Рассказали про одного человека. Трагическая, в общем, судьба. Давид Маркович Гоцман номер два, с той разницей, что работал начальником УГРО не в Одессе, а на Дальнем Востоке. По городу с ним невозможно было идти: где ходьбы десять минут, Д.М. (на самом деле его, конечно, звали иначе) шел полчаса, потому что каждый встречный считал своим долгом поздороваться и поговорить за жизнь. На вопрос спутника "Кто это?" ответ был всегда один: "Да сажал я его в таком-то году".
В перестройку Д.М. выперли на пенсию, хотя сил и желания работать еще хватало. Демократические перемены он не принял, до конца оставался убежденным коммунистом и патриотом Советского Союза, Ельцина и его клику ненавидел от всей души и считал американскими шпионами.
Личная драма этого человека состояла в том, что его сын и дочь эмигрировали в ненавистную Америку и неплохо там устроились. Жена капала ему на мозги лет 10: очень ей хотелось перебраться к детям и внукам, и в конце концов Д.М. сдался. Как видно, зря: меньше чем через год после переезда у него обнаружили скоротечный рак.
Хваленая американская медицина вылечить его не могла, но и в покое оставлять не хотела. Мучила ненужными уже операциями. И вот, очнувшись после последней операции в палате интенсивной терапии, из которой, как он знал, ему уже не выйти, Д.М. увидел перед собой седого негра в черной сутане.
- Здравствуйте, я пастор Джексон, - сказал негр (сиделка перевела). - Я здесь для того, чтобы облегчить вам переход из этого мира в другой мир, лучший. Не хотите ли исповедоваться?
Умирающий молчал.
- Вы, наверно, принадлежите к другой религии? - догадался пастор. - Не важно, у нас в гоститале работают представители самых разных конфессий. Есть православный священник, католический, иеговистский, раввин, мулла. Кого вам позвать?
- Комиссара! - злобно ответил Д.М. и отвернулся к стене.
Через два часа дверь палаты опять отворилась.
- Здравствуйте, - сказал вошедший. - Я Реймонд Келли, комиссар полиции Нью-Йорка. Пастор Джексон передал, что вы хотите меня видеть.
До смерти Д.М. комиссар заходил в его палату еще несколько раз. Им таки было о чем поговорить.