Психологическая мелодрама.
Когда свет гаснет – казалось бы, бесповоротно, навсегда – все-таки хочется верить, что это еще не конец...
История главной героини книги – это путь утрат, боли, одиночества, тоски, разочарований, ошибок, обид – в поисках света и любви.
Памяти моей бабушки
Киселевой Марии Афанасьевны
(1916-2002)
1
Мария уже собралась уходить, когда девушка на соседней кровати застонала и приоткрыла глаза. Вид у нее был измученный, темные волосы резко контрастировали с бледным лицом. «Бедняжка», — подумала Мария и подошла к кровати.
— Ну вот, наконец-то проснулись, — сказала она. — Как вы себя чувствуете?
Девушка растерянно повела глазами, восстанавливая в памяти вчерашний день.
— Ребенок? — хрипло спросила она с тревогой в голосе.
— Мальчик, — ответила Мария, улыбнувшись. — У вас мальчик. Не переживайте, с ним все в порядке, — поспешно заверила она. — Очаровательный малыш.
— Вы его видели? — Сделав усилие, девушка поднялась на локте.
— Да, там, в боксе.
По щекам девушки потекли слезы.
— Понимаете, — заговорила она быстро и горячо, — мы с мужем так давно мечтали о ребенке, и все не получалось… У меня два выкидыша было… — Она облизнула пересохшие губы. — А потом вот такое…
— Да уж, — кивнула Мария, — я слышала, очень сложные роды были… Тяжело вам пришлось…
Она порылась в сумочке, достала носовой платок и протянула его девушке, присаживаясь на край кровати. Девушка вытерла лицо и упала головой обратно на подушку.
— Ну ничего, теперь все позади. Надо сказать, врачи здесь все же отличные. Так что все будет хорошо. — Мария снова улыбнулась. — А теперь отдыхайте, вам нужно набираться сил.
Девушка слабо улыбнулась в ответ.
— А у вас как? — спросила она.
— У меня все замечательно. У нас девочка, я сейчас как раз выписываюсь. Тоже первенец.
— Что ж, я очень рада за вас… эээ… как вас зовут?
— Мария.
— А я Наташа. Я очень рада за вас, Мария. И спасибо вам.
— За что? — удивилась та.
— За участие. Большое спасибо.
Наташа с благодарностью смотрела на эту заботливо склонившуюся к ней, уже не слишком молодую женщину, вглядываясь в ее широкое, с неправильными чертами и, в сущности, не очень-то красивое лицо: свет счастья, озарявший его и делавший его сейчас почти прекрасным, наполнял ее спокойствием и уверенностью. Действительно, теперь все позади. У нее мальчик. Сын. Слава Богу, все обошлось. Саша обрадуется: он хотел сына. Все будет хорошо. Наташа глубоко, облегченно вздохнула и отвела взгляд.
— Ну ладно, мне пора, а то меня муж ждет, — сказала Мария. — Поправляйтесь, Наташа, и удачи вам.
Спускаясь по ступенькам больницы, Мария прижимала к груди свое маленькое сокровище и испытывала чувство удивительной гармонии со всем, что ее окружало: весь этот сверкающий, лучезарный мир принадлежал ей без остатка, и она была его неотделимой частью. Никогда еще жизнь не казалась такой прекрасной.
Дома их встречала бабушка.
— Господи, до чего же хорошенькая! Вот и дождалась я… Куколка ты наша, — с умилением приговаривала Лидия Степановна, любовно держа на руках сверток.
— Осторожней, мама, разбудишь, — шептала Мария.
— Все-таки как решили назвать?
Мария с мужем переглянулись.
— Анастасия.
— Ну вот и славно, хорошее имечко. Настенька, стало быть…
* * *
Лидия Степановна, сгорбившись, неподвижно сидела у окна, глядя, как трепещут на ветру последние желто-коричневые листья старого тополя, и вспоминала тот теплый июльский день, когда Машу выписали из роддома и Володя привез их с девочкой домой. Все трое были так счастливы в тот день… И сколько потом еще было таких дней — ярких, иногда напряженных, иногда тревожных, но неизменно счастливых, наполненных радостью и светом… Казалось, так должно быть всегда, казалось, иначе быть не может…
Но свет погас, и те дни от дня сегодняшнего непреодолимой преградой отделял искореженный остов автомобиля, разбившегося где-то там, в чужом городе, где навек погребенными остались невоплощенные замыслы, недосказанные слова, несбывшиеся мечты...
