Утро встретило меня хмурым лицом Максима. Старухи, как ни странно, не было, а Максим сидел на кухне и намазывал на не очень свежий батон толстый слой масла. Рядом дымилась кружка кофе.
– Привет! – прошептала я, целуя его в губы.
– Привет! – ответил тот, молча двигая ко мне свою кружку с кофе и наливая себе новую. Увидев, как он потянулся за сахарницей, я покачала головой и поменяла кружки.
– Чай ты пьешь сладкий, – усмехнулся Максим.
– Заметил? – улыбнулась я в ответ.
– Знаешь, я прочитал то, что ты написала, – ответил Максим. Я сразу же стала серьезной. – Расскажи мне, что ты об этом думаешь?
– О чем? – не понимая спросила я, воруя у Максима бутерброд. Тот усмехнулся и принялся намазывать новый.
– Рита, ты знаешь, где Вареон?
– Максим, это всего лишь сны, – начала я.
– Рита, это важно...
– Я думаю, что Вареон – это Ланс, – ответила я после некоторого сомнения. – Держится он как-то странно, и говорил сам, что из Алиссии, хоть это тщательно скрывает, да и сроки совпадают.
– Время вообще – штука странная, – заметил Макс, откусывая кусок от бутерброда и запивая съеденное.
– Я не понимаю одного, – задумалась я над вкусно пахнущем кофе, – что рассорило Вареона с его отцом.
– Ошибка, – спокойно ответил Макс. – И нежелание принять правду. Понимаешь, Рита, есть ситуации, где злодей и сам оказывается жертвой. Это та самая ситуация. Мне жаль Анлерину... Девочке сейчас приходиться хуже всех.
– Я не видела там девочки, Макс, – возразила я. – Это женщина, и, верь мне, достаточно сильная, чтобы выдержать удар.
– Она всегда казалась сильной, но я знал, что это не так.
Я замерла.
– Макс, что это все значит?
– Это значит, что я тоже видел сны, – ответил Максим после некоторой паузы. Нет, ну веселенький у нас выходит разговор – пауза на паузе! Уже и кофе не помогает. – Но не те, что ты, а предысторию всего этого. Я знаю начало, ты видишь конец.
– Почему ты мне не расскажешь? – замерла я, на время забыв о кофе.
– Ты не понимаешь, это сложно. Я рассказал... отцу. Это свело его с ума... И я сны видел не так как ты... Я в них участвовал, жил, чувствовал и даже умер...
– Макс! – выдохнула я. – Макс, но как?
– Я умер тогда, когда был больше всего нужен. Умер бесславно, безнадежно, понимаешь? И я не понимаю только одного – как она, оставшись там, вошла в мою жизнь здесь?
Я прожевала еще один кусок бутерброда, раздумывая над услышанным. Макс не сводил с меня воспаленных красных глаз, и я вдруг сообразила – он не спал всю ночь. Читал, черт побери, и этот компьютер привез сюда, чтобы читать... Портить нам чудесный отпуск... Может, только ради этих снов он меня сюда и привез?
– Макс, – не выдержала я, – я вижу, что тебе тяжело, может, не надо?
– Что не надо! – вскричал он, меняясь так резко, что я обомлела от страха.
Такого Максима я еще не видела – глаза расширены, в них бьется безумие, рот перекошен, а выражение лица... Я вдруг испугалась и вздрогнула так сильно, что кофе пролилось на клеенку. На мгновение мне показалось, что он способен меня ударить. И ударил бы, если бы не усмотрел в моем лице нечто, что его смутило... Страх, вот что он увидел...
– Зря я все то начал! – прошептал Макс. – И тебя мучаю и себя. Зря! Это не то, не надо этого! Как ты можешь понять? Как вообще кто-то может понять? Это безумие, и оно повторяется, я ненавижу себя за это! Как же можно так жить? Зачем? Почему? Господи, неужели опять!
– Макс!
– Да отстань ты от меня! – вскричал он, опять становясь страшным. – Это ты во всем виновата, ты!
Он ушел, оставив меня стоять, как дуру, с этим ненавистным кофе в руке. Наверное, я больше никогда не смогу пить кофе...
Я не заметила, как по белоснежной кофте потекло коричневое пятно, как по щекам заструились жгучие слезы. Слезы чего? Обиды? Осознания потери? Или родившейся любви? Если бы я сама знала! Что мне делать? Я не нашла ничего лучшего, как сесть за компьютер. Макс успокоится, он пояснит, что произошло. Все равно я ничего не могу сделать – не идти же мне домой пешком!
