Прежде чем рассказать эту замечательную историю разреши, читатель, сделать небольшой каприз. Я не буду сначала объяснять, отчего человек, который сейчас сидит на полу комнаты и смотрит в распахнутое окно точное знает, что он счастлив. Это каждый поймет по-своему, поэтому, думаю, нет смысла тратить время на пустые разъяснения.
Если кто-то по-настоящему счастлив – то это обязательно будет в тишине.
Итак, начнем где-то с середины повествования.
ТОЛЯ ДЕРЕВЬЕВ
Деревьев был и не высок и не низок. Не красив – не уродлив. И не был женат – и не был холост. Не был буйным и не был спокойным, особенно когда пел в ванной кое-что из раннего Jefferson Airplane и позднего Брюса Спрингстина. Когда спокойно себе жил, когда работал в мерчандайзинговом консорциуме. Нельзя сказать, что он не любил музыку Lo Fi, но и не крутил ее, когда приходила весна. Он был и мужчина-стена и совершенная размазня в некоторые моменты наклона галактики Сторожевых Кошек. Нельзя сказать, что не во что не верил, но и отпускал часто свою жизнь по течению без причины. Он и не выносил животных, но и сосуществовал на одной жилплощади с Евой, черной кошкой неопознанной аристократической породы. Он и не интересовался творчеством, но и рисовал на запотевшем окне все свои воспоминания и мечты. Еще он вроде бы и не любил ровные плоскости, но в то же время обожал лежать на крыше после дождя абсолютно голый. Не то чтобы пил, но и по-мокрому дунуть был не прочь после поражения любимой команды по фигурному катанию.
В отношении женщин, то ему вроде бы очень нравились шатенки, но блондинки в открытых босоножках его сбивали с рельс еще сильнее.
У Толи вроде бы когда-то был друг, но его вроде бы убило на войне еще до их знакомства.
В общем, Деревьев был вполне конкретным человеком.
АМАЛИЯ В.
Она всегда четко знала без блокнота, кто, сколько, когда и что ей задолжал, кто и в каком году вступил в брак и в каком полугодии случится следующий обвал фондового рынка. На ней было нижнее белье четко по дням недели. Особенно она любила розовый шелк в среду. Жила одна. Были друзья. Были любовники. Были мужья.
На столе каждое утро ждал йогурт и 320 гр. кураги, приготовленные с вечера. Животных любила, но дома не держала. Предпочитала неторопливы и вдумчивый секс в одной позе «он сверху». Любила слабых мужчин. Влюблялась в сильных и волевых.
Летом помогала маме на даче полоть бурьян. Отдыхала с подружкой и ее детьми. По ночам представляла, как когда-нибудь она, наконец, сможет научиться готовить соус из томатов и выучит все основные команды в Linux. Работала архитектором металлических конструкций. Была хороша собой.
Другими словами, Амалия В. была достаточно мутной дамой.
СЛУЧАЙ У ОБУВНОГО МАГАЗИНА
В тот осенний, а может быть и весенний день, когда Толя и Амалия В. случайно столкнулись лбами возле обувного магазина, над городом совершал свой обычный рейс самолет «Новокузнецк-Улан-Батор» и второй пилот рассказывал другу по рации о странных вспышках над городом. В общем, это могло быть что угодно, но прошу учесть этот факт.
Толя конечно разбил нос о лоб Амалии В. Хлынула кровь и Амалия В. бросилась вызывать скорую. Но из трубки телефонного автомата вместо голоса вежливого дежурного врача донесся второй неизвестный концерт Мусоргского ля-минор для арфы и гобоя. Деревьев же сидел посреди тротуара и загадочно улыбался Амалии В.
И они познакомились.
Прошел Апрель, а может и Ноябрь. А затем Август, а может и Февраль. Толя приносил ей пирожки с черной смородиной на работу в обед. Амалия В. же разрешала ему держать ее за руку и смотреть ей в глаза.
Деревьев в тайне разучивал стихи Риммы Казаковой, хотя может это были и бортовые журналы Амудсена.
После встреч с дамой сердца Деревьев ездил в метро кругами и пытался уловить ритм в грохотании рельс. А может быть он просто путал остановки и пересадки с одной ветки на другую.
