I
Как прекрасна Москва ночью! Огни, неон, крыши и звезды. Уже совсем темно, завтра осень. И я смотрю на нашу Москву через огромное окно в мастерской художника. И мне кажется, что наши души горят как эти звезды. И я думаю сейчас, что если бы я тебя не встретила, то даже выдумать никогда не смогла бы! Потому что невозможно это выдумать. Потому что не бывает так.
«Дом засыпает.
Громко тикают старые часы. Затылком ощущаю, как кот неслышно пробирается к любимому дивану… Уступлю. Сейчас он уляжется, я подойду и, зажгу маленькую настенную лампу. Кажется, ему так уютнее спать. Сегодня его ночь.
В книжках строчки стоят на месте, сколько не мусоль страницу, дальше пары абзацев не уйдёшь…
Пусть будет интернетская жвачка. Светящийся экран на столе у приоткрытого окна. Клики чуть скользких кнопок, шорох листьев, вдруг шелест шин. И тускловатая любимая лампа с простецким венецианским абажуром. Пыльное стекло поверх зелёного сукна… Как-то я всё очень намешал - XIX век и сегодняшний.
Там, где-то там, за соседним домом, за улицами и скверами, за эстакадой – ты. Так странно, словно срез дома, словно окна без штор, как в Голландии… Не буду подглядывать.
Стопка выложенных с полок книг. Трудно найти Хэмингуэя. Может, его и нет у меня, зачем - я и так всё помню. Нам твердили – циник, а ведь он последний истинный романтик. ХХ-ого века.
Кот сопит, закрыв лапами нос. Завтра осень. Я знаю!
Его очень сложно зовут: Чингиз-хан Васильевич Алискин.
В соседнем доме огни, жёлтые, зелёные, блёклые. И тени сквозь неопавшую черноту листвы…
Но глаза, голубые, нежные, острые – поверх всего…
Стопка книг, светящийся экран на столе, стакан хереса и бессонная ночь.
Всё пустое – я помню каждую прядь твоих волос…
Прости. Я не виноват, что так получилось.»
Мы гуляем с тобой по Москве. Екатерининский парк накрывает своими кронами. И кроны смотрят на нас миллионами глаз, миллионами судеб, прошедших мимо и не задержавшихся здесь, смотрят, присматриваются, рассматривают, колышутся от ветра, гудят крыльями взлетевших птиц, склоняются к нам низко – низко и слушают наши разговоры. А я смотрю на тебя и думаю, как это возможно?
Я смеюсь и утопаю в тех словах, что ты говоришь. Ты ими играешь, ты так небрежно играешь мной! Как ты прекрасен! Как я люблю тебя! Ты даже не понимаешь. Как сильно.
«И не смейся над моими ласковостями!
Мне, до мурашек по спине, хочется баловать тебя... Должно быть старость…
Подступает…»
И мне все равно, что ты просто играешь. Я верю тебе. Я так хочу тебе верить. Я тоже играю словами и ловлю краешек твоей улыбки.
Я дурачусь, а ты все принимаешь всерьез.
«Опять ведь не засну... Догадываешься? Я тоже.
Что же, только одно прилагательное не попало - "уютный". Совсем ни к селу, ни к городу. Оно было последним и лишним. Долго думал, да и ляпнул…
А если всерьёз, секс всегда много значил для меня.
Вернее не так.
Я очень серьёзно к нему отношусь, считая (не оригинально) одним из того немногого, что отличает нас от зверей (пардон за грубость). Нам дано не просто заботиться периодически о наследстве, но и дарить высшее наслаждение своему избраннику.
Тоньше, преданнее, глубже, восторженнее ощущать любимого, чем в сексе мы вряд - ли можем. Кроме того, секс, или, если хочешь, интимные отношения, это то немногое, что не имеет моральных границ, а значит, делает влюблённых (речь о состоянии душ) близкими на невербальном уровне... Мне кажется, что
сексуальные отношения между родственными душами, это Божий дар, и надо быть полным идиотом, чтобы не пользоваться им...
А ещё сексуальный акт сродни творческому озарению, во всяком случае, наслаждение приносит такое же, если не сильнее.
Ладно. Всё это болтовня. Теоретик хренов.
Пока нет, только догадываюсь.
Ну, вот теперь ты обо мне всё знаешь.»
И с каждой минутой этого знакомства врастаем друг в друга. Мы постоянно говорим по телефону, мы оба слушаем и смеемся, шутим, рассказываем, взахлеб, до безумия, несмотря ни на что. Мы не смотрим назад, мы не оборачиваемся, не хотим и не замечаем тех, с кем живем и кого любили до сих пор. Или не любили? Может быть, просто жили вместе? По привычке? По необходимости с кем-то жить и о ком-то заботиться?
«Я всегда считал себя неспособным проговорить по телефону больше 5-ти минут… Это было глупо, но никак не мог остановиться. Опьянел, что-ли.
...Всё пройдёт. Мы перестанем смущаться, нести чепуху и оборачиваться, украдкой и смотреть на часы, ты научишься говорить мне ласковые слова не краснея, а я не буду считать твои минуты и научусь считаться с твоей работой. И смски не буду присылать в неурочный час.
Нам очень, нам невероятно повезло, что мы встретились. Это стОит многого, если не всего. Поверь, я знаю что говорю...
Я больше не буду твердить о том, как соскучился и хочу тебя. И так всё понятно. Чего долдонить впустую. Я попробую вести себя адекватно второму уровню твоей жизни, ибо не имею права выходить на первый...
Но и ты, пожалуйста, не комплексуй, не зажимайся и не придумывай проблемы там, где их нет...
И не стесняйся меня целовать. Мне всю жизнь так этого не хватало ("...и вечный бой, покой мне только снился..."). Простишь мне эту слабость?
Целую.»
Тебе просто этого не хватало всю жизнь, а я просто люблю тебя.
Ты несешь в мою жизнь свою религию, своих богов и своих идолов, ты учишь меня им покланяться. И мне не совладать с этой религией. Мне не победить ее.
И я недолго сомневаюсь. Я даже не сомневаюсь совсем. Я просто смотрю на тебя и понимаю, что я тоже этого хочу. Хочу.
«Ты сейчас совещаешься. А вечером, вечером будут мерцающий компьютер, полумрак кабинета и кот у ног. И бессонница. Куда от нее? Может быть, лучше пусть я тебе сегодня приснюсь? Во сне я точно не буду язвить. Я буду любой. Какой ты захочешь. Это ведь твой сон.
Обнимаю. Я.»
«Приснись!
Приснись!
Приснись!
А я - тебе... Свернусь калачиком у ног, и… буду любым в твоём сне...»
II
Это было так давно, и так недавно, почти вчера. Почти полвека назад. Ты лежал на песке и смотрел в сумасшедшее звездное небо. Мальчишка. Тебе казалось, что твоя душа горит так же как звезды. Холод сковывал, обволакивал, затуманивал сознание, а душа пылала и обжигала измученное тело. Было страшно тихо. О чем ты думал тогда? О войне? О том, что ты почти каждый день хоронишь своих парней? Что все бессмысленно? Что ты еще никогда не любил?
Вы попали в огненное месево. И ты почти ничего не слышал, как будто кто-то выключил звук. Ты видел, словно как в замедленной перемотке, как рядом разлетелось живое тело. Ты не мог осознать, вместить в рассудок, впихнуть в разумение, что это не сон. И это разорванное тело – твой солдат, и твой друг.
Ты видел много абсурда. Ты пытался его избежать. Ты еще совсем мальчишка, ты пытался поступать по совести. Как ее измерить, совесть, каким мерилом, если кругом смерть?
Ты видел столько абсурда. Самого разного.
Когда посылали в перерывах между боями на учение. И однажды учения были во время грозы. Солдата отправили на грузовике в горы.
- Товарищ комбат! Гроза же! Попадет в машину!
- Приказы не обсуждаются!
И на глазах окаменевших сослуживцев молния как по колдовству попала в машину. За мгновения машина обуглилась. Разряд прошел по кузову, облизал его и иссяк. Солдат выжил. Он выжил, но сошел с ума.
Или когда в жару, в пекло пустыни вам привезли из продовольствия сало. Оно протухло и стало разлагаться. А ты встал перед выбором – пухнуть от голода или умереть от отравления. Ты выбрал голод.