“Мне приснилась небольшая комната. По их мерках – небольшая, по нашим – маленькая зала. Чуть правее меня раскинулась под сказочным пологом огромная кровать. Белье на ней была так нежно и бело на вид, что мне хотелось подойти и провести рукой по ткани, но вместо этого я стояла рядом с Анлериной, этой принцессой с железным, но еще детским характером, стояла и ловила ее взгляд в неярком зеркальном отображении.
– Расскажи мне, что произошло в замке, пока меня не было, – попросила Анлерина девушку, расчесывающую ей волосы. Девушка была немного толстовата, ее карие глаза казались подернутыми дымкой печали, а фигуру закрывало простое серое платье – так в этом мире, как я поняла, ходили свободные.
– Да нечего рассказывать, госпожа, – мягко ответила девушка, которой вопрос явно не нравился. – Не считая новой любовницы вашего отца, моя госпожа.
– Кто она? – спросила Анлерина, слегка скривившись. А я подумала – интересно, помнит ли она свою мать?
– Ее имя Сарадна, моя госпожа. Она из знатного рода, очень древнего. Муж умер много лет назад, поговаривают, от яда. У нее двое детей. Сын, ничего такой, чуть вас старше, только вот больно за служанками ухлестывать горазд, а дочь никто и не видел. Говорят, Сарадна ее в одном из замков держит.
Да, интересная формулировка для будущего повелителя. Впрочем, может, “бабник” здесь похвала, а не ругательство?
– А мой жених, кто он?
– Так никто и не знает, госпожа! – девушка закончила причесывать Анлерину и начала украшать волосы алмазными звездами. – Замок аж гудит от слухов, но никто ничего сказать не может!
– А мои телохранители? Кто их выбирал?
– Манрад, госпожа. Раньше я их не видела, врать не буду – ничего плохого сказать не могу.
– В каких отношениях Манрад с Сарадной? – резко спросила принцесса, поймав в зеркале испуганный взгляд служанки.
– Не знаю, могу ли говорить, – осторожно начала девушка.
– Говори! – приказала принцесса.
– Они дружат, госпожа, но не более. Горничная Сарадны – мне дальняя родня. Говорит, что госпожа немощна, как ребенок – сама и шнурочек завязать не в силах. А после встреч с Манрадом ее туалет все так же хорош.
– Сарадна – эта та женщина в синем платье, что стояла рядом с советником? – вспоминая, спросила принцесса, слегка смягчившись.
– Да, моя госпожа, – слегка успокоилась горничная, аккуратно обрызгивая принцессу духами.
Духи были сладковатыми и слегка приторными, на мой вкус. Они напоминали мне о чем-то, что я не могла понять. И тут Анлерина задала вопрос, который задают женщины много лет – вопрос, ответ на который они и сами знают, но хотят получить только один, общий для всех ответ:
– Я красива?
– Очень, моя госпожа! – ответила девушка с ноткой удивления.
Анлерина посмотрела в зеркало, и на ее лице я увидела удовлетворение – она была довольна результатом, довольна каждой черточкой своего юного тела. На мгновение мне захотелось слиться с ней, узнать, какого это чувствовать себя королевой не только порождению, но и по праву тела. Но Анлерина не была угнетена усталостью, как Ланс, она не вызывала во мне отвращение, как Сарадна, поэтому и сливаться с ней, подвергать ее рассудок опасности, мне не хотелось.
Анлерина вышла из своих покоев и немедленно столкнулась со своими телохранителями. Я чуть посторонилась, чтобы мое невидимое тело случайное коснулось ни принцессы, ни ее служанок, тем временем Анлерина подала поводок Лили одной из девушек, и мягко проплыла вперед. На этот раз на ее лице не читалось неприязни.
Я посмотрела на телохранительниц, и заметила про себя, что Манрад знает толк не только в женских нарядах – девушки и в самом деле как нельзя подходили своей госпоже: мягкие и стройные формы их поражали развитой мускулатурой, тем не менее красавицы-спортсменки были неплохо воспитаны: они умели становиться незаметными там, где это требовалось. На фоне их стройных тел Анлерина блистала как алмаз в дорогом обрамлении платины.
– Как тебя зовут? – внезапно спросила Анлерина, посмотрев на одну из девушек.