То было время, когда Толя еще не разочаровался в жизни, а Амалия В. еще не купила новый шкафчик на кухню.
ЛЮБОВНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ ОДИН
Деревьев сидел под столом на кухне своего соседа Саши Веревочкина, изображая буддистского монаха. Саши же в это время не было дома, а может быть он и давно переехал в другую квартиру. Из окна доносился чей-то крик и сирена. Кого-то явно арестовывали, а может быть опять из зоопарка сбежал слон.
Амалия В. в это самое время ехала в трамвае и, прислонившись к стеклу, мечтала о настоящем мужчине, который ворвется в ее жизнь и уйдет тоска. Хотя, если разобраться, тоски-то и не было вовсе. Тогда что же было? А главное, чего же не было? Был Анатолий, который заботился о ней, кормил пирожками на перерыве, не ругался на нее матом, как остальные, не бил, относился с уважением. Выходит, что ОН, этот настоящий мужчина – Деревьев?
С этой мыслью она выбежала из трамвая и помчалась к нему. Отдавшись Анатолию, который случайно зашел к себе за сигаретами и собирался опять сидеть под соседским столом, страстно, но неторопливо и вдумчиво, она вдруг разочаровалась. Ведь Деревьев не добивался ее, как это, конечно же, сделал бы ОН, настоящий мужчина-стена. Он не остановил ее. Он просто воспользовался ею! Не спел серенаду, не подарил цветок, не покатал на машине, не сводил в ресторан,.. ну хотя бы сказал, что любит! А может и не любит вовсе, а только ждет, что к нему прибегут с любовью. Подонок он, а не мужик!
В то время, когда Деревьев уже почти досочинил новую мантру стоя на голове под столом Саши Веревочкина, Амалия В. разбила последнюю тарелку на его кухне. А может это был и стакан. В их отношениях наступил кризис и нужно было принимать срочные меры!
ЛЮБОВНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ ДВА
Вооружившись прошлогодней коробкой конфет «Этюд» и включив бдительность Анатолий выскочил на проспект и зашагал в направлении конструкторского бюро. На дворе была глубокая ночь. Амалия В. вся в слезах сидела в шкафу и вышивала крестиком в темноте. Деревьев увидел, что ее окно на цокольном этаже открыто и запрыгнул в него. Услышав шорох, Амалия В. приоткрыла дверцу шкафа и увидела силуэт незнакомца в окне. «Ну наконец-то ты пришел, мой милый мужчина, мой спаситель!» - закричала она и набросилась на Деревьева. Отдавшись ему, она долго лежала у его ног и смотрела на вспышки в окне. Анатолий думал о диффузии жидкости или газов в вакууме, а может быть ему было грустно от того, что Амалия В. раздавила конфеты «Этюд» своим задом во время соития.
Когда же пришло утро, то Амалия В. поняла подмену и вышвырнула Деревьева с криками «Подонок» в окно. Отношения разваливались на ходу. Становилось грустно. А может и печально.
УДИВИТЕЛЬНАЯ ПРОГУЛКА
Анатолий шел по утреннему городу домой. На лбу у него была ссадина, хотя, может, это был и синяк.
Напоминаю, читатель, что мы находим во времени, в котором еще никто не разочаровался в жизни. В нем еще прогулка по аллеям родного города не выглядит смешной и идиотской выходкой.
Деревьев не замечал струйку крови, которая пыталась затечь ему в глаз. Он размышлял о том, как хорошо гулять и как плохо, когда у человека происходит травма. У тут он наткнулся в своих размышлениях на НЕЕ. Она была прекрасна как День и Ночь одновременно. Она ни за что бы не огрела его по голове прикладом дедушкиной трофейной винтовки, Она бы угостила его чаем с пирожком и успокоила лишь одним поворотом своей прекрасной головы…Она бы ни за что бы не корчила дебильное вдумчивое лицо во время полового акта. Она бы улыбалась, читая Вознесенского, или что-то вроде того – это уж сто процентов. Они бы ходили с ней за руку и никогда бы не расставались даже на миг.
