«Февраль наступил.
Раздобыв пузырь чернил,
Я плакал и пил»
Last GayDuck
«Слой молдавской интеллигенции в последние годы истончился до прозрачности»
Олег Краснов
С двенадцатого этажа Виан, как обычно, вприпрыжку спускается по лестнице. Опасным допотопным лифтом он рискует пользоваться только по пути ввысь. Настроение у него великолепное. Погода – превосходная! Морозы миновали, моросит лишь чуть-чуть, а ветра нет вовсе. Едва только Виан вышел из подъезда, как его обрызгала грязной подтаявшей кашицей прошмыгнувшая мимо «ауди». Виан успел заметить, что женщина за рулем молода и симпатична , и... даже не чертыхнувшись про себя, улыбнулся и бодро зашагал по выступающему над мелкой, но широкой лужей бордюрному камню.
Одет Виан стильно: начищенные до блеска черные полуботинки со слегка стоптанной подошвой, но совершенно целым верхом, украшенные мелкой рябью серо-коричневых капелек, темно-серые потертые джинсы, брючины которых (тоже с мелкой бисерной капелью внизу), щегольски подвернуты, просторная черная куртка застегнута на две нижние пуговицы. Из-под ее отворотов выглядывает широкий ворот свитера цвета маренго. Венчает наряд почти новая черная кепка на черных волосах с изморосью благородной седины. На лоснящемся рукаве куртки болтается пустая черная болоньевая авоська. Отряхнув со своих плеч прах тягот минувшей трудовой недели, Виан отправляется насладиться воскресным шопингом. Его сердце согревают сэкономленные шесть леев, припрятанные от жены в секретном кармане куртки, предназначенном заботливыми китайскими кутюрье для мобильного телефона. Недавно «демобилизированный» бесцеремонными юнцами со Старой Почты, находчивый Виан, дабы карман не пустовал понапрасну, нашел ему новое полезное применение.
Путь Виана лежит по Московскому проспекту в сторону Алёшинского рынка. Виан любит Московский проспект за немногочисленность мчащихся по широкому дорожному полотну в никуда автомобилей. В никуда, поскольку, по мнению Виана, начинаясь с Макдональдса, проспект завершается, можно сказать, тупиком – Техническим университетом. Странно, почему Виану никогда раньше не приходило в голову считать, что Московский проспект начинается с Технического университета и заканчивается Макдональдсом? Такая мысль посетила его сегодня впервые. Настроения она не улучшила, ведь Макдональдс, в конечном счете, тоже можно назвать тупиком? А что же тогда не тупик? Стайка пролетевших мимо весело щебечущих молодых девчонок отвлекла Виана от тупиковых размышлений и вернула внимание к окружающей действительности, в которой всегда можно обнаружить прекрасное при незамутненном воспоминаниями и размышлениями созерцании.
Дойдя до свежеиспеченного коммерческого центра с архаично-ироничным именем «Маркс», унаследованным из советского прошлого пересекающего в этом месте проспект бульвара, Виан остановился ненадолго поглядеть на возвышающийся над впавшими в зимнюю спячку фонтанами мемориала воинов-«афганцев» круглый лесистый холм, отделяющий Рышкановку от Новых Чекан. Обрамляющие макушку холма желтые зубчики многоэтажек нисколько не портили панораму. Вид холмов всегда приятно волновал генетическую память Виана. Семантика фамилии неоспоримо убеждала, что его далекие предки были горцами. Виан – странное имя для молдавского жителя, не правда ли? В документах Виана значится: Октавиан Дионисович Мунтян. Имя дал сыну отец – музыкант, бывший стиляга, гуляка и пьяница. Из уменьшительных форм прижилась только эта - Виан. Так называла Октавиана мама. Октавиан знал, что мама звала его так в честь французского писателя Бориса Виана, умершего в тот самый день, когда ее сын появился на свет. От мамы – учительницы русского языка и литературы, Виан унаследовал трепетную любовь к поэзии.
Созерцание холма обычно дарило Виану вдохновенье для нескольких стихотворных строк. Позже эти строки всплывали на поэтическом Интернет-портале под потешным псевдонимом «Last GayDuck». Но на этот раз вдохновенье подвело. Низменная жажда сбивала фантазию с высоты птичьего полета. Виан вздохнул и двинулся вперед, ускоряя шаги. Вот и коммерческий центр «Ташкент», где нынче за шесть леев можно купить бутылочку распродажной «Оболони». Виан не спешит, подобно прочим жаждущим, осушить священный сосуд прямо на ступеньках храма торговли. Он заходит во двор, садится на скамеечку у подъезда и начинает неторопливо потягивать живительную влагу, чередуя глотки с затяжками сигареты. В эти краткие мгновенья элегическое настроение, нахлынувшее ощущение любви к единственному и неповторимому родному Городу, спокойному урбанистическому пейзажу уютного двора и приветливым лицам случайных прохожих достигает пика, окрашенного однако печалью последнего глотка и опадающих на дно бутылки хлопьев пивной пены, осознанием трагической неповторимости (на вторую бутылку денег нет) ушедшего мига бытия. Виан резко встает, стряхнув наваждение экспрессивно-когнитивного диссонанса, энергичным баскетбольным броском посылает пустую бутылку точно в мусорный бак и отправляется на рынок за картошкой, килограмм которой обойдется ему во столько же, сколько он заплатил за несколько минут блаженного покоя в этом тихом дворике на уютной лавочке. Половина картошки уйдет в очистки, а от жены Виан получит втык за то, что не умеет правильно выбирать продукты. Настроение Виана окончательно портится, и в его голове мелькает черная мизантропическая мысль о том, что в пивной у входа на рынок за те же шесть леев можно было бы взять сто пятьдесят граммов перцовки.
Февраль 2008