Афанасьев проснулся в три утра. Он долго думал, глядя на зелёные палочки часов, похожих на телевизионных микробов, три часа утра сейчас, или три часа ночи? Хотел спросить у жены, но та спала мёртвым сном. Только необъятные холмы груди вздымались под рокот храпа и снова опускались.
- Ладно, - плюнул Афанасьев, - чёрт с ним, утра, так утра, ночи, так ночи. Важно другое. Афанасьев замер, защемлённый мыслью. Почему он проснулся? Его безмятежный сон прервало что-то архиважное. Какое-то слово, или понятие. Он так и не разобрал.
Измеритель гетто! Вот что!
Афанасьев вскочил и побежал на кухню. Холодненькая водка ручейком потекла по пищеводу. Ледяной кафель обжигал пятки. Но радость переполняла Афанасьева. Он вспомнил, и это главное. Теперь оставалось выяснить, что же это такое измеритель гетто.
Афанасьев посмотрел в чёрное окно. На соседнем дереве, вниз клювом болтался мёртвый аист. Кольцо на его ноге, похожей на палку, зацепилось за ветку, намертво.
- Разлетались тут, - пробурчал Афанасьев и направился в комнату, будить жену.
- Марька, Марька, подъём. – он пнул жену в бок.
Марька громко, испуганно храпнула и распахнула глаза.
- А, что? Уже пора?
- Пора, - грозно сказал Афанасьев, - пора в ад!
- Что? – круглое, футбольноподобное лицо Марьки вытянулось в регбийный мяч.
- Шучу, - загоготал Афанасьев, - скажи мне, что такое измеритель гетто?
Марькино лицо скукожилось обратно, она прикрыла глаза и сонно промямлила:
- Поднок, ещё будит меня.
Афанасьев громко вздохнул и решил лечь назад в тёплую кровать. Положил руку на огромный живот жены и закрыл глаза. Измеритель гетто, как жадный паразит не вылезал из головы Афанасьева. В ту ночь он так и не уснул.
Три дня Афанасьев мыкался по квартире и тиранил жену.
- Вынеси мусор, - просила жена.
- Вынесу, - отвечал Афанасьев, - только скажи, что такое измеритель гетто?
- Сходи за хлебом.
- Схожу, только скажи, что такое измеритель гетто.
- Поласкай меня, - нежно шептала Марька и раскидывала по семейному ложу свои необъятные органы.
- Поласкаю, если скажешь, что такое измеритель гетто, - отвечал измождённый Афанасьев.
- Это где-то в Африке, - лепетала Марька. Где негры, или евреи, или как их там.. эти… не помню.
- Дура, - отвечал Афанасьев, - сама ты ерей и Африка!
Через пять дней Афанасьев убил жену. Он задушил её подушкой, как в фильме про Джека Николсона и индейца.
Обезумевший Афанасьев обратился даже к всезнающему Интернету. Однако даже тот ничего внятного не смог ответить. Тогда Афанасьев пошёл к соседу - алкашу, лаборанту Клокову. Всё таки тот был учёным, и знал разные каверзные слова. Хотя, главным словом для Клокова и было «этанол».
На пороге клоковской квартиры Афанасьев встретил два жёлтых, воспалённых глаза. Они кружились по орбите и мерцали злым огоньком. Только потом Афанасьев заметил и самого Клокова, которому и принадлежали эти глаза. Клоков злобно, исподлобья смотрел на Афанасьева.
- Чем это у тебя тут пахнет? - затеял соседский разговор Афанасьев.
- Жену кончил, - прошипел Клоков.
- А, понятно. Я пришёл к тебе с научным вопросом, - сказал Афанасьев.
Клоков смотрел, не моргая.
- Что такое измеритель гетто?
- На моей покойной жёнушке, муравьи устроили гетто, - ответил Клоков, - измеряется оно ростом жены.
Клоков заскрипел зубами.
- А теперь ты мне должен ответить, что такое «Гальюнга»?
- Не знаю, - пролепетал Афанасьев, заикаясь, - не знаю…
- Она тоже не знала, - проскрипел зубами Клоков. Безумные огни в жёлтых глазах вспыхнули с новой силой. – Никто не знает!
Клоков достал топор.