Но в этом огненном месеве ты знал, что вел их на смерть, но ничего не мог сделать. Ты ничего не слышал, ни себя, ни других. Ты только видел, как гаснут жизни твоих ребят.
А через несколько недель пустыня зацвела. Мертвая пустыня в алых тюльпанах.
О чем ты думал, глядя на них? Это была не твоя война и ты не понимал зачем. Зачем столько ужаса, боли, страха, смерти. Каким богам ты молился тогда?
Тебя списали. Тебя выкинули за ненадобностью. И ты оказался в психушке. Тихий псих, не способный больше видеть смерть. Или жизнь. Не способный уже ничего видеть мальчишка с мертвыми светлыми глазами.
Ты исправно ходил на трудотерапию – клеил спичечные коробки. Интересно, когда люди берут их в руки там, в другой жизни, где тебя уже нет, о чем они думают? Как сварить борщ, пожарить котлет, прокормить детей? Или курят за чашкой утреннего кофе или после секса? А может быть, разводят костер? Костер… где сгорела твоя душа? На каком перевале ее засыпало песком? А ты еще никогда не любил…
III
Каждое утро я с трепетом включаю компьютер. Как люди жили раньше?
«Ещё как приснилась!!!!!! Это не я, это ты волшебница....
А потом я проснулся в полпятого и таращился в потолок. Я смогу вырваться, наверно, в четыре - полпятого, а в 20.30 у меня эфир. Времени навалом по нашим меркам.»
«Я вообще полночи с ума сходила. Я уже почти на все согласна. Давай уйдем с работы пораньше? А?»
Это было наваждение. Оно случилось само по себе, нежданно, негаданно. Оно случилось. И я почти на все согласна. Я готова сейчас просто умереть, лишь бы ты так еще несколько секунд смотрел на меня. И мы первый раз едем в мастерскую настоящего художника – твоего отца. И мне первый раз в жизни страшно. Мне страшно, что я не буду хороша для тебя, мне страшно, что ты ждешь чего-то другого, мне страшно, что все будет не так как ты думал. Самое главное, мне страшно, а вдруг этого не случится. И у меня первый раз в жизни дрожат колени и я прячу в открытом окне испуганный взгляд. Я молчу, чтобы только не дрогнул мой голос. Я не могу говорить, я даже дышать боюсь, потому что ты рядом. Потому что вдруг это только облако и оно растает от моего дыхания…
«Ты утверждаешь, что мы выбираем объект обожания по запаху?
ОК!
Знаешь, чем ТЫ пахнешь?
Мёдом в сотах.
Скошенным лугом.
Корзинкой только что сорванных огурцов.
Немножко полынью.
Сосновым бором в знойный полдень.
Осенними хризантемами.
Лавандой и оливами, Провансом.
Крымскими горами на излёте лета.
Плеском воды по борту яхты.
Хрустящим снегом.
Закатом в горах.
Срезом можжевельника.
Утренней зорькой по-над рекой.
Прохладным ручьём в чащобе.
Пряностями восточного базара.
Росой на розах у Виндзорского замка.
Воздухом после грозы.
Желанной женщиной...
Представила себе?
Я не обидел тебя?
На самом-то деле - джазом под херес. Или коньяк.
Голова кружится... И бешенная луна смотрит в окно.
Ещё месяц назад я был уверен, что эта чаша уже не моя...»
И снова тянутся выходные, долго, мучительно, невыносимо.
«Нет, ожидание не затмило сегодняшний день. И то, что было в постели, это только прелюдия...
Ведь мы ещё совсем не знаем друг друга. И я больше не буду так смущаться и бояться нечаянно обидеть тебя, и ты не будешь так внимательносмущённо смотреть на меня, возьмёшь за кончики пальцев и проведёшь по себе. Мы друг для друга, пока terra incognita...
БОЖЕ МОЙ! Я БЕЗУМНО ХОЧУ ТЕБЯ!!!
Нужны ещё слова?»
И ты так же ждешь каждого моего слова, как и я твоего.
«Как только будешь знать, черкни словечко, чтобы я мог спланировать свою жизнь...»
«Всё-таки я валенок. Но, вроде бы любимый?»
«Знаешь, я абсолютно не ревнива. А вот сегодня ночью задумалась, что, наверно, тебя ревную ко всем женщинам, которые у тебя были. Или не ревную. А просто им завидую.»
«Ты куда-то пропала. Дела, понимаю. На улице солнышко, почти лето... За окном всё гудит - Москва стала одной огромной пробкой. Сейчас по ТВ показывают. Кошмар, а я хотел предложить, если вечером ты будешь свободна, смотаться на Воробьёвы горы... Или в Сокольники? Или совсем не туда??
Ладно, это я так, ведь бабка ещё надвое сказала, что ты будешь
свободна... А я-то уже губы раскатал…»
Так нас и встретила осень. Чудесная, сумасшедшая осень.
Я уехала в Марокко, оставив тебя решать твои ребусы. Оставив тебя принимать решение.
«Третий день не пишется... Только мерещится. То глазки твои вострые улыбнутся, то рука узкая на плечо ляжет, то уголки губ поманят...
А вообще тоска. Совершенно не понимаю что делаю второй день на работе.
Мои архаровцы видимо осознали, что с начальником чёй-то не то, и перестали теребить... Сижу вот, смотрю на твою фотку и пытаюсь представить, как ты там, с океаном...
...Утром в день твоего отъезда мы ехали в деревню, я молчал и думал: "Неужели не черкнёт ни строчки?.. Ну конечно нет. Не до того сейчас... Как же я мог вчера не пожелать хотя бы счастливого пути? Так не хотелось отпускать!.."
Уже пора с трассы сворачивать, переходить на МТС, и тут - смска! "Я тебя люблю." Боже мой, сердце так и зашлось! И только смайлик в ответ смог начирикать. Хотелось-то ответить: "А я - тебя." Не решился...
Сижу, смотрю на твою фотку. А народ думает, что на монитор. Пусть, они же не знают, что ты золотая...
...Вчера вечером посмотрел "Куда приводят мечты"! (Купил DVD-шку) Ах какая же ты всё-таки умница! Хорошее кино. Кажется понял, отчего ты так хотела, чтобы я посмотрел его... Обсудим, хотя, похоже мы дышим в унисон.
Целую нежно, любовь моя.»
«Единственное развлечение в ожидании тебя - приведение себя в порядок.
Чтоб не стыдно было с тобой рядом.
Очень хочется встретить тебя, такую отдохнувшую, молодым и красивым. Да и физическую форму бы поправить, а то ведь может и силёнок не хватить на два соскучившихся организма. Ты-то будешь отдохнувшей, тренированной океаном и полной сил. Боюсь!!!!!
Так что достал гантельки-эспандеры, кроссовки-треники и взялся за кормёжку...
Кстати, если в этой диете заменить мясо рыбой... Диетолог из меня аховый, конечно, но м.б. и тебе пригодится.
Очень-очень жду и скучаю.»
«Осталась неделя! Скоро, совсем скоро начну считать часы.
Хотя, если быть честным, нет-нет да и кольнёт больно так - не придумал ли я всё - приедет отдохнувшая, остывшая, с успокоившимися трезвыми глазами... И я умру.
Знаю, что фигня, но ведь ты так далеко, за горами, морями и пустынями, а я, усталый, тебя не всегда слышу... А потом засыпаю, и ты летаешь в моём сне, любимая. Колдунья золотая.
...Оказалось, что скучать в деревне как-то не очень. Особенно в вечерней тишине с осенними острыми звёздами в бездонном небе. Слишком острое ощущение. Сердце не выдерживает. Пришлось вернуться в город.
Как выяснилось вовремя. Грядут большие перемены - организуется продюсерский центр, который отделяется от нас. Вот так. Я
завис и пока не знаю что делать, то ли остаться здесь, то ли перейти в это новообразование. Ты читаешь это письмо и решение уже принято, а я его пишу и не могу знать чем всё закончилось... Забавно.
...Нашёл тебе давно обещанного Рязанова! Гениальное кино - "Берегись автомобиля". Вот только не знаю, есть ли у тебя DVD? Ну а если даже нет, не беда! Перегоним.
...Безумная осень! Стоит летняя жара, а лес уже яркий, разноцветный.
Люблю тебя, я.»
«Интересно, что ты сейчас делаешь? Сейчас у нас 13.30, а у вас?
