Глава 20
Следующий день был как близнец похож на предыдущий. Та же чехарда с храмом, находясь там, я думала, что Семен меня может искать, а телефон выключен. Потом перестала отвлекаться и сосредоточилась на ожидании долгожданного «знака». Кроме активного участия в чтении, или, правильнее сказать, пении «Правила веры», которое я уже выучила наизусть, ничего выдающегося не произошло. Решив, что, что Майя меня высекла бы за такое поведение, и была бы права, поехала на работу.
Появившись в офисе, поняла, что могла бы и вообще не появляться. В отделе кадров уже лежали заявления об увольнении, подписанные Семеном. Вместо работы учила кадровичку правильно заполнять трудовые книжки. За этим милым занятием нас и застал шеф. Обычно выглядевший невозмутимым, он был красен, по лицу катился пот. Поманив меня пальцем, ушел к себе.
В его кабинете я забеспокоилась, Семен был уже не багровый, а цвета вареной свеклы, точнее «бордо». Интересно, можно так сказать о начальнике: «Он был цвета бордо»? Сказать можно все, что угодно, но, шутки шутками, а нужно было что-то делать. Ехать к врачу он отказался. Пришлось попробовать, как с Майей. Семен даже не удивился, что я предложила помощь. Только на этот раз все было серьезней, от него чуть ли не током било. Я боялась, что своими неумелыми действиями доведу его до инсульта. Но он сам настаивал, чтоб я помогла, назад дороги не было. Я действовала так осторожно, что пришлось возиться минут сорок, пока его лицо не приобрело красноватый оттенок, почти порозовело. Семен оказался исключением среди мужчин, приходящих в панику от температуры выше 37 градусов. После моего «лечения», он тут же занялся делами, предварительно зацеловав мою онемевшую руку до локтя. Я стала замечать, что с того момента, как началось крушение его империи, наши отношения стали проще. А главное – я перестала его бояться.
Было ясно, что пока уволиться не смогу. Во-первых: я в долгах, как в шелках, а во-вторых: очень хотелось сделать документы для Сашки. Только бы Семен не подвел! Только бы не подвел…
Оставшееся время посвятила чтению молитв. Подумав, что раз неизвестно, когда мы с Лялькой вернемся, решила прочесть хоть десятую долю из того, что было наказано читать ежедневно. На работе я, конечно, на колени не становилась, достала малюсенький складень, загородила его бумагами, и читала, поглядывая на Богородицу. Почему-то мне казалось, что она должна была простить мне мое небрежное поведение. Главное, что мне удалось, как это ни странно, сосредоточиться и осознать смысл того, что я читала.
Вечером встретились с Лялькой и почесали в гости, вернее, сначала почесали в магазин, где долго препирались, стоит ли брать шампанское, или ограничиться тортом? Обычно покладистая, Лялька проявила чопорность, доказывая, что двум дамам (себя она тоже посчитала) неприлично приходить первый раз в гости со спиртным. Я же парировала, что она уже была в гостях, а я сегодня без машины и не отказалась бы от бокала шампанского. Когда мы вышли с тортом и шампанским, я вспомнила, что Майя запретила мне пить и сникла.
Родители Кости мне понравились заранее, поэтому я не очень удивилась, когда поняла, что мои предположения оказались верными. Костя встретил нас возле дома, Лялька, не смущаясь, чмокнула его в щеку, от чего чуть не вырубились мы с Костей оба. «Я, конечно, не синий чулок, но все же… Ну, в конце концов, целуются же они без меня» - уговаривала я себя. Не знаю, что там думал Костя, но он одновременно покраснел и побледнел. То есть, если выражаться точно, покраснели щеки и уши, а все остальное на их фоне стало выглядеть более бледным. Одна Лялька была невозмутима.