Напоминаю, что в голове Деревьева, не смотря ни на что, не было и тени разочарования. Он был весел, потому что из-за крон деревьев поднималось Солнышко, и кругом еще стелился по земле утренний туман. Пели птицы, хотя может это были рингтоны будильников просыпающихся граждан. Город был огромен и в то же время оставался крохотным. Как бывает в детстве – если не выходить за пределы двора, где ты играешь в песочнице под присмотром родителей, то Вселенная кажется не такой уж и огромной. Да и кому она нужна, это самая Вселенная? В ней силы меньше даже для того, чтобы заживить поломанную лапку у кузнечика.
В это время в патрульной машине на соседней улице от жилища Толи два полицейских рассказывали по рации о странных вспышках над городом, природа которых пока не установлена.
ТЕЛЕФОННЫЙ ЗВОНОК
- Толя, ты не спишь?
- Нет, сейчас же день
- Но ты же всю ночь гулял
- Точно, но спать не хочется
- Не бережешь ты себя совершенно
- Я вот все думаю…
- Я тоже…
- Ты не ОНА
- А ты точно не ОН
- Ну а если ОН опять встретит ее, она окажется не его ОНА
- А если ОНА снова встретит его, а он окажется вовсе и не ОН
- Но ведь есть шанс что ОН и ОНА встретятся
- И сколько нужно жизней?
- Ну, парочку, а может и с десяток, если верить теории вероятности.
- А живем мы сейчас, а не ради будущих жизней. Так что очень страшно оставаться одному или одной.
- Тогда предлагаю нам жить вместе.
- Давай
ЖИТЬ ВМЕСТЕ
Деревьев жил в углу своей квартиры, а может это был и дом с мансардой. В этом самом углу стояла его любимый бюст Дзержинского и раскладушка. Остальная часть жилья пустовала. Иногда у него жил академический струнный оркестр Дома Радио Республики Коми, иногда заезжали Rolling Stones из Приамурья. Но в это утро у него оказалось почему-то пусто. Если не считать кошку Еву, которая умостилась спать на стопке винилов The Who.
Амалия В., как только вошла в жилье, сразу же затеяла ремонт. Сразу же отыскался комплект гаек для экскаватора и аккуратно заправленный парашют, а так же инструкция от дельтаплана.
Они зажили с тех пор вместе.
Из-за этого у Деревьева время от времени вспыхивало желание стать режиссером.
Он постоянно писал сценарии, а Амалия В. чистила на них рыбу. От этого лирический герой рыбы становился еще вкуснее, а смерть под ножом – еще более жизнеутверждающей.
До съемок фильма дело пока не доходило. Что-то все время мешало. Может быть то, что Курт Кобейн случайно проглотил пулю, а может быть то, что подорожало масло для бутербродов.
Ева часто сидела на люстре и смотрела вдаль. Просто в жизни кошек слишком много разочарований.
Амалия В. активно изучала древнеегипетский. Иногда за окном шел дождь, и на подоконнике образовывалась лужица. В ней отражался краешек неба. А может это была и целая Вселенная.
ЕСТЬ ЛИ ЖИЗНЬ ВНЕ СЕБЯ?
Деревьев стоял у оградки и курил, хотя может быть и жевал травинку. В голове рождалась мысль, медленно выплывая из глубин Вселенной. И эта мысль была вопросом – если вода может существовать вне реки и моря, если яблоко отделяется от яблони, если ребенок, рождаясь, живет вне матери, то и где-то должна существовать часть Деревьева, отделенная от него самого, вне его оболочки. Возможно, это могло быть что угодно. Толя зажмурился от мысленного напряжения. А что если все, что есть кругом и есть он сам, но вне себя??? Что если он забыл об этом при рождении? Или ему внушили что-то ошибочное? Возможно. Но тогда где боль за примятую траву и сорванный цветок? Где боль от застреленного из рогатки воробья и разрезанного трамваем дождевого червя? Может он, Деревьев, просто очерствел и этой боли не чувствует??? А может он замкнулся в своем теле, как в крепости, и просидит там взаперти до конца этой жизни, и все следующие жизни?
Тут стоило задуматься. Хорошо задуматься.
Он же, Анатолий, ведь больше всего на свете любит только самого себя – свои руки и ноги, свои глаза и уши. Если же окажется, что все вокруг – это он сам, то, стало быть, он возлюбит всё и всех. И Амалия В. окажется самым любимым человеком на свете, и Ева – самой замечательно кошкой на Земле, и скворечник на дереве во дворе прокуратуры – самым прекрасным!
