Вот была Золушка, и набрели на неё сразу две феи и один король, и всё прекрасно, тили-бом. Теперь она - Великая Ведьма, а её любимый в рыжей шерсти и драных джинсах - Император, им бы жить долго и умереть в один день…
И то, и то реально, особенно второе. Однако по порядку.
С той коронации, что случилась на портрете и обратила в реальность карьеру провинциальной ветеринарши, тирина канула во мне необратимо. Ни бесед, ни советов, ни даже встроенного опыта мне от неё не досталось - всё приходилось осваивать заново. Соединяли нас эдельвейсы, ибо имя тирины было Адель; "Белая Адель" - ироничный знак для чёрной ведьмы. Сдаётся, она тратила на поддержание этой несовместимости больше половины своей магической силы, а эдельвейсы хищно копили магию и распоряжались ею по своему усмотрению. Возьми Адель хоть чёрные маки - и Империя Касания не претерпела бы этой смены династий. Что подвигло Адель на камуфляж, я безуспешно пыталась выяснить из заметок тирины и её предшественниц; я стала книжным червём, и никакого Касания! Поворот интересный. Иллюстрация того, что и Великие Ведьмы подлежат Судьбе и деяния их пред очами Бога - что муравьиные перебежки: суета!
Запрет на Касание наложили Службы Особого Надзора и Регуляций устами своего начальства - Греты. Но вот почему - тут можно и посмеяться! Явившаяся ради обновления Империи новая Великая Ведьма обнажила миру свою дамскую суть - а именно, понесла, мгновенно открыв дорогу уже зарождавшемуся династическому кризису. Собственно, с момента переноса в Империю ожидать такого пришлось бы долго: Император постоянно отсутствовал, латая дыры великой Империи…
А та эскапада над бассейном с розовыми лепестками ничего иного принести не могла. Там всё было слишком: слишком большая любовь, слишком много страсти, слишком опасный путь и великие жертвы мужчины… На такое "слишком" у Природы есть один верный ответ: дитя любви.
Я почему-то оскорбилась. Вроде как выиграла миллион (то есть необходимого мне Юстаса), а мне его выдали в виде района доходных домов, нуждающегося в жёстком управлении. И стала я не беспечной миллионершей, а затраханной делами бизнес-леди.
Дитя - это прекрасно… говорил мозг. И он же отвечал, что дитя уже есть - Петти. А с другими можно повременить.
Я пыталась скрыть своё состояние - ведь всякие там человечьи недомогания неизвестны пёстрой толпе инородцев… да разве от магов скроешься? Даже Грегарина торжественно сообщила мне, что я теперь тоже симбионт!
Не дольше дня продлился век… Кажется, я начала тосковать по ленивым будням, бешеным быкам и Джозефу. По канарейкам и Терезе! Сдерживая тошноту средь белоснежного полотна дворцовых простыней, вспоминала блаженство здоровья на продавленной софе. Вот поди, угоди Луне в Скорпионе! Она тебе из рая тотчас сделает клозет и её начнёт тошнить. С первого дня! Таких уникумов поискать. В литературе - встречаются. В "Тысяче и одной ночи". Более - нигде.
А потом глупый Гром тревожно спросил, готов ли инкубатор и не нужна ли самка для высиживания птенцов (совместил свои детали размножения с теми, что узнал от Гектора) - и вот тут близорукая по девичеству Петти осознала проблему. Случилось это за завтраком, через неделю после знаменательного Совета, когда я ещё только размышляла о подобной возможности и была совершенно не готова к действию. Тем более, что Юстас после Совета срочно убыл в какую-то провинцию, требующую незамедлительных мер по поддержанию порядка. Едва поцеловать успел. Что впоследствии случалось нечасто: не успевал.
Я смотрела на Петти, не соизволив ответить идиоту Грому, и видела преображение. Эльфийское личико тирины закостенело, яблоками выперли щёки, сузились глаза, расширились зрачки и дыбом встала шёрстка на голове и ушах. Петти словно вздулась, бесформенное детское тельце стекло в каменный булыжник живота, развернулись внутрь ступни и скрючились ручки.
- Гном! - выругался наш проницательный ящер. - Куда прёшь?
- Остановись! - истошно закричала Грета. - Назад пути не будет! Ненасильственная смена облика - грех!
Петти ощерила широкие зубы и процедила:
- Чтобы зачать меня, ему понадобилось девять сотен оборотов! Он любит эту развратную человечью самку, а мать не любил! Старый грязный гном!
Она сунула в рот скрюченный палец и свистнула на границе ультразвука. Запели эдельвейсы на моей голове, и я вложила все силы, чтобы воспрепятствовать им погубить мою дочь - толстого, злого, безобразного гнома, что улетал сейчас в дворцовое окно на маленьком чёрном ящере - не столько драконе, сколько огромной летучей мыши.
- Сколько же у неё обликов? - потрясённо спросила я Грету.
- Она не оборотник. То есть, не я. У неё один облик. Второй, что ты знала, она потеряла из-за злобности. И, видимо, ради мести. Вот о чём, а не об её облике, тебе следует беспокоиться. Гномы втянут в интриги тиринов Империи, и Юстасу не поздоровится. Пардон. Отвыкла. Императору Жю… ах, ты же против… Императору Юстиниану. Эта раса… я имею в виду гномов - коварна и бесконечно зла.
Наверное, беременность отнимает мозги.
- Ты хочешь сказать, что и Юстас… - пробормотала я.
Грета поражённо посмотрела на меня и захлопнула рот.
- Он и она были магами. Лучшими. - Гром положил голову мне на колени. - И он возродился человеком! Ты уже знаешь, каков он. Не ищи сокрытое там, где его нет. И прости дурака дракона: не подумал. Обрадовался… и озаботились. Ну, мы. С Гектором. Прости.
- И он ещё член Совета, - фыркнула Грета. - Паноптикум. А ты, Гортензия, ешь свою кашу. Полезно для яйца.
Безумно интересно. Оборотники тоже несут яйца, или Грета придуривается?
- Если ты оборотник, зачем выглядишь человеком? - поинтересовалась я, давясь овсянкой.
- Чтобы тебе не было одиноко. А вообще я давно приучаю Совет к виду людей по приказу Адели. Вот, привыкла. Если хочешь, могу тириной прикинуться. Или дракончиком.