В моей комнате в офисе всё прямо светится от солнца... Группы разъехались на съёмки, и я сейчас достану из сумки большой кусок варёной рыбки, побрызгаю на неё лимоном и стрескаю с аппетитом. Диета, понимаешь!..
Солнышко греет спину, а ты мне улыбаешься с фотографии.»
«Интересно, у тебя сейчас руки тёплые? Твои красивые, тонкие пальчики. Я очень думаю о тебе.
А у меня – ледышки. Теперь ты моя грелка.
Ты вспомнишь, сейчас, когда читаешь, что было тогда, когда я писал эти строчки?»
Ты разбудил во мне дремлющие инстинкты. Кровь берет свое.
Ты знаешь, я из тех мест, где до насаждения христианства поклонялись языческим богам, где плясали обрядные танцы вокруг костров и приносили в жертвы людей.
Мои пробабки были ведьмами или святыми, или просто мудрыми женщинами, познающими вечность за одну ночь и говорящие с богами на одном языке. И я смотрю на тебя безумными зелеными глазами. Ты пугаешься: откуда? У тебя же глаза цвета ясного неба!
« Ну разве так можно?! Всю ночь, стоит закрыть глаза - ты на меня смотришь тем самым взглядом, что в последний вечер у реки... А в нём вся нежность и
желание этого света! На меня никто и никогда не смотрел такими пьяными от любви и страсти глазами... Ты даже представить себе не можешь, что это значит для меня! Этот взгляд стоит всех самых нежных слов. Места себе не нахожу. Понимаю, что это нечестно, что тебе так славно сейчас в твоём далеке и ты это заслужила, и я вообще не в праве такое говорить, но... приезжай скорее, мне плохо без тебя!
Кажется, я стал страшным эгоистом.
Выговорился. Вроде полегчало, хотя глупость это, конечно.»
Я смотрю на океан. Он потрясающий. Он разный, в зависимости от настроения. Если он злится – он чернеет, а если он спокоен – он белый. Он огромный хищный зверь, но сейчас сытый и потому просто играет. Затягивает, заманивает, поглощает и выплевывает, подбрасывает, любуется и затягивает. Он играет. Я смотрю на океан, а ты пишешь мне письма и отправляешь в никуда, за несколько тысяч километров. Но я не читаю их, я просто знаю. Знаю все, что ты хочешь сейчас сказать.
Я затерялась в другом мире, но я рядом.
«Прости, совсем не писалось последние дни. Звёзды как-то не так легли. Интересно, а у вас было вчера солнечное затмение? Говорят, что его лучше всего было видно в Алжире, а ты же совсем рядом.
Я по карте смотрел!
…Очень жаль, но похоже то удивительное «индейское лето», что стояло здесь с твоего отъезда, закончится как раз к четвергу. Последние выходные, вчера (да и сегодня) я ходил совсем по-летнему, а в субботу и вовсе косил лужайку в деревне в одних плавках. Вспоминал-вспоминал, но ничего подобного в последние годы осенью, в октябре, не бывало. Пожалуй, только в тот год, когда нас посылали на первом курсе на картошку. Только тогда шли короткие дожди, а когда выглядывало солнце, вставали ослепительные радуги… А сейчас, как ни банально это звучит, всё вокруг словно позолочено.
…Когда ты уезжала, я думал, что любимое дело поможет пережить разлуку. Хотел пофотографировать всю эту красотищу, но ни черта не получилось, не получилось «болдинской осени». Ну и ладно! Зато я бродил по полям и перелескам, утренним безлюдным улицам в совершенно юношеской блаженной рассеянности. И осенью пряно пахло, и голова кружилась. И леталось ночами. И знакомые смотрели завистливо… Они же не знали того, что знаю я.
Я люблю тебя.
Впрочем, что это я всё в прошедшем времени? И сейчас голова кружится, и ночи, чем ближе встреча, всё бессоннее!
…Наверно это и есть счастье – ждать любимую, не спать ночами, считать минуты до встречи. Летать во сне. Пьянеть от осеннего воздуха… И умирать от жажды.
…Ты научилась говорить по-арабски? А скакать на верблюдах? В Марокко действительно роскошные пляжи и кедровые рощи? На доске каталась?
Ты теперь чёрная как уголёк? И пушок золотой?
Ну приезжай, наконец…»
«За окном сумерки... А у тебя ещё самый разгар дня. Наверно пахнет перегретым песком и океанской солью. Гортанный туземный говор смешивается с шумом волн и жестяным шорохом пальм на ветру... Словно где-то далеко за дюнами грохочет по невидимым рельсам бесконечный экспресс. Или грохот волн! Органной кодой в сводах готического собора... А может базар? Пахучий и пёстрый, чумазый, крикливый с пламенными взглядами под аромат подгорелого кофе и сладкого кальянного дурмана...
...Всё это, конечно, мои фантазии. На самом деле всё совсем по-другому. Не так ли? Расскажешь.»
«Совсем ночь, темнеет уже по-зимнему рано. Неравномерными накатами – шорох шин... Из приоткрытого окна сладковатый запах лиственного тлена и дымка.
Знаешь, что прежде всего вспоминается при слове "осень"? Вот этот самый щемящий осенний дым. Хмурое утро. Прелая листва. Хруст первых морозцев...
...Ты ещё далеко-далёко, а я уже совсем явственно опускаю лицо в твои ладошки и чувствую их желанный аромат, и целую вздрогнувшие пальцы.
Сентиментальный фантазёр, конечно, но дело в том, что похоже никого в этой жизни я так не ждал и не желал, как тебя.
И не ревнуй меня к прошлому, я люблю тебя сейчас и завтра.
Пусть прошлое ревнует нас к настоящему и завидует будущему.»
«Фантастика! Ни о ком и ни о чём, кроме тебя думать не могу.
Если, как ты утверждаешь, всё дело в запахах, то я - токсикоман. И сейчас у меня ломка в чистом виде... Раньше я считал, что я всего навсего садомазохист, педофил и некрофил впридачу. Теперь к моим порокам добавляется ещё один.
Слушай, как ты можешь любить такого извращенца? А может это только вершина айсберга, ты не боишься?..
...Ты знаешь, ты догадываешься КАК я хочу тебя??? До судорог, до озноба, до потери сознания. Хотя, чего уж там терять.
...Сейчас перечитал всю нашу с тобой переписку - сколько совершенно замечательной чепухи мы друг другу понаписали!!!
Дожить бы до завтра.»
Москва встречает первыми морозами. Я дома.
«А я все-все опять пропустила. Всю золотую осень! И ничего не увидела. Ужасно. Теперь я опоздаю на целую зиму. Помнишь, был такой мультик, про паровозик, который пел песенку и везде останавливался, а потом нагонял время, и пассажиры кричали: мы опоздаем! а он отвечал: рассвет! если мы пропустим
рассвет, мы опоздаем на целый день, если мы пропустим первые цветы, мы опоздаем на лето... и что-то там еще... мы опоздаем на всю жизнь! Вот видимо на осень я опоздала.»
«Зато ты не опоздала ровно на меня.
Умница моя!»
«Много - много что хотела у тебя спросить! Много-много говорила с тобой мысленно. А вот пришла к тебе сегодня и ничего толком не сказала, совсем глупая.»
«Прости, прости, меня тут обложили проблемками местного масштаба...Нет ты совсем меня не знаешь.
Ведь я ТЕБЯ люблю!!! И сейчас сердце так сладко замирает - ТЫ ПРИЕХАЛА!!!»
«В 13.30 по Москве, в 9.30 по мароканскому времени... я топала на пляж. Было скучно. Было солнце и океан и книжка. А еще я пыталась понять почему ты так любишь Хэмингуэя. Почему? Мне кажется, я знаю. Есть такая ужасная черта: мозгами понимать очевидные вещи. Зачем? А я пытаюсь это анализировать, но ведь понятно же. Что же я еще делала 30 сентября? не спала всю ночь. Смотрела в темноту. Думала, а что же сейчас делаешь ты? Спишь? И что тебе снится?
Думала, а почему я????? Я, в общем-то, абсолютно обычное существо. Вот примерно об этом я думала.»
«Скажи! Мне очень интересно, сам я как ты понимаешь не очень себе представляю почему люблю...
Вот видишь как странно всё устроено - мы оба не спали ночами на разных концах этого огромного мира и думали друг о друге, и изумлялись, за что нам ЭТО? я ведь тоже - ничего особенного...
