Ларочка была классическим образцом отличницы и маменькиной дочки. В детстве она много болела, часто пропускала уроки, но, благодаря маме-домохозяйке не только не отставала по предметам, а училась практически лучше всех в школе. Ларочка воспитывалась тихим, вежливым ребенком, школьный фартук всегда был отглажен, в каштановых волосах красовались большие банты, а чтобы смотреть на доску, она, стесняясь, ненадолго надевала очки — Ларочка была слегка близорука.
На переменах она стояла у двери в класс особняком — бегать по коридору запрещалось правилами, а правила Ларочка неукоснительно соблюдала. Она с жадным любопытством и тихой завистью прислушивалась к разговорам одноклассниц — о мальчиках, о том, кто с кем встречается — тогда говорили «ходит», предложение звучало как «ты будешь со мной ходить?». О вечеринках у кого-нибудь дома, причем без присутствия родителей. О том, кто с кем целовался на перемене за углом школы. Словом, обо всем, что было ей недоступно по статусу отличницы и манило именно этой недоступностью.
Ларочка тайком смотрела на мальчиков и мечтала. Как, вероятно, каждую классическую отличницу, ее привлекали самые отчаянные хулиганы и двоечники. Хотя, может, просто не было другого выбора — равных ей по учебным успехам в ближайшем окружении не наблюдалось, а выбирать из серой массы ничем не выдающегося большинства не хотелось.
Кандидатов в герои девчоночьих мечтаний было двое. Первый — самый известный двоечник, появлявшийся в школе хорошо если через день, говоривший глухим баском и с шиком куривший на улице каждую перемену Митька Светлов. Это была мечта полностью безнадежная, никакими способами не осуществимая: Митька менял подружек каждые две недели, и Ларочка покорно признавалась себе, что никак не может конкурировать с ними по части красоты: последняя Митькина пассия щеголяла толстенной русой косой до пояса и огромными зелеными глазами.
Вторым героическим претендентом выступал Митькин друг Мишка. Мишка был отчаянно красив: жгуче-черные волосы, синие глаза с длиннющими пушистыми ресницами, веснушки, алые пухлые губы и замечательные ямочки на щеках - Мишка любил улыбаться.
Ларочка украдкой разглядывала этих двоих так же, как читала дома по вечерам романы Дюма, - это было увлекательно, интересно, от этого сладко замирало сердце, но это были только фантазии, не имеющие ничего общего с реальной жизнью.
Именно поэтому она оказалась совершенно не готова к тому, что случилось в школе в один ничем не примечательный четверг. А именно: на перемене к ней на глазах всего класса подошел Митька Светлов, сунул в руки свернутый квадратиком листок бумаги и громко сказал:
- Это тебе от Мишки. На следующей перемене дашь мне ответ.
Ларочка обмерла. Лицо мгновенно запылало — при малейшем волнении она сильно краснела, мама всегда в такие моменты недовольно говорила: «Ну вот, опять как помидор!» Бумажный квадратик жег руки, но спрятать его было некуда - портфель лежал в классе, а на черном повседневном фартуке оборки были, а карманов не было.
Ларочка стояла остолбеневшая, краем уха слыша перешептывания одноклассниц, и не понимала — где она находится и что делать дальше. Школьный коридор сначала странно покачнулся, закрутился в спираль, потом встал на место. Предметы вдруг приобрели неожиданную четкость и яркость красок, голоса зазвучали громко и бессмысленно — Ларочка слышала множество слов одновременно, но совсем не понимала, что они означают.
Раздался звонок на урок, и на негнущихся ногах она зашла в класс. Первый раз в жизни ее абсолютно не занимала алгебра — под прикрытием учебника Ларочка медленно, дрожащими пальцами разворачивала записку, и казалось, что шелест бумаги раздается на весь класс.
В записке была одна строчка — невероятная, невозможная, восхитительная и непонятная: «Будешь со мной ходить? Миша.»
Весь урок Ларочка провела в состоянии, близком к истерике. Мысли метались, вспыхивали и исчезали, Ларочка прикладывала холодные ладони к горящим щекам и испуганно оглядывалась вокруг — ей казалось, что она начинает думать вслух.
Разумом Ларочка понимала, что все не так просто, что должна быть прозаическая причина этому неожиданному предложению. Умом Ларочку Господь не обидел, поэтому с самого начала она четко осознавала, не подвергая эту мысль ни малейшему сомнению, - что Мишке от нее что-то нужно. Но она никак не могла понять, что именно, и от этого все больше впадала в панику.
