Роман напечатан в ежемесячном журнале международной ассоциации писателей и публицистов "Настоящее время", номер 9(27), 2007 год, Рига.
УДК 821.161.1-31 З-498
ISBN 978-9984-39-444-2
«Ибо если за дурные дела мы поплатимся лишь на том свете,
то за глупые во всяком случае уже на этом, хотя и случается,
что иной раз кару правосудия заменяет милость.»
Артур Шопенгауэр
«Свобода воли и нравственность».
ПРОЛОГ
Это была последняя ночь в его жизни.
Завтра Спиридонова должны были казнить. Это он знал наверняка. Обычно смертники не
знают, когда приговор приведут в исполнение, но Спиридонов сумел выведать. Дальше
терпеть неизвестность у него не было сил.
На его счастье (если это употребимо по отношению к смертнику!), тюремщик тоже оказался
завзятым аквариумистом, и был, конечно же, наслышан о секрете, которым владел
Спиридонов.
Дело в том, что Спиридонов разработал и держал в строжайшей тайне методику
разведения дивных рыбок – красных дискусов. Методика эта дорогого стояла. И в прямом, и
переносном смыслах. Этот секрет он и обменял на информацию о дне казни. Вот такой
взаимовыгодный бартер.
В начале, когда в суде огласили приговор – высшая мера наказания, Спиридонов не поверил
своим ушам.
Это какая-то ужасная ошибка!
Ведь он ни в чем не виноват!
Он подал прошение об обжаловании приговора в Верховный суд и убеждал себя, что в Москве во всем
разберутся. И со страхом ждал вердикта столицы. Но Верховный суд кассационную жалобу
отклонил. И тогда Спиридонов понял, что надеяться больше не на что. Но все же надеялся
на пожизненное заключение.
Жить! Как угодно, но только жить!
Он не хотел умирать!
Страх смерти сковал его железными
объятиями. Он не ел, не спал. Он сидел и ждал, когда за ним придут, чтобы убить. И
когда слышал шаги за дверью, сжимался в комок, и облегченно вздыхал, когда проходили
мимо. Спиридонову так хотелось оттянуть роковой час!
Но чем дальше, тем больше ожидание казни стало невыносимой пыткой. Спиридонов уже хотел,
чтобы неотвратимое произошло быстрей.
И вот сейчас, когда он точно знал, что жить осталось несколько часов, он не находил себе
места. Спиридонов не мог ни сидеть, ни лежать. Про то, чтобы уснуть, не могло быть и
речи. Спиридонов нервно и суетливо бегал по камере. Бегал и не мог остановиться,
накручивая последние метры на своем жизненном пути. Он ждал смерти как избавления, но
все его существо противилось этому и боялось. Зубы стучали как часовой механизм, руки и
ноги ходили ходуном. Он дрожал от страха и не мог унять эту противную дрожь.
Часов у него не было, и только пульс отбивал последние земные минуты. Сколько их еще
осталось? Конечно, он этого не знал!
Когда тяжелая железная дверь заскрипела, приглашая в последний путь, ему показалось, что
прошла всего одна секунда. И вся ночь впереди. И он надрывно закричал пришедшим:
– Нет, я не хочу! У меня еще есть время!
Но, к сожалению, его время закончилось. Так решило правосудие.
1.
В тот солнечный апрельский вечер старшему бухгалтеру трикотажной фабрики Спиридонову
идти после службы домой не хотелось.
А ведь Спиридонов был примерный семьянин, алкоголем не увлекался и на посторонних женщин
никогда не засматривался. Даже в туманной юности. Сейчас же, когда ему стукнуло сорок
четыре (а выглядел он лет на пять старше) Спиридонов имел в наличии обширную лысину,
одутловатое лицо с невыразительным взглядом и рыхлую женоподобную фигуру. Да и
оттопыренные уши-локаторы, с детства, ранившие его самолюбие, с годами лучше не стали, а
как раз напротив. Как с такими, мягко говоря, скромными внешними данными за дамами
увиваться? Сами понимаете, занятие неблагодарное. Ко всему прочему Спиридонов был
косноязычен, застенчив и сильно стеснен в финансах. Да, старший бухгалтер не был
ловеласом и любимцем дам, а ведь в глубине души это обстоятельство угнетало его всю
жизнь.
Супруга его, Эльвира Петровна, была женщина корпулентная, громогласная и мужа держала в
строгости. Попробуй при такой жене не быть примерным семьянином! У нее не забалуешь.