– Анела, – поклонилась принцессе жгучая брюнетка с изумительного оттенка синими глазами.
– Ниара, – застенчиво улыбнулась стройная кареглазая блондинка.
– Хлоя, – мягко ответила третья, миловидная шатенка с мягкими, слегка размытыми чертами.
– Откуда вы?
– Я и Хлоя, – ответила Анела, – местные. А Ниара из Кансы.
– Как вас разыскал Манрад?
– Советник устроил состязание, принцесса, – ответила брюнетка. Ее голос был низким и насыщенным – настоящее дитя солнца. – Мы его выиграли...
Анлерина кивнула, погрузив тонкие пальцы в шерсть шествующей рядом Лили, и, свернув, вывела маленькую группу в сад. На мгновение застыв на пороге, она осмотрелась, как бы оценивая перемены, у меня же перехватило дыхание от обилия фонтанов, красок цветущих растений, и запахов. Слишком пестро, слишком много, чтобы быть реальностью. Здесь, во время ранней весны, когда все только-только начало распускаться, почему-то царило настоящее тропическое лето.
Тем временем Анлерина спустилась по ступенькам. Ниара пошла рядом с принцессой, остальные чуть позади, так как дорожка оказалась слишком узкой для всех четверых. Девушки телохранительницы тоже любовались садом, но с несколько другим выражением глаз: как и любой выходец снизу, они подсчитывали, сколько все это стоило.
– Вы очень красивы, – осмелилась Ниара. – Как и все в вашей семье.
– Ты еще не видела моих братьев, – печально усмехнулась Анлерина. – На фоне их я была серой мышкой.
– Мне и в самом деле не пришлось увидеть Берила, – прошептала девушка так тихо, чтобы ее услышала только принцесса. И я, естественно, но я – не в счет. – Но красота Вареона несколько печальна... Ваша же – полна сил.
– Где ты видела моего брата? – спохватилась девушка.
– В Кансе. Это монастырь в горах Малинии. Я родилась там.
– Когда, когда ты его видела? – на лице девушки отразилось страдание, и я вдруг поняла, как она в сущности еще юна! Но жизнь – странная штука. Иногда она слишком рано делает детей взрослыми.
– Больше года назад, моя госпожа.
– Расскажи мне о нем! – тихонечко взмолилась принцесса. – Все, что знаешь!
– Его привез в монастырь наследник трона. Вареон был черен от какого-то горя, моя госпожа... Говорили, что ваш брат месяцами не выходил из комнаты, и монахи буквально заставляли его есть, умиротворяя его душу спокойными беседами. Полностью Вареон растаял где-то после полугода жизни в монастыре. Год назад ему предоставили выбор – либо стать монахом, либо спуститься в деревню, и жить там – как обычный смертный. Он решил по-своему и покинул горы.
– Где он сейчас? – с жаром спросила девушка.
– Я не знаю, но вчера мне передали это, – девушка украдкой всунула в ладонь Анлерины тоненький браслет и небольшую бумажку.
– Спасибо, друг мой, – ответила девушка, спрятав все это в специальном кармашке на поясе. И уже громко добавив:
– Мы сходим в храм на днях. Попросим вашу богиню дать мне счастье в предстоящем замужестве.
Последние слова были кстати – я заметила, что остальные телохранители, не в силах расслышать короткого разговора несколько насторожились.
Тем временем девушка свернула на небольшую, едва видную тропинку и осторожно, чтобы не поскользнуться на мокрой от росы почве, спустилась вниз по искусственной горке. Тропинка, поблуждав между кустов с внушительными шипами и красивыми, похожими на огромные орхидеи цветами, привела их к небольшому озеру.
Анлерина спустила Лили с поводка, и та незамедлительно устремилась к фигуре, сидящей на траве у самой кромки воды. Мужчина, погруженный в глубокое раздумье, вздрогнул, когда огромная кошка потерлась носом о его бок и, увидев принцессу, вскочил на ноги, низко поклонившись.
– Доброе утро, Манрад, – милостиво сказала девушка.
Брови мужчины слегка приподнялись, только слегка, и на мгновение, тем временем, принцесса, дав телохранителем знак держаться на расстоянии, тихо продолжила:
– Я и не знала, что вы сохранили старые привычки. Ваше тайное убежище так и не изменилось, изменились лишь люди, приходящие сюда.