Андрей Яковлевич мало походил на нарисованного моим воображением седовласого доктора, худого и высокого, как Костя. Он был довольно упитан, имелось даже очень симпатичное брюшко. Костюм явно мешал ему чувствовать себя свободно. Впрочем, как и мне, моя узкая юбка. Я стала стесняться и старалась в зале, куда мы перешли, сесть как можно скромнее, чтобы ничего не выделялось и не обтягивалось. Глядя на мои ужимки, Лялька откровенно ухмылялась и покатывалась со смеху.
-Что же я сижу? – встрепенулся Андрей Яковлевич, - давайте пока выпьем по маленькой!
Он достал очень даже симпатичную бутылку коньяка.
-Папа всегда так хорохорится перед гостями, - вмешался Костя, - на самом деле, бутылке еще стоять и стоять.
-Почему это? Может быть, мы все выпьем? Угощайтесь конфетами пожалуйста.
От конфет мы с Лялькой не отказались, потому, что я не успела пообедать, а Лялька любила шоколадные конфеты, поэтому, как своя в доску, она ухватила сразу три.
Мы успели пригубить коньяк, и прикончить по паре конфет, как вошла Варвара Михайловна. Вот уж тут было на что посмотреть. Варвару Михайловну, высокую, статную даму, можно было сравнить с новеньким линкором. Ее бюст… Я не берусь описать ее бюст и вообще фигуру, скажу только, что она относилась к тому типу женщин, которые мне нравятся больше всего. Им не нужно прикладывать особых усилий, чтобы быть красивыми. Они просто красивы – и все. Познакомившись, она извинилась, что не могла прийти раньше, «потому, что на кухне курица». Предложив мужу продолжить присмотр за пресловутой птицей, она увидела пиршество на столе и грозно спросила:
-Андрюша! Зачем ты достал конфеты перед ужином?
-Так мы по-маленькой…
- Вот так всегда, - пожаловалась она, - не успеешь отвернуться, ведет себя, как ребенок!
-Варета! Целуя ее в щеку, сказал Андрей Яковлевич, перед тем, как удалиться на кухню, - Не будь жадной!
-Нет, вы слышали? Гости теперь не станут есть курицу, а он меня жадной назвал!
Мы стали уверять, что съедим курицу, мне очень нравилось в этом доме, нравилось, как эта пара смотрит друг на друга с любовью и обращение «Варета» - особенно. Это было не «Варвара», и даже не «Варенька», что еще меньше подошло бы к солидной Варваре Михайловне, а именно «Варета» - нежно и изысканно. В отличие от Андрея Яковлевича, супруга называла его просто «Андрей», без всяких изысков.
Когда было выпито шампанское (несмотря на увещевания Майи), ломаться в этом доме было не принято, съедена курица и салат и еще какие-то простые, но очень вкусные блюда, на которые Андрей Яковлевич неизменно обращал мое внимание со словами:
-Ешьте, это очень полезно для печени, или для щитовидки, или «это можно есть каждый день».
Так вот, когда пиршество было закончено, моя дочь сама взяла гитару и стала петь. Она пела для Кости, это видели все. Но и Андрей Яковлевич и его супруга так замечательно сели поближе друг к другу и слушали, что было видно – им тоже все понятно и все нравится.
-Как замечательно, что скоро образуется еще одна новая семья… - тихо сказала Варвара Михайловна.
Я сидела, уставившись на Ляльку.
-Мама! Мы пока просто обсуждаем, мы даже заявление еще не подали…
-Огромное спасибо, что … Я уж думала, все назначено.
Я была вне себя, мне было обидно, что Костины родители все знают об их планах, а я оказываюсь последней.
-Очевидно, просить руки у матери невесты теперь не принято, - съязвила я.
Все загалдели, родители накинулись на Костю, они, оказывается, считали, что я в курсе планов детей. Лялька с виноватым видом бубнила:
-Ну, мам, ну, что ты…
Я очень не люблю оказываться в центре внимания, особенно, в малознакомой компании, поэтому стала собираться домой, уверяя всех, что я не обиделась, что не было правдой на самом деле.