Зарплату старший бухгалтер отдавал Эльвире Петровне всю до копейки, после чего получал
скудную наличность на обеды и проездной месячный билет. На такие средства, даже если и
очень захочется, сильно не загуляешь. И все же Спиридонов умудрялся выкраивать кое-какие
деньги на единственное свое увлечение – аквариумистику. Разведение и содержание рыбок
было его давней страстью, еще со школьной поры. Жена, понятное дело, этого не одобряла,
называла блажью, первое время с этой блажью пыталась бороться, но неожиданно потерпела
неудачу. Во всем покорный Спиридонов, когда дело дошло до его аквариумов, неожиданно
взбрыкнул, и Эльвира Петровна сообразила – тут мужа лучше не трогать. В остальном
Спиридонов жене не прекословил – почти все домашние заботы были возложены на него, и он
с ними безропотно справлялся. И хотя за долгие годы бухгалтер к такому положению вещей
привык, радости это ему, понятно, не доставляло.
И на службе Спиридонов успехами похвастаться не мог. Единственный мужчина в женском
коллективе да еще с высшим образованием, а за последние двадцать лет никакого карьерного
роста. И шансов на должность главбуха с каждым годом все меньше – старый уже,
неперспективный. В присутствии своей начальницы, которая походила на его дражайшую
супругу как внешне, так и нравом, Спиридонов чувствовал себя, словно в чем-то виноват. И
когда она спрашивала у него самую безобидную вещь, отводил глаза и лепетал какой-то
вздор. Так что считать жизнь удавшейся Спиридонов никак не мог.
И вот солнечным апрельским вечером Спиридонов вопреки всему взял да и завернул после
службы не домой, а в соседнюю пивную. Хоть раз в жизни каждый мужчина просто обязан
совершить поступок! И не просто поступок, а Поступок с большой буквы. А для Спиридонова
поход в пивной бар, несомненно, являлся таковым.
Вообще-то Спиридонов пиво не особо жаловал. Можно сказать без преувеличения был к этому
пенному напитку, столь популярному в мужской среде, почти равнодушен. Нет, конечно,
жарким летним днем, да на пляже от кружечки холодного пивка он бы не отказался. Конечно
же, нет. Заявлять такое было бы, несомненно, наговором на старшего бухгалтера
трикотажной фабрики. Но тут никакой особой жары не наблюдалось, жажды Спиридонов не
испытывал, но в пивной бар тем не менее завернул.
Народу в заведении было предостаточно. Бухгалтер заказал кружку пива и на раздраженную
реплику видавшей виды буфетчицы «Это все?» решился взять порцию сухариков с чесноком.
Чего уж там! Гулять так гулять! Получив заказ, Спиридонов направился к столику, за
которым расположил здоровенный дядька с крайне помятой физиономией – за другими столами
свободных мест не оказалось.
– Свободно? – больше для проформы поинтересовался Спиридонов.
– Место не купленное, – недоброжелательно прохрипел дядька и, скользнув злым взглядом по
мешковатой серой брючной паре и широченному, давно вышедшем из моды галстуку
Спиридонова, с оттенком классовой неприязни добавил, – Садись, начальник!
– Вы ошибаетесь, товарищ, я совсем никакой ни начальник, – миролюбиво пробубнил
бухгалтер, пристраиваясь со своим пивом за столик.
– Ну да, ты, наверно, сталевар, – недобро хмыкнул дядька. – Или, может, сантехник?
– Вы, товарищ, правы, к пролетариату я не принадлежу. Но поверьте, моя деятельность тоже
необходима народному хозяйству. Я работаю старшим бухгалтером на трикотажной фабрике.
Спиридонов, будем знакомы. – Спиридонов протянул руку хмурому дядьке.
– Да пошел ты куда подальше, шампиньон лопоухий! – проскрипел зубами злобный дядька и,
брезгливо глянув на протянутую бухгалтерскую руку, отхлебнул из кружки.
Спиридонов некоторое время подержал отвергнутую руку на весу, затем потупил глаза и тоже
приложился к пиву. Повисла пауза, которую неожиданно нарушил звонкий юношеский тенор:
– Не помешаю?
С этими словами на последний свободный стул пристроился молодой человек эпатажной
наружности – длинный кожаный плащ, черная шляпа сдвинута на глаза, волосы до плеч и
нагловато-самоуверенная улыбочка на смазливой физиономии.
– Ну что отцы, отдыхаем после трудов праведных!? Пивком балуемся? Есть предложение
перейти к более серьезным напиткам. Угощаю! Я сегодня одно дельце удачно провернул! – с
места в карьер выдал представитель молодого поколения.
– Плевать мне на твои делишки! – окинув недовольным взглядом молодого человека в плаще,
проскрипел хмурый дядька. – Я на халяву не пью, у самого денег хватает!