Но как доказать самому же себе, что его ход мыслей правильный??? Нужны доказательства, причем неопровержимые и независимого лица. Придется заняться поисками такого лица!
РАЗГОВОР В БЕСЕДКЕ
Анатолий всю ночь бродил по одному и тому же переулку, размышляя над устройством себя в себе и себя вне себя. К полночи у него заболели ноги, и он присел в беседке, что затерялась в темноте дворов. Оказалось, что он там не один. Послышался голос старика, а может быть и юноши.
- Я Эразм, взрыватель-подрывник.
- Зачем?
- Ну, если предположить, что весь мир – это я сам, то на мне слишком много воспалений, которые нужно лечить и прижигать зеленкой моих подрывных истин.
- Значит ты можешь доказать мне, что все вокруг – это я?????
- Конечно, тебе ведь этот мир не безразличен? Значит ты его часть. Я вот чувствую боль за то, что происходит вокруг.
- Ну наконец!
- Что «наконец»???
- Наконец я нашел человека, который мне доказал существование меня вне меня. Но почему я не чувствую боль?
- Вглядись в эти лица, в эти улицы, в эти рекламы – только очень сильно всмотрись – и обязательно заболит внутри.
- Хорошо, я попытаюсь, спасибо тебе, Эразм!
- Не за что…и вот еще, лучше не садись завтра в метро между 9:30 и 10 часами…
ВГЛЯДЕТЬСЯ
Сколько не старался Деревьев вглядеться в эти лица, в эти улицы, в эти рекламы – ничего у него не выходило, и он ничего не чувствовал. Так он проходил пару дней, а может быть месяцев. Амалия В. уехала в экспедицию на остров Пасхи искать останки антропогенной деятельности человека неземных цивилизаций, а, может быть, ее увезли в больницу с диагнозом «мания преувеличения».
Ночью в туалете к Деревьеву пришла еще одна мысль. Ведь у каждой травинки кроме боли есть и радость от того, что она тянется к Солнцу, у каждого цветка есть радость от того, что им любуется красавица, каждый воробей радуется хорошей весенней луже, чтобы искупаться, дождевой червь радуется приближению дождя.
Может, стоит всмотреться в эти лица и найти там бесконечную радость?
ВСЕ ОТ РАДОСТИ
На пороге в утренних лучах стояла Амалия В. с домкратом в руках. Деревьев вглядывался в нее пристальнее пристального. И вдруг глаза ее засияли.
«Я так ждала, что ты меня встретишь, представляла вот эту минуту. И ты здесь рядом. Ты никуда не делся. Ты дожидался меня, ты болел без меня. Как же я тебя люблю, Толя!!!»
И она бросилась к Анатолию на шею. И это была радость. Радость и его тоже. Он ее разделял как сам в себе и сам вне себя. Он ее почувствовал. И ему не нужно было искать ту таинственную ЕЕ, чтобы с ней быть счастливым, потому что он чувствовал радость за весь мир. Он влюблялся в себя еще больше, в себя вне себя.
КАК БЫТЬ СО СТРАХОМ?
Деревьев сидел на табуретке посреди проезжей части, хотя, может, это была и лесная поляна. Его снова посетила мысль, но от нее ему становилось как-то не по себе. Ведь все вокруг чего-то-да и боится. Камень боится слететь с вершины, дерево боится, что его срубят, самолет боится, что он рухнет, не долетев до аэропорта. Анатолий чувствовал, что он сам боится, что Амалия В. может заболеть раком и быстро умереть, боится, что завтра случится пожар в здании филармонии и отменят ежегодный панк-фестиваль. Боялся, что Солнце погаснет или вообще прекратит идти дождь на планете. Боится, что Вселенная – это нелепая выдумка Древних Греков. Боится остаться без своих многочисленных винилов. Боится, что Ева уйдет из дома с заезжим хиппи…Боится, что все мысли, которые приходят ему в голову – это полнейший бред сивокобыльный…Боится, что на самом деле это не он существует, а некая его кривая проекция. Боится, что вся его жизнь – это нелепый сон, и что он завтра проснется…
Как можно радоваться и бояться одновременно???
