РОЗОВЫЙ ДЕЛЬФИН
Уже несколько раз Лучезаров снимал купающуюся подругу. Вода была то торфяная, тёмная, подчёркивающая белизну тела, то странного мутно-голубого, глинистого цвета. На готовых цветных фотографиях эта разница в цвете воды создавала совершенно разные образы. Хотелось добиться ещё более выразительного и мощного движения тела в воде.
В этот раз они поехали на искуственное водохранилище с голубой водой. С ними был её сын лет девяти, бутерброды с сыром и колбасой, холодные напитки в ящике- термосе. Вооружен Лучезаров был Никоном с мотором и линзой в 135 миллиметров. С её сыном у него были нормальные отношения. Он не заискивал перед ним, как делают большинство любовников матерей одиночек, но и не изображал из себя строго отца, что всегда выглядит в глазах детей фальшиво, если не смехотворно.
Лучезаров вёл машину, стараясь не пугать подругу с сыном крутыми поворотами, взятыми на скорости или опасными обгонами. Было душно, немного давило на психику, предгрозовое состояние. Он весь был в предстоящей работе, в которой каждая мелочь играет роль, а истинное значение этих мелочей видно только на готовых слайдах, когда уже ничего исправить нельзя.
Подруга плавала лучше него и с удовольствием позировала в воде, либо на нудистских пляжах, либо в укромных уголках обычных. Водохранилище было вырыто в чёрно-сером базальте. Его гранёные осколки устилали крутые спуски к воде, босиком не пройдёшь – и жарко, и колко.
Нашли место без лишних зрителей. Берег был не очено удобный для фотографа – пара шагов в воде и сразу крутой обрыв. Во время съёмки надо не увлекаться, следить куда ступаешь, что бы не искупаться вместе с Никоном с включенным мотором и с коротким замыканием в награду. Они разделись, её сын остался на берегу, вода показалась ему слишком холодной.
Лучезаров стал объяснять задачу. Ему нужен был ныряющий, выпрыгивающий из воды зад и мелькающая промежность обтекаемая водой, подруге это было не в новинку и они начали съёмку. Намотав ремень камеры на правую руку, Лучезаров впился глазом в окуляр и ловил моменты в долю секунды, когда мелькнут розовые губы в окружении волос выпрямленных стремящейся вниз водой. Она ныряла раз за разом, без устали, с задором и удовольствием, раздвигая в нырке ноги и слегка дразня его этим. Лучезарова же заботила глубина резкости, скорость затвора и композиция кадра. Потом они перешли на мелкое место, где она могла встать на четвереньки и с силой выбрасывать поднятый вверх зад из воды. Потом легла на спину и подбрасывала вверх бёдра, живот и золотые волосы треугольника. Вода бежала в углах паха и водоворотом с рисунка Леонардо да Винчи исчезала в промежности.
Они увлеклись, возник единый ритм между ею, Лучезаровым и камерой. Никон стал подозрительно самостоятельным и его чёрный, членообразный объектив целился прямо во вход между её ног. Лучезаров начинал ревновать, но не мог обойтись в этот момент без камеры. Мотор издавал свой характерный профессиональный рокот. Стоп! Кончилась плёнка. Успокоил подругу – можно отдыхать. Посмотрел на мальчишку – небрежно наблюдает за ними. Игры взрослых он пока презирает, хотя немного ревнует, как все дети, особенно мальчики, своих матерей к чужим мужикам.
Это ритмичное согласие между моделью, фотографом и камерой! Как оно важно для творчества и как редко его можно достигнуть. Столько помех вокруг. Одна, едва уловимая гримаса неудовольствия на лице натурщицы и всё летит псу под хвост. Такой он чувствительный художник. В этот день у Лучезарова не возникло желания утопить свою подругу.
Через день он получил готовые слайды. Прилетел домой, воткнул в глаз трёх с половиной кратную лупу и увидел розового дельфина, резвящегося в голубо-серой воде. Вода стремительно обтекала спину, лиру зада и розовую нерезкость промежности в окружении рыжих волос.
2000 год.