- Фф! - взвыл Гром. - Прекрати!
- Так насчёт яиц - ты их тоже несёшь? - продолжила я свежую тему.
Гром запустил недоеденную ящерицу в угол столовой, заляпал гобелен с гномиками. И ладно. Плевать мне на гномов: Ревизор разбушевался.
- Поесть-то дайте! Не нашли более аппетитной темы, чем размножение оборотников! Да после их родов неделю не заснёшь!
Грета словно не услышала рыка Грома, кротко ответила мне:
- Мы живородящие.
- А почему не заснёшь? - настаивала я.
- Ну… ведь младенца ещё найти нужно… - бросила Грета, посасывая через соломинку апельсиновый сок. - У меня нет детей, если тебе интересно. Я во всём этом не очень разбираюсь. Не то, что Гром.
Гром завыл.
- А почему Гром не хочет, чтобы ты - драконом? - Я вцепилась в Грету, презрев всякие приличия.
Грета захихикала.
- Ему жениться пора. В прошлый раз у него от меня пульс вдвое учащался.
Гром снова уронил добытую из угла ящерицу и застонал.
Будто и не было Петти? А вот не было. Пульс у меня на неё учащался… У меня - или у Адели? Разве это показатель любви? Петти с её таинственностью свернулась в такой махровый бутон, что старые чувства Адели канули в моём нынешнем омерзении… Не могу я любить тебя, Петти. Я уже не Адель. Моя любовь не может быть безответной.
Жаль Белу. Как ей там, в каменном животе гнома?
Странно. События, вроде, не связаны внутри меня - но теперь мой собственный, совсем недавно нежеланный потомок… да что там! Несколько клеточек!.. стал драгоценным и любимым.
Ого!!! Ты сдаёшь позиции, Адель! Это отрадно. Следует отпраздновать… И предотвратить?..
Я широким жестом сотворила блюдо с кукурузой молочной спелости.
- Угощайся! - невинно предложила я Грому.
И что вы думаете? Бросил ящерицу и сгрыз всё вместе с початками, урча и постанывая. Целую тебя, мой Гектор! Так держать и позиций не сдавать ни за что!
А что предложить Грете? Что-нибудь, что на тарелке ещё поискать нужно? Или поймать - и чтобы пищало! (Устрицу с лимоном. Наша настоятельница разрешила нам попробовать, а когда накапали сока и они запищали, грохнулась в обморок. Не могу сказать, что я её тогда не поняла… Потреблять блюдо, по крайней мере, не стала. Не живоглот).
Грета покачала ладонью.
- Не касайся, дорогая. Мне хватит апельсина. А вот тебе уже нельзя работать с магией, а то потомок потеряет способности. Не хочешь же ты, чтобы в потомстве гениев природа отдохнула? Хватит с нас бесталанной Петти. Адель горевала, но ведь сделанного не вернёшь…
Опять усмешка богов. Великая Адель, чёрная как антрацит, ибо считала себя вправе перестраивать Вселенную, отказалась от правления потому, что бесталанная дочь прерывала династию? Или всё же её решение созревало веками? Это следовало выяснить.
По приказу Службы Особого Надзора меня пленили в замке, ибо наследнику опасно выбираться в город, а тем более навещать отца, застрявшего в Тиристрии. Ко мне была приставлена Грегарина, и снова она первой объявила мне, что я - не симбионт! Почему - а потому, что т;, что во мне - другого пола. Так с симбионтами не бывает.
"Может, яйцо?" - предположила моя верная подруга, и радостно засуетилась, узнав, что да, яйцо.
После Гром принёс толстого щенка дракона, собственного племянника, что ещё не летал, а смешно топтался по кругу за своим хвостом.
- Он должен расти рядом! - объявил Гром. - А то потом не сможет сдержаться в военной игре и укусит. Мальчику без дракона нельзя.
Понятно, нельзя. Мальчику. УЗИ ещё не делали, а им уже всё ясно. Уже готовили Императора, будто Юстас близился к пенсии. Но пока щенок по имени Корифей таскался за мной и ловил каких-то юрких то ли мух, то ли мышей. Они тут с хвостами, но летают. При их скоростях разглядеть детали нельзя, а Корифей добычу глотал целиком и не давал на освидетельствование. Магии в дракоше пока не было, а говорил он ужасно картаво, с грассирующим "р". По словам Грома, это свидетельство особой свирепости и мужского начала.
- Ррядом! - пыхтел Корифей, толкая мою ногу. - Не торропись!
Это у нас щенков учат. Здесь - учат щенки. Я шла "ррядом", и Корифей поощрял:
- Хоррошо!
Это - из утренних дел. Утром я лежала с холодной повязкой на голове, глотала кашу, гуляла с драконами по крепостной стене - в общем, работала самкой. Потом при мне оставался только щенок и спал под столом, а я становилась Великой Ведьмой в модификации библиофила и читала до мушек в глазах. Вечером меня выводили на открытую веранду на крыше башни и там Грета и Гром обучали меня чему-нибудь или вводили в курс текущих событий. Иногда это был один из них, пока второй метался по делам Империи или Особого Надзора.
Юстас так и не появился, а я запретила извещать его о семейных достижениях. Сама хотела! В личном общении. Чтобы изучить все разные слова и эмоции - и понять, а чего же желает этот отсутствующий муж? Наверное, он желает пребывать в разлуке сразу с двумя: женой и сыном. Это как-то богаче по спектру чувств.
Теперь можно перейти к тому, что я узнала из разрозненных листков бессистемных записей моих предшественниц, явно желавших утаить максимально возможное количество информации во избежание конкуренции - или не придававших своим записям серьёзного значения. Например, чуть не полтома посвятив тяжелейшей задаче перемещения в пространстве на пять метров, Адель ничего не писала о развёртывании новых реальностей или Проходе - лишь вскользь упоминала о самой возможности посреди сугубо личных записок. Там я узнала о Жюстине массу интимных подробностей, совершенно ничего не говорящих для людей: половой процесс тиринов длится годами и в него включается даже такая мелочь, как подарки. Где, когда и что подарено - целая опись на сотне листов. Бедные мужчины-тирины! Что-то подарил не вовремя, не попал в фазу её полового процесса - и начинай сначала. Жюстин, насколько я поняла, начинал раз двадцать.
