Я вернулся с островов…
… с островов, затерявшихся в океане…
… в самом настоящем океане, с приливными волнами величиною в ваше кафе…
… оно небольшое, совсем небольшое, но для волн…
… для волн это кафе просто камень…
… камушек в огромной волне…
… драгоценный камушек, в ничтожной волне…
Вечер, ошалелым световым грызуном, бегал по жемчужинам окон, впечатывался с разбегу в лобовые стёкла автомашин и не мог потеряться в них, он всё время скакал и скакал, как отыгрывался в бесконечный санаторный пинг-понг после вечернего чая. Они подошли к старинному особняку и около колонны, около самой последней из пяти, колонны, он увидел какая она у него хрупкая.
Хрупкость девушки мечтательно обозначилась кривым силуэтом в огромной голубой витрине бутика, пустого и никому не нужного, кроме своих хозяев, да ещё нескольких сумасшедших, она была неуловимо недоступна в своём отражении, которое сейчас колебалось и переливалось нежной радугой, какая бывает только на луже твоего детства, одновременно чёрной от грязи и голубой от весны.
Выстрелила светом, прямо им в лица, открывшаяся стеклянная дверь, и они вошли; вошли и утонули в золотом свете мягкого оттенка, пушистого и приятного для глаз; они медленно пошли вдоль редких вешалок, рассчитанных на внимательное к ним отношение, но таких недостойных, когда мимо них проходила она, его девушка, живая и воздушная, в какой-то простенькой пелеринке и тоненькой кофточке из дешёвого кашемира; девушка сверкала глазами в зеркалах, не задевая их взглядом, а сразу проваливаясь, с полуоборота своей головы, в его, такие заворожённые смыслом существования и распахнутые постоянным удивлением её присутствием в его жизни, светло-серые глаза.
Они шли по пустому залу и продавщицы шарахались от них по сторонам, убитые пустым горем созерцания неплатежеспособного влюблённого населения, которое этого не замечало и не стремилось срочно броситься вкалывать и добывать средства для срочной покупки всего на свете бутикового и призрачного как голубые витрины.
Я давно хотел тебя спросить… Вам чем-то помочь… Не надо, я знаю, что ты хочешь спросить, лучше сам сразу мне ответь… Обратите внимание на новое поступление из весенне-летней… Я здесь не могу, я потом… Ты, правда вернулся с островов, с островов в океане… Нет, я тебе врал, конечно, я никогда… Стой, не говори ничего, лучше ври дальше… Этот костюм будет продолжением вашего имиджа… Продолжим наше путешествие…
Другой ветер, там совсем другой ветер, он такой же хвойный, как и у нас в лесу, только хвоя там это море, сплошное море, которое и не море вовсе, а океан, а если долго плыть по направлению к берегу, то наконец, решаешься наступить на песок, который пугал тебя дном как острые кораллы, но вот ты очень близко от берега и не боишься, что и близость дна это обман от прозрачности воды…
Почему, ты не можешь мне сказать, ведь мы одни, совсем одни в этом мире, мире без снов и металлических манекенов, угольных почв, бетонных дворцов, которых не спасут самые голубые в мире окна, в мире людей, которые только толпа, а не быстротечная мысль, почему, почему, ты молчишь…
Когда наступишь, наконец, на песок, то чувствуешь его ребристость, а если попытаешься её стереть, то ничего не получается, это всё равно, что стирать вёслами волны, когда гребёшь на луну и видишь не одну дорожку от луны, а две и стараешься грести между ними, чтобы ни одна не потерялась…
Ты, просто боишься, ты боишься, что я не пойду за тобой, что я не смогу этого сделать, а ещё ты боишься ещё больше, что я всё-таки пойду, тогда, ведь тогда тебе придётся меня вести, вести далеко, очень бояться за меня и вести; ты, ведь этого боишься? ты боишься моего «да», которое будет навсегда…
Когда выходишь из океана, то чувствуешь себя кусочком ветра, тёплого ветра, который исчезнет, стоит лишь высохнуть… Мы не исчезнем, это произойдёт только тогда, когда исчезнет то, о чём ты боишься мне сказать…
Они оба были недовольны друг другом. Она быстро шла впереди и тащила за руку ребёнка, трудно было сказать девочка это или мальчик, ребёнок не плакал, но как-то уныло похныкивал. Позади пары плёлся понурый мужчина, он нёс тяжёлые сумки в обеих руках, и ему очень хотелось закурить, непохоже было, совсем было непохоже, чтобы он вернулся с островов в океане.