Только не подумайте, что вся моя жизнь прошла среди тараканов. Скорее наоборот. Помнится, на студенческой практике в Чашникове ох как не хватало таракана, чтобы набрать нужное количество семейств насекомых для зачёта. Предприимчивые покупали их в деревне за бешеные деньги, бывалые и везучие добывали из муравейников, а я так и не одолела этой задачи. Заменила таракана богатым набором любимых мной в ту пору цветочных мух – и получила четвёрку. За это сменила некое презрение на уважительный интерес. Четвёрка повергла меня в депрессию, пока я не увлеклась измерением высоты шлемов гигантских озёрных дафний…
Но о тараканах.
Раннее моё детство было от них свободно. Я, кажется, не знала, что ТАКОЕ – бывает. И тогда Природа в лице моей дальней тётушки решила меня образумить. Тётя увезла меня к своей родне на Кубань, в Черкесск, и там я впервые попала в южную мазанку. До того мне были знакомы лишь кирпичные стены.
Поскольку спальных мест не хватало, меня принесли в жертву и уложили спать на земляном полу. А потом потушили свет.
Я проснулась оттого, что по мне бегали сотни ног, и завизжала. Даже каменное как у горгульи сердце моей тёти не выдержало: она зажгла свет.
Как они разбегались! Словно ручьи, с меня стекали в разные стороны огромные чёрные тараканы…
Тёте пришлось забрать меня к себе, в широкую кровать, где десятилетняя девочка вряд ли могла ей помешать.
Больше никогда не ездила к той тёте. Тараканов мне хватило. А меня объявили избалованным ребёнком.
Потом, уже взрослой, мне понадобилось освоить культивирование именно этих тараканов, и пара добытых на Птичьем Рынке гигантов устроилась у меня жить в трёхлитровой банке во дворце из смятых газет. Богатая диета с обязательной морковью быстро привела к перенаселённости жилища. Толпы мелких таракашек носились по загаженной газете и следовало сменить тараканам мебель и жилище: дух от него стоял пронзительный.
Ловить? – Ни за что! Всех не отловишь – разбегутся и оживят мои детские воспоминания.
Чистую банку с газетой мы прижали вплотную к бывшей в употреблении – в надежде, что тараканы поймут выгоду.
Вот когда я полюбила этих животных!
Старый огромный самец взобрался на вершину своей газеты и принялся шевелить усами. В ответ на команду из толпы выбрался тощий подросток и отправился на разведку. Старик сидел не шевелясь. Юный облазил все закоулки нового дома, побегал взад-вперёд и тоже замахал усиками. После коротких переговоров начался переезд. Организованным маршем тараканы двинулись на новое место жительства. Старая банка опустела: семья дисциплинированная.
С тех пор по вечерам я беседовала с патриархом. Слушал неподвижно, а когда замолкала – в ответ махал усами.
Жили мы в ту пору в хрущобе, где рыжие тараканы форсировали окна и пороги, невзирая на отсутствие еды. Но стоило появиться банке с чёрными собратьями – и наша квартира стала стерильным оазисом в море рыжих тараканов.
«Никшни, смерд!» - повертел усами мой патриарх, и рыжие тараканы исчезли навек. Не вернулись и после отъезда наших гигантов. Страшно?
Позже мы купили пару мадагаскарских тараканов, похожих на гигантских мокриц. Звали их Саша и Маша. Им был оборудован настоящий террариум с цветочным горшком – жилищем. Они благоденствовали, поедали всё, что давалось в кормушке, и тоже засоряли свою среду…
Ох. Менять им землю требовало отваги. Казалось бы, взять эту тушку пальцами и перебросить в садок – для биологов процедура привычная. Но они сворачивались в шар и громко шипели!
Так и сбежала наша Маша. Я не выдержала, разжала от неожиданности пальцы, и Маша устремилась под ванну. Больше мы её не видели.
Видели плод любви: маленькую самку, что поселилась в садке с мучным червём и была довольна жизнью. Вспомнив, как чёрный патриарх лелеял своё потомство, отнесли дочку Саше, надеясь на взаимную радость. Но радовался только Саша: он свою дочку с аппетитом съел. Не таракан, а сверчок какой-то. Сверчки едят своих, не оставляют надежды мелким особям и добивают раненых. Поедят – поют хором, громко и счастливо.
Саша тоже пел – что-то сипел себе под нос, а говорил, как и чёрный, усами, и тоже беседовал со мной по вечерам.
Прожил он у нас год. А потом перестал есть, свернулся в клубок в своём горшке и умер. Наверное, от старости.
Тогда и закончились наши эксперименты с тараканами.