Съёмка прошла как-то уж слишком гладко. Что-то я не помню, когда в последний раз дяденьки милиционеры так охотно позволяли бегать вместе с ними за нарушителями... Я-то думала, что наскребать мне мои полторы минуты эфира придётся всю ночь. А тут и преступление подходящее (наш формат), и сразу "по горячим следам", и нарушитель оказался с задатками телезвезды, совсем не злился на камеру, да и косноязычием не страдал.
Смонтировали тоже быстро. Серёга - мой любимый монтажник, к нему можно завалиться без шифровки, и с ним на месте всё, что нужно уже отыскать на исходнике. Он в очередной раз прошёлся по поводу говора новенькой стажёрки. Он не злой. Просто он - телевизионщик.
Наш водитель, дядя Фёдор предложил довести меня до дома. Хорошо, что он живёт в Голицино, а то метро уже не работает, электричка тоже не светит, а из Останкино до Одинцово пешком не нашагаешься, да и не набегаешься... Конечно, можно взять такси, но какой тогда смысл будет в работе, если каждый день ездить на московском такси?
Дядя Фёдор очень молчаливый, в отличие от своего мультипликационного тёзки, ну и славно, значит у меня, наконец, есть время подумать... Санька, наверное, обрадуется! Он-то уверен, что я только утром вернусь. Когда я на ночном "криминале" обычно так и бывает. Он спит уже, конечно, скоро два часа. Я представила, как прошмыгну к нему под одеяло, прижмусь к его большому и сильному телу. Даже пискнула слегка, так что дядя Фёдор хмыкнул громко и махнул головой. Потом я, видимо, заснула, потому что очень уж как-то быстро услышала: "Приехали, стрекоза, вываливайся". Я чмокнула водителя в щёчку и побежала в подъезд.
В прихожей свет включать не стала, скинула туфли, бросила сумку на тумбочку и на цыпочках покралась к спальне. Глаза уже привыкли к темноте, поэтому когда вошла в комнату, сразу заметила, вдруг застывший, женский силуэт. Я включила свет и поняла, что силуэт принадлежал моей школьной подруге Розе. Она почему-то голышом сидела на моей кровати. "Что ты тут делаешь?" - спросила я за секунду до того, как увидела между Розкой и постелью своего мужа. Мозг тупо отказывался понимать и принимать то, что видели мои глаза. Роза резко подскочила ко мне и, гордо тряхнув головой, одарила меня встречным вопросом: "А ты сама-то, как думаешь?". А я стояла как парализованная и разглядывала её. Никогда не думала, что у неё вместо груди - маленькие ушки очень маленького спаниеля. Она что-то говорила мне, бурно жестикулируя, а эти её спаниелевские ушки смешно подпрыгивали в разные стороны. Неужели бывают женщины с такой грудью, или Роза особенная? Надо будет снять об этом сюжет, что-то вроде того: что делать, если у вас вместо груди чьи-нибудь ушки?
Ко мне постепенно стал возвращаться слух, но я не сразу смогла разобрать на каком языке кричит моя подруга.
- Конечно, ты у нас звезда! Не женщина, а ходячие новости! А мужику тепла надо, понимания, любви, - судя по всему, ко мне вернулась способность понимать человеческую речь, - тебя же вечно дома нет. Олечка на съёмках, Олечка в эфире, Олечка там, Олечка сям!
И тут, наконец, до меня стало доходить! Я испугалась. Посмотрела на наше супружеское ложе, встретилась там с испуганным взглядом Санька, натянувшего на себя одеяло до подбородка.
Мне стало очень противно. Стыдно и горько оттого, что оказалась замешана в такую банальную сцену. И что приехала так неожиданно, и что стою тут перед голой любовницей моего мужа, которая в моё отсутствие нежно и трепетно заботится о нём. Настоящая подруга! Почему когда кто-то в моём присутствии делает что-то, ну мягко говоря, не очень хорошее, мне стыдно? Я опустила глаза и сказала:
- Простите, что помешала, я пойду,- ну ничего не могу поделать со своей дурацкой привычкой постоянно извиняться.
Спокойно взяла сигареты из тумбочки и вышла. Включила на кухне свет и поставила чайник.
Я умная девочка, поэтому должна попытаться трезво разобраться в ситуации. Не могу утверждать, что Роза неправа. Может так оно и есть? Я даже и не замечала, что ему одиноко. Так увлеклась этим своим телевидением. Только ведь если бы не моя работа, жили бы до сих пор с его родителями (зато туда бы Розка точно не пробралась). Моя зарплата хоть и не позволяет покупать особняки на Рублёвке, но в три раза выше, чем у Санька. "Я сильная.., я - сильная!"- шептали мои губы. Только мелко дрожала рука с зажатой в ней сигаретой. Рыдания застряли где-то в горле.
Мой Санёк - уже больше не мой!