В машине я сказала дочери:
-Не ожидала от тебя, Ольга такого предательства. Могли бы вообще обойтись без меня.
Ольга молчала всю дорогу, виновато сопя. Я молчала тоже, слушая радио и думая о том, что теперь я остаюсь одна.
Дома она попыталась прокрасться ко мне в комнату, но я строго заметила:
-Оля! Я по вечерам молюсь. Если дверь закрыта, очень тебя прошу подождать и не звать меня к телефону в это время тоже.
Лялька молча закрыла дверь. Мне было ее немного жалко, но я знала, что так нужно, поэтому не помчалась к ней с расспросами, а занялась вечерними молитвами.
Не знаю, почему, но мне очень захотелось позвонить на дачу и выяснить, дома ли Сашка. Да что я все время притворяюсь, как институтка! Мне захотелось туда позвонить, потому, что я думала об этом, хоть и не хотела, а думала, и соседку с ее оголенными телесами вспоминала. Вот, теперь, правда.
Непонятно, почему это человек, который пишет о себе, пытается приукрасить свои мысли? Вроде как, совершенно случайно захотелось позвонить… Случайно, как известно, даже кошки не родятся. И постараюсь быть в дальнейшем откровенной. Иначе и рассказывать эту историю не имеет смысла.
Я позвонила и обрадовалась, что Сашка был дома. Он сразу спросил, как мои дела, не было ли новых приключений? Успокоив Сашку, и себя, конечно, легла спать, окропив постель святой водой.
Утром перед работой Лялька все-таки улучила момент и стала просить у меня прощения.
-Ты, конечно, взрослая, самостоятельная девушка, я твоих прав не умаляю. Но есть определенные приличия и просто любовь и уважение к матери. Я вчера выглядела, как круглая дура. Почему Костя позаботился о своих родителях, обсудил с ними ваше решение, а ты даже и не подумала?
-Мам, прости, я не думала, что ты обидишься… Костя говорил, что надо сказать, а я хотела сюрприз сделать.
-Тебе это удалось, можешь радоваться!
-Может человек ошибиться, или нет? - расплакалась Лялька.
-Может. Ты со своим Костей хотя бы кота не забывала кормить. Посмотри, как похудел.
-Ты на себя посмотри, кожа и кости, вся издерганная. Не прощу, что он так с нами поступил!
-Что, и на свадьбу отца не позовешь?
-Скорее всего, нет. Я его так любила, дочь свою променял на какую-то дрянь, не могу…
Мне стало ее окончательно жалко, мы просидели на кухне еще почти час, пока она рассказывала, как ей не хватает отца, как они с Костей полюбили друг друга. И пожениться собираются не прямой сейчас, а осенью. Целуя ее мокрый красный нос, я успокоила Ляльку, сказала, что больше не сержусь, если, конечно, они с Костей не успели приготовить мне еще сюрприз. Убедив меня, что больше сюрпризов не ожидается, Лялька отправилась досыпать, а я отправилась на работу.
Глава 21
Не буду каждый раз повторять, что я заходила в храм, ладно? А то получается одно и тоже. Скажу только, что в это утро я опоздала из-за разговора с Лялькой и пришла к самому окончанию службы. В общем, все, как обычно.
По дороге на работу услышала по радио, что к вечеру в городе ожидается сильная гроза. Наконец-то! Первый дождь с начала лета. Все уже высохло, как на юге. В отпуске я, кстати, не была два года. Закончится эта история с моим очищением, нужно будет махнуть куда-нибудь, если Семен пустит, конечно. Хорошо сказала: «махнуть», а с кем? Осталась ты одна, голубушка, придется незамужних подруг вытаскивать на поверхность.
