Я взял более подходящий для ночной прохлады тёплый свитер, решив, что это может снять с меня часть вины. В конце концов, я почти насильно потащил её в ночное путешествие по морю. Заставил оставить близкую подругу, одну на берегу в "Мажестике".
Это следовало предвидеть. Она сидела как каменная, стиснув руки. Я накинул ей на плечи свитер. Обхватываю её обеими руками. Мечтательно смотрим на темнеющее море. Стоим на палубе парусника, плывущего из порта Кемера по ночному морю. Ночная дискотека, на столе сухое, белое вино. Затем купание в ночном море.
Вдалеке, в ночи, видны огни Анталии. Рядом, медленно проплывают огни парахода. Куда? Откуда? Под чьим он флагом? Я её хотел больше всего на свете. Однако начинал сомневаться в соём плане. Для такой женщины неторопливое обольшение не годиться. Она слишком педантична и слишком чувстивительна. Чтобы добиться успеха, нужно выбить у неё почву из-под ног и не дать опомниться.
Я тяжело дышал. Расстёгнутая рубашка обнажала бронзовую грудь. Волосы были взлохмочены так, словно я рвал их на себе. Глаза горели.
Мы долго смотрели друг на друга, ожидая, что первый шаг сделает другой. Играла музыка, молодёжь танцевала, а в воздухе сыпались искры. У неё бешено колотилось сердце, а в животе разливалась сладкая боль.
Я пытался отвести взгляд, но не мог. Меня влекло к ней. В воздухе потрескивало от напряжения. В конце концов я оттолкнулся от борта, молча обнял, поцеловал её и получил ответ. Другого разрешения мне и не требовалось. И всё же я успел увидеть её потемневшие глаза, залитые румянцем щёки и ощутить прикосновение к своей груди её окаменевших сосков.
Она не уверена, что может мне доверять. Если так, то настала время сделать следующий шаг. Вот только могу ли я доверять сам себе? Судя по тянущей боли в паху и безумно колотящемуся сердцу, едва ли.
Я откинулся на спинку и протянул руку к бокалу. С опозданием понял, что не предложил ей вина. Мои мысли были заняты другим. Музыка играла громко, туристы веселились а меня ничто не отвлекало. Можно было подумать.
Неудачный брак ожесточил меня. Вытравил всю нежность. Хотя после развода я не чурался женщин, но не позволял лезть себе в душу. И не обещал больше, чем мог и хотел дать.
Странно... После разговора с ней я не ощущал обычной горечи во рту. Наоборот, чувствовал себя очистившимся. Способным смаковать вкус отборного вина. И снова относиться к жизни так, как положено настоящему мужчине.
В отель приехали под утро, кругом царил мир и покой. Сам отель сильно отличался от других. Он более зелёным, более западным, но всё же с восточными манерами. Територия была ухоженной, пологие горы, круто спускавшиеся к живописным пляжам. К северу от него раскинулась мирная Анталия, а на востоке Средиземное море. Двор освещали десятки маленьких лампочек, которые горели в глиняных светильниках, раставленных как попало. Это не имело ничего общего с элегантными подсвечниками, украшавшими гостиную номера, но производило чарующий эффект - казалось, в воздухе плясали тучи светлячков. Я пригласил её к себе и она согласилась. Мы вошли в номер около трёх часов утра, а вышли в девять. Итого шесть часов чистой магии, которые позволили ей убедиться, что прошедшая ночь ей не почудилась. Я был изобрететельным и страстным любовником, а она... короче, её страх, что она не может ответить мне как следует, быстро развеялся.
Мои объятия помогли ей обрести уверенность в себе, жаркие ласки заставляли сторицей отдавать полученное.
...Говорила, что нравится запах и вкус моей кожи. Нравилось то, как я со свистом втягивал в себя воздух, когда она слегка царапала ногтями мои бёдра, нравилась дрожь, пронизывавшая меня в тот момент, когда она брала в ладони мой пенис и прикасалась губами к упругой головке.
- Ты самая сексуальная женщина на свете, - стонал я и вытирал пот со лба. - Ты меня убиваешь!
Но больше всего нам нравилось гармония наших тел. Мы инстиктивно находили общий ритм, понимая друг друга без всяких слов. Нравилось искуство, с которым я подводил её к пику наслаждения, нравились судороги, сводившие моё тело, когда я больше не мог сдерживаться. То, как мы отрывались от земли и воспоряли к небесам.
После третьего раза я, навзничь лежавший на просторной кровати, стоявшей в номере, с трудом признёс:
- Мы созданы друг для друга. Я думал, что это никогда не случится, что я больше не смогу полюбить. Как же мне теперь отпустить тебя? Что же мне делать?
Она не ответила. Не посмела. Потому что в её мозгу вертелись всё те же три слова: я люблю тебя.
Я поднял голову и посмотрел на неё с восхищением.
- Я хочу уплыть с тобой под парусом, найти необитаемый остров, нагишом ходить с тобой по песку и плавать в море. Хочу кормить тебя спелыми фруктами и слизывать сок, стекающий по твоим чудесным грудям. Хочу лежать с тобой под звёздами, стоять в море, залитом лунным светом, заставлять тебя обхватывать ногами мою талию, вонзаться в тебя и слушать, как волны поют нам серенады.
Я прижал ладонь к её сердцу.
- Миленькая ты моя, мне хочется остановить время, оно бежит слишком быстро. Скоро наступит конец, к которому я не готов.
О да, в нашей любовной идилии был большой изьян. Мы пробыли в "Мажестике" уже семь дней. Через два дня придётся уезжать.