Взять на вооружение? - Юстас удавится. Может, потому он и скрывается, что боится попасть не в фазу по старой памяти? Конечно, я развратная самка! Ничего не подарили, а я бросилась в объятия от одного лишь запаха жасмина… Понятно, почему он не беспокоится, и мысли о потомстве у него не возникает: потомство, как ему известно, зачинается после десяти… столетней подготовки, а ему, собственно, куда спешить? Вроде ещё в соку, смена не требуется.
Соломинку в чужом глазу… Я ведь тоже нормальная самка, и всё здесь написанное тоже вполне личное и никому из смены не нужное: упоминаю, но не учу. Да ладно! Кроме этих записок, будут и другие, где и как, и что, и зачем. Обещаю. А это - как был почти дневник, так и остался. А потому, как самка, о муже.
Все Императоры, а их было в истории тридцать шесть - это самые сильные маги, способные поддержать целостность территории Империи. Империя - не природное образование, она собрана из целого ряда планет и астероидов с удобными для разношёрстного населения условиями. Дворцовый район населён магами и его условия не важны: маги приспосабливаются. Но население, состоящее из многочисленных потомков, не обладающих свойствами родителей, приспособиться не может. Поэтому Император держит Зоны Перехода и даёт охрану тем, кто навещает чужие территории. Учитывая трех-, а иногда более, мерность карт, задача суровая. Конечно, исполнителей достаточно, но они способны выполнить свои конкретные задачи, лишь опираясь на магическую силу и внутреннюю карту Императора. Тут у меня, естественно, возник вопрос. Если Юстас такой диспетчер-компьютер вкупе со Всемирной Компанией Электричества, то как они обходились без него пятьдесят лет? Он же возрождался человеком и унёс свои способности на Землю? - Нет, - сказала Грета. Унёс не всё. Жюстин, как и Адель, оставались в свёртке в Империи, хотя у обоих был снижен КПД - всё же нам с Юстасом кое-что перепало. Но Юстас полностью впитал в себя Жюстина на Станции, когда я встретила его в роли Господина Небес. Потому и исчез тогда из нашего окружения. Господин Небес есть на каждой станции, и это - Юстас. А поскольку Станций много, как и забот Императора, он появляется там лишь изредка, ради жатвы. Берёт "кровавые" жертвы, эвакуируя из миров одарённых аборигенов. Эта задача - то единственное, что Император выполняет ради Ведьмы. Это - его служение вере. В этой задаче он работает с Гретой и её Службами Особого Надзора и Регуляций.
Вчерне понятно. Неясны вопросы династии: Императорами были самые разные сущности. Они что, все возрождались в других видах? Нет. Оказывается, и тут Адель внесла свои коррективы. Не было браков между Императором и Великой Ведьмой. До Адели. Ведьмы выбирали мужей по любви и изредка рождали самых сильных магов, тем самым обеспечивая появление следующего Императора и его ближайших помощников. Сами ведьмы рождались случайно в разных расах. Их искали и воспитывали, вот как Грету. И самая сильная сменяла на посту постаревшую и ослабевшую Великую, что оставалась у руля - Советником. Ближайшая по силе к Адели была Грета, а потому Адель не очень её жаловала. Она надеялась передать власть Петти, мечтала, что магический дар дочери разовьётся. То есть, желала продолжения династии и слияния постов Ведьмы и Императора. Для Петти! Бред.
А дар Петти с возрастом таял. Чаяния матери отбирали у неё остатки магии, ведь Адель обделила её магией ещё под сердцем - не пожелала передать бразды правления Грете и работала в полную силу. Адели пришлось смириться - но дочь, по её мнению, имела право на трон Императора, как рождённая Великой Ведьмой. Скажете, Петти - не сын? Адель не желала этого признавать! Она заставила Жюстина учить Петти, тот, вечно занятый делами, осознал, наконец, всё убожество дочери и приблизил наиболее сильного мага Грома. Вот тогда Адель решилась на возрождение, чтобы в новом теле вернуть пост Великой Ведьмы и воспрепятствовать Грому стать следующим Императором.
Жюстин ушёл за ней. Он возродился раньше, используя свои магические возможности, в теле врождённого мага Земли. Тем самым - усилился. Адель тоже рассчитывала на усиление, но попала в тело истинной Великой Ведьмы, что должна была сменить её по праву! Усилила. Не себя - меня.
Следует отдать ей должное - проиграла она с честью. Разве что всё это могла бы объяснить мне сама, да и опытом поделиться… Однако теперь во мне живёт потенциальный противник, и лишь моя Луна в Скорпионе, что тренировала меня с детства, позволяет вычленить несуразные мысли и отсеять неверные действия. Здесь Грета права.
Что ещё отсюда следует? Ну, я люблю Юстаса, а не Жюстина. А может, люблю обоих - мага Земли и старого гнома? Он любит… меня с моей Луной, а значит, Гортензию и, возможно, Адель. Всё это ничуть не лучше безумия, что обрушилось на Землю. В любом случае, Петти он ценит адекватно. И Грома. И Грету.
- А может, ну его, моё звание? - спросила я Грету. - Тебе карты в руки. Ты же должна была её сменить. Ты всё знаешь и умеешь. Подумаешь, Адель! Забудь и бери власть. Мне хватит Юстаса и вашей дружбы.
- И хорошо. Пока лишь это тебе под силу, - кивнула Грета. - Я ещё науправляюсь, пока не родишь. Но сила Ведьмы - понятие объективное. Ты сильнее, значит, для Империи ты важнее. А мне хватит моих Служб… и твоей дружбы.
- А Грому?
Дракон заворчал.
- С твоим потомком я ещё потягаюсь, - заявил он. - Если выйдет слабак, будет сидеть на синекуре. И с Юстасом проблема вышла: он теперь молодой больно. И не подсидишь. Никакой у меня карьеры! Ревизор… Кого хочу - прижму! Тебе яйцо в голову ударило. Будто ты меня не знаешь!
Да. Я - не Адель. Я им поверила. И ещё поняла: я действительно люблю двоих: рыжую обезьяну Юстаса и старого гнома Жюстина.