Перед глазами Лидии Степановны в который раз будто прокручивали кинопленку: Маша собирает чемодан, Володя на диване возится с Настей.
— Машенька, неужели это так обязательно, эта ваша командировка? — спрашивает Лидия Степановна.
— Мам, это очень, очень желательно. Эта конференция будет нам очень полезна, особенно мне, после моего перерыва… И чего ты переживаешь, это совсем недолго — всего-то четыре дня. Можно подумать, ты с Настей без нас не справишься, — с улыбкой отвечает ей дочь.
Следующий кадр, уже в прихожей:
— Мамочка? — зовет Настя, сидя на руках у Лидии Степановны. — А вы скоро вернетесь?
— Скоро, котенок, очень скоро, ты и не заметишь. У вас с бабушкой тут столько игрушек — будет, чем заняться. — Маша ласково целует малышку в лоб. — Веди себя хорошо, — добавляет она.
Невидимая камера перематывает дальше: Лидия Степановна с Настей стоят у подъезда. Шофер захлопывает крышку багажника, Маша и Володя садятся в такси. Чуть наклонившись вперед, оба улыбаются и машут дочке сквозь стекло, та изо всех сил машет им в ответ частыми неуклюжими движениями.
Долгий взгляд вслед удаляющемуся автомобилю, неясный привкус дурного предчувствия на губах. Пожилая женщина с девочкой возвращаются обратно в квартиру, двойной поворот замка. Стоп-кадр.
А потом, спустя несколько дней — телефонный звонок, и далекий металлический голос говорил Лидии Степановне о каком-то водителе, не справившемся с управлением, о грузовой фуре на встречной полосе… Зачем он рассказывает ей все это? «Сожалеем, ваша дочь и зять погибли. Мы приносим наши соболезнования. Тела будут доставлены в Ленинград…» Какие тела? Нет, это невозможно.
По стеклам забарабанил внезапный дождь. Лидия Степановна вздрогнула. Огромным усилием воли ей удалось сдержать новый приступ душивших ее рыданий. Похоронив шесть лет назад мужа, она думала, что то было последним испытанием, выпавшим на ее долю, однако вышло иначе, и теперь сердце ее вновь разрывалось от боли, от бездонной и еще такой свежей боли, от боли еще более страшной и несправедливой… Ей хотелось выть, стонать, кричать во весь голос эту боль, но она понимала, что нельзя подавать ребенку пример отчаяния. Закусив губы, она медленно поднялась и направилась в детскую.
Настя по-прежнему сидела на полу, обняв и задумчиво поглаживая за уши большого плюшевого олененка, подаренного ей родителями на ее третий день рождения. У Лидии Степановны сжалось сердце.
— Настенька, — тихо позвала она.
Девочка подняла голову, но ничего не ответила. Она уже давно перестала плакать, но, к ужасу Лидии Степановны, говорить она тоже перестала и только смотрела на бабушку своими большими, серыми, не по-детски серьезными глазами, в которых неизменно стоял один и тот же немой вопрос: «Когда вернутся мои мама и папа???»
Но только как было объяснить трехлетнему ребенку, что родителей она больше никогда не увидит?
Какое страшное слово — н и к о г д а. Нет ничего на свете страшнее этого слова: оно выше надежды, оно сильнее любви, оно длиннее бесконечности, оно чернее пропасти самого глубокого колодца. Будет новая весна, и снова осень, и снова весна, будут идти годы, будут расти города, будут строиться дома и железные дороги, поменяются правители и законы, и даже сама страна, в которой они сейчас живут, исчезнет с мировых карт, рассыпавшись осколками новых государств, но для этой девочки уже ничего не изменится.
Уважаемый читатель!
Если Вам захочется прочитать повесть целиком, Вы можете заказать книгу (мягкий переплет, глянцевая обложка, 138 стр.) в издательстве по адресу: izdatsu@gmail.com или на сайте www.irisbook.ru