«АвиаВасюки»
Господи! Кто там ещё? В такой день и то не дадут поспать вволю.
-- Алло!
-- Игорь Викторович! По «Домской площади» передали, что в аэропорту Скулте показывают выставку авиационной техники. Сегодня же День авиации. Съездили бы мы туда, ты бы мне что-нибудь рассказал. Я же в самолётах ничего не знаю, а ты…
-- Ты бы, Саня, во-первых, догадался меня поздравить. Всё-таки я двадцать пять лет был неотъемлемой частью авиации, необходимым ей элементом.
-- Ага! Игорь Викторович, поздравляю. Давай съездим, и ты покажешь и порассказываешь. Я за тобой заеду на «Запоре».
-- Да ладно уж, я на «Жигуле» туда «припилотирую» через часок.
А к аэропорту и не подъехать: длинной очередью, правее дороги, выстроились машины желающих вблизи рассмотреть «серебряных птиц», бороздящих небо, а сегодня мирно дремлющих на площади перед аэровокзалом, снисходительно подставив крылья и фюзеляжи взорам любознательных.
«Жигули» пришлось оставить далеко от выставки, долго шагать вдоль череды «стальных коней». А это чьё же чудо дожидается хозяина? И на номер нет нужды смотреть – конечно, нашего Сани. У него и машина, такая же неухоженная, как он сам. Вон хромает к выставке техники. В годы войны, малолетним пацаном, играл с какой-то железякой, оставшейся на поле боя. Эта штуковина, взорвавшись, покалечила ему ноги. Вот и хромает с тех пор всю жизнь наш малолетний «инвалид войны».
-- Привет, Саня!
-- Игорь Викторович! Ну, хоть что-нибудь расскажи, я же…
-- Догадываюсь. Сейчас, Саша, я и сам окунусь в любимый мир скоростей, высот и перегрузок, отдамся памяти стрессов, страхов и переживаний. И покажу тебе апофеоз человеческого разума – самолёт-истребитель. Стоп! Что-то элегантной красоты, короля неба, я не вижу. Истребителя тут нет. Придётся провести экскурсию на чём-то более примитивном. Давай начнём с этого бомбёра, хоть он и выглядит, по сравнению с Мигом, болванкой, чушкой, отливкой. Но… тоже самолёт, т.е. летает сам, хотя его в воздухе «толкает» по небу лётчик. Тоже мне пилот, сидит на таком бревне… Ну, да ладно, это наша, внутриавиационная, разборка.
Начнём знакомиться с этим «аппаратом тяжелее воздуха». Видишь, Саня, впереди две огромные дыры? Они называются воздухозаборниками. Во время полёта (да и на земле) через них поступает воздух и по каналам подходит к компрессору. Компрессор сжимает воздух (чтоб в меньшем объёме его поместилось побольше) и подает в камеры сгорания. Сюда же впрыскивается топливо. Эта смесь горит, газы значительно расширяются и вырываются в атмосферу (сзади самолёта увидим сопло). Чем больше масса вырывающихся газов и чем больше скорость их истечения, тем сильнее реактивная тяга толкает эту чушку, самолёт, вперёд. Понял? Я так и знал. Но не огорчайся: лет тридцать назад я тоже не мог понять, почему дырища впереди и дырочка сзади заставляют многотонную конструкцию носиться по небу.
С чистого небосвода солнце послало мне такую гримасу, что я понял: малейшее упоминание о жиклёрах, плунжерах или шестерёнках заставит его срочно замотаться в ни весть откуда взявшуюся чёрную тучу.
Раз не понял, то пошли дальше. Впереди торчит какая-то штанга. Любопытные, показывая на неё, спрашивают: «Какой калибр этой пушки?» А это не грозное оружие, а совсем мирный ПВД. В переводе на земной язык – Приёмник Воздушных Давлений. На носике этого ПВД есть маленькие отверстия, через которые воздух поступает в приборы, показывающие лётчику
(даже бомбардировщика) скорость, высоту и другие параметры полёта.
А это, обрати внимание… Тут и сам я обратил внимание, что вокруг нас собирается всё больше и больше празднующих День авиации и внимательно, с интересом, слушают мои объяснения авиаконструкций и работы в воздухе.
-- … это -- шасси для передвижения самолёта во время руления, взлёта и посадки. Чтоб это устройство – шасси – не создавало дополнительное сопротивление воздуху, после взлёта лётчик даёт команду гидросистеме убрать их в специальные купола.
-- А как это «даёт команду»? – какой-то длинный в газетном колпаке на голове с неприязнью сверлил меня неестественно увеличенными линзами очков зрачками.
-- В кабине самолёта есть «Кран шасси». Он имеет три положения: «Убрать шасси», «Выпустить шасси» и «Нейтрально». Пилот переводит этот кран в нужное положение, реле переключает систему и шасси…
Чем-то сразу не понравился мне этот «профессор» в очках. Он смотрел на меня в упор своими линзами так, как будто я уже перевожу этот кран на «Убрать шасси», и многотонная масса фюзеляжа бомбардировщика вот-вот расплющит его на асфальте. А главное, раздавит его очки, без которых он, пожалуй, станет ко мне неожиданно толерантным homo sapiens. А пока что он был моим (и всей моей родной авиации) оппонентом. Да и экскурсанты, которых накапливалось всё больше и больше, поддавшись гипнозу блеска его линз, сплачивались вокруг этого очкарика в газетном колпаке. Не теряя духовной связи с «возмутителем спокойствия», толпа «любителей авиации» всё-таки не отставала от нас с Сашей.
-- А тут, Саня, (я сделал безуспешную попытку дистанцироваться от банды очконосителя) торчит из фюзеляжа («туловища самолёта») маленький «сапожок», который в полёте забирает забортный воздух для местного охлаждения какого-то агрегата (или насоса, или умформера, или генератора).
-- Пожалуйста, поконкретнее, а то «какого-то» -- очкарик уже был близок к температуре закипания. Таким же раскалённым выглядел краснолицый крепыш в толстой пёстрой вельветовой, «в тон жаркому августу», рубахе. «Мои экскурсанты» уже совсем «не вполголоса» пророптали возмущение такой организацией авиаэкскурсии в праздничный день. По сплоченности ядра оппозиции было видно, что она готова до победы отстаивать «права потребителя», как будто они за экскурсию заплатили по тысяче « баксов».
-- Саша, в авиации ничто зря не пропадает. Даже полости стоек шасси используются как «ёмкости для хранения газов». На Мигах в стойках шасси азот имел давление 85 атмосфер. Не знаю, что хранят в стойках шасси бомбардировщика, и под каким давлением…
-- Нет, это возмутительно! – очкарику, его «теплолюбивому» краснолицему и всей поддакивающей им толпе «любителей авиации», дальше жить в неведении относительно содержимого стоек шасси -- оскорбительно. Ропот уже перешёл в громкие требования:
-- Организаторов выставки – сюда!
-- Дежурного аэропорта – на мыло!
-- Немедленно вызвать начальника службы перевозок и командира лётного отряда!
-- Потребовать от директора выставки…
-- Саша! Помнишь, чем закончился для Остапа сеанс одновременной шахматной игры на 160-ти досках?
И мы, как в своё время и товарищ Бендер, «крутым разворотом» спешно ретировались из этих авиаВасюков в сторону своих машин.