На повороте дороги Марина, как по команде, поднялась с удобного кресла комфортабельной «Скании» и начала продвигаться вперед. Дойдя до шофера с кондуктором, она попросила их остановиться у поворота на П-скую улицу. «Там магазин обувной. Говорят, распродажи сейчас неплохие», - улыбнулась Марина кондуктору. - «Да у метро на конечной точно такой же стоит магазин, зачем вам сюда-то приспичило?» - с удовольствием поддержала беседу кондуктор. – «Так в два магазина зайти все же лучше, чем только в один!» - «Да то же самое все!» – «А удовольствия больше получишь!»
Как же она оказалась права: в этом заштатном, куда и дорогу не все могут показать, магазинчике, - замечательный выбор всех видов сапог по приемлемым ценам! Все же удачное изобретение человечества – распродажа. «Лучше купи себе дорогую, но самую лучшую пару сапог, чтобы ты надевала их каждый раз и испытывала удовольствие» - вспомнилось вдруг ей утреннее напутствие мужа. Но, в который раз прохаживаясь между прилавков, Марина решила: прости, дорогой, но в этот раз я за те же деньги куплю себе не одну, но самую-самую, - а две, но при этом оч-чень приличные пары. И они тоже будут такими, как и мечтала…
Домой она возвращалась с такой легкостью, будто бы вместо сапог посчастливилось приобрести две пары крыльев. Надо же, она сделала, то, что хотела! Дерзнула, осмелилась, - при квартире в рассрочку на жестких условиях, да еще паре кредитов длиной на полгода-год, - купить себе сапоги! Женский подвиг, возвышенное торжество эмоций над разумом! Ну и правильно, раз так легко после этого. Надо себе позволять. Иногда…
Между тем, о деньгах, которыми каждый месяц необходимо рассовывать в несколько разных карманов, не думать не получалось. Пасьянс семейных доходов обязан был складываться каждый месяц без дефицита бюджета. А в этом - плюс еще сапоги, да квартплата подорожала, да еще садики, говорят, оплату прибавят… Блин, как же этот тугой хомут натирает-то шею уже… И дернул их черт при своих – не чужих – площадях связаться с этой квартирой!
Квартира своя им с супругом свалилась, что называется, с неба. Хотя, - как сказать, как сказать: оттуда тоже кому попало и что попало наверно, не падает. Просто, намаявшись в доме одних и других родителей в тесноте, со второю семьей за стеной (сестра замужем), они в какой-то момент решили: или им расставаться придется, или строить свои семейные отношения без влияния извне. Ну, сложилось так, что ни марининым предкам, ни матери мужа выбор родного ребенка стал словно кость поперек горла! И пришлось ей, ополоумев уже от домашних батальных сцен, пойти на прием к городскому главе. А дальше – как у Ахматовой: от кого-то хвала как зола, от него и хула – похвала: не бранил, не отказывал: выслушал – и предоставил жилье. Акция под эгидой «нам нужны молодые и квалифицированные». Но условия – застрелиться: 10 лет не уволиться с нищей зарплаты, а рассрочка – всего 3-4 года, не месяца больше. И вот они с мужем из месяца в месяц как под угрозой расстрела: шаг влево, шаг вправо, прорвемся и перебьемся, какой магазин - ты чего обалдел совсем, в отпуск на юг – посмотрим, посмотрим, еще потерпи…
Поскольку супругу уже второй год только вроде бы обещают прибавить зарплату, Марина, не видя иной возможности, взнуздала себя во все стремена, оптимизировала рабочий день, наладила выход продукта, нацеленного на повышенный результат. И поняв, что уровень ожиданий по не зависящим от нее причинам может и будет не совпадать с количеством вложенного труда, подумывала уже о третьей работе. И, как это обычно бывает, вдруг вспомнился эпизод их недавнего разговора с сестрой.
Сестра ее в свое время пришла, вслед за нею, Мариной, в контору, где та работала. Марина в какой-то момент, не сойдясь с хозяином фирмы во многих вопросах, ушла. Сестра продолжала работать, работала там очень долго, и, от природы более мудрая, чем Марина, в решении рабочих и прочих проблем, дослужилась до очень приличной должности и зарплаты. И как-то раз в разговоре сестра ей обмолвилась, что их общий когда-то начальник как будто жалеет о том, что с уходом Марины, а после – еще одной дамы, - засохло, загнулось само по себе направление работы, за которое обе уволившиеся сотрудницы и отвечали. «Надо будет поговорить с ней об этом еще раз» - решила Марина после удачного шопинга.
