Не токмо храбр на поле брани, но и находчив в жизни был
Весной 1814 года во главе войск гвардии генерал от инфантерии граф Милорадович вступал в побежденный Париж. Расположение духа у генерала было далеко не победным. Проклятые кредиторы преследовали его по пятам, и, настигнув теперь здесь, в Париже, трясли просроченными векселями и расписками, требуя немедленной оплаты. Разумеется, он прогнал взашей подлых ростовщиков, но куда было деваться от долгов чести? Его карточный долг князю Васильчикову, другу и конфиденту самого государя истекал завтрашним вечером, а в карманах у новоиспеченного графа государь пожаловал ему этот титул меньше года назад), давно свистел ветер.
Солнце между тем поднялось выше городских кровель, его теплые льющиеся лучи мягко обнимали стальные каски и кирасы двухметровых кавалергардов, радостно ржали кони, и настроение генерала поменялось к лучшему. – Ладно, что-нибудь придумаю, где наша не пропадала! – надеясь на удачу и русское авось, подумал Милорадович. Энергично пришпорив свою рослую ганноверскую кобылу изумительной, золотисто-гнедой масти и с удовольствием вдыхая напоенный живым ароматом фиалок утренний парижский воздух, генерал поскакал вперед.
Этим же днем, по случаю окончания заграничного похода, император Александр давал бал во дворце Тюильри. Как командир гвардии, Милорадович одним из первых прибыл во дворец. Завидев императора, под звуки играющей туши гордо входившего в роскошно убранную, великолепную парадную залу, Милорадович приосанился и поспешил навстречу. Бал, однако, начался и государь, ведя за руку свою даму, закружился в вальсе.
- Что не танцуешь, граф? Али еще не навоевался?! – когда умолкли последние аккорды, с ласковой улыбкой спросил его император. А не прибегнуть ли опять к монаршей милости? – предательская шальная мысль внезапно посетила его.
- Навоевался, Ваше Величество, - только вот, что сейчас делать буду, ума не приложу. Пишут мне из деревни, что имение мое в полном расстройстве, да и людишки пошаливают, - приступил к осторожной разведке генерал, искоса поглядывая на императора.
Безмятежность и дружелюбие озаряли красивое лицо Александра и, отдав себя на волю провидения, храбрый вояка рискнул.
- Уповая на безграничную доброту всемилостивейшего государя моего, нижайше прошу выдать мне жалованье за три года вперед, а то право, больно за военное время поиздержался, - по-солдатски прямо, неотрывно смотря на Александра, отчеканил свою необычную и не совсем приличную просьбу Милорадович, и теперь в смущении и некотором страхе томился в ожидании царского ответа.
Легкое удивление скользнуло по плотно сжатым губам императора. Он наклонил голову и, близоруко щурясь, хитровато взглянул на своего любимца. Потом, молча кивнул ему и, не говоря ни слова, двинулся в середину залы. Громко зазвучала музыка, бал продолжался...
На следующее утро на квартиру Милорадовича прибыл фельдъегерь и привез пухлый пакет, залитый красным сургучом личной государевой печати. По Высочайшему повелению просьба генерала была удовлетворена.