Но соблазн... Соблазн был так велик! Одно простое предложение - «Будешь со мной ходить?» - означало многое. В этом предложении сверкала драгоценными гранями новая фантастическая жизнь. Оно говорило, что Мишка будет провожать ее после школы домой, неся ее портфель, - а до дома было так потрясающе далеко идти, через весь город, на виду у всех! Это значило, что долгими вечерами чуть меньше времени останется на чтение, потому что они с Мишкой будут гулять — медленно, может — даже держась за руки... Значит, теперь будет с кем говорить — обо всем, взахлеб, и будет кого слушать...
К концу урока, так и не решив — правильно она поступает или нет, Ларочка на крошечном куске бумаги написала «Да.» и скатала его в маленький шарик. Когда Митька подошел к ней в начале перемены, она трясущимися руками уронила этот шарик в его ладонь и, пряча глаза, убежала в школьную раздевалку. После уроков Мишка ждал ее у школы.
И началась восхитительно незнакомая жизнь. Ларочка, с трех лет тоннами читавшая книжки, умела слушать. У нее не было особой практики разговаривать — но это и не требовалось: говорил в основном Мишка, ей надо было только слушать, охать, ахать и блаженно улыбаться. В ее голове кто-то посторонний с холодным рассудком отмечал: «Врет. Хвастается. Опять врет. Это, пожалуй, правда. А тут опять вранье.» - но самой Ларочке было все равно: она наслаждалась неодиночеством.
Вечером Мишка заходил за ней, и они шли гулять — не в центр города, а по пустынной дороге, заканчивающейся тупиком и одиноким домом, в котором размещался военный пост — Ларочка жила в военном городке. Ларочка осознавала, что Мишка никогда не поведет ее в кино — он явно стеснялся показываться в ее обществе в людных местах. Но все равно она каждый вечер надевала нарядную красную куртку с белым мехом, ярко-красную, связанную мамой шапку с отворотом и двумя бубенчиками и медленно шла по бровке дороги, слушая рассказы Мишки о Крыме, откуда он был родом, и о многочисленных девочках, добивавшихся его благосклонности. Все это должно было снова и снова доказывать Ларочке, как ей повезло, что на нее обратил внимание такой парень.
Когда они доходили до конца дороги и поворачивали обратно, с поста обычно выходили курить военные и кричали им вслед:
- О, Красная Шапочка пришла! Привет!
- Хороший вечер, красавица, а?
- Заходи в гости, Красная Шапочка, мы тебя чаем напоим, начерта тебе этот Серый Волк? С нами интереснее!
- Приходи завтра, а то мы соскучимся!
Ларочка смущенно улыбалась и махала им рукой, а Мишка почему-то злился и торопил ее уйти оттуда подальше.
Идиллия длилась неделю. Однажды зашедший вечером Мишка, пряча глаза, неуверенно сказал:
- Знаешь... Скоро конец четверти, а у меня трояк по английскому... Ты не могла бы...
Ларочка, все так же безмятежно улыбаясь, спокойно ответила:
- Конечно! - отметив про себя, что ее подозрения полностью оправдались.
Вечерние прогулки сменились вечерней долбежкой английских слов и правил. Машинально исправляя Мишкины ошибки, Ларочка ждала развязки и робко надеялась, что — может быть, все-таки, вопреки здравому смыслу, все останется по-прежнему.
Все разрешилось в день объявления оценок за контрольную. То ли Ларочка плохо объясняла, то ли Мишка плохо слушал, но получил он свою обычную тройку. Провожать Ларочку после школы домой он не пошел.
Три вечера подряд она снова сидела дома с книжками, но читать не могла. Буквы складывались в слова, слова — в предложения, но смысла их Ларочка не понимала. На четвертый вечер она надела свою красную куртку, натянула шапку и медленно пошла по привычной бровке дороги, опустив голову. Мыслей никаких не было — так, отрывки, бессмысленные осколки прошлых разговоров.
Очнулась Ларочка, услышав веселое восклицание:
- О, ребята, Красная Шапочка вернулась! - и тут же несколько голосов закричали, перебивая друг друга:
- Привет, Красная Шапочка! Что так долго не появлялась?
- Может, зайдешь в гости? Мы соскучились, почему тебя так долго не было?
- Красная Шапочка, приходи, мы тебя каждый вечер ждем!
Ларочка машинально улыбнулась, помахала рукой и пошла домой. Дома, уткнувшись в подушку, она долго плакала, пока не уснула.
Через неделю Мишка вечером зашел к ней и сказал:
- Привет, пойдем погуляем?
Ларочка помолчала, а потом участливо спросила:
- Контрольная по алгебре?
Мишка покраснел и не смог скрыть замешательство — видимо, Ларочка с первого раза попала в точку. Ларочка спокойно сказала:
- Сказка про Красную Шапочку уже давно прочитана. Уходи. - и захлопнула дверь.