К вечеру в отчем доме все уже были на месте. Сапожки понравились очень, - прямо езжай, покупай себе тоже такие. Марина, еще раз порадовавшись тому, как она рассудительно поступила, пошла разогреть мужу ужин: вот-вот он заедет за нею с работы. И, проходя мимо сестриной комнаты, сказала ей через порог:
- Кстати, Марусь, если еще раз мой бывший начальник будет кряхтеть, что к адвокатам похаживать некому, - может, обмолвишься как бы случайно, что де Маринка не против часть этой работы делать по договору?
Сестра отодвинула портативные пяльцы, внимательно посмотрела Марине в глаза и, с трудом подбирая слова, изрекла:
- Ты же знаешь: в моей политической ситуации я вряд ли смогу тебе чем-то помочь в этом плане. Поэтому, не обижайся, но я не хочу даже поднимать эту тему ни между нами, не – там.
- Да ну и ладно. Я просто так ведь спросила, - предупредила уже занимающуюся в душе своей единокровной родственницы мини-бурю, Марина. И удалилась на кухню поставить чайник. Но от обмена репликами осталось внутри какое-то неприятное чувство, какой-то гвоздик все же засел, черт возьми.
Чай пить подошла и мама. В итоге три женщины разместились за кухонным столиком, и болтали о том, о сем, - о своем женском, что обсудить можно только с близкими и родными людьми. А гвоздик в душе у Марины раскачивал маятник рассуждений, ковырял наболевший мозоль.
Когда-то на ее первой в жизни работе встал вопрос о необходимости в секретаре. Кандидатуры на эту работу, было, как оказалось, две. Первая - заскучавшая от недостатка семейных забот (и собирающаяся уже было выходить на непыльную, - не зарабатывать, а с людьми пообщаться, - работу), жена генерального, а вторая - сестра Марины. Говоря с руководством, Марина прекрасно знала, что генеральный уже предлагал на это место кандидатуру супруги. Но, рассудив, что юная грация на роль чайной девочки больше подходит, чем взрослая тетка, на работу взяли сестру Марины. Именно после этого случая у них с генеральным пошел разлад, завершившийся тем, что в конечном итоге он инициировал ее уход с первой – и как оказалось, самой любимой - работы.
Все это было очень давно. Сестра из чайной девочки выросла в заместителя руководителя, заработав себе это потом и кровью, тяжелым трудом, пережив все интриги и справившись не с одной безвыходной ситуацией. И вот теперь – это надо же, - поколение перспективных и уважающих себя карьеристов не может не брать в расчет политическую ситуацию – вдруг она чем-нибудь этому положению угрожает? Аплодисменты – и все, что же тут еще скажешь.
- …А вот интересно, в моей политической ситуации мне тогда было удобно тебя привести вместо Сарочки Гериной к нам в агентство? - вдруг выплыл из подсознания Марины сакраментальный вопрос. И увидела тут же, как замерли, округлились, немедленно переполнились влагой глаза сестры. Не понимая еще, что она наступила на не менее неболевший, но только чужой мозоль, Марина не слишком готовилась к слезно-обидчивой драме, которая разгорелась внезапно: ну, просто с места в карьер.
- Ах, ну конечно! Снова раз есть повод напомнить о том, как много ты, благодетельница, для меня в свое время сделала!
- Извини, я тебя и не собиралась ни в чем упрекать, я пыталась сравнить политические ситуации…
- Ну, уж нет! Откровенно - так откровенно! Ты, конечно, мне помогла в свое время с работой. Но только учти, что работала – я, а не ты. И знаешь, давай, если тебе это так глаза колет… Забудь обо всем этом, а? Ну, пожалуйста! Не было этого! И ни с этой работой, ни дальше с какой-то другой. Я деньги свои получаю не за протекцию, не за блат, а за работу, понятно? А дальше – посмотрим…
- Нет, подожди, давай-ка, не уводи в свою сторону разговор…
- Нет уж, об этом договориться когда-нибудь надо же! Я и о той работе, которую мы сейчас с тобой делаем напополам.