Хлопнула входная дверь, а минутой позже на кухню, как побитая собака, несмело вошёл мой муж в халате. "Уже стесняется меня",- почему-то подумала я. Со мной всегда так. Когда я нахожусь в экстремально стрессовой ситуации, мои мысли уже вроде как и не мои. Нет, я их и слышу, и понимаю, но как будто это не я так думаю, а кто-то другой сидит в голове и думает за меня, потому что в таких ситуациях самой мне думать очень трудно.
- Олечка, милая, я не знаю, что сказать.
Наверное в голове Санька нет никого, кто бы думал и говорил за него!
- Оля, прости меня, пожалуйста, я не знаю, что на меня нашло! Я люблю тебя! Не молчи, милая.
- Сань, не надо ничего говорить. Только хуже будет,- я так хотела, чтобы застрявшие в горле рыдания вышли наружу, но, видимо, и мои рыдания живут отдельной жизнью от меня.
Очень больно было смотреть на него, такого большого, родного, но уже чужого. Саня - врач травматолог. Я с ним в травмпункте познакомилась, когда сломала руку, подскользнувшись зимой семь лет назад у МГУ. Он как-то очень быстро стал моим. Я привыкла, что что бы не случилось, у меня всегда есть он. Мой самый близкий человек. А теперь... Он-то есть, но уже не у меня.
Не знаю, как долго мы молча сидели в этой прокуренной кухне, но мне так и не пришло ничего дельного в голову.
Утром когда Санёк уплелся на работу, я собрала свои вещи и написала мужу записку.
"Санёк!
Я думаю, что для всех нас будет лучше, если мы с тобой поживём отдельно. Я не знаю, что правильно сейчас, а что нет. Только знаю, что так, как раньше уже не будет, а я к этому не готова. Не ищи меня. За остальными вещами вернусь позже. Оля".
Вышла из подъезда и поняла, что идти-то мне некуда. Ну не к родителям же в самом деле! Что мне им сказать? Описать Розкины "ушки" или что?
Завибрировал, распевая битловскую мелодию, в сумке мобильник. На маленьком экране высветилась фотография Светки, нашей редакторши.
- Оль, ты можешь сейчас приехать на работу? Василевского скорая с аппендицитом увезла, а остальные на выезде. У него материал уже отснят, текст он обещал по телефону надиктовать, помоги с монтажом, а?
- Света, я приеду только если ты поможешь мне срочно снять недорогую квартиру, я знаю, ты всё можешь!
- Что случилось?
- Я тебе потом всё расскажу, только это - между нами, ладно?
Светка, она хорошая. Бойкая, шумная, но душевная. Никто не знает, сколько ей лет, некоторые говорят, что тридцать, некоторые пятьдесят пять. Она относится к той категории людей, которые всех знают, всё умеют и всё находят. Поэтому она и незаменима в своей должности.
Поймала частника, поспорили с ним немного о цене, сговорившись, сложили мои чемоданы к нему в багажник и поехали в Москву.
*********************
Охрана в Останкино очень честно отрабатывает свою зарплату. Вот этот молодой парень, например, меня видел в своей жизни чаще, чем родную мать, но без пропуска ни за что не пропустит! Прицепился к моим чемоданам и всё тут! Я ему наврала что-то про командировку в горячую точку (тьфу-тьфу-тьфу, не дай Бог), пригрозила вывалить всё содержимое ему под нос, если ему хочется поковыряться в нижнем белье. Пообещала даже подарить что-нибудь, если ему захочется. Мне же не жалко. У меня вообще день такой, что я легко расстаюсь со всем своим. Ему идея вываленных на всеобщее обозрение трусиков почему-то не понравилась, но на всякий случай он проверил чемоданы своей волшебной чёрной палочкой и пропустил.
Хорошо, что у меня есть такая работа. Сразу всё закружилось, завертелось. Василевский, конечно, не позвонил и ничего не надиктовал, наверное ему совсем худо. Не люблю я делать чужой материал, хоть и помогаю, а чувство такое, будто краду...
Потом села за телефон, дозвонилась до нужных людей в детской клинике, куда мы едем завтра, чтобы убедиться, что договорённость ещё в силе. Потом позвонила ещё кому-то и ещё о чём-то договорилась. Потом ещё и ещё... Пока вдруг не обнаружила, что время уже семь вечера.
Светка поволокла меня на первый этаж в "Макс" пить кофе с блинчиками. Мы можем это делать, если время, конечно, позволяет, пять раз в день. Нет, мы не извращенки, просто очень любим блинчики, ну и кофе тоже любим, он помогает нам оставаться в тонусе, (или мы только думаем, что он помогает?)
- Оль, выкладывай, что случилось?
- Я ушла от Сани.
- Что-о-о?
- Так нужно, просто мне пока очень необходимо пожить отдельно. Очень.- начала я быстро-быстро тараторить, как будто боялась не сказать какое-нибудь важное слово. Вроде, даже неплохо получилось. Но...