Они некоторое время молчали. Мне тоже была нужна эта заминка, чтобы замять странные воспоминания, которые, казалось, были связаны с этим местом. Почему мне здесь все так знакомо и... близко. Почему, смотря на эти воды, я вспоминаю поцелуи Максима на своих губах? Слышу его смех? Чувствую его дыхание на своей шее? Почему вспоминаю, как ласковы волны озера, и как приятно холодят они разгоряченное тело? И еще... я вспоминаю Дала... Он так легко вписывается в этот пейзаж, что становиться страшно... Неужели я схожу с ума?
– Вы искали меня? – нарушил молчание Манрад.
– Вас? – засмеялась Анлерина, демонстрируя свой чарующий смех, и я, как женщина, мигом почуяла, что она соблазняет. – Вы так уверены в себе, мой друг, а я просто пришла проведать место, где часто бывали мои братья.
– Поверьте мне, я многое бы отдал, чтобы рядом с вами стоял Берил, а не я.
– А я – нет! – резко ответила Анлерина. – Боль уходит, даже самая большая! Берил живет во мне воспоминаниями и жгучей тоской. Но я понимаю, что надо жить будущим. У меня нет братьев!
– Вы вините меня, что я не пустил вас вслед за Вареоном?
Я вздрогнула. Откуда это странное воспоминание о бьющейся в истерике девочке-подростке?
– Винить вас? – усмехнулась девушка. – Но в чем? Это была лишь девичья фантазия, глупость, которая могла мне стоить всего. Мне надо благодарить вас!
– Вчера ваше отношение было другим. Что изменилось, моя госпожа?
– Вчера я просто устала. Мое раздражение не относилось к вам лично, а ко всем вообще. О, не отворачивайтесь от меня, Манрад! – шутливо взмолилась девушка. – Здесь так скучно, а у меня нет ни единого друга!
– Я вам предоставил сразу трех, – заметил мужчина, показав на телохранительниц.
– Но они не знают меня так, как вы, – возразила девушка. – И вообще – друзей много не бывает даже для принцессы! Перестань, Рад! Забудем нашу ссору!
– Не называйте меня так! – испуганно ответил Манрад. – Детство кончилось и для вас, и для меня! Нас могут услышать, и ваша репутация пропала!
– Кто услышит? – переспросила Анлерина. – Мои телохранители? Вы сами их выбирали, с целью, что я могу доверить им не только жизнь, но и репутацию, не так ли? Кто еще? Птицы на ветвях? Деревья? Впрочем, как скажите, советник! Надеюсь, что вы мне завтра поможете выбрать книги для моей личной библиотеки. Или я пойду одна.
– Вы не оставляете мне выбора.
– Если мужчинам оставить выбор, то можно остаться одинокой, – заметила Анлерина, и я проснулась”.
Максима не было. Я подошла к окну и посмотрела на мрачный пейзаж. Господи, сегодня же Сочельник. Купленный для Максима подарок жег меня даже на расстоянии, еще больнее жгла обида. Я одна в чужом доме. Из-за чего? Глупой ссоры? И в этот миг я услышала звук, который заставил меня вздрогнуть – звук заведенного мотора. Забыв, что на улице холодно, я выбежала на крыльцо и сумела рассмотреть лишь серебристый бок автомобиля, мелькнувший за поворотом. Бежать следом? Но не догоню же! И кто даст гарантию, что Максим остановится! Что ты сделал со мной, сын психолога!
Слезы покатились по моим щекам. Впервые с момента встречи с Максимом... Я вернулась в комнату, выключила компьютер, оставила его на столе (не нуждаюсь я в чужих вещах!!!), и начала собирать вещи. Максим уехал, и мне нет смысла здесь оставаться. Нет смысла терпеть глупые выходки этой старухи, нет смысла ждать. И писать о своих снах больше некому. Наш маленький роман, замешанный на безумии, закончился так же быстро, как и начался. Сама виновата! Максим и в самом деле сумасшедший. Не стоило мне с ним связываться! У моего Максима мозги не в ту сторону съехали! Впрочем, какой он мой? От такого “мой” не жди ничего, кроме неприятностей, как от сына-хулигана! Что я сделала не так? Почему он бросил меня в этой деревне, да еще на Рождество!
Я скривила губы и вдруг сообразила – а ведь Максим сын той истерички! Яблоко от яблоньки...