– И в мыслях не было вас, уважаемый, обидеть или оскорбить! Ни в коем случае! И все-таки
позвольте мне угостить вас. А если пожелаете, следующий ход за вами! – предложил молодой
человек в плаще и, не дожидаясь ответа, направился к барной стойке.
Мрачный дядька и обескураженный Спиридонов невольно переглянулись.
– Вот молодежь, и слово вставить не дает, – покрутил головой Спиридонов. – Даже согласия
не спрашивает, а я, можно сказать, вообще-то не пью.
– Да, подметки прямо на ходу рвет! – вынужденно присоединился к бухгалтеру дядька.
Между тем не в меру активный молодой человек в плаще доставил на столик тарелку с
бутербродами, рюмки и бутылку столичной.
– Предлагаю выпить за знакомство! – лихо, со знанием дела, разливая водку заявил молодой
человек в плаще, и представился – Вадим Петрович! Можно просто Вадим!
Но было в молодом человеке что-то непонятно-неуловимое, отчего, несмотря на возраст,
хотелось называть его именно по имени-отчеству.
– Витек! – потеплевшим голосом выдал хмурый. Видимо, все же дармовая выпивка
подействовала на гегемона благоприятственно.
– Спиридонов, – словно извиняясь, виновато протянул руку бухгалтер.
– Знаю, что Спиридонов! Кто же вас, дорогой, не знает! – преувеличенно весело
отреагировал молодой человек в плаще.
Спиридонову показалось, что то очень знакомое в выражении лица собеседника, но что
именно, он не мог разобраться. И тогда робкий бухгалтер промямлил:
– Знаете, я по этой линии не особо. Можно сказать, э-э... не любитель.
– Да и я не профессионал! – обаятельно улыбнулся бухгалтеру молодой человек в плаще.
– Поверьте, пара стопочек прекрасной пшеничной водочки под селедочку с лучком да в
отличной компании еще никому не повредили. Главное знать меру. Я думаю, вы Виктор, мою
мысль разделяете?
– Это точно, – просипел Витек, подымая рюмку. – Главное, меру знать!
– Тогда вперед! – чокаясь со Спиридоновым и Витьком, бодро заявил молодой человек в плаще.
Что оставалось Спиридонову в такой ситуации? Пришлось последовать примеру новых
знакомых. Бухгалтер опрокинул рюмку, но крайне неудачно и, поперхнувшись, закашлялся.
– Ничего страшного! – стал успокаивать его Вадим и, постукивая по спине, предложил бутерброд.
– Первая колом! – шумно выдохнув после выпитой водки, поддержал опытный Витек.
Спиридонов виновато улыбнулся, смахнул выступившую слезу и принялся агрессивно жевать
предложенный Вадимом бутерброд.
– Так-то лучше! Предлагается повторить. Кто за? – не упускал инициативу из рук Вадим
Петрович.
– Наливай! Чего тянуть! Между первой и второй перерывчик небольшой, – согласился
грубоватый Витек.
Вадим разлил. Выпили. Вторая пошла Спиридонову значительно лучше. И тут Спиридонов
поступил, скажем прямо, опрометчиво. Он последовал примеру Витька и запил водку пивом.
Для нетренированного организма бухгалтера это было явно лишнее. И как следствие этого
необдуманного поступка, после третьей рюмки бухгалтера, что называется, повело. Поэтому
участия в разговоре он не принимал, а только глуповато улыбался и, к месту и не к
месту, кивал лысой головой. Хотя смысл беседы улавливал с трудом.
Тем временем молодой человек в плаще и Витек пришли к обоюдному пониманию. Совместное
распитие горячительных напитков, особенно купленных за чужой счет, всегда дает
положительные результаты. Угрюмый Витек уже не испытывал к собеседнику отрицательных
эмоций, несомненно имевших место в начале их знакомства. Воистину водка великий
катализатор человеческих отношений! И кто отрицает этот очевидный факт – просто не знает жизни.
– Значит, вы сварщиком трудитесь? Одним словом металлист! Heavy metal! Уважаю! –
дружески обнимая гегемона за плечи, говорил молодой человек в плаще. – Люблю металл! –
с этими словами он достал из кармана нож с блестящим широким лезвием и с удовольствием
посмотрелся в лезвие как в зеркало. – Кра-со-та! Скажите, Виктор! Разве нет? – и
заговорщицки улыбнулся, глядя Витьку в глаза.
– Красота, – согласился Витек. – Вещь!