Вдруг, те рыдания, которые стояли у меня в горле с ночи, решили выйти наружу. Они сами так решили. Я попыталась их как-то сдержать, но от этого разрыдалась ещё сильнее. Светка ни о чём не спрашивала, не успокаивала меня, а только доставала всё время откуда-то бумажные салфетки и совала их мне в дрожащие руки. Уж не знаю, поняла ли она что-нибудь из моих путающихся слов, но когда у неё кончились все салфетки, она расплакалась сама. Так мы сидели вдвоём в уголочке много повидавшего "Макса" и плакали. Я оплакивала свою счастливую жизнь с Саньком, а она... не знаю, что она оплакивала.
- Оль, нельзя из-за одной ошибки сразу вычёркивать самого близкого человека из своей жизни. Это, конечно, твоя жизнь и тебе решать. Только очень это трудно, найти СВОЕГО мужчину. Я вот всю жизнь ищу, а такого ещё не встретила. Каждый раз думаю, вот он, нашёлся. И книги те же самые читает, и фильмы те же самые любит, а потом раз...
Она замолчала, а я всё думала, что же это потом за "раз" такой? Вот и у меня сегодня ночью тоже было, пришла неожиданно домой, а там : "раз"... Словно прочитав мои мысли, Светка продолжила:
- А потом ты внезапно понимаешь, что он совсем не из твоей сказки. И спит не так, и ест не так, и вообще всё в нём не так. Раздражать начинает даже то, как он ходит, чешет подбородок, грызёт ногти...
Фу, про ногти я совершенно согласна.
- Света, что же мне делать? Притвориться, что я ничего не видела? Есть же в конце концов такое понятие, как гордость! И потом, вдруг у него с Розкой любовь, а-а,- тут я совершенно безобразно разревелась.
Не очень хорошо помню, как долго мы там плакали, я в голос о Саньке, а Светка тихо о чём-то своём. В какой-то момент к нашему столику в углу подошла одна тётечка, ну из тех, что постоянно сидят в зрителях во всех ток-шоу, таким образом чувствуя себя частью шоу бизнеса. Видимо, она слышала какие-то мои причитания по поводу того, как же я теперь без моего Санька жить-то буду и решила поучаствовать и в этом спектакле:
- Ничего, милая, всё пройдёт, уж я-то знаю. Смерть, конечно, не обманешь... Мужа жаль, но ты молодая, красивая, тебе жить надо. Уж я как Васеньку схоронила, так думала, что всё, жизнь - кончилась. Но ничего, оклемалась вот.
Мы со Светкой резко перестали плакать. Сидели молча, уставившись на эту тетечку, пенсионного возраста, с ярко накрашенными губами, а она продолжила:
- Вот ведь и бил меня, бывало, редко, но бывало, и таскался по молодости, а умер - сразу пусто мне стало. Дети разлетелись, кто куда, а я одна одинёшенька осталась. Куда ни взгляну, всё его напоминает: здесь сидел, здесь ел, тут гулял. Хорошо, соседка моя меня один раз сюда привела, я тут на другие горести печали смотрю, да и про свою беду уже меньше думаю.
Тётечка ещё говорила и говорила что-то, а я представила себе, что Санька умер. Нет, ну не специально представила, просто так вышло. Может оттого, что я раскрыла тут перед Светкой душу, а закрыть так и не успела, а тут эта тётечка как раз к полностью беззащитной душе и подоспела. Мне стало ТАК страшно, что я услышала стук своего сердца. "Только не это! Пусть любит Розку, пусть ещё кого-нибудь, лишь бы был жив и здоров!" Я почувствовала, что моё тело стало липким от холодного пота. У меня с детства очень богатое воображение, но даже когда в детстве я иногда представляла себе, что мои родители умерли (тоже не специально), то мне не было ТАК страшно.
Очень захотелось на улицу, со свежими мыслями на свежий воздух. Не знаю, обычно со мной такого не бывает, а тут поняла, если не выйду - умру.
Я выскочила и сразу увидела Санька. Он сидел на корточках, недалеко от подъезда, такой несчастный. Увидев меня, поднялся, подошёл молча, а глаза у самого красные, опухшие (неужели плакал? Есть что-то трогательное в мужских слезах). Сердце вдруг застучало ещё громче. Интересно, а долго ли он тут ждёт?
Кто-то внутри меня подумал, что нужно быть сильной и гордой, и ни за что не поддаваться никаким уговорам!
- Олечка, родная, милая, прости! Я идиот, баран, скотина! Я же жить без тебя не могу! Дурак! Я знаю, что такое не прощают, но хочу, чтобы ты знала, что я тебя люблю и...
Он не договорил, потому что ему помешали. Ну, если точнее, то это я ему помешала. Потому что не удержалась, и бросилась к нему, прижалась.
Просто я была счастлива, ведь мой самый близкий человек - живой.