Грета ежедневно обучала меня медитации ради спасения ребёнка от бесконтрольного включения моей охраны - эдельвейсов. Прелестно! Если плаваешь в пустоте, эдельвейсы не способны охранять. Вот почему Грета и Гром озаботились моей безопасностью. В "пентхаусе" на самой вершине толстой башни пребывали, помимо меня, военный воспитатель Корифей, Грегуар и Грегарина, а снизу и сверху толклись летучие, ползучие и прыгающие солдаты со столь экзотичной внешностью, что я не раз ругалась с Гретой из-за запрета выходить. Запретить изучение солдат мне! Ветеринару!!!
Грегуар и Грегарина всё так же чудились мне людьми. Лишь иногда, в сумерках, те люди просвечивали сквозь текучую плоть ящеров. Одела я их соответственно своим представлениям об одежде слуг для Императора: в нечто средневековое, расшитое и с рюшами, чем заслужила ещё большую любовь, если такое бывает. Когда Грегуар лентяйничал, он разглядывал мерцающие камни на своей одежде и задумчиво улыбался.
- Тоскует, - заметила как-то Грегарина. - Страдает без гора, есть всё тут чужого, кроме как друзьи.
Как они выживали в Дворцовом районе, не будучи магами?
Грета объяснила, что "привязала" их к себе, потому что ко мне нельзя. Точно так же и щенок был связан с Громом, он ведь тоже ещё не маг. Сильный маг мог связать в подобие ячейки сотни людей.
Моя жизнь текла быстро и спокойно. Медитация попутно решила дурацкую проблему тошноты, и я привыкла пребывать в этом расслабленном состоянии весь период бодрствования, как настоящая ведьма.
В своих книжных изысканиях я страдала: каково это, узнав некий метод, не опробовать его? Безумно хотелось порезвиться с магией, но…
Что-то неясное было в записях предшественниц. Выражения типа: "Пояснения к третьему упражнению" или "Последовательный разбор пятнадцатой стадии". Как Хатха-Йога без рисунков. Интуитивно ясно, но подразумеваются гуру и практика, а так мои книжные поиски напоминали заучивание Строевого устава. Безжизненно и бессмысленно. Месяц этой работы совсем было вогнал меня в депрессию, но вот Грета пригласила меня на Совет.
Да! Я вообще забыла об этом органе Империи. Грета отлично справлялась там без меня. Что надеть? Понятно, в Совете я окажусь в мантии и эдельвейсах - Грета либо Гром побеспокоятся - но что превратить в мантию? Я вновь привыкла переодеваться как нормальный человек и есть пищу, приготовленную чужими руками. Надела кимоно, возвращённое Господином Небес и хранившее стойкий запах жасмина… ячейки… Юстаса. Я устала его ждать. Во мне уже назревало тихое бешенство, а тут ещё Корифей метался по комнате как угорелый и тявкал "Порра!" противным приказным тоном.
Думала, поведут как арестанта в ползуче-подпрыгивающей толпе солдат, но Грета решила иначе: совершила крайне энергоёмкое и бессмысленное "Упражнение 27 по перемещению в пределах изолированного небесного тела" и поставила меня перед Советом в мгновение ока. Удивлённый Корифей пискнул и прижался ко мне. Так тебе, домашний тиран! Сиди и дрожи под моей мантией. И не трись об меня своей наждачной шкурой, а то по злобе на лапу наступлю!
Я кивнула Совету и уселась в своё кресло, кинув взгляд на соседнее, принадлежащее Юстасу, кресло. Пустое. За ним сидел вполоборота Гром. Таким я его ещё не видела: домиком сложены крылья, опущена долу длинная шея, полузакрыты огромные глаза… Заболел?
- Сегодняшнее внеочередное заседание Совета мы собрали по весьма печальному поводу, - прозвучал напряжённый голос Греты из-за другого моего плеча. - Для нынешней проблемы требуется неординарное решение.
Пёстрая толпа загудела.
- Почему Гром регулирует связи? Где Император? - выкрикнул тирин в безобразно обтягивающем истошно розовом трико.
- Именно об этом я и буду говорить, - ледяным тоном ответила Грета. - Если мне дадут сказать.
Замолчали. Где Юстас? Что-то неприятное начало пробиваться сквозь патоку моей медитации.
- Император подвергся нападению и замкнут в глухой охране венца. Гром подхватил связи сразу, с этим проблем нет. Но к Юстиниану невозможно перейти. Осада с Императора снята, но охрана не отключилась. Возможно, Император ранен или без сознания. Надо искать решение.
- Истощить венец постоянным нападением? - робко предложил мой библиотекарь, а по совместительству член Совета Игнациус. Когда-то я мечтала разглядеть его на портрете или воочию. Повод нашёлся. Лучше бы не надо.
- В хрониках Третьего Правления так спасли Эрдвина, - дёргая длинными усами, сказал Игнациус. - Конечно…
- Конечно, Эрдвин был в сознании, - отрезала Грета. - А состояния Юстиниана мы не можем оценить: его защита поглощает свет.
- Проникновение Великой Ведьмы, - начал генерал Ортанд, почёсывая морду длинным когтем, - с поддержкой извне и отведением энергии…
- Гортензия беременна! - зарычал Гром, скосив бешеный глаз, а пёсик Корифей вырвался на волю, чуть не лишив меня мантии, и закружился вокруг кресла, хрипя от злости.
Ортанд сник.
Мерзкое чувство в моём животе нарастало. Я ушла в медитацию настолько глубоко, что уже не видела окружения. Белое молоко, пустыня ради отпрыска - и в этой пустыне горит клетка охраны Юстаса, его отца.
Проникновение Великой Ведьмы? Это ещё что? Этого мы не проходили. Думать надо. Вычислять.
Щетка игл засияла на горизонте моей пустыни. Ты ли это, Адель, или я сама решаю, как спасти отца ценой жизни сына? То есть, не жизни, а способностей? Ну вырастет он как Петти. Джозефом вырастет. И что? Жизнь - она и есть жизнь, и Джозеф любит её точно так же, как Император.