– Кра-со-та, – повторил нараспев молодой человек в плаще, и, продолжая обнимать
сварщика, неожиданно резким ударом воткнул ему клинок снизу вверх под сердце.
На лице Витька на несколько секунд застыла растерянная недоуменная гримаса, мол, «не
понял». И затем его скандальная, заросшая соломенными волосьями голова безнадежно упала
подбородком на грудь.
Молодой человек аккуратненько извлек из Витька нож и, продолжая нахально улыбаться,
принялся тщательно вытирать лезвие салфеткой. Затем, бережно сложил окровавленную
салфетку, спрятал ее и оружие в карман кожаного плаща и спокойным будничным голосом
сказал Спиридонову:
– Пожалуй, пора покинуть это гостеприимное питейное заведение. Пойдемте, сударь.
Молодой человек поднялся, и неспешно направился к выходу, по пути попрощался с
буфетчицей, галантно приподняв шляпу.
Спиридонов послушно последовал за ним. Когда они оказались на улице, Вадим резко
остановился и с досадой ударил ладонью об ладонь.
– Совсем забыл реквизировать у нашего безвременно ушедшего друга жалование. Он
хвастался, что сегодня ему отвалили огромнейшую кучу денег. Я так думаю, ему они теперь
без надобности. Дорогой мой, будете любезны, подождите меня. Я скоро, – бросил молодой
человек в плаще и, цинично ухмыльнувшись, слегка прихрамывая, направился назад в пивн
Спиридонов словно загипнотизированный застыл на месте и, когда молодой человек в плаще
вернулся, покорно пошел за ним следом по пустынной улице в нежно обнимающую засыпающий
город ночь.
2.
Силы у Спиридонова были на исходе, хотя он не преодолел и половину пути на вершину горы.
Горы, поросшей зеленными елями и соснами и потому казавшейся издали ласковой и
пушистой, как плюшевая игрушка. Но так казалось только издалека, вблизи все было совсем по-другому.
К вершине вела песчаная дорога, узкая, крутая и пыльная. Старый велосипед, на котором
восседал Спиридонов, скрипел ржавой цепью и был не лучшим подспорьем для подъема на
вершину. Но почему-то Спиридонов не желал, а может не мог расстаться с педальной
машиной. Пыль и песок летели в лицо, дышать было тяжело и очень хотелось пить. Но самое
страшное было не это. С одной стороны узкой дороги была отвесная скала, с другой такой
же отвесный обрыв. И поэтому любое неловкое движение вело к неминуемой гибели. А
обессилевший Спиридонов уже давно двигался только зигзагообразно, его мотало из стороны
в сторону. Было страшно, он закрывал глаза, чтобы не видеть неотвратимости пропасти. Он
боялся глянуть в эту безжалостную бездну. Страх переполнял Спиридонова, и казалось, что
во всем мире не осталось ничего кроме мерзкого липкого страха. Отвратительной крысой
страх грыз ему внутренности, и казалось, совсем немного, и он доберется до сердца и
перекусит его. Спиридонов с превеликим трудом удерживал равновесие. А точнее, он
находился в состоянии неустойчивого равновесия, и потому балансировал на грани. Но пока
ему везло, и он несмотря ни на что продолжал, пусть и неуверенно, но двигаться к
вершине. Спиридонов считал, что нельзя смотреть в пропасть, как нельзя смотреть в глаза
Вию – глянешь и пропал, никто тебя не спасет. Но ехать на старом велосипеде с ржавой
цепью по извилистой крутой дороге, да еще и с закрытыми глазами – дело не простое. А смотреть в лицо опасности не хватало духу.
Дышать было тяжело и очень хотелось пить. Уже совсем не осталось сил давить на тугие
педали. Трудно долго удерживать неустойчивое равновесие. И в один момент Спиридонов
понял, что ему не сбалансировать на краю. Колеса проскрипели по песку, он, выпучив
испуганные глаза, крутит, крутит руль, но ничего не помогает, и велосипед несется
прямиком в пропасть...
Проснулся Спиридонов на полу. Пол был холодный и грязный. Через засиженное мухами мутное
окно в комнату неуверенно заглядывал нарождающийся день. На душе было муторно и
пакостно. У бухгалтера было такое ощущение, что его рот использовали как отхожее место
мелкие, а возможно, и средние домашние животные. Очень хотелось пить.
Спиридонов с трудом поднялся и огляделся. Посередине комнаты стоял застланный газетами
стол, на котором в обрамлении хлебных корок, рыбьих костей, колбасных шкурок и пустых
стаканов лежала порожняя водочная бутылка. Дополняли картину два колченогих стула и
широченная тахта с угадывающимся под одеялом человеческим телом, которое издавало во сне
сопящие малоприятные звуки.
