Глава 7
Здравствуй, Мишель!
Когда он вошел в палату, я затрепетала -- от радости и от неожиданности: меня не предупредили, что он навестит Мишель. Я сказала:
-- О... -- я больше ничего не сказала, потому что растерялась.
-- Как она? -- спросил он, кивнув на кровать. А я сказала, что ей уже можно просыпаться.
Я знаю, что я толстовата и непривлекательна, но, кто знает, может, ему такие нравятся?
Он спросил, как она восстанавливалась после операции. И я поняла, что он не заходил ни к кому, даже к доктору Ставену, а сразу пришел ко мне. То есть, конечно, к Мишель.
И я рассказала ему, как постепенно у Мишель восстанавливались движения и речь, когда она начала вставать и есть самостоятельно, когда она начала узнавать, а точнее -- знакомиться заново с теми, кто ее окружает.
А потом он каким-то особенным голосом, глядя мне прямо в глаза (от чего у меня просто мурашки по телу побежали), спросил, сильно ли она изменилась.
Ну, я рассказала, что она теперь очень послушна, от ее своенравности не осталось и следа. Ее мама очень ею довольна, да и мне ухаживать за ней -- одно удовольствие! Картавить она перестала -- речь чистая. Скоро ее будем выписывать. Есть только две особенности -- не разрешает прикасаться к своей голове, хотя прошло уже 8 месяцев, и ей же ничего не резали, не прижигали -- на коже головы и следов операции нет и не было, теперь и волосы отросли, но причесывается и моет голову только сама. И еще отказывается рисовать, а раньше любила. Сейчас вообще не притрагивается к бумаге и карандашам.
Тут Мишель проснулась и посмотрела на нас сонными глазами.
Она бы раньше заорала, что неодета, а в палате чужой мужчина. А сейчас наоборот -- соскочила с кровати и босиком и с всклокоченными волосами подошла к нам.
Оскар сказал:
--Здравствуй, Мишель, -- и протянул ей дрожащую руку. Я в удивлении глянула на него. Но он, конечно, как всегда, видел перед собой только Мишель.
-- Здравствуйте, -- она пожала ему руку и улыбнулась.
Тогда он сказал:
-- Меня зовут Оскар Бон.
-- Здравствуйте, Оскал, -- сказала Мишель.
Оскар побледнел и так быстро вышел из палаты, что я даже и спросить-то не успела, что случилось. А Мишель посмотрела ему вслед так, будто... Я даже не знаю, как это описать.
Ну, я и накинулась на нее -- зачем она начала картавить?!
Тогда она обняла меня и сказала:
-- Мари, прости меня, пожалуйста! Я же не думала, что он так обидится. Прости, я больше так не буду. Честно-честно! Моя Мари меня простила? Моя Мари на меня больше не дуется? Я люблю тебя, Мари, прости...
Ах, что она со мной делает! Как я могла на нее ругаться, она ведь меня так любит!