а вот ты - нет, ты совершенно особенная!»
«Ты спросил: «Интересно, у тебя сейчас руки тёплые? Ты вспомнишь, сейчас, когда читаешь, что было тогда, когда я писал эти строчки?» конечно, помню. 2 часа дня в Марокко. Теплые, если я не в воде, она холодная. И я, конечно, замерзаю как только туда вхожу. А потом согреваюсь. Теплые. И если тебе нужна грелка – скажи.
А можешь не говорить.
Даже если не будет слов, я все равно услышу тебя.»
«Ты действительно слышишь меня.
и я стараюсь...»
«Это точно! Страшная колдунья! Наворожу раз и навсегда! Не боишься????»
«Не боюсь, тем более, что уже приворожила. Тебе завтра кофе сварить?»
«Лучше, конечно, если он сразу еще и подан в постель. Это нехорошо с моей стороны тебя эксплуатировать и злоупотреблять твоими лучшими чувствами и побуждениями. Да, сварить!»
«А может, я рад эксплуатироваться?
Тогда не забудь захватить термос.»
«Постараюсь. А то ведь могу и забыть, память девичья. (ну хоть что-то должно же быть у меня девичье! у феминистки.)
А если учесть что у меня ладошки теплые, пока не замерзли, и я
могу тебя отогреть. Не до памяти.»
Безумие, безумие, безумие… оно кружило и делало нас бесстрашными и уязвимыми…
«Как ты вчера?
Как ты себя чувствуешь, как горло? Я, как и обещал, не заболел. Твоя простуда меня не берёт. Теперь уже точно проверено.
...Знаешь, это удивительно, но вчера вечером я с трудом добрался до лежанки, рухнул и заснул как убитый! Должно быть, всё-таки в последние дни очень сильно перенервничал.
В три часа ночи проснулся, и - ни в одном глазу! Проснулся от мысли о том, что так крепко и ласково меня обнимали, когда тебя ещё и в проекте не было... А главные слова шептали ли и плакали ли уткнувшись в плечо, я не знаю. Было ли это вообще в моей жизни? Похоже, что нет!...
С этим и уснул. За полчаса до будильника.
С добрым утром!!!»
«Прости, я тебя совсем измучила. Совсем- совсем.
Ты не спишь, не ешь. Кстати, сейчас знаешь, что обсуждает мой бабский коллектив? Кто-то вычитал что Бабкина беременна и отцу ее ребенка 25. Вот, сидят, моют ей косточки, а я успокаиваю Ксюху, говорю, что у нее еще все впереди, у нее тоже может быть 25 летний любовник, родится через 5 лет. Зависть, наверно. А вообще, ну кому какое дело???»
«Кто из нас кого измучил, ещё надо посмотреть...
Да нет, наоборот, ты не поняла - я совершенно счастливый человек!»
«Определенно я тебя измучила.
«Тут даже без вариантов.
И мне иногда очень стыдно.»
«Вы - другое поколение, всё-таки.
...Давай договоримся раз и навсегда - тебе стыдиться НЕЧЕГО!!!
Меня ты НЕ ИЗМУЧИЛА! Ты ПОДАРИЛА МНЕ ЖАЖДУ ЖИЗНИ!!!!
Если кому и нужно стыдиться - это мне. Это я какого-то чёрта ворвался в твою устроенную жизнь и всё перекорёжил... Мне-то терять нечего, я могу, с твоей помощью, только приобретать...
Ты мне даришь, сама того как видно не ведая, СЧАСТЬЕ!»
«Теперь я уже пропаду без тебя.
А как же Экзюпери: "мы ответственны за тех, кого приручили"... Кажется так.
А ты ведь меня заколдовала, приручила. И я не мучаюсь, эгоист.»
«Гениально подал!
Любите меня дальше и не жалуйтесь!
Но я рада, что ты не мучаешься.»
«Теперь разве не всё равно. Ты ведь выяснили, кажется, что любим друг друга, а значит всё что было в начале не имеет значения.»
«Да?
Не имеет?
А мне нравится все, что было.
И все что есть.
И думаю, что все что будет.»
«Не придирайся к словам.
И мне ВСЁ НРАВИТСЯ!!!»
«Ну вот, я уже почти час как дома, а ты решила мне больше не звонить...
Наверно обиделась, что я так резко прервал прелестную болтовню о чае, сыре в небе, Мингечауре, зиме в Питере и раках...
Не сердись, я просто взглянул на время - мы уже почти полчаса как не могли оторваться друг от друга, а я совершенно не понимаю сколько стоит время в МТСе и решил, что если сейчас всё вдруг прервётся, что я тогда буду делать????
Солнышко моё, Витамин ты мой, я боюсь тебе звонить и даже СМС-ить, хотя руки так и чешутся набрать три слова...
Сегодня была ВОЛШЕБНАЯ ОСЕНЬ! Правда? Ты ведь помнишь, как обнимала меня сегодня...
Выздоравливай скорее! Я буду молить всех Богов этого света!!!
...Эту записку ты прочитаешь утром, когда я ещё буду дома. Звони-пиши я пойду на работу к 12.00
Люблю тебя.
Я.»
IV
Ты вернулся с войны. Ты вернулся домой. Растерзанный, опустошенный. Другой ты.
Ты смотрел на мир другими глазами. Тебе не хотелось подвигов. Тебе хотелось покоя.
Вот таким тебя и подобрала милая и умная девочка, с которой ты когда-то учился. Елена премудрая, Елена прекрасная. Из древних русских сказок. Пришла и спасла. Развела твои беды руками. Напоила чистой водицей, спать уложила.
Она подобрала тебя, и отогрела в своих маленьких нежных руках.
Ты размяк и уже никуда не ушел.
Она родила тебе сына. Он смотрел на тебя ее мудрыми тихими глазами, и ты был ей благодарен.
Она подарила тебе жизнь, о которой ты никогда не мечтал, но тебе было комфортно. Ты постепенно оживал. Ты обнаружил, что жизнь не закончена, и она даже может радовать, согревая твое сердце тихой нежностью. Да, жизнь шла, и ты занялся тем, чему учился. Ты стал снимать кино. Ты возмужал, и с русской былинной красавицей ты стал превращаться из затравленного юнца в настоящего мужчину. Ты снимал кино, исколесил всю Россию и почти всю Европу. Появились осанка и шарм. Ты понял, что интересен женщинам и не хотел обманывать их надежд. Ты их оправдывал.
А потом приходил домой и поглощал тепло, которым отогрела, вернула к жизни тебя жена. Тепло и покой.
Это было счастье, о котором ты никогда не мечтал, но тебе было комфортно.
V
«Сладких снов"... Не смею ответить.
...Я очень постараюсь не мешать тебе выспаться. Не знаю, что получится.
...Позовёшь?
Не спеши. Позову. Пойдёшь? Будет ведь ОЧЕНЬ сложно!
Я люблю тебя!..
И это всё так неожиданно, что я немного растерялся. И пытаюсь найти ответ в твоих глазах... Прости. Ты - умница, всё поняла.
И, мне кажется (?), ответила.»
«Я очень хотел найти тебе "Профессию репортёр" Микельанджело Антониони...
Не получилось. Авторские права и всё такое... Говорят, даже искать бесполезно.
Жаль. Это кино в значительной степени сформировало меня как личность. После войны.
...Нашёл зато Вендерса. После этого фильма я решил, что полюблю Берлин.
...Ещё вот "Земляничная поляна" Бергмана. Совсем не уверен, что тебе это понравится. Но на меня это кино произвело, в своё время, очень сильное впечатление. Вообще эти фильмы попадают в категорию "не для всех"... Но что делать - я такой... И ты тоже. Мы не очень вписываемся в рутину. Так ведь?
...Тебе хочется узнать, кто я? Тогда посмотри "Затмение", фильм с которого для меня начался серьёзный кинематограф...
Хэмингуэя ты уже прочитала. Он не очень тебя напугал?
А вообще, всё очень просто: Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!»
«...Позовёшь?
Не спеши. Позову. Пойдёшь? Будет ведь ОЧЕНЬ сложно!
Я люблю тебя!..
И это всё так неожиданно, что я немного растерялся. И пытаюсь найти ответ в
твоих глазах... Прости. Ты - умница, всё поняла.
И, мне кажется (?), ответила.»