Снова пало удушье, и пустыня замерла белым платком, не выпуская мою магию. Что эдельвейсы, что медитация - всё в руках этой необразованной Великой Ведьмы начинает жить собственной жизнью и выходит из-под контроля. Но Азбука осталась. Где-то там я отодвинула кресло и пошла к фонтану с Азбукой, а здесь я утонула ногами в белом песке и с натугой двинулась к горизонту. Тело вдруг выросло, горизонт оказался краем белой тарелки с песком, и вот уже через два шага… в мою ногу впились зубы кошмарного щенка, что проложил себе дорогу в этот белый мир и полил его моей кровью.
Песок от капель крови сворачивался в пыльные белые комки, а крошечная Азбука вспыхнула алым и окрасила всё в цвет моей крови. Сосущая боль в животе вдруг исчезла, вновь раскинулась белая пустыня, и караван верблюдов уже поворачивал ко мне. Первым шёл слон в изукрашенной попоне. Я так и стояла столбом, тупо смотря, как спешиваются всадники.
- Прими, царица! - сказал смутно знакомый смуглый мужчина, подводя мне слона. Тот встал на колени. - Здесь всё твоё!
Мужчины и женщины слезали с верблюдов и шли ко мне. Слон гладил хоботом мои руки и щупал пальцы… Так. Мозги опять шалят. Я зажмурилась и потрогала усы предводителя. Щёлкнуло. Да! Теперь верно.
Все тут. Все тридцать шесть пар. И среди них - Жюстин с Аделью. И верблюдов как не было, только слон не изменился.
- Азбука обеспечит разрыв Охраны, - сказал мне бывший усатый, а теперь пернатый Эрдвин. - Но без магии живых она лишь информационная ячейка. Нужны магия и объект.
Объект? Юстас - объект. Что, им не ясно?
- Тебе не ясно, - нахмурился Жюстин. - Ты не знаешь цели.
Цели… Императора за номером тридцать семь… Азбучная истина! Я-то тут есть!
Адель превратилась в сфинкса и неотрывно смотрела мне в глаза.
- Цель- слон! - завизжала я. - Я омыла его кровью!
- Нет, - дёрнул головой Эрдвин. - Он в охране.
Я вцепилась пальцами в тяжёлую попону слона, но он попятился. Неверно!
Сфинкс Адели уже ухмылялся. Если всё так пойдёт, быть тебе, Гортензия, иглой информационной ячейки. У тебя отберут жизнь, не дав обещанной помощи. Есть ли выбор? Моя магия засыпана белым песком медитации.
Песок начал собираться в смерчи. Ветер крепчал, трепал слоновьи уши и мою мантию - но не ушедших в ячейку магов. Их одеяния оставались недвижными.
- Я боевой дрракон! - тявкнул забытый пёсик и бросился на иглу Азбуки, залил её красной кровью. - Мы - маги!
Из моего живота словно выглянуло солнце, ошпаривая внутренности, и задрожали фигуры, сложились перекрестьями балок и рассыпались.
Мы оказались внутри Охраны Юстаса. Мы - три живых мага: бесполезная я, боевой дракон Корифей и мой ещё нерождённый сын, убивший песок моей медитации собственной силой.
А Юстас неподвижно лежал в ажурной паутине охранного поля. Его ранение было лёгким, но при падении он ударился головой о камень, и сознание было затуманено как раз настолько, чтобы потерять возможность управления венцом. Вот отчего перестал слушаться венец и обрёк раненого на магическую нагрузку в тюрьме Охраны.
Синие тени вокруг глаз - на пол-лица, синие потрескавшиеся губы Юстаса - и торжествующее пылание поля. Мерзкая картина. Итак, все тридцать шесть пар всего-то забросили меня сюда, не сломав Охраны. Ну да. Похоже, венцы аналогичны Азбуке, только с более развитым свойством поедать магию у живых, дабы потом запереть лакомый объект и высосать до смерти. И, значит, сломать венцы - это лишить виртуальной жизни тридцать шесть свёрток Императоров и Великих Ведьм. Им этого не хочется. Им вольготно в двух домах - в Азбуке и в венцах. Не зря меня воротит от противоестественных врождений, перерождений, возрождений, что так любила Адель. Чёрная Адель. Были ли чёрными предки до Адели - не мне судить. Знаю мало. Но теперь они политы её чёрно-голубой кровью, и их "Прими, царица!" звучит в стиле "Дай!". Крови, магии, жизни…
- Ну, Слонёнок, ты не возражаешь? - спросила я дитя. Медитацию как рукой сняло. Побежали от живота мурашки: мол, мы маги хоть куда.
- Ого-го! - согласилась я и включила свои эдельвейсы. Через "не хочу" включила, ценой сил нас двоих и примкнувшего родственного ящера, имеющего теперь собственную иглу в Азбуке.
Была ли в эпохах битва Ведьмы и Императора? Судя по Азбуке, нет. Присутствуем при первой. Рождение новой страницы - и потеря старых. Жаль, но идите вы к Богу, право. Нечего посмертно воду мутить.
Вы видели сварку? Дым, вонь, искры. Так что ничего нового я не увидела. Дым - вонь - искры. Скукожились и вытекли каплями ртути мои эдельвейсы и его лилии, и не стало ни дурацкого охранного поля, ни венцов. Может, мы теперь даже не правители, потому что не стало и мантий. Остались мы каждый при своём: Юстас при своих выцветших джинсах, я при кимоно.
- Жасмин? - слабо просипел он и сел. - Жасмин! - взвыл он и сотворил графин с водой. Я добавила стаканы и бадейку иссушённому пустыней Корифею. Вокруг торжественно стояла толпа солдат и заворожённо глядела, как пьют Император и Великая Ведьма.
- Ваши мантии? - постучала меня по спине Грета. - И вообще, отодвинься. В первый раз вижу, чтобы пили и целовались со стрелой в плече!
Вздувшийся от воды и гордости Корифей виновато зализывал мою ногу.
Во дворце забил фонтан. Там, где он должен был быть всегда, но раньше там стояла Азбука. А Азбука рассыпалась алмазной пылью и теперь сияла на дне, отражая брызги. Информации ноль, зато красиво: фонтан сиял под лучами солнца и пускал зайчики. Как-то я посмотрела в лупу на алмазик: нормальный кристалл, земной. Как ему и положено. Больше никаких хищных игл. Правда, Грета уверена, что информация сохранна - она всё толкуем про голограммы, зато информация не живёт теперь своей жизнью. Просто библиотека под слоем воды. Когда-нибудь кто-нибудь прочитает…
А я вот листала фолианты… "Правило буравчика в экспериментах переноса". Святое дело! Уже бегала в тоннеле, сама знаю.