- Эта то здесь причем?
- А притом! Ты ведь мне помогла и на нее устроиться, верно? Время пройдет - и за это ты тоже захочешь мне счет предъявить! Так давай мы закроем раз навсегда эту тему! Мы забываем об этом, и я, без тебя, буду дальше общаться со всеми сотрудниками как самостоятельная единица. Идет?
- Да ты и так самостоятельная единица со всеми общаешься, только без договоренности между нами работы как таковой не будет.
- А мы и посмотрим, будет - не будет.
На этом этапе обоих уже останавливать было бессмысленно. Вся межпуха, включая не получившего по причине накала страстей долгожданного ужина мужа Марины, пыталась разнять двух сестер. Но - напрасно, хоть разливай водой.
- Да почему же я обо всем должна забывать, интересно? - вопила Марина в запале. – Не буду я ничего забывать, потому что я не считаю эти поступки ни чем-то постыдным, ни даже услугой своей в отношении тебя. Просто на том этапе сложилось так, что я могла для тебя что-то сделать, - и сделала. И политическая ситуация мне тогда почему-то была параллельна: я просто знала, что все равно должна попытаться, и все…
- Да. И теперь я тебе по гроб жизни обязана, не расплатиться… спасибо!
- Да не спасибо! Ты знаешь, потом эта ситуация в жизни у нас повторялась. Но вовсе не из-за того, чтобы я могла потом лишний раз тебе напоминать об этом.
- Да ладно!..
- Вот так! И я больше тебе скажу: если еще когда-нибудь я смогу сделать что-нибудь для тебя – дома ли, на работе, не важно, - я снова возьму и сделаю. И ничего за это не попрошу.
- А вот неправда!
- Да правда! Но вот теперь я не сомневаюсь, что если и мне приспичит тебя о чем-либо попросить - несущественном, но о том, что ты можешь реально, я снова услышу в ответ не согласие, а причину того, почему ты не можешь для меня в своей политической ситуации что-либо сделать. …Ну, безусловно: если с моей стороны это ты называешь взиманием платы за ранее оказанную услугу, - ты, конечно, права. Ты права. Ну, тогда извини. И вы все извините, пожалуйста, - обвела она взглядом родных. Не додумалась. Виновата.
- Да какая же муха тебя укусила сегодня, Марина! - пыталась встрять мать.- Ты подумай, ну как она может устроить сейчас тебе эту работу?
- Не знаю, как. Так, как я могла – я не помню. В запале, наверно была, в состоянии аффекта, поэтому опытом поделиться, увы, не могу. А она как в своей политической ситуации, - просто ума приложить не могу, как устроит… И правда, никак!
- Ну вот, ты опять начинаешь.
- Да не начинаю, заканчиваю уже. Извини, дорогая сестра, за то, что вообще имела такую наглость к тебе обратиться. Не буду я больше такого делать ни разу. Вы слышите! Я при всех. Сегодня. Торжественно объявляю: я никогда ничего больше не попрошу у своей сестры.
- Дочка, одумайся, Что же все это такое, отец!.. Вы - сестры родные, вам вместе на свете жить!..
- Все. Я сказала, мамуля. Не надо переживать. Ну… до свидания, дорогие. Увидимся позже. – И, попытавшись отнять руку мужа, чтоб хлопнуть дверью, Марина вывалилась из квартиры своей фамилии.
Домой добирались молча. Сильный мороз остужал ее пыл, запаливал алым огнем щеки. Но огонь в душе то угасал, то разгорался с удвоенной силой.
- А ты, дорогой, я краем уха слыхала, пытался покрикивать на меня? – начала, наконец, Марина общение с мужем. – Дешевый авторитет зарабатываешь мимоходом? Вот интересно, и почему, когда ты со мной, - не соглашаешься с рассуждениями моей родни. А при них – ведешь себя, как будто бы заодно с ними?
- Да уймись ты, скандальная баба! Ну, что ты меня цепляешь! Мало тебе скандалов, давай и со мной поругаемся, да? Я уже просто не видел другого способа, чтобы утихомирить тебя: разошлась, прямо стыд и кошмар! Просто я знаю, что ты в запале такого можешь наговорить, что потом и сама не обрадуешься.