И научусь ли я вообще жить одна? Вы думаете, легко научиться, если чувствуешь себя абсолютно неприспособленной к такой жизни? Знаю, что придется, знаю, что многие так живут, но мне от этого не легче. Для меня такая жизнь… Я даже не знаю, с чем ее сравнить? Ну, например, с посещением нудистского пляжа. Есть такой пляж и запросто можно туда сходить, только я не смогу там показаться. Неудачное сравнение. На пляж меня идти никто не заставляет, а жизнь свою я, к сожалению, изменить не могу. Зациклилась на пляже – точно, в отпуск пора.
Пока я ехала, разные радиостанции, пророчили к вечеру от небольшого дождя до урагана. Чудно! У каждой станции свои синоптики? Хоть бы созвонились и не позорились…
Паркуясь возле офиса, обратила внимание, что машин стало меньше – разбегается народ. Автомобиль Семена стоял как-то боком. Похоже, что он приехал без водителя и очень спешил.
Не успела я толком просмотреть документы, лежавшие в папке на столе, как позвонил Костя и спросил, когда можно приехать поговорить. Опомнился. Наверное, приедет руки просить и всего прочего прилагающегося. Договорились на субботу, учитывая непредсказуемость моей жизни. И как это Ляльке удается вить веревки из взрослого человека? «Сюрприз» решила приготовить…
Уйдет моя доча. Что ж, к этому нужно было готовиться, но я совершенно не готова. Сначала муж, теперь Лялька. Как сговорились… И никто обо мне больше не думает, а мне все хуже и хуже… Да и придумывать особенно нечего – буду возвращаться вечерами в пустой дом и сидеть, как кукушка. И с работой проблемы, не говоря уже об остальном. Так хочется посидеть и пожалеть себя, но, хоть и совсем грустно стало, надо работать!
Погружаясь в дела, я забываю о своих неприятностях. Скоро из деловой женщины превращусь в трудоголика, стану злой, занудливой, буду тиранить подчиненных… Перспектива, ничего не скажешь. И зачем тогда вообще нужна вся эта возня с Майей, очищением? Мне лично ничего уже не надо. Только ради Ляльки и ее будущего. Даже вчерашний звонок Сашке показался мне пустым и ненужным. Два почти незнакомых человека, каждый со своим багажом, что из этого может выйти? Да ничего хорошего!
Я усердно строчила договора, правила полученные документы, и уже собиралась на обед, когда Семен позвал меня к себе.
В кабинете уже сидели его оставшиеся доверенные лица и Ашот. Увидев меня в развеселом сарафане вместо приевшихся джинсов и делового костюма, Семен задержался на мне взглядом чуть дольше положенного, совсем чуть-чуть, незаметно для окружающих. Мне показалось, что в его взгляде опять появился интерес, но пугаться по этому поводу не было смысла, Семен меня побаивался, я это знала.
На Ашота я старалась не смотреть, но, поскольку решались юридические вопросы, все же пришлось. Что Ашот? Ашот был таким, как всегда. Он уже чувствовал победу, но вел себя осторожно. Семен пытался проломить эту стену, убеждая его не закрывать новый долгосрочный проект, сулящий крупные прибыли.
Видимо, не желая размазывать Семена при всех, Ашот, наконец, согласился. Он вообще вел разговор так, словно они еще оставались партнерами. Мне, читавшей его отказы на все предложения Семена, была противна эта двуличность. Пожалеть барана, перед тем, как заколоть его?
Наконец, Ашот положил руки на свои необъятные коленки, и отдвинулся от стола, давая понять, что разговор окончен:
-Договорились, я еще побегаю по делам. Часам к шести буду у себя, за городом. Приезжай, приготовь документы, подпишем. Захвати секретаря, или юриста, чтобы самим не возиться.
Паучьи глаза посмотрели на меня. Стало сразу ясно, кто будет секретарем-юристом.
Дождавшись окончания переговоров, я выскользнула из кабинета и пошла обедать. Так хотелось есть, даже обидно, а после этого разговора, ни на что глаза не смотрели. Даже не помню, кого я догрызала, когда зазвонил мобильный и Семен сказал, чтобы я сразу зашла к нему.