Потеряв атрибуты, я утратила власть. Равн; и Юстас. Но если он мог сразу выйти на состязание магов и доказать свой ранг, то для меня это решение невозможно. Ассамблея ведьм не могла позволить участвовать в состязаниях беременной. Я бы и сама не рискнула. Одно дело - спасение Юстаса, другое - мания величия. Пусть Слонёнок копит силы, больше я его беспокоить не буду. Корифей и Грета поддерживали меня в этом решении. Я облеклась в кимоно и отдалась медленному течению домашней жизни и скорпионьим мукам повышения квалификации; Великой Ведьмой была Грета. И.о., но это не важно.
Меня охраняли, за мной ухаживали, меня вводили в курс дел - но ни на шаг не выпускали из башни. Когда шли состязания магов, я слышала рёв и кудахтанье, но ничегошеньки не видела. В утешение Юстас одним жестом собрал для меня в воздухе трёхмерный разноцветный паззл в виде двухметрового дракона. Сказал, что это - одно из испытаний, но дракон был значительно крупнее и со всеми деталями внутреннего строения.
- Ты хочешь сказать, что можешь лечить? - удивилась я.
Гром завалился на спину и задрыгал ножищами, чуть не своротив мою любимую лампу.
- Ты хочешь сказать, что я при тебе не лечил? - возмутился Юстас.
Ах да. Забылось как-то земное прошлое.
- А зачем это Императору?
- Паззл?
- Нет, паззл - ясно. Это твоя Империя. А лечить?
Юстас помрачнел. Ответил Гром.
- Солдаты - слабые маги. А бывают потери.
Так. Это называется вводить в курс дела. С купюрами. Юстас скроил такую рожу, что тема была закрыта, не то Гром получил бы на орехи. Война? В истории Империи что-то такого не описано. Да и кто рискнёт лезть в гнездо магов?
- Ну и в чём ты ему уступил? - спросила я Грома.
Ящер зашипел.
- Мне досталась самка! Это нечестно.
- Почему? - удивился Юстас.
- Ему жениться надо, вот почему, - хихикнула Грета. - Испытывал благоговение и потерял время.
Эмоции в диспетчерской работе? Ну, Гром! Ты не старше Корифея, о котором мы забыли, и он теперь тужился, строил из рассыпанного паззла голову дракона.
- Эге! - перевёл на него внимание Гром. - Зубы-то считал? Не акула всё же. На внутренние органы теперь не хватит.
Корифей засмущался и спрятался под кресло.
- А кто на тебя тогда напал? - невинно спросила я. - Там, в Тиристрии?
- Гномы! - буркнул он и ушёл спать. Супруг любящий. Узнал про Слоника - нет цветы подарить. Крякнул: "Ну, задачку получили!". Был бы ты, Слонёнок, не наследный принц, а сын гинеколога, тебе бы обрадовались… Терпи. Сам папу выбирал.
- Не бери в голову, - посоветовала Грета, прощаясь. - Это его дела. Твоё дело рожать.
Прелестно. Для того сюда затащили. Хотела было рявкнуть, но белый кисель медитации мой вопль всосал.
- Последи за Корифеем, - таинственно прошипел Гром. - Не то шишек набьёшь. Ему Юстас развивающие паззлы подарить собрался.
Ну как в воду смотрел. Любознательный щенок теперь строил их парами - сразу дракона и жабу, а то башню и дворец, и развешивал образцы в свободном пространстве. Как-то не заметила башни, зацепила - и получила собой по голове: в башне у него жила я и все остальные. Теперь и я играла: вытаскивала их по одному… Сказал бы кто на земле, что меня будут охранять такие устрашающие солдаты! Хороший мальчик Корифей. Отлично преподал мне план замка, устройство башни и весь дворцовый квартал. Я даже познакомилась со всеми палатками на рынке - в особенности продовольственными. Там ветчина (из кого-то) и колбаса (из него же)… ох, как мне надоела овсянка!
Белая пелена перед глазами всё нарастала. Я ходила словно в море и даже удивлялась, что волосы висят у щёк, а не полощутся сзади. Иногда казалось, что и воздух, что я вдыхаю, такой же вязкий и никак не хочет заходить глубже, в лёгкие, словно вдыхаю целлофановый пакет. Слонёнок выместил всё моё внутреннее пространство, и спала я теперь сидя, не то задыхалась. Юстаса опять не было - в третий раз за это время. Я даже привыкла, что мои мужчины - это Гром, дракон мудродышащий, Грегуар, ящер сверхпреданный, и Корифей, щенок почти что свой. Других мужчин я стала забывать. Кимоно стало мне впору, и его не приходилось накручивать на себя, как когда-то. Я редко смотрела в зеркало - только чтобы удостовериться, что я это я. Приближался час Икс, и мне уже ничего не хотелось делать - все силы отнимал Слонёнок. Грегарина была при мне неотлучно.
Той ночью Грегарина заняла своё любимое место - на коврике у двери. Коврик тот изображал ящеров-монахов, и она с наслаждением попирала их своей призрачной плотью, мстила за то, что принесли в жертву. Чем бы подруга не тешилась…
Я спала в кресле у окна, в единственном месте, где мне хватало воздуха. Сон был рваный, тяжёлый. Снилось мне, что на моей груди сидит Бела, что ей неудобно и она царапает меня когтями, пытаясь пристроиться
Вдруг кто-то спугнул собаку, она спрыгнула, и воздух, чудесный воздух холодным ветром ворвался в съёжившиеся лёгкие. Я радостно задышала, боясь проснуться, вернуться к одышке и испарине - но проснулась, дёрнулась и чуть не соскользнула с кресла.
Надо мной медленно проплывали светящиеся оранжереи соседних миров, а подо мной была тьма уснувшего города, лишь кое где подсвеченная фонарями. Я летела во тьме, летела, сидя в кресле, и вполне могла обрушиться с него вниз, во тьму кварталов. Верёвки накрест держали кресло, но не меня; четыре мыши-дракона, как та, что однажды унесла Петти, медленно взмахивали крыльями. Упряжь соединяла их с моей неустойчивой корзинкой.