- Это правда, – вдруг стихла Марина. И что это я вдруг просить ее попыталась? Да не клубок ниточек одолжить а - работу подбросить?
- Во-во. Она с этой работой и так в последнее время намаялась, ты сама говорила. Ее повышения все неповышенные простить до сих пор не могут.
- Это точно, вот в этом ты прав абсолютно. И самое неприятное в том, что произошло - это не то, что она отказала, а то, что я от нее услышала. Только из-за одного этого стоило завести разговор: по крайней мере поймешь, как к тебе на самом деле относится собственная сестра.
- Ну, она-то ведь тоже в запале была. Хотя, если ты бы об этом раньше немного подумала…
- О чем ты?
- Я-то о том, что она у тебя дюже мстительная, особенно после вашей какой-нибудь ссоры. Ты помнишь поднос, который она не дала, когда утку купили для всех на какое-то Рождество? В аккурат перед праздником вы поссорились, а потом, когда утку уже купили, она убрала поднос и уехала в гости, так что готовить рождественский ужин оказалось не на чем. На последние деньги, помнишь, тогда мы купили поднос и ребенку санки. А до зарплаты было…
- Вспомнила, да. И знаешь, как будто бы между строк расслышала в этот раз, что за штрафные санкции она мне готова выставить. То, что полгода мимо меня нос свой будет носить – это просто не надо прогнозов. Но не ужели она и на этот раз будет сор из избы выносить? В прошлый раз - мама ходила, будто бы понимала, что между нами вышло, в этот, выходит, …с сотрудниками начнем разминаться? Отличные планы, наполеоновские!
Пока муж был в душе, Марина, раздвинув диван, упала в него, и вот тут, наконец, разревелась. «И черт меня дернул связаться опять со своей сестрой. Сказала себе уже раз: никогда, никогда, никогда больше никаких совместных планов на жизнь, никаких общих знакомых, – достаточно родственников! И квартира-то эта задумана главным образом для того, чтобы их общий дом перестал в перспективе быть общим. Другой она человек сестра, все их поколение другое. Я, в отличие от нее, пионеркой еще побывала: «Мы мысли и дела оттачивали в спорах, мы верили, что нам воздастся по труду». А эта - другая. Другая! И нечего от нее чего-то хотеть…
А у самой не хватает сил быть великодушной - не надо тогда и затевать все эти совместные мероприятия. Ведь она и так всегда вся в комок, наверное, зажимается в ожидании упреков. И ненавидит меня за само это ожидание, прорабатывая, постоянно прокручивая в голове, варианты того, как она, пусть не сейчас, но уж в следующий раз сможет от этого защититься. Разрушает все это ее и меня, отношения наши. Не умеем, сколько не пробовали – и достаточно...
Только господи, как же так может быть: после скандала, - а на душе хорошо, как под дождем проливным побывала, А вспоминать – противно, словно в грязи искупалась какой-то».
- Ну, наконец: разрыдалась. Пораньше бы надо бы было. Сестренка твоя, пока ссорились, это успела, так для родителей ваших она теперь – потерпевшая, они ее по головке сидят и гладят. А ты вот – плохая, обидела.
- Ладно, давай уже спать, я устала. Сделай чаю мне с медом, пожалуйста, ладно?
- А кофе в постель поутру?
- Принесу.
Всю ночь так толком и не поспав, Марина единственный и долгожданный свой выходной приводила себя в порядок. А ведь хотела же поработать, включила компьютер! Компьютер в итоге приватизировал сын, наигравшись в своих «Смешариков» еще на полгода вперед, пока мама в стремлении поставить на место крышу часа полтора отмокала в ванной.
Затормозив на пороге ванной, Марина, вдруг оглянулась и обвела своим взглядом квартиру. «Что-то забыла я с собой прихватить туда, черт возьми...» Тут глаз случайно упал на маленькую карманную книжку психологини, которую она прикупила однажды, чтобы почитать как-нибудь в метро. «Полюбопытствуем, кстати: «Пятнадцать способов избежать ссор». Грандиозно! Вот заодно и посмотрим, какие же у меня проблемы…»
На монологе о том, что зачинщики ссор – преимущественно люди в себе неуверенные, комплексующие, и т.д. Марина опять пригорюнилась: правда все правда. Правда и то, что комплексы из-за денег растут у нее за спиной, словно горб. Но, дочитав до совета, что лучше, чем ссориться каждый раз, однажды устроить одну на все поводы ссору, Марина себе улыбнулась. «Вот я так и сделала, видимо. Накипело. Да не только ведь я – и она, несчастная жертва успешности, будет теперь как от ладана от кого угодно шарахаться, пока ее «политическая ситуация» не изменится. Это кто ж это пишет такую вполне утешительную прелесть? Н-ва? Странно, не знала о ней никогда. Как она, интересно, сама-то конфликты улаживает?»