-Доесть могу? – прошипела я в трубку.
-Конечно, Ритуля.
От «Ритули» мне захотелось бросить тарелку на пол, и вообще перебить всю посуду. Только Генка имел право меня так называть! Только он!
Приняв поездку, как неизбежность, я решила под это дело выторговать отпуск. Семен согласился, даже обрадовался, как мне показалось. Очевидно, он ожидал, что я откажусь. Но, на мне долг висит, да еще не решен вопрос с Сашкой. А на носу уже Лялькина свадьба… Нет, сейчас увольняться не получится. Наоборот, придется пахать.
Когда мы выехали из города, небо начинало темнеть. Но вместо обещанной грозы поднялась пыльная буря. Подмосковье перестало быть похожим само на себя. Зелень пожухла, приобрела сероватый от пыли оттенок. Вспомнив, как я обычно любила поездки за город, удивилась тому, как переплелись катаклизмы природы и моей жизни. Ничто не радует, такое впечатление, что и природа завяла из солидарности со мной.
Мою машину оставили возле офиса. Семен пообещал вечером дать водителя, чтобы мне усталой, не сидеть за рулем. И на том спасибо… Поскорей бы они договорились. Странно, мы еще не добрались до места, а мне уже хочется повернуть обратно.
Семен, молчавший до этого, словно услышал мои мысли:
-Постараемся побыстрее оформить все. Надеюсь, у него не будет серьезных возражений к нашему варианту.
-Хотелось бы.
Гроза началась неожиданно. Не было далеких предварительных всполохов молний, раскатов грома. Небо раскололось, поделенное пополам молнией, ослепившей нас. Водитель перекрестился, я вслед за ним тоже. Один Семен оставался невозмутимым, он даже чуть приоткрыл окно, но дождь ворвался в машину таким потоком, что окно тут же было закрыто. Слегка подмерзшая от кондиционера, я стала стряхивать с рук холодные капли.
-Не хватало еще простудить тебя. Да убавь ты кондишен, и так уже холодильник, -сорвался Семен на водителя и достал телефон. Водитель сбавил скорость и отключил кондиционер – мы ехали в сплошном потоке дождя, видимость была никакая, я удивлялась, что он вообще что-то различает. Сама я не видела ничего в метре от машины.
-Хозяин, мы уже подъезжаем, пришли кого-нибудь с зонтом, - сказал Семен в трубку, скорее всего, Ашоту.
Вскоре мы въехали в ворота. Из-за дождя я даже не поняла, куда мы попали. Пока я бежала к дому, прикрытая чей-то невидимой рукой с зонтом, успела все же намокнуть.
Так я и появилась в доме, вернее во дворце Ашота, мокрая и облезлая в прилипшем к телу сарафане.
Хозяин уже спускался к нам навстречу по лестнице, набранной из каких-то неведомых пород дерева, я успела заметить, что и потолок на первом этаже был отделан также. Ащот видимо решил изобразить из себя отца родного, он велел принести мне новый банный халат, оглядывая меня всю своими глазками. Я отбрыкивалась от халата, как будто он олицетворял Ашота. Наконец, Семену удалось уговорить меня. В любом случае я выглядела полной кретинкой, что в сарафане, с которого стекали на пол струи воды, что в нелепом белом халате в этом чужом доме. Первый раз я обрадовалась, что рядом Семен. Чувствовала себя, как на Голгофе, пока мы с ним поднимались на второй этаж. Семен в костюме, я в банном халате с ноутбуком в руках.
Наверху всем были предложены напитки. Помня наставления Майи, я отказалась от коньяка и попросила кофе. О кофе ничего дурного сказать не могу, он был великолепен, с тонким непонятным ароматом.