Ах, Грета! Ты охраняла меня магами и от магии, от простых жителей заперла меня в башне… даже ты, столько времени проводящая на Станции, забыла, что можно вот так - влететь и унести. И никакой магии! И ни один солдат не летел мне вслед, будто ослепли и оглохли… вспыхнуло на верхушке башни. Уже далеко. Не найдут.
Мыши-драконы рухнули вниз, и кресло ударилось ножками о камень внутреннего двора. Неплохой способ родовспоможения. Мой живот окаменел, словно у Петти, что стояла там и держала друзу из трёх алмазных игл. Гномье личико освещалось их сиянием и становилось оттого ещё отвратительнее: словно безобразная каменная статуя обрела подвижность и начала разговаривать.
- Привет тебе, мачеха. Дождалась, наконец? Теперь ты - никто, а у меня - атрибут, и я решаю, то ли выставить притязания на пост, то ли этот пост уничтожить. Ах, как хочется уничтожить! - Она помолчала, вертя в руках иглы - осторожно, чтобы не уколоться. Ещё бы! Уколется, зальёт кровью, и не знает, в чью власть попадёт…
- Ты уже поняла, чьи это иглы? - пришепётывая от страсти, проговорила она.
Поняла, падчерица. Поняла, что, разрушив Азбуку, не посчитала Буквы - мою, Юстаса и бедняги Корифея. Эти кристаллы получали от нас какое-никакое подкрепление и сохранились, и попали в твои жадные руки. Возможно, это наши жизни. Возможно, наши магические способности. И то и то даёт тебе власть.
- Наверное, яйца гигиеничнее, - объявила между тем падчерица. - Во всяком случае, не так уродуют. Ты и не была красавицей, а теперь жаба жабой.
Ах, если бы я была оборотником! Слонёнку удалось бы уйти. Даже включи я магию, а сейчас это совершенно невозможно, не по силам - разве я смогу убить эту дуру? Спасать - могу. Убивать? Живое? - Нет.
Как мне тогда нужно было время - утешить, объяснить, заверить эту сироту в том, что я ей не враг… но время назад не вернуть.
- Чего ты хочешь? - хладнокровно спросила я, понимая, что дрогнуть - это ускорить нежелательные последствия. Слонёнок, родной, включай магию только в свою защиту, слышишь? Он не слышал. Он бился в животе, терзая мою печень.
- Дождусь твоего потомства и убью. На твоих глазах. А потом… тебя, тем же способом, что ты убила мою мать.
Ну да. Куцые мозги вполне могут такое просчитать. Бедный Жюстин! Покойся с миром. Кажется, она забыла про Юстаса.
- А потом, - лишила меня надежд Петти, - убью этого изменника.
Жертва - это хорошо. Для тех, кто устал жить. Кому не надо защищать своё дитя и своего любимого мужа. И своих друзей, и свою… чёрт возьми!.. свою Империю. Ты баба, Гортензия, не ведьма ты нынче, баба в натуре, как выражался незабвенный профессор, вот и борись по бабски.
- Не хочу ждать! - объявила я. - Хочу скорее с этим разделаться.
- А зачем? - подозрительно спросила Петти, поглядывая на небо: сама спешит.
- Прихоть. Могу и подождать до срока, - подогрела её я. - Мне не пора. Ещё пара-тройка оборотов в запасе.
За это время меня уж точно найдут.
- Рожай! - велела Петти. - Мне тоже с тобой долго возиться не хочется.
Угу. Они, значит, рожают по желанию. Однако!
- Булку с колбасой приготовила? - равнодушно спросила я. - Вторую с ветчиной. Люди перед родами должны это съесть.
Акушеры всей Земли ахнули где-то далеко. Только бы был верен расчёт: гномы не едят мяса… только бы.
Петти передёрнулась.
- Гадость какая!
Ничего. Получше, чем роды оборотников.
- Без этого не рожу, - объяснила я. - Это - родовспоможение.
Петти ушла в тень дворика и что-то прошептала, отперев дальнюю дверь. Затопали ноги. Спесива ты, враг мой, слуг при себе не держишь. И меня ты ни во что не ставишь. В чём, видимо, права - у меня нет сил выбраться из кресла. Так что недвижно ждём. Если считать, что в число моих противников не попали натуральные драконы, способные поделиться запасами своей кладовой, то дом расположен где-то невдалеке от рынка: мясо появилось спустя четверть часа.
- Режь и клади на булку, - приказала я. - Самим нам не положено. А ночь коротка, по утрам не рожаем: по этическим соображениям.
Шипя и сдерживая тошноту, Петти сделала бутерброды и дала мне. Её руки тряслись. Я откусила ветчины и протянула огрызок Петти:
- Бела! Это тебе!
Бела! Моя Бела! Она вырвалась на поверхность сознания гнома за своей булкой, колбасой и ветчиной со всей энергией, свойственной ей когда-то. Петти с остановившимся взором вцепилась зубами в бутерброд, прижала второй к груди. Забытая Азбука упала рядом. Я подхватила кристаллы, выскочила из своего кресла, словно девочка, отперла дверь и скрылась за ней. В дверь опасливо вдвинулась фигура гнома, он с диким криком кинулся к госпоже, рвущей зубами мясо словно голодная собака; затопали и ввалились ещё три обитателя дома, и Гортензия удалилась в ночь прямо за их спинами. Им не до меня. Они, может, и не знали про меня: Петти хороший конспиратор.
Я чуяла, что далеко мне не уйти, а потому кинулась к фонарям рынка, задами обошла работающие ларьки и спряталась под вонючий стол дневного мясника: вот сюда гномам путь заказан. Их вырвет.
Здесь, во тьме и запёкшейся крови, устроились спать те мухи-мыши, чей вкус так нравился Корифею, и теперь они разлетелись по рынку, печально жужжа. Здесь я рожала своего Слонёнка, своего наследного принца. Как животное, откусывала пуповину и заворачивала младенца в оторванную полу своего кимоно. Хоть бы соломы, как корове, постелили - ан нет. Ты, Гортензия, Великая в прошлом Ведьма, владелец заводов, газет, пароходов, решила для родов выбрать мир!