«Было время подумать, что ответить на это. Ты заметил, что меня пугают какие-то сложности?»
«Да нет, я уже понял. Сложности тебя не смущают.»
«Если меня что-то и смущает, то это совсем не сложности. Ты знаешь, лет в 16-19 мне казалось, что можно все, можно даже звезды с небес достать, если захотеть. Потом это ощущение прошло, а вот недавно вернулось. Это признак старческого маразма или временного слабоумия?»
«Это признак того, что мы любим друг друга»
«Решено, в пятницу я вывожу всё семейство в деревню, а сам в субботу утром приезжаю в Москву...
И на сутки я свободен, как птица.
Я так много всего напридумывал... Скорее всего, из этих планов ничего не получится. Есть подозрение, что мы просто не сможем оторваться друг от друга.
Я БЕЗУМНО ХОЧУ
Ну и фиг с ним! Ну и не надо! Какие наши годы! Всё ещё впереди!!!»
И мы не смогли оторваться друг от друга…
«ТЫ БЫЛА СОВЕРШЕННО ПОТРЯСАЮЩАЯ СЕГОДНЯ!!! ТЫ СВЕТИЛАСЬ СОЛНЫШКОМ! И сейчас хочется просто свернуться у твоих ног калачиком... Хотя... Нет, честно говоря, хочется совсем другого. Ты же чувствовала сегодня чего?
ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ОСЕНЬ!
Даже не верится, что это всё происходит со мной...
И эти звонки под жёлтой луной...
Ты - волшебница.»
«Я ничего еще не сделала.
Представляешь, если сделаю? Приворожу насовсем, навсегда. Я коварная…
Все будет. как ты захочешь. Добрая я.»
«Приворожи!!!!»
Время летело. Стремительно, не оборачиваясь, не замирая ни на секунду, оно влекло нас вперед, не давая опомниться…
«Я же не говорю, что просто. Я в 2х словах постаралась объяснить.
Извини, если я как-то тебя задела.
Просто есть масса вещей от которых я смертельно устала. Я больше их не хочу, не могу. Я тоже хочу легкости, простоты даже где-то, и нежности и радости. Еще я знаю, что само по себе ничего не бывает и не случается. И что все, что у нас есть в жизни - ВСЕ, ВСЕ - мы делаем сами. И я стараюсь делать свою реальность легкой и светлой, стараюсь чтобы тем, кто рядом тоже было легко и светло. Не всегда получается. Не все просто, это же жизнь!
Ее нельзя взять и переиграть заново!»
«Ну что ты, конечно не задела. Ты умная женщина и всё очень точно и проницательно что ли понимаешь.
Я тоже очень устал, думаю от того же...
Наверно поэтому и встретились именно сейчас. У меня даже есть такая присказка, странно, что ты её ещё не слышала: "Легче! Легче!..."
Мне кажется, мы можем дать друг другу именно ту радостную нежность, без которой иногда просто не хочется идти дальше...»
«Мне не дают покоя слова о культе личности. Проблема в
том, что такой же, если не бОльший, культ преследует меня. Все мои родственники считают меня разве что не святым. Это просто катастрофа!
Особенно на фоне происходящего со мной последнее время. (Ты посчитала - 1,5 месяца?)
Что с этим делать, ума не приложу... Я ведь разрушу их мир, если вдруг завтра скажу, что ухожу в другую жизнь. А, судя по всему, рано или поздно это случится. Я просто не имею права не сделать этого однажды. Мне слишком немного осталось в этом мире, чтобы не воспользоваться шансом сделать счастливой ещё одну душу... Да и самому очень хочется нежности, ласки, любви... счастья, наконец!!! Как только при этом не сделать несчастными других?... Конечно, я сволочь и эгоист. Я готов порушить жизнь других, ради
нашего с тобой не очень длинного счастья (ох этот ужас в глазах встречной тётки!)... Лет через 10 ты будешь очаровательной дамой в самом соку, а я?
Конечно, я зову тебя с собой! Но... давай, перед тем как переложить руль, ещё немного, но крепко и трезво подумаем, и попробуем всё же сделать так, чтобы причинить как можно меньше боли тем, кто рядом.
Потерпишь ещё немного?..
Я ничего в этой жизни не боюсь, я видел всё и всему знаю цену. Ты – счастье, которое свалилось мне явно не по заслугам.
Жалко, конечно, терять то бюргерское благополучие, которого так долго пришлось добиваться! Нужно хорошенько подумать, как обустроить то, что предстоит, нужно понять, как свести концы с концами (не сяду же я, в конце концов тебе на шею), чтобы обеспечить нам достойную жизнь...
А то, что мы обречены быть, мы будем вместе, я совершенно убеждён.»
«Голова болела жутко просто. Пришла домой, легла спать. все. Утром опять встала без голоса. Ну что с этим делать? Вот не нравится тебе мой голос, вот второй раз уже теряю.
Слушай, я чувствую себя жутко виноватой. Давай оставим все как есть. Не будем рушить твое "бюргерское благополучие", ничей покой. Давай оставим все как есть. Я не буду вторгаться в твою жизнь. Я помню, что я в ответе за всех, кого приручила, давай посмотрим на ситуацию здраво. Что в ней лучше? Строить счастье на чужом несчастье - сомнительное занятие.
Если столько людей будет несчастными, давай не будем. Пусть все будет как есть, как было. Просто отпусти меня.»
«Боже мой! ты о чём?
Ты хочешь, чтобы я отпустил тебя???
Ты хочешь, чтобы я забыл тебя?
Как ты это себе представляешь?!!»
«Никак не представляю. Но если все так сложно...»
«Перестань. Это уже совершенно не возможно. Ты же меня, хотела ты этого или нет, приворожила. Окончательно. Без тебя я совершенно реально пропаду теперь. При чём здесь "всё так сложно"???
А ты, неужели ты можешь представить себе теперь жизнь без меня?
Я дурак, конечно, что написал это вечернее письмо. На твою-то больную головку. Разговор совсем о другом - я не сумел объяснить, а ты от плохого самочувствия не поняла.»
«Тогда давай оставим эту тему, и поговорим потом. Чтобы не было
двусмысленности и непонимания. Хорошо? Объяснить всегда проще, когда видишь глаза собеседника. Нет?»
«Да. Согласен. Не нужно было начинать. Я действительно пытался говорить совсем о другом. Потом. За чашкой чая.
...ты же любишь меня?»
«Понял!!!
Сегодня же 13-ое.
Да ещё и четверг!!!!!»
«А по-моему хорошее число, 13. Ты чтоли с ним не дружишь? А четверг чем плох?»
«Не-а. Почему-то не люблю.
А четверги у меня с детства как-то не очень складываются.
Хотя... В четверг мы познакомились, однажды, однажды, мы нежно любили друг друга именно в четверг, и из Марокко ты вернулась тоже в четверг, первый раз ты написала мне, что любишь в четверг...
Хм! Как интересно, может быть, всё дело в том, что звёзды повернулись, и действительно началась другая жизнь?...
Такое со мной однажды было. Моё счастливое число в молодости было 5. Я даже камушек нашёл с белой жилкой в форме римской цифры "V".
А потом однажды всё изменилось и с тех пор меня преследуют четвёрки. Ты помнишь мой домашний телефон? То-то же!»
«А мне кажется, все дни недели замечательные, и четверг тоже, и числа. Число 13 оранжевое, мне кажется, а может и нет.
А меня никакие числа не преследуют. Это плохо?»
«Не! Просто числа на тебя не действуют. Зато для меня они все бесцветные. Странно. Почему у меня они никогда не ассоциировались с цветом?»
«Да у меня тоже не ассоциируются. Каким окрасишь, таким и будут. Это же твоя жизнь! Ее можно расскрасить в любые цвета. Лучше в радостные.»
«Голова немного кружится. Люблю.
Вот. Всё успел. Даже кофе.
Проснулся ни свет ни заря. Почему-то.
Может, я всё-таки тоже умница? Иногда бываю.
Скажи, что любишь ты меня.»
«Ты знаешь, что сегодня праздник? Покров Пресвятой Богородицы. Так что поздравляю!
Про этот день говорят - осень с зимой встречается.
А ещё - полдня осень, полдня зима. Считается, что если снег в этот день покроет землю, то не сойдёт уже до весны.
А вот ровно 10 лет назад в это время в Москве уже была зима. Снег лёг 1 октября, а таять начал только в апреле...