Мужчины ушли в кабинет, оставив меня в холле, погруженную в мягкое кресло в своем нелепом наряде. Я успела позвонить Ляльке и предупредить, что задерживаюсь. Должна заметить, что переговоры велись на этот раз недолго. Семен периодически выходил и давал мне указания по поводу договора. Когда все было готово, я скинула документы на флэшку и отдала ему. Какая-то девица прошла мимо меня с бумагами в руках, задержалась в кабинете не более двух минут и тут же вышла обратно. Я открыла рот, чтобы поздороваться, но она прошла мимо.
Наконец, мужчины вышли из кабинета, оба невозмутимые. Но, судя по тому, что Семен не покраснел, сделка состоялась.
Продолжая играть роль радушного хозяина и всеобщего дядюшки, Ашот объявил, что ужин будет через десять минут, и предложил осмотреть пока его картины. Семен, отказался под предлогом того, что ему нужно сделать несколько звонков. Ашот показал ему рукой на какую-то дверь, за которой Семен и исчез с телефоном в руке. Было ясно, что он воодушевился и сразу включился в работу. Как робот. Я даже не успела ничего сказать. А что я могла сказать? Хозяева договорились, им было уже не до меня и моего дурацкого вида.
Мы долго шли через весь огромный дом, картин было действительно немало, причем они не были собраны в одном месте. Не знаю, чья тут заслуга – хозяина, или дизайнера, но расположены они были очень удачно.
Ашот распахнул передо мной очередную дверь – и я оказалась в огромной спальне. Я застыла в дверях, как вкопанная, не зная, что делать дальше. Ашот кивнул на небольшую картину со словами:
-Это жемчужина моей коллекции.
Жемчужину мне не удалось рассмотреть, потому, что хозяин завел речь о том, как недальновидны люди, не умеющие предвидеть последствий своих поступков. Это он так хоронил Семена у меня на глазах. Рядом с Ашотом, габаритами смахивающим на борца сумо, я выглядела фарфоровой куклой. Неожиданно, он, как фокусник, достал из кармана портсигар, открыл и протянул мне:
-Рита, Вы так красиво держите сигарету, когда курите, сделайте одолжение, доставьте мне удовольствие полюбоваться.
Более нелепого предложения, чем покурить в спальне, я не встречала. Но спорить не стала. Через несколько минут, комната стала плыть у меня перед глазами.
-Что это значит? – спросила я, чувствуя, что мое лицо расплывается в глупой улыбке.
-Что я очень люблю таких славных девочек, - Ашот схватил меня и стал стаскивать халат, который и так еле держался.
Я поняла, что осмотр картин закончен.
-Семен! – завопила я, пытаясь освободиться из могучих лап.
-Семен уехал, детка.. Сегодня ты будешь моей жемчужиной, – Ашот держал меня за руки перед собой.
-Как уехал? - я, резко рванувшись, прыгнула к двери и стала трясти ручку: закрыто!
Ашот смеется и показывает мне ключи. Продолжая трясти дверь и звать Семена, я сломала ручку двери. Держа в руках проклятую ручку, прыгаю на диван и понимаю, что ударить я смогу только один раз… Так и получилось. Получив удар по голове, Ашот окончательно звереет, я перелетаю через комнату от удара в челюсть и влетаю головой под столик, где и настигает меня туша Ашота.
Пусти, ненавижу, - уклоняясь от его липких поцелуев, я пытаюсь царапать лицо, плююсь, столик ломается, не выдерживая борьбы. Противная рожа Ашота опять лезет ко мне.
-Чтоб ты сдох, собака! Ненавижу!!! Животное!
-А я люблю таки девичек непослушных.
-Не–на-ви-жу!!!
Я пыталась отдирать руки Ашота, но это было невозможно, он сдавил меня и рванул халат так, что он затрещал. Я, практически голая, еще пыталась сопротивляться, проклиная Ашота. Его мерзкое дыхание было так отвратительно, что я завыла.