И как раз на этой мысли мимо окна мелькнула тень. Я опешила. Бабушка пришла. Бабуся, как не странно, мое горе оценила и поняла, даже не стала злорадствовать... Странно все это. Но сейчас меня странности не волновали. Сочувственно качая головой, старушка сказала, что Максиму срочно понадобилось уехать в город (так я и поверила!), вернется он не скоро, а, следовательно, ждать его не стоит (будто я сама не сообразила!) При этом глазки у старушки были хитрющие, тон тихий, и немного угрожающий, мол, можешь и остаться, но и сама пожалеешь.
Я решила, что не стоит рисковать здоровьем. Обида на Максима в то время перешла в открытый гнев, гнев вылился в действие, затмив разум, и я совершила самую большую ошибку в своей жизни – понадеялась, что у старушки осталось хоть немного совести:
– Как я могу попасть в город?
– Что ты, детка, как можно! – замахала руками старушка. – Рождество сейчас, праздник, автобус будет только послезавтра.
– Как? – повторила я, прекрасно сознавая, что ловушек не бывает, и из любой деревни можно уехать. Даже из этой. Двадцать первый век на дворе! – Если не скажете, то укажите направление – пешком пойду!
– Детка, что же ты старую обижаешь! – со слезами на глазах пропела бабушка Максима. И я поняла – далеко жене Александра до матери, ой как далеко! Если та действует в открытую, то эта – змея, жалящая из-за угла.
– Телефон есть?
– Зачем нам телефон? – хитро усмехнулась старушка, и я мигом сообразила, что есть, но не для меня. – Есть, но на нем только сюда, в милицию и скорую звонить можно. А нам, старикам, более и не надобно.
Над нами повисло молчание, в котором я отчетливо разобрала звук захлопнувшийся ловушки.
– Ну ладно, детка, – внезапно смилостивилась старушенция, – только, коли что, меня не вини...
“Буду винить!”
– Митька сегодня в город обещался, он тебя и подбросит. О плате не горюй, я уже договорилась...
Что-то во мне запело, что-то похожее на инстинкт волосатых предков перед ловушкой, но я прижала своей цивилизованной логикой инстинкт к ногтю, быстро соображая. Автобус послезавтра. Ночь и сутки с этой? Не смешно. Телефон не работает, скорую помощь в виде димкиной кареты не позовешь. О Максиме даже думать не хотелось. Звездочет чертов. И я решилась.
– Хорошо, бабушка. Пусть будет Митька.
Митькина карета удобством не отличалась, а, скорее походила, на машинный скелет или причину плача местной свалки. Такую красавицу бы прямым ходом на металлолом – она не то что современность, она еще и Советский Союз пережила. Как раз с военных фронтов первой мировой...
Пока я любовалась красотой местного хлама, бабуся лично вышла меня проводить. Даже рюкзачок мне подала. Какая вежливость! Приняв свои драгоценные вещи, я вдруг подумала – чем это она там расплачиваться будет? Хотя, и без этого понятно – от Митьки едва ощутимо, но пахло чем-то знакомым. Неужели пьян? С таким за руль садиться – самоубийство.
– Вы не пили? – рушилась спросить я.
– Сто грамм для рузагреву, – басом ответил мужик ростом метра так с два, а шириной – с осиную щепочку. – Ты, девка, не думай, я и после поллитра могу! Машина – зверь! Сама едет!
Я мысленно поблагодарила себя за предусмотрительность – в кармашке рюкзака были заботливо спрятаны несколько купюр. Хотя, зная цены, придется мне опять на диету сесть. Я же все на подарок Максиму промотала! Идиот! Гнев на Максима всколыхнулся во мне волной, тем более что на мне все еще была новинка деревенской моды – резиновые сапоги. Свои-то на шпильке я в Максимовой машине оставила!
Резиновое чудо старушка мне отдала неохотно, но не отправлять же гостью босиком... В придачу к рюкзачку мне милостиво дали “на дорожку” сверток с чем-то, от чего вонь распространялась по всей кабине, кажется, старушенция что-то говорила о рыбке. Бедная рыбка была убита явно уже давно... И никто не похоронил... Ладно, я похороню – при случае. Вместе с иллюзиями на счет Максима и всей родни.
– Езжай с Богом, деточка! – заливалась соловьем подозрительно веселая старушка. – И на Максимку моего, шалопая, зла не держи, а сапожки тебе дочка моя принесет.
“Обрадовала!” – подумала я, от души поругав то мгновение, когда я встретила этого проклятого Максима! Нет, так влипнуть могла только я!