Обнаружив на одном из стульев свою скомканную одежду, Спиридонов натянул брюки и, мало
что понимая, покачиваясь, направился в поисках водопоя в сторону кухни. Он оказался в
коридоре, где в темноте задел мирно спящую человеческую особь (из-за недостаточного
освещения определить пол и возраст бухгалтер не сумел). В результате чуть не потерял
равновесие, пробормотал под нос извинения, но, не смотря на трудности, добрался-таки до цели.
Кухня тоже не радовала чистотой и уютом – гора грязной посуды на столе и в раковине
произвели на аккуратиста Спиридонова удручающее впечатление. К тому же кроме груды
мусора на полу наличествовал лежащий на животе мужчина в шляпе, клетчатом пиджаке и
носках, но без брюк и трусов. Но это обстоятельство, по всей видимости, его нимало не
беспокоило. По крайней мере, лежал он спокойно и тихо похрапывал. За кухонным столом
удобно устроился худющий индивид в тельняшке, картонные глаза которого пристально
наблюдали, как очередная капля готовилась в путь от кончика крана к раковине. И
Спиридонов сразу понял, что никакая сила не в состоянии оторвать его от этого
созерцания, но на всякий случай, как человек воспитанный, поздоровался, не особенно
рассчитывая на ответ. Действительно, не малейшей реакции со стороны худого обладателя
тельняшки не последовало. Спиридонов не без труда нашел стакан, тщательно вымыл его и
только после этого стал утолять жажду. Гигиену бухгалтер чтил и всячески соблюдал,
поэтому обстановка в квартире не могла не удручать его. Благополучно вернувшись в
комнату, Спиридонов устроился на стуле и стал соображать, каким же образом он тут,
собственно, оказался.
После долгих усилий измученный чрезмерным употреблением вредных для психики и физиологии
напитков мозг бухгалтера воспроизвел вчерашние события. Память в мельчайших деталях
восстановила трагично завершившееся застолье в пивном баре. Далее он вспомнил, что
вместе с молодым человеком в плаще посетил еще несколько увеселительных заведений.
Причем дорогих, в центре города. Платил Вадим, видимо, тратя деньги убиенного им
Витька. Пили они только дорогущие французские коньяки. С ними крутились какие-то
вертлявые девицы. Спиридонов танцевал с одной из них, клялся в вечной любви, а она нагло
смеялась ему в лицо и называла почему-то зябликом и милашкой. На этом воспоминания
бухгалтера прерывались, более он ничегошеньки не помнил.
Чувство стыда за свое глупое поведение не шло ни в какое сравнение с воспоминаниями о
событиях в пивном баре. Страх мерзкой скользкой медузой забрался под одежду. Спиридонова
начало трясти мелкой дрожью, когда до него дошел весь ужас произошедшего. Бухгалтер
отчетливо понял, что теперь его жизнь разделилась на два периода – до и после этого
дьявольского застолья. И теперь, при всем желании, у него нет пути назад в прежнюю
жизнь. В довершение всего бухгалтер обнаружил в кармане своего пиджака внушительную
пачку помятых купюр – вероятно, молодой человек в плаще положил туда оставшиеся после
похода по кабакам деньги убитого. Как ни крути, получается, что он, Спиридонов, главный
подозреваемый в убийстве собутыльника и его уже, наверно, разыскивает милиция! От этой
вполне здравой мысли холодный пот проступил на лысине вчерашнего гуляки.
«Пропал! Меня с убитым видели с десяток свидетелей! И слышали, что мы с ним препирались!
Ничего, ничего теперь не докажешь! Ведь деньги убитого у меня! Что делать? Что
делать!?» – крутилось в голове бухгалтера.
В этот момент на тахте началось движение. Наконец, из-под одеяла показалась женская
головка с очень сильно похмельным лицом, на котором с трудом угадывались вчерашние
прелести.
– Ну что, зяблик, ты уже проснулся? – пробормотало похмельное создание и сразу же
перешло к делу. – Надо бы здоровье поправить! Ты ведь вчера трепался, что у тебя денег
вагон! Так выдели, сейчас гонца организуем! – продолжило создание заплетающимся языком.
По всей видимости, живительный сон не до конца освободил организм от воздействия
чрезмерно принятого вчера алкоголя. – Вовик! Арнольд! Федот Анатольевич! – прокричала
любительница опохмелки. – Есть кто живой!?
И тут малопьющий Спиридонов поймал себя на мысли, что и ему сейчас просто необходимо
выпить. Иначе охвативший его удав-страх просто удушит его.