Магия хлынула в меня, искрясь и сверкая, словно ждала у порога, и я перенеслась в свою башню, полную неутешным народом, с воплем:
- Уснеи мне, йода, ляписа, марганцовки и ванну!
Полубезумный Юстас впервые вместе со мной поучаствовал в процессе: он поднёс лампу и увидел дитя - сморщенное, красное и чмокающее.
- Ну, слон! - одобрил он младенца.
Не слон. Слонёнок. Элифан. Скажете, не людское имя? А какой он людь? Наша магия отрезала его от человечества: с таким же успехом мог родиться драконом… это будет проблемой. А пока я резвилась. Имя мне нравилось, и тут я никому не уступила!
Конечно, в дом, где я одолела Петти, послали солдат - и, разумеется, там уже никого не было. Петти с соратниками испарилась.
Вопрос: если Юстас держит свой паззл и все Переходы, есть ли контроль над Переходами из мира в мир? Полиция (впрочем, на Земле это история - вот уже век обходимся силами самообороны), таможня (а это святое: деньги!)? Предположим, я была бы счастлива, если бы кто-то знал, где я нахожусь в данную минуту: не было бы тогда колбасной баталии с Петти, не валялась бы я, рожая в полном молчании, не видела бы теперь своих синяков на физиономии из-за лопнувших от тайных родов сосудов. А там, на далёкой Земле, при таком контроле не пропадали бы люди тысячами, да так постоянно, что их уже никто не искал: нет человека - проблема исчерпана. Вот сбежал безумный ревизор из зимовья - нашли через неделю, труп хладный. И то молодцы, по кустам шарили! Герои. Даже закопали - герои вдвойне. Кстати, его, труп этот, Юстас не герметизировал, как и все иные трупы искателей лесной чистоты… А вот качество уснеи проверять - тут из района ревизор за ревизором, то ведь снова деньги…
Мне ответили: контроль возможен. Не есть, а возможен. Но у контроля есть ограничения: дворцовая зона магов, где царит неразбериха полей… и семьи Императора и Великой Ведьмы. Тем, маги ли они, нет ли, издревле дана свобода от присмотра в виде медальонов, поглощающих поля. С медальонами они - не яркие точки, а тёмные пятна на карте Империи. Их, пятна, вычислять не научились.
Тогда, при мне, Грета надевала такой медальон на шею Элифана.
- Зачем ставить малыша под удар? - сказала она на мой отвращающий жест.
- А если украдут? - завопила я. - Как искать будем?
- Как люди ищут. По следам.
Что страшнее - что издали увидят, или что украдут? Это словно ушедшие в прошлое Земли фабричные лекарства: лечили печень - били почки, и наоборот. Я было дала себе слово стеречь дитя денно и нощно - и поняла, что это невозможно: я вновь становилась Великой Ведьмой и получала соответствующие обязанности.
Азбуку теперь поместят у меня, и её в меру детских сил будет охранять Корифей. Окна заберут решётками. Сижу за решёткой в темнице сырой. Первые впечатления растущего Элифана - мир сквозь решётку. Охраняемый - равно арестант.
Тут Грета прервала мои тоскливые мысли. Поманила меня к шкафу и открыла дверцы. Миру явился полный набор бутылочек, сосок и детского питания. Так. Магическая пища с детства - нехорошо, а вот искусственная, она что, лучше?
- Спасибо, Грета, ты очень заботлива, - как можно мягче сказала я. - Но кормить буду сама.
- А я и не намеревалась, - удивилась Грета.
- Сама - это из себя, - пояснила я.
Грета отшатнулась.
- Изо рта? Что за извращение? Это негигиенично.
Господи, Грета! Ты же жила в нашем мире!
- Мы - млекопитающие, - объяснила я ей. - Кормим своим молоком до года.
- Никогда такого не видала. Видела - вот этим порошком из бутылочек. Туда тёплой воды и…
- Нет! - решительно оборвала я. - Никакой тёплой воды. Я кормлю сама.
Грета широко открыла глаза на что-то позади меня. Обретённая осторожность развернула меня прыжком, но я ничего не увидела. Разве что вымытое и запелёнутое красное воплощение дитяти открыло вполне бессмысленные глазёнки - серые, как голубиные яйца.
- Два! - охнула Грета, указывая на очередную пару паззлов Корифея.
- Ну! Он всегда строит два.
Действительно, при Грете Корифей строительством не увлекался, таскался за ней паинькой, откуда ей знать? Он её побаивался.
- Он?! Корифей строит правого. А левого - твой потомок! Немедленно разорви с ним связь! Это вампиризм! Он сосёт твою магию.
Слонёнок булькнул, и левый дракон начал медленно изгибать хвост. Корифей запыхтел и повторил манёвр.
- Щен, ты и вправду строишь правого? - спросила я.
- Прравый мой. Упррямый! - ответил Корифей и занялся перестройкой паззла.
- А не сразу двух?
- О! Нет! Мешаешь. Два нельзя.
Отлично. Нормальные дети в утробе дрыгают ногами и смотрят сны, Слонёнок готовится быть Императором с младых ногтей и до их появления. Пусть даже магия моя, но талант-то свой! И рулит сам!
- Я не могу разорвать связь, - пояснила я Грете. - До года связь с младенцем постоянна. Тем более, когда кормишь сама. Пусть развлекается, ему не привыкать - он уже столько драконов и башен построил, что и не упомню. Они давно везде по двое висят… А искать дитя, если украдут, теперь проще: он за собой стройматериал сразу затребует, так что нам знай лети за паззлом.
- Хохмишь? - грустно сказала Грета. - При наличии посторонней магической связи испытания не проводятся. Твои атрибуты не полны - нет венца, так что быть мне начальством ещё год. Всё с тобой впервые. Ну кто мог подумать, что вы рождаете эмбриона? У нас таких отродясь не было. Родился - и бегом в самостоятельную жизнь. Заходи за кормом, если что.
Я хмыкнула.
- Тогда тебе придётся ждать до его шестнадцати лет. До этого наши детки такого в самостоятельной жизни наворотят - не расхлебаешь.
- А вот это и у нас так. Особенно у драконов. Ты на Грома погляди - это же просто летающий Корифей!