Начинало темнеть. Усилием воли придержав слезы, я сдержалась от порыва выскочить из машины, пока Митька закрывал дверцу с моей стороны, и вскоре тарахтелка надрывно затрещала по деревенской дороге. С Рождеством тебя, Ритуль! Тихая ночь, дивная ночь...
Митька о чем-то усердно разглагольствовал, и я, с удивлением вслушавшись в его слова, вновь захотела выбежать из машины. Прямо на ходу!
– ...баб у нас мало, да и те – мымры. А ты красивая, сиськи вон какие, и пахнет от тебя хорошо. Мне как старуха сказала, так я и не поверил! Городская, и тоже на передок слабая. Не поймешь вас, городских. Ты, девка, не смотри, что я такой ободранный – наши-то не жалятся. Один я в деревне остался, кто такое может, понимаешь... Ну, так где расплачиваться будем...
Я раскрыла рот и закрыла, быстро соображая. Ну, старуха, ну удружила, век тебе благодарна буду! Страха не было – была злость. И шустрое шелестенье мыслей в голове. Что я, с пьяницей не справлюсь? Да в нем килограммов при его росте меньше, чем во мне будет! И не зря же я целый полгода на курсы самозащиты ходила! Думай! Тебе на что мозги даны!
– А здесь и расплатимся, – прошептала я, посмотрев в окно.
Уже стемнело, и мы как раз проезжали мимо того проклятого озера. Максим меня вроде как на лодке покатать обещал! Спасибо ему огромное, за лодочку-то!
– Только ты немного подожди, – лилейно прошептала я, моля Бога, чтобы тот не полез целоваться, – мне приготовиться надо. У меня в рюкзачке такие штучки есть, закачаешься!
– Что нам штучки! – усмехнулся мужик, дыхнув на меня таким смрадом, что мне захотелось закашляться. Благо, что уже стемнело, в кабине света не наблюдалось, и он не мог увидеть моего лица.
– Я без них не могу! – быстро добавила я. – А то знаю вас, мужиков, одна ночь, потом всю жизнь детям сопли вытирай!
– Так на то средство есть! – хитро ответил мужик, доставая замызганную пачку.
Господи, уже и в деревню цивилизация пришла! Я закрыла глаза, чтобы не рассмеяться (или не заплакать!?) и принялась давить на гордость:
– Да ты что! От времени отстал! Это же немодно. Я тебе такое покажу...
Глаза мужичка заблестели. Правильно, откуда все новое приходит – из города! Ожидая сюрприза, он выпустил меня из машины и даже рюкзачок подал. Спасибо!
Я шустренько засеменила по тропиночке вниз, благодарствуя старушке за резиновые сапоги. Хоть и холодно, а без них далеко бы я ушла. Сзади слышалось ожидательное похрюкиванье Митьки. Мне уже было не смешно – где бы спрятаться?
Тропинка привела меня к причалу, рядом с которым была привязана лодка на... бантик! Видимо, воры здесь были явлением редким. Вспомнив давние навыки жизни в летнем лагере, я осторожно отвязала утлое суденышко и несколькими гребками вывела его на метров десять от берега. На тропинке появился напуганный Митька:
– Вернись, дура!
– Иди к старухе своей, требуй от нее платы! Если не противно, извращенец проклятый! А в следующий раз уши меньше на фуфло развешивай – какая тебе нормальная баба за двадцать минут езды натурой платить будет!
И где это я таких слов понахваталась? Как бы там не было, а подействовало, мужичек разразился отборным матом, повернулся и покачался в направлении дороги, и вскоре вдали заколыхала его таратайка. А я тихо заплакала. Вынула из рюкзака мобильный, посмотрела на его “Нет зоны”, и снова заплакала. За что, Максим, что я тебе сделала?
Но не поможешь слезами горю. Вдоволь насмотревшись на рождественские звезды и их отражение в воде, я тихо прошептала: “С Рождеством, Ритунь!” Так вот и прошла моя рождественская ночь – под чистым морозным небом, под то и дело начинающийся аккомпанемент собственных рыданий. Потому что я боялась, что в темноте не смогу найти тропинку наверх к дороге, и переломаю все ноги. Тем более, что я уже не совсем понимала, к какому берегу причаливать. Однако теперь, если кто мне будет рассказывать о прелести ночей под звездами, я ему голову оторву! Нечего говорить о том, о чем не имеешь никакого понятия!