Неожиданно слышу голос Семена, и треск выламываемой его могучим плечом двери. Ашот пытается выставить его, лицо после борьбы у него багровое. Я ползу к выходу, только бы спастись от этой туши…
-Ты пожалеешь, Семен! Я раздавлю тебя, ты понял? Уйди, или я позову охрану. Ты получил документ, я хочу получить женщину.
-Вот тебе твой сраный договор! Совсем обнаглели, суки! Учти, что если к ней, или ко мне кто-нибудь еще прикоснется, сибиряки тебя на части порвут, ты понял, гнида вонючая? - Семен вытащил из кармана пиджака договор и разорвал его, швырнув обрывки в лицо Ашота.
Громко хлопая дверью, Ашот уходит.
Завернув меня в покрывало, Семен стал выбираться из лабиринта Ашотова дворца, который, по счастью, был ему знаком. На первом этаже он усадил меня в кресло и закричал на весь дом:
-Гадина! Где ее одежда?
Наверху показалась та самая женщина, что проходила мимо меня. С невозмутимым видом она скинула вниз мое подсохшее платье. Пока я одевалась, Семен, отвернувшись, курил. Стресс начал проходить, я, стуча зубами, накинулась на Семена и стала его трясти, хватаясь рукой за челюсть, которая болела так, что в глазах темнело:
-Как ты мог уехать? Ты нарочно все подстроил?
-Рита! Я никуда не уезжал, я был в другой части дома, звонил. Вернулся – вас нет.
-Я с ума сойду! Ты посмотри, во что он меня превратил! Сигарету какую-то дал, у меня голова закружилась.
-Вот, падла азиатская! Все, успокойся, уезжаем. Я не должен был тебя сюда привозить. Кто мог подумать, что он такая скотина? Только прости меня, пожалуйста, только прости! Что он с тобой сделал, сука! У тебя зубы целы?
От того, что все позади и от непривычно-человеческого голоса Семена ярость во мне утихает. Я не могу на него сердиться. Он спас меня. Поэтому я киваю головой, на всякий случай, пройдясь языком по зубам и убедившись, что они целы.
По дороге Семен поднимает на ноги всех знакомых, мы заезжаем в какую-то клинику, где меня приводят в относительный порядок. Снимок челюсти показывает, что перелома нет, но говорю я с трудом. Тело болит так, как будто меня топтал слон. На всякий случай делают еще снимок моей распухшей коленки. Видимо, в полете, я саданулась обо что-то. По лицу доктора вижу, что все не здорово. Он успокаивает меня тем, что перелома нет, но травмы, подобные этой, лечатся долго. Ну, вот - теперь я еще и хромая. Пока меня лечат и успокаивают, Семен появляется с новыми джинсами и водолазкой. Предусмотрительно – я вся в синяках. Доктор настаивает на госпитализации, я привычно отказываюсь, считая в уме, который раз за последнее время, я отказываюсь от госпитализации?
Во всех этих хлопотах замечаю, что уже ночь. На телефоне куча неотвеченных звонков от Ляльки. Звоню дочери, которая уже и плакать не может, и понять ничего тоже. Даже обрадоваться, что я жива тоже не может. Оказывается, пока мы «гостили» у Ашота, по Москве прошел-таки ураган. Лялька решила, что мы попали в аварию, Костя с ней рядом, обзванивает больницы. Ехать туда в таком виде совершенно невозможно. Костя и так слишком много видел, неизвестно, что он обо мне подумает. Семен предлагает снять номер в гостинице. Я принимаю решение ехать на дачу, подальше от людей. Сашка и не такое видел, сейчас только он может понять меня и помочь. По дороге звоню домой и пытаюсь, шамкая, объяснить свой неожиданный отъезд на дачу.
-Мама, главное, что ты жива. Я завтра приеду, - тихо отвечает Лялька, очевидно, тоже понимая, что Косте этого лучше не слышать.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.