...Чего это я тебе с утра голову морочу?
С самого ранья почему-то все друг друга поздравляют. Вот я и решил, а вдруг опоздаю?
Соскучился. По твоему любимому голосу...»
«... ты мне снилась сегодня так явственно, что пару раз я просыпался от того, что замерзал (я всегда сплю с открытым окном, а ночью сильный холодный ветер дул с нашей стороны). Я сбрасывал одеяло, потому что во сне мне становилось жарко от того, что ты рядом и осторожно и нежно обнимаешь меня...»
«С добрым утром, солнышко моё! Бабулика.
Сел вчера вечером писать тебе длинное и нежное письмо, а тут как раз подоспели твои смс-ки, и спутали все планы...
Какая же ты у меня всё-таки нетерпеливая! Ты забываешь, что я немножко медлительный прибалт.
А если серьёзно, всё у нас с тобой будет так, как мы решим. Но для этого нужно сначала это всё хорошенько обсудить. Всё-всё. И не волнуйся, мне никто кроме тебя не нужен. А если ты ещё и будешь "стараться чтобы шансов не было, у других не было", то я вообще, судя по всему, безнадёжен.
Не беспокойся, теперь НИ НА КОГО, КРОМЕ ТЕБЯ Я И СМОТРЕТЬ НЕ ХОЧУ!!!»
«А я для бабулики ничего сохранилась.
Давай поговорим. Сейчас, храбрости наберусь.»
«Ты самая замечательная бабулика на свете!
Наберёшься, скажи. Я уже набрался. Сядем рядком, поговорим ладком.»
«Завтра обещают снег...
Перечитал нашу переписку. Мы оба побаиваемся приближающейся зимы. Каждый по-своему - ты ведь любишь зиму, а я нет. Нас обоих страшит неизвестность, неуверенность, холод одиночества, груз ответственностей... Тревожно на душе!
У тебя сейчас преимущество передо мной - должно быть мы уже поговорили. И, надеюсь, слегка успокоились. Окончательные решения успокаивают и делают сильнее.
А вот меня что-то познабливает.»
«Познабливает - это потому что ты все таки простыл. И тебя надо лечить чаем с малиновым варением и укутывать в теплое одеяло.
Боюсь, что сегодняшний разговор принес тебе больше забот, чем облегчения. Еще, скорее всего, ты считаешь меня безответственной и легкомысленной. У меня есть чувство ответственности, но я не люблю, когда на нем паразитируют.
Поэтому я стараюсь не обременять никого своими проблемами и не давать их навешивать на себя. Если я могу помочь кому-то в чем-то и мне для этого не надо будет делать себе плохо, я помогу. Но стараюсь не ставить чужие интересы выше своих. Я не проживу жизнь другого и никто не проживет за меня мою. С некоторых пор я стараюсь брать еще ответственность за себя саму. Это к тому, что я стараюсь помогать не в ущерб себе (хотя не всегда получается)
просто на мне висит меньше ответственности, чем на тебе. Это правда. И мне легче. По отношению к тем, кого я люблю, ничего не меняется. Я не перестаю быть дочерью, сестрой, другом... Все остается точно так же. Я никого не обделяю. И потому мне проще.
Я не боюсь ответственности.
Если страшно, то за тебя. Для тебя это более сложно, наверное.
Неизвестность - это самое противное, это раздражает.
Одиночества я тоже не боюсь. Ты меня можешь представить одинокой?
Завтра тоже обещают снег. Зима.
Не тревожься. От этого не легче. Или легче?
Все утрясется.
Рано или поздно, так или иначе.
Ты точно все решил? Или сомнения остались????? Только честно! Если остались сомнения - не надо. Потому что если надо - сомнений нет.»
«Нет, сомнений не осталось. Я не хочу больше говорить о сомнениях. А у тебя что, есть сомнения в моих сомнениях? Тревога осталась, но это нормально.
И твоя тревога за меня, это на самом деле и не тревога вовсе, а чувство ответственности за любимого. Если ты действительно любишь меня...
А я поверил, что любишь. Значит, сомнений нет.
Здоровый эгоизм, при котором "берёшь ответственность за себя", это то чему ты меня научишь. Тут у меня явный прокол в воспитании»
«Сама учусь защищаться.
Я тебя люблю.
Могу серьезно сказать.
Я тебя люблю.
Есть тревога из-за твоей тревоги.»
«Сегодняшний разговор мне был очень нужен. И дело не столько в облегчении, сколько в необходимости произнести слова вслух. Ты же знаешь, мне это иногда бывает просто необходимо. Как, собственно и услышать ответы.
Не тревожься! Я люблю тебя.»
«Не тревожусь. И я тебя люблю.»
Дни летели… приходила зима. Набирала силу, но мы еще верили… оба верили.
«Знаешь, ну забыли мы сегодня про термос, - не суть важно! Обидно, конечно, не напоить тебя завтра кофе по недоразумению...
Но ведь дело в том, что теперь совершенно ясно, что этот утренний кофе от нас никуда не уйдёт, и будет, ну не завтра, так через день, неделю или месяц! Но будет наверняка!!! Потому, что мы оба этого хотим, потому, что по-другому уже просто быть не может...
Ты была усталой, тебе нездоровилось, когда я отвозил тебя домой вчера вечером... Но если бы ты знала, сколько нежного, ласкового спокойствия ты излучала, свернувшись клубочком на кресле справа от меня!.. И в первый раз так нежно и спокойно целовала меня, прощаясь до завтра... Поверь, я умею это ценить!..
Полжизни отдам за вчерашний прощальный взгляд!!! Я обожаю тебя!»
«Ты отдашь половину той жизни, которую я тебе подарила? а вторую на что заныкал? Все-таки планируешь еще в кого-нибудь влюбиться, лет через.. через полжизни. Я так и знала.»
«Ты нежный, трогательный, самый чудесный на свете. Я просто немного вымотана эмоционально. Ну вот есть у меня такое
дурацкое свойство, прости, опять уснула вчера в 8, а сил не
прибавилось. Если ты отдашь эти полжизни нам с тобой, то я согласна.»
«Конечно вымотана! Я тебя совершенно измучил, бедный мой ласковый и нежный ребёнок... Прости, прости! Потерпи ещё немного, а? Всё будет так, как ты хочешь, ведь я люблю тебя.
Отдам, договорились.»
VI
Твоему сыну исполнилось 14.
Ты стал уважаем.
Жизнь цвела, бушевала, брала верх.
Ты шел ее дорогой.
Тебе первый раз в жизни захотелось не пепла и покоя, а жара и страсти. И ты нашел их.
Ее звали как жену, Елена. Прекрасная и премудрая. Русская былинность. Зеленые глаза обжигали и ты тонул в охапке ее каштановых волос. Она была моложе на 10 лет, и ее легкость завораживала, сводила с ума. Пришло время гореть, страдать, врать и выкручиваться, но трепетать и обмирать в ее объятиях. Бестия. Ты любил еще жарче, еще проникновеннее, еще неотвратимее. Она ждала ребенка. И ты понял, пришло время выбирать, пришло время брать на себя ответственность. И ты решился.
Вы уехали в Германию. Вы искали и жаждали новой жизни. Твоя Елена Вторая нашла ее, а ты нет. Она быстро нашла себе работу по специальности. Она должна была выживать. Она ждала ребенка и принимала жизнь с распростертыми объятиями, жадно вдыхая ее.
Ты же был зол и обижен, ты хотел тепла и покоя. И жизнь отвечала тебе взаимностью. Ты был слишком горд, чтобы быть разнорабочим. Ты никогда не заботился о себе сам, тем более, о ком-то еще. Ты понял, что не готов и не можешь. Ты был уничтожен. Ты был жалок. Ты был раздавлен не жизнью, а своей несостоятельностью.
Ты оставил свою беременную любовь в Германии и вернулся домой.
Жена открыла тебе дверь. Она простила тебя. Возможно потому, что ты такой один, а возможно, за то, что ты такой же как все, и ничего нового уже не будет.
VII
«С добрым утром, солнышко моё! Как тебе спалось прошлой ночью?
Мне было почему-то очень грустно вчера вечером. Очень не хватало тебя рядышком...
Спас меня диск, который ты мне дала. Очень забавный фильм! Я как-то успокоился, прошла головная боль, и тихонько уснул... А потом ты мне снилась всю ночь.
