Я встал и обнял мать. Мама обняла меня и плакала у меня на плече. Я чувствовал, как стала влажной моя футболка от ее слез. Мне было жаль маму. Она всю жизнь тянула нас на своих хрупких плечах и на своем волевом характере. Мама. Миниатюрная женщина пятидесяти лет рост сто пятьдесят два сантиметра и вес сорок килограмм, безумно красивая женщина, она наверняка имела массу поклонников, но почему-то ее выбор пал на этих двух мужчин, сыгравших не лучшую роль в ее жизни. В таком маленьком и хрупком теле у нее был по настоящему железный характер. Волевая сильная женщина приученная справляться сама со всеми жизненными неурядицами. Очень большой груз лег на ее хрупкие плечи, и она потянула этот груз. Ни разу в жизни я не видел ее слез и не слышал ее жалоб на жизнь.
-Сын. Как бы тебе не было тяжело в жизни, не смей показывать свое отчаяние. Это позволительно женщине, но не позволительно мужчине.- Часто говорила она мне с детства.
Интеллигентная женщина всю жизнь, прослужившая искусству, тянувшая на своей шее сначала одного, а потом двух сыновей. Личная жизнь у нее не сложилась. С первым мужем, моим отцом, она прожила несколько лет, как она говорила, в идеальном, в ее представлении, браке. Оба они почти все время были на гастролях, она танцевала народные танцы, концерты, съемки на телевидении. Он молодой талантливый музыкант. Вместе находились они не так много времени, чтобы успеть наскучить друг другу, потому их встречи проходили страстно и бурно. После двенадцати абортов, тринадцатый мама не захотела делать, в итоге получился я. Находясь в роддоме, она случайно увидела отца с какой-то безумно красивой девушкой, как в последствии оказалось солисткой в его группе, но ревность дело жестокое, потому мама из роддома практически сразу отправилась в ЗАГС и подала заявление на развод. Важную роль в этом сыграла ее природная жесткость и бескомпромиссность. Мама осталась одна с грудным ребенком-инвалидом на руках. Во время родов я шел ногами вперед и акушер, неопытный молодой человек, желая помочь моей матери, потянул меня за ножки и, как итог порванные связки шеи, неподвижная голова и первая группа инвалидности. В течение года, два раза в день, мать носила сына по всем врачам и массажистам, и это помогло, сын стал поворачивать голову. В этот период она познакомилась со вторым своим мужем, моим отчимом. Через четыре года после моего рождения она родила мне брата. Отчим приехал в город из глухой деревни и не стал бороться со своими замашками со всеми вытекающими последствиями. Он частенько прикладывался к стакану сначала по праздникам, а потом и просто так, как выяснилось позже, человек он был запойный. Бутылка пива в его руках была как гром среди ясного неба и не сулила ничего хорошего, а проще говоря, была предвестником того самого запоя. Сначала это было редко и не долго, а потом промежутки между запоями становились все короче, а их продолжительность все длиннее. Он был великолепным мастером по ремонту автомобилей, и к нему стояла очередь. Деньги он зарабатывал приличные, но в силу своей слабости к алкоголю, домой доносил не много, потому средств явно не хватало. Мама устроила меня в детский сад, а младшего в ясли, не дожидаясь конца декретного отпуска, пошла работать. Танцы для нее навсегда остались в прошлом, разве что три раза в неделю она преподавала в городском доме культуры хореографию детям. Вкалывая по две смены сначала на обувной фабрике лекальщицей, а потом на кожевенном заводе, в каком-то вредном цехе с невыносимыми условиями, она более менее обеспечивала нормальное существование двум своим сыновьям. На наше воспитание ни сил, ни времени у нее уже не хватало. А то, что мы получали от нее, это безмерное количество ласки и очень жесткое воспитание. Если мы заигрывались и переходили, какие-то границы дозволенного, маме достаточно было просто строго на нас посмотреть своим тяжелым, пронизывающим взглядом и этого хватало для того, чтобы мы поняли, что мы переборщили в чем-то. Когда пришло время мне идти в школу, мама ушла с завода и устроилась в кинотеатр неподалеку от дома киномехаником, для того чтобы не тратить время на поездки на работу и с работы, а больше времени уделять детям. Там, где она работала, была жалкая зарплата, и мама устроилась на вторую работу мыть полы. Так что время она сэкономила, но все равно его не было. После школы я заходил к маме на работу и под треск проекторов делал уроки. К десяти годам я совершенно спокойно разбирался в этой мудреной аппаратуре, и мама иногда убегала на часик домой, чтобы приготовить что-нибудь поесть, оставляя меня разбираться с этим хозяйством. В ее отсутствие я заряжал пленку в проектор, справляясь со всеми этими запутанными роликами и петлями, время от времени слушал крики “сапожник” и свист толпы, когда рвалась старая пленка, клеил ее специальной машинкой и снова включал проектор. К концу сеанса прибегала мама и со словами: “мой помощник” целовала меня, и мы собирались домой. Брат в это время был в детском саду, где была пятидневка. Отчим пил все больше и изматывал мать скандалами. Денег все равно не хватало, не смотря на усилия мамы, все средства шли на питание и необходимую одежду. Когда было совсем плохо и не было денег даже на еду, мама подходила ко мне.
-Сын. У нас совершенно нечего кушать, и денег у меня нет, не знаю, что делать.
Я заходил в свою комнату и вытаскивал свою копилку, в которую складывал понемногу денег сэкономленных на школьных обедах. Мама давала каждый день по сорок копеек, и я питался на половину, а половину складывал в копилку на велосипед. Я вытряхивал из нее все, что было и протягивал матери. На велосипед я так и не собрал.
-Мам. А почему ты с ним не разведешься.- Спрашивал я маму во время подобных кризисов.
-А что я с вами одна делать буду.- Обреченно отвечала мне мама.
-Мам. Ну, ты и так с нами одна. Я пойду работать и, как-нибудь справимся.
-Сын. Ты у меня уже совсем взрослый. Тебе уже десять лет. Но ты еще не понимаешь. Твоему брату шесть и скоро он пойдет в школу. Вам нужен отец, хоть такой, но нужен. Вот вы подрастете, тогда будет видно.- Отвечала мне мама.
И мы росли, взрослели, а мама лезла из кожи вон, чтобы мы выглядели не хуже других. Она отрывала от себя что-то необходимое, чтобы дать то, что необходимо нам. Измученная работой и проблемами она успевала следить за собой. Она всегда потрясающе выглядела, всегда подтянутая с балетной осанкой и с безупречным макияжем. Маме никогда не давали ее реальный возраст, она всегда выглядела как минимум на десять лет моложе. Такой ритм жизни не давал ей расслабиться и не прибавлял годы, а наоборот убавлял. Она искренне радовалась моим достижениям в учебе. Радовалась каждой победе в спорте и плакала, когда я приезжал с турниров с травмами. Она ставила компрессы и кричала на меня:
-Бросай к черту свой спорт, ты с ним инвалидом станешь.
Она понимала, что я все равно не брошу спорт. Я не могу без него, тем более к тому моменту уже вышел на тот уровень, когда я мог зарабатывать спортом, участвуя в различных коммерческих турнирах и тренируя детей.
Я был ее надеждой ее гордостью. Не смотря на свою жесткость, она любила меня и не могла позволить мне просто так взять и уйти. Слишком тяжело я ей дался и, слишком много усилий она приложила для того, чтобы воспитать меня и поставить на ноги. Я понимал это, вернее знал, но ничего не мог с этим поделать. Я любил ее, я жалел ее, я понимал ее, но не чувствовал угрызений совести.