Троянской войны.
       В час дня во дворец вошёл молодой поручик с пакетом в руке:
       - Имею честь передать секретное донесение от Великого князя Сергея Александровича Романова для егермейстера Сипягина! – четко отрапортовал адъютант.
       - Их сиятельство прибудут через десять минут, господин поручик! – ответил швейцар.
       - Благодарю вас! Я возвращусь ровно через десять минут.
       Андрей обратил внимание на несколько фривольный внешний вид армейского офицера. Однако «сухопутники» с каждым годом теряют военную респектабельность: длинные волосы, небрежно «наголо» бритые лица, вольности в знаках различия, нечистые сапоги…,- подумал про себя Андрей.
       Через десять минут адъютант вернулся. Следом быстрой походкой вошёл Министр внутренних дел. Швейцар тихо доложил ему на ухо, показав глазами на долговязого поручика. Сипягин,  молча, выслушал и направился прямо к офицеру.
       - Что у вас там?
       - Адъютант протянул пакет.
       - А где же донесение? – спросил Сипягин. – Пакет пустой!
        Из вытянутой руки долговязого выглянуло дуло чёрного револьвера. Раздалось пять громких хлопка: синий мундир Министра почернел.
       Пули попали в грудь Сипягина, две из которых пробили ордена. Министр, с широко расширенными удивлёнными глазами, упал на спину.
       Андрей вскочил, бросился на стрелявшего, сбил с ног. Убийца пытался кусаться, но Андрей, схватив его за уши, два раза сильно ударил затылком о мраморный пол.

       Через несколько недель основатель «Боевой организации» партии социалистов - революционеров, бывший студент Киевского университета, сын дворянина, молодой впечатлительный романтик двадцати двух лет отроду - Степан Балмашев был повешен в Шлиссельбургской тюрьме. От прошений о помиловании он решительно отказался.

       Андрей в первый раз видел убийство. Его десять лет тщательно готовили к войне. Битва в теории представлялась занимательной красивой игрой, сравнимой с шахматами.
Смерть казалась ему музыкальной сценой из оперного спектакля. От реальной смерти тошнило. Впервые в жизни ему захотелось напиться до забытья.

X

       Зловещее лето третьего года отодвинуло радость светлого мая с надеждой на счастливую перемену всех сторон жизни – даже не в прошлое, а куда-то в сторону - в мир сказок и сновидений. В сознании Андрея всё чаще и чаще вспыхивали огни всеобщей катастрофы, звучали удары набата вселенской тревоги. Всё, казалось бы, складывается прекрасно: бракосочетание с любимой девушкой; рождение красивого здорового сына Олега; быстрое продвижение по службе; полное материальное благополучие; всеобщий почёт и уважение, а в душе – беспокойство, в сердце - тревога.
       Убийство, совершенное на его глазах не уголовником, не сумасшедшим, а интеллигентным образованным человеком его класса – перевернуло мировоззрение Андрея. Политическое убийство – путь к прогрессу? Ведь между ними не было никаких личных конфликтов! Они даже никогда не видели друг друга!
Люди одной веры, дети одной родной земли! Зачем? Что лично они не поделили? Он понял только одно: чужой беды не бывает.

       Получив летний отпуск, Андрей и Марина решили вывезти «на природу» годовалого Олежу  в своё имение Светлогорское села Давыдково Смоленского уезда.
       Постепенно жизнь в большом белом двухэтажном доме на берегу пруда в окружении соснового леса, наполненная пением птиц, катанием на лодках, хождением по грибы да ягоды, первые шаги Олега, необузданная  нежность жены восстановили психологическое равновесие души. По вечерам устраивались домашние концерты: Марина с упоением, аккомпанируя себе на рояле, великолепно исполняла песни и романсы. На их музыкально-театральные посиделки собирались знатные гости со всей
округи. Часто подолгу в Светлогорске жили знаменитые писатели, актёры, учёные и прочая шумная богемная публика. На террасе играли в карты, в лото, чаще - вели жаркие политические споры. Иногда случались любовные дачные интриги. Гости сходились, расходились, ссорились, мирились…
       Зная пристрастие мужа к живописи, к рисованию вообще, Марина подарила ему полный набор «инструментария» профессионального художника: несколько мольбертов, наборы акварельной и масляной краски, грунтовочный материал, набор картинных рамок, холсты, ножи, скребки, зонт от солнца, раскладной стул и несколько десятков различных кистей отличного качества.
       Ничто так не умиротворяло душу Андрея, как регулярное хождение на «пленэр». Он увлёкся «импрессионизмом» и написал несколько акварелей в этом стиле.

       Всё было замечательно до конца августа.
       В одну из ночей его одолела бессонница. Через веранду он вышел в сад и в полной тишине долго смотрел в бездну звёздного ночного неба, пытаясь постичь бесконечность космоса, и ему, боевому офицеру, стало почему-то жутко.
       «Страшно всегда то, что трудно себе представить» - подумал он и опустил взгляд на кромку далёкого тёмного леса. То, что увидел и услышал - испугало его не меньше, чем бесконечность вселенной. Над ребристым контуром деревьев полыхало оранжевое зарево: пожар! В тиши ночи нарастали и росли звуки церковного набата:
       - Бум! Бум! Бум!.. – эти тревожные звуки всеобщей беды резонировали в сердце. Они пронзали звёздное небо, будили, поднимали с постелей людей. Поджог!
       Андрей бросился к конюшне. Жеребец Абрек бил копытом землю. Конюх
Егор помог быстро оседлать коня и распахнул настежь ворота. Возле веранды дома Андрей на секунду остановился. Марина в ночной рубашке испуганно крикнула:
       - Куда ты?
       - Жди меня. Я скоро вернусь! Это не простой пожар!
       Он поднял коня на дыбы и ослабил узду. Абрек, почувствовав волю, рванулся рысью и, не разбирая дороги, полетел на сполохи «красного петуха». Остановился у кромки озера. С морды скакуна капала пена. В зеркале воды отражалась горящая крыша барской усадьбы. Пламя вырывалось из окон, облизывая обрамляющие их колонны. Полыхал летний дом генерала Граппе. В стороне, на пригорке, монотонно бил колокол сельской церкви Христа Спасителя:
       - Бум! Бум! Бум!..
       Его голос не заглушал треск горящих перекрытий, грохот падающих стен.
       Андрей не мог отвести глаз от пожарища, понимая, что уже ничто эту старинную усадьбу спасти не сможет.
       - За что это, Господи? – бросил он громко в горящую ночь.
       - За вековое рабство народа, вот за что!
       Андрей обернулся на голос. У перевёрнутой вверх днищем лодки, широко расставив ноги, стоял коренастый человек в косоворотке. В его весёлых глазах отражался трепет пожара:
       - То ли ещё будет.   Ха-ха-ха-ха-а-а-а!.. Скоро по всей России всё запылает. Кто был никем, тот станет всем! Не всегда коту-барину масленица!
       - А не вы ли - поджигатель, господин хороший?
       - Я не поджигатель. Я – народный мститель! Смотри, барин, как красиво горит! Запоминай! Скоро  ваш кровавый царь ваш сгорит в огне народной пролетарской революции!  Не спасут его ни пушки, ни броненосцы! – скрипуче засмеялся незнакомец, погрозив пальцем догорающему дому:
       - Ваш Бог Николаю не поможет! Мы новый мир построим!  Пока, господин офицер! Может, ещё раз встретимся, но уже на твоем пепелище! Запомни это, изверг!
       Андрей пожалел, что с собой не было пистолета.