Я просыпался пару раз, снова засыпал, и ты снова приходила в мои сны. А утром проснулся по-детски счастливым.»
«Я улетаю в Египет. Когда я вернусь из Египта, будет зима. Кстати, туда оказывается лететь 5 часов! Мне казалось, что 2! Я летала, трезвая, в своем уме.»
«Будет хрустеть снежок под ногами и будет пахнуть морозцем...
Тогда будем решать, учить ли меня кататься на горных лыжах, или спускать с гор на попе.»
И так постепенно случилось время откровений.
«Это письмо было написано вчера, поздним вечером. Написал, а послать не решился, отложил до утра. Сейчас перечитал и подумал, что может быть впервые в жизни мне хочется быть во всём откровенным, открытым и честным.
Так что вот:
Знаешь, а ведь на самом деле я сегодня в первый раз на тебя всерьёз рассердился! Нет, скорее не так - сильно расстроился, так как прочитал в твоих словах явное недоверие.
Ты конечно умница и потом всё очень тонко и ласково сгладила...
Пожалуйста, не попрекай меня больше прежними женщинами! Понимаю, сам виноват, павлин хренов, сначала похвалялся, а теперь упрекаю... Ну что поделаешь, не в меру болтлив с тобой... Понимаю, ты никогда мне их не простишь, но подумай, ведь тебя даже ЕЩЁ на свете не было, когда я УЖЕ с кем-то из них простился. И ведь ЭТО БЫЛ НЕ Я, тот, которого ты любишь и
узнаЁшь сейчас!!! Это был совсем другой мужчина!!!
Не хочу знать, что было у тебя до меня! И ты пощади меня. Прости, и давай больше не будем?
Конечно, я был злой дурак, когда с тобой говорил о том, что травой поросло.
Прости, язык мой, враг мой. Прости. Постараюсь больше никогда сам не теребить эту тему. Тем паче, что говорить-то собственно больше не о чем.
Прости мне этот дурацкий разговор о моих сексуальных комплексах, но рано или поздно он всё равно бы состоялся...
Не ревнуй меня к тому, что было и прошло! (Подозреваю, что это чувство вообще первый раз коснулось тебя...) Я твой, поверь, со всеми потрохами. Я твой "до мозга костей"! Знаю, проходили, поверить сложно, но можешь быть уверена, мне никто, кроме тебя в этом мире не нужен!!! Ведь я же верю тебе!
Я шёл к тебе через всю эту длинную и путанную жизнь и вдруг встретил... Я - на излёте, не так уж много и осталось, но этот остаток я отдам тебе...»
И время сглаживать углы…
«Прости, что я тебя вчера вывела из себя. Я тебя не ревную. Ни к прошлому, ни к настоящему, ни к будущему. Это твой выбор. И я перед ним преклоняюсь.
Просто я немного им завидую. Вот и все. По доброму. Каждой секунде, которую ты дарил, каждому взгляду, каждому прикосновению. Завидую без злости. Они счастливые. Нет ничего ужасного в том, что ты это говорил.
Я тебя люблю.»
«Это просто невыносимо! Именно тогда, когда мне столько всего хочется тебе рассказать, ты даже не можешь мне позвонить... Полный кирдык!!!
Нужно быстрее разгребать завалы и со всем этим старым миром завязывать! Не хочу и не могу так больше!!!
...Сейчас я уже в Москве.
После того, как ты написала, что не можешь мне позвонить, стало так тошно, что я быстро свернул все дела и рванул в город.
Вот сварю пельмени (у меня долгие годы была традиция варить пельмени по приезде из деревни), запью их крепким чаем и сяду смотреть фильм...
Ты читаешь это письмо и уже знаешь, что приеду я в контору сегодня только ближе к вечеру. И уже знаешь, смогу я тебя отвести домой или нет. А я гадаю.
Не хочу писать про обледенелые ступеньки и замёрзший пруд, про соседей по мастерской, про человеков, и ещё много-много всего, что накопилось за то время, пока я успел соскучиться... Расскажу тебе всё это, глядя в любимые серые глазки, которые каким-то неведомым образом умеют быть и синими и зелёными и даже чёрными.
Сегодня с утра что-то такое наснималось, сейчас подправлю слегка и пошлю.
Вот такое было утро... Когда я безумно хотел тебя!»
«Чертовщина какая-то, словно бы я навёрстываю то, что упустил в жизни – тихо схожу с ума без тебя!!!»
«Я очень, очень люблю тебя, и знаю, что мы с тобой уходим в новую, не похожую на то что уже было, светлую, острую и свободную жизнь...
Знаешь, столько всего необыкновенного не случилось ещё, по глупости по недоразумению, по костности, по лени?..
Это будет наш с тобой мир, в котором, обещаю, тебе никогда не станет скучно со мной, а мне с тобой!!!»
«Похоже, я действительно потихоньку начинаю сходить с ума!
Просто не нахожу себе места сегодня вечером. Даже кино смотреть не могу.
Не хочу, чтобы ты была где-то там с кем-то, а я здесь почему-то!
Хочу смотреть кино с тобой вместе, заглядывать тебе в глаза, слышать тепло твоего тела, твоё нежное дыхание, твой запах, чувствовать щекотку твоих ресниц... Засыпать, уткнувшись в твою подмышку, наконец.
...Вот и выходит, что с тобой я не умею и не хочу быть любовником, что бы ты там себе не напридумывала! Я хочу видеть тебя и говорить с тобой всегда - тогда, когда хочу, а не тогда, когда ты можешь урвать момент, а меня никто не слышит. Я тоже не желаю быть девкой на потребу.
Никогда ничего подобного со мной не было, как, впрочем, кажется и с тобой тоже.
Это просто невыносимо! Давай развязывать узлы быстрее (кому я это говорю - себе!)... Вот даже сейчас, я пишу это почти истерическое письмо, а ведь прочтёшь ты его только на работе, когда вокруг будут чужие лица и нужно будет делать вид, что ты занята служебной перепиской. Это ужасно! Пора завязывать со всей этой фигнёй - мы же оба хотим этого? Надо зажмуриться,
задержать дыхание и нырнуть...
Проблема одна - где жить? Не в мастерской же, в самом деле!..»
И я смотрю на нашу Москву через огромное окно в мастерской художника. И мне кажется, что наши души горят как эти звезды. И я думаю сейчас, что если бы я тебя не встретила, то даже выдумать никогда не смогла бы! Потому что невозможно это выдумать. Потому что не бывает так.
«Милый мой, хороший мой, любимый мой!
Я тоже по тебе очень - очень соскучилась.
Иногда мне кажется, что все это длится уже несколько лет. И я совсем теряю рассудок.
Я никогда не знаю что лучше: подождать пока отвалится само или просто отрезать. Сама уже просто схожу с ума от того, что приходится что-то врать, что-то придумывать и мучить... я тоже отвела какой-то срок, но не выдержу. Тем более, что правда мне гораздо проще, чем тебе. Чем дальше, тем невыносимее… все это пройдет.»
«Солнышко, моё, ребёнок мой любимый! ты так остро и точно формулируешь... Откуда в тебе это? ты просто умница! так написать: "подождать пока отвалится само или просто отрезать"... ты же семью словами выразила весь смысл проблемы! А когда ты дала мне сегодня сроку неделю после себя, я понял, что в тебе есть некое всеобщее знание данное свыше. Только женщине доступно реальное провидение!»
«Я тоже тебя очень люблю.
И у меня тоже уже нет никаких сил.
Вчера вечером тоже не находила себе места.»
«Конечно, мастерская - это вариант совершенно безвыходной ситуации, когда один из нас не выдержал и сорвался, когда запасных аэродромов поблизости нет...
Очень надеюсь, что в тот момент, когда нас расколбасит окончательно, место где жить уже будет иметь место быть!
А вот всё же интересно, какие сроки мы сами себе дали? Две девы с одинаковыми гороскопами...только с разницей в возрасте в 2 раза… я люблю тебя! Твой быстрый ум, твои глаза, твою ласковость рук, твою изгибистость тела, твой упоительный аромат...
Никто и никогда так остро и мгновенно не отвечал на каждое моё движение, словно мы, действительно, не ты и я, а единое мы! Ты необычайная!!!»
«Я очень, очень люблю тебя, и знаю, что мы с тобой уходим в новую, не похожую на то что уже было, светлую, острую и свободную жизнь...