И об этом в той книжке было. В рассказе психологини о собственном опыте Марина в ее поступках словно бы узнавала свои. «Ну, потрясающе! Стерва она порядочная, и сама, очевидно, не менее темпераментная. Можно и сразу было бы догадаться, что только уставший от собственных ссор человек мог эту тему сделать предметом собственных исследований».
Книга Марину утешила. Если поверить автору – то в порядке все у нее. А такие вот бури в стакане воды бывают в любой, а не только в ее жизни. Вопрос - в средствах, не в сути конфликта. Но выходить из них надо бы не с такими потерями и перспективами, это бесспорно.
Она, было, собралась уже позвонить сестре и просить прощения за конфликт, (а попутно - предупредить, что еще одной гадости типа подноса она не потерпит, а если это случится, то это будет логическим окончанием их отношений - родственных и рабочих). Но мама опередила ее.
- Мариша, алло, как ты себя чувствуешь?
- Чувствую мама, спасибо. Ты долго переживала вчера?
-Да уж, дали вы обе угля стране! Послушай, не хочешь ли ты извиниться перед своей сестрой? Ну, действительно, как же можно ее столько лет за свои благие дела упрекать?
- Отвратительно, мама, согласна с тобой на все сто. Невеликодушная женщина я, хоть и взрослая. Не хватает мне благородства об этом не вспоминать. Только ссорилась я с нею вроде бы не об этом…
- Я не знаю, о чем вы там ссорились, не поняла ничего, извини. Но то, что упреки твои отвратительны – это тебе любой скажет. Извинись перед ней, если можешь, ты ее очень обидела.
- Не сомневалась нисколько. А как ты думаешь, мама, она меня не обидела? Я, вообще говоря, начала разговор просто так?
- Не начинай, пожалуйста, снова, а? И еще: ты давай, переставай себе всю работу, какая есть, находить. Мужики ваши пусть работают, а на вас - еще дети, неправда ли? Все, я прощаюсь, пока.
- До свидания, мама…
Марина уселась на видавший виды диван. Не находя в себе сил приниматься за марафет. «Блин, ну, как тут получится разговаривать, если все эти люди желают слышать лишь то, что сами хотят, а не то, что им говорят? Видно, эго у каждого вместе с возрастом возрастает – толстеет, наверно, - а может быть, – и с положением тоже.
А не пошло ли все это от меня, в самом деле, куда подальше? Вообще-то, в конце концов, все неприятности эти я сама себе на голову навязала. Решила уже – никогда, никогда, и опять на старые грабли. А грабли-то те же, все там же стоят, в том углу. Нормальная тетка?
А самое главное: все эти деньги, и зарабатываемые совместно теперь, и те, о которых вчера так некстати рискнула начать разговор – просто не стоят таких офигенных нервных затрат, таких ссор и таких унижений. Не будет халтуры – не надо, квартиру, кредиты платить хватает, и ладно. Зато крепче спать будем, меньше работать. Гулять будем, отдыхать. Переживем. Ну не до болезни же Паркинсона уламываться, в самом деле. Работа - она всегда и была, и будет. Только работа работе – рознь. И нельзя так себя изводить из-за мелочи, из-за халтуры…
Боже, как стыдно. И не перед матушкой или сестрою – перед собой. До такого дойти, право слово. Вот и купила себе сапоги. Кстати: а по приметам обувь себе покупать – к переменам. Вот и пожалуйста, дождалась! Долго меня в обувной этот словно магнитом тянуло. Значит, пришла пора в очередной раз изменить что-то в жизни. Ну, что ж, я готова, начнем. Только съездим назавтра к одним очень старым друзьям, и возьмемся за перемены. Кстати, там обувной тоже есть по пути, надо будет туда заглянуть. Я светлые туфли на лето еще не купила, я вспомнила».