Знаешь, столько всего необыкновенного не случилось ещё, по глупости по недоразумению, по костности, по лени?..
Это будет наш с тобой мир, в котором, обещаю, тебе никогда не станет скучно со мной, а мне с тобой!!!»
VIII
Твоему сыну было 32, внуку 3. Второму сыну, которого ты никогда не видел – уже 17. Господи, как летит время! Не оглянуться.
Мы были на провинциальном фестивале. Нас представили друг другу, и ты не воспринял меня серьезно. Мне было ровно в два раза меньше лет, чем тебе.
Ты разговаривал с уважаемым господином твоих лет, таким же телевизионщиком, как и ты.
А я сидела поодаль, болтала ногами – возраст такой, и слушала ваши серьезные разговоры.
- Вы помните, помните, в нашем детстве были бабушкины буфеты?
- Из настоящего дерева, с зеркалами…
- А какие были наши деды?
- Да, таких больше не будет никогда… особая порода.
Глаза горели… Вы спорили и обсуждали. Дискутировал о самых разных вещах. Вы были увлечены.
- Настоящий мужчина? Нет! Он должен пахнуть хорошо выделанной кожей, терпкой туалетной водой и дорогим табаком!
Я слушала вас…
Да, как сказал Жванецкий о работающих на ТВ, капаться в мусоре не стыдно, юноша, стыдно быть от этого счастливым.
И вы, два уважаемых человека, члены жюри провинциального фестиваля, были счастливы. Вы были горды собой!
IX
«Чёрт подери, было бы куда, ушёл бы сейчас же...
Вот так всё просто получилось. Конечно, разборки, скандалы, истерики ещё предстоят, но кто бы мог подумать, что всё дело в старом, мудром коте...»
Да не в коте, дело, мой славный, а в презервативах, которые нашла Елена, когда мыла твою сумку, на которую нагадил кот. Из ревности, из вредности нагадил.
«Как я и предполагал, всё развивается по вполне определённому сценарию...
Всё предсказуемо. Со мной просто не желают разговаривать. В очень резкой форме.
Мне ничего не остаётся, как только тоже молчать...
...Терпеть не могу эту игру в молчанку! По мне лучше так сразу рубануть, и заснуть сном младенца. Так честнее.
"Ничего, прорвёмся!" У меня прапорщик был, Сидорэнко, он всегда так говорил. В те страшные сутки он отлучился за доппайком для комсостава. И ведь выжил, чёрт!!!
Ты ласковая, нежная, трепетная, ЛЮБИМАЯ девочка, стараешься успокоить и подбодрить меня... Спасибо! Хотя это подбодрение нужнее всего сейчас как раз тебе! Я циничный, толстокожий, умудрённый жизнью. Мне проще. Я умею держать удар...
Всё, всё будет так, как мы хотим!!! Всё будет хорошо! И я буду целовать твои усталые глазки вместо слов: "Спокойной ночи!", а ты будешь будить меня щекотными ресничками поутру... И случится это всё гораздо быстрее, чем мы с тобой напланировали... нет, - могли предположить.
"нам бы день простоять, да ночь продержаться"!!!
Думаю, что к твоему приезду из Питера, ситуация со мной будет решена...
Проблема не в том, где пристроиться мне (действительно, есть мастерская),проблема в том, что нам обоим вместе куда-то нужно деться!!! Короче, срочно нужно жильё!!!»
«Придет время, оставлю солнце в наследство потомкам!»
Господи, где этот предел усталости? Это конец. Ты сам еще не понимаешь, ты лжешь себе, потому что страшно признаться, себе самому страшно признаться. Но я уже знаю… я знаю это с первых секунд нашей встречи, все, что будет потом.
«...Мы оба разрушаем свои миры. А ты думала, что что-то удастся сохранить? И не надо про Кащенко, я и сам уже совсем не тихо сдвигаюсь по фазе, надо просто быстро строить новый, общий. Это единственный выход.
Солнышко моё, не нужно мне никаких наследств, мне нужна ты!!!»
Да, время откровений… иногда так хочется, чтобы тебя не было вовсе. Это какое-то странное межсезонье жизни, в котором потом застреваешь надолго, неизвестно насколько, на бесконечно, нескончаемо, невыносимо…
«Очень, очень больно...
Не думал, что мне ещё может быть так плохо, словно отрубили кусок живого...
Прости, если сможешь, за то, что не сумел сделать тебя счастливой. Я проиграл этот бой с судьбой, оказался слабее, чем считал. И не смог начать отсчёт с нуля.
"Человек одного пятачка", я не имел права позволять тебе влюбиться в себя, и мне нельзя было так влюбляться в тебя... Мне нельзя было позволять тебе рушить свою жизнь. Прости, если сможешь.
Тебе нужно всё или ничего, бескомпромиссная ты любовь и боль моя.
Прости, что сумел научить тебя только варить кофе, разбудил инстинкты и заставил оглядываться и считать минуты...
Я счастлив, что ты есть! Ты подарила мне то, что дороже всего в жизни – я люблю тебя! Что бы ни случилось в этой жизни, знай - я люблю тебя.»
«Можно было, нельзя было...
Какая теперь разница?
Все хорошо.
Все будет хорошо.
Я тоже тебя люблю. Но от этого не легче.»
Настал тот миг, когда надо рвать, а мы тянем,… тянем… и мучаемся, и мучаем.
«Ты мне прислала вчера грустные стихи...
А я не ответил.
Не смог, оттого что тоскливо на душе, и совсем не хочется говорить...
Нет, в одном я с тобой не согласен, колдовство никуда не уходит. И неспится вместе, и слова одновременные возникают, и глаза-хамелеоны, и грусть светла.»
«Ты удивительная!
Тонкая и умная колдунья. Солнышко ласковое, предзакатное.
Ты даже не можешь себе представить, что ты для меня! Как щедро счастьем, взмахнув крылом, осветила.
В моей бестолковой и бесшабашной жизни ты есть и будешь ЕДИНСТВЕННАЯ!
Хочешь верь, хочешь нет, но это вовсе не пустые слова.
...Горько, что как-то не вовремя и неловко мы встретились.
До скрежета зубовного больно, что не могу переломить себя и подхватиться в твой полёт.
А показалось было, что так просто - взять и полететь и встать на крыло рядом.
И дышать юным ветром странствий и пьянящей свободой.
Но ты позвала, и меня, к вящему ужасу, стало два.
Второй, усталый и тяжёлый, обременённый заботами, долгами и состраданиями, повис неподъёмными гирями.
Мне стыдно до озноба, что я оказался так слаб и сентиментален и не смог быть твой весь, без остатка...
Мне стыдно и тоскливо, что заставляю злиться и страдать. Тебя, которая сказала мне слова, которых я никогда не слышал, да и не чаял уж услышать в этой бешеной гонке. Тебя, которая смотрела на такими глазами, какими никто и никогда не смотрел на меня. Тебя, которая протянула мне тонкую и нежную ладонь...
Я не умею тебе говорить неправду.
Относись к этим словам как хочешь, но я не врал тебе, когда твердил, что мы пойдём дальше вместе.
И от этого ещё стыднее!
Я повторял про себя и вслух, как заклинание - ещё немного, я развяжу этот клубок и мы будем вместе... Надо было рубить, а я всё ковырялся и затягивал всё сильнее и больнее. Не надо было слушать тебя в тот единственный миг, когда ты меня остановила. Разглядела своими колдовскими глазами грядущую
тоску и остановила.
В типично мужской манере я и рад был послушаться. Отличное оправдание.
Впервые за много, много лет я оказался так постыдно и безнадёжно слаб.
Пытался забыться, оторваться, отрешиться, отвлечься. Нет, ничего не получается.
Не знаю, как мы будем дальше. Будем, конечно...
Мимолётными письмами, словами, взглядами, прикосновениями, бессонницей?
Написал вот, не вовремя, как всегда, у тебя и так полный завал...
Перечитывать не хочу, порви и выброси.»
Я бы рада порвать и выбросить твои манеры, и твои откровения и этот кусочек моей жизни. Но мы связаны тонкими нитями. Когда ты просыпаешься, моя душа летит к тебе из других миров. И вместе с тобой пробуждается моя плоть.
X
«Ты мне по-прежнему снишься ночами, золотая...»
Прошло слишком мало времени, но я уже не молюсь тебе, мой идол, пустой и лживый.