Было тихо, а, может быть, стоял ужасный грохот.
На горизонте мерцали вспышки.
СТРАХ РАДОВАТЬСЯ
И тут Анатолий понял, что он на самом деле боится и радоваться. Страх оказался сильнее. Но почему так устроено? Почему Радость должна быть слабее? Может от того, что это он впустил его (Страх) в свое сердце? Может это он слаб? Может это весь мир без сил сопротивляться? Страх окутал его и не давал пошевельнуться. Мир стоял на коленях и ждал удара плети. Мир был забит и трусил сделать шаг. Мир внутри Деревьева и Мир вне его, который был частью его же сущности.
Где взять сил сопротивляться? Кто поведет отряды против соперника, в сотни раз сильнее? Кто если не он, слабый червь Деревьев? Ведь никто это не сделает за него? В Злости рождается Ненависть. В Ненависти – прыжок младенца, чтобы перегрызть горло разъяренному льву. И лев падает замертво, обалдевший от неслыханной отваги. У него просто останавливается сердце…
НЕ БОЯТЬСЯ ВСПЫШЕК
«Вот, к примеру, эти вспышки над городом, - думал Толя, - все боятся их, но этот страх ничем не обоснован. Отчего эти вспышки? Какова их природа? Может они несут благодать и радость, а не смерть и разрушение?»
И он немедленно надел кеды, хотя может это были и резиновые сапоги, и побежал к месту, где мерцали небеса.
На самом высоком холме за городом Деревьев присел отдохнуть от того, что очень быстро бежал, и стал ждать. Вспышки то появлялись, то исчезали. Но они не пугали его. Он заснул под деревом.
Во сне пришел к нему голос, который сказал – «Это вспыхивает Любовь, которая в тебе, как в части этого мира. Ты ведь ее запер в себе. Её столько, что она закипает и вспыхивает. Выпусти эту птицу…»
ЕВА НА ПОДОКОННИКЕ
«Похоже, он раскопал больше, чем я думала изначально. Но скорбь от познания получит он. Любовь имеет дурное качество нести за собой пересуды. Всякое красивое со временем пачкается и устаревает. Любовь стара, как эта Вселенная, хотя даже старше ее. Этим миром правит Тщеславие и Гордыня – а они, как известно, конкурентов не терпят. Желание быть распятым на кресте в наши дни возникает не часто.
Слабостью победить силу, юностью победить черствость, зубастость и опытность…это и есть Любовь…Пушечное мясо – яркий тому пример. Ведь на Войне больше Любви, чем где бы то ни было…»
КОГДА ПРИДЕТ БОЛЬ
Амалия В. сидела на подоконнике, жуя кочерыжку от капусты. Мимо дома проезжали велосипедисты, хотя, может быть, это была погоня на грузовиках.
Они уже жили с Деревьевым довольно долго, а он все не собирался становиться человеком. Он только и существовал в своих размышлениях о смысле жизни. Ей же хотелось просто тихого его присутствия рядом, его готовности исполнять ее указания, его участия.
Хотелось защищенности и устроенности. Хоть она и потеряла возможность иметь детей, поскольку усиленно занимаясь карьерой, хотелось хоть какую-то семью. Он же, Деревьев, постоянно твердил о какой-то Вселенской Любви. Ну где и, главное, в чем она выражается, спрашивается? В невынесенном мусоре или в некупленных новых стеклопакетах? Или может в заброшенном ремонте в туалете? Или может в неоформленном кредите на автомобиль? Не было этой самой любви даже и близко.
Испытательный срок истек. Нужно было искать нового мужчину. Срочно.
И она ушла к начальнику фасовочного цеха лампочек, хотя, может, это был и герой-полярник.
Любовь и Боль – две сестрицы-близняшки.
ЧУЖАЯ СВОЯ ВЫСОТА
«А может эта самая Любовь не для этого мира? Но почему тогда во мне она зашкаливает до молний небесных, а у нее в голове только новые обои в прихожей? И я должен полюбить предателей, полюбить страшных преступников, полюбить ураган и смерч, полюбить ядерное оружие и склады с фугасами? Но если я полюблю весь этот мир, он на каплю станет чище, появится шанс, что еще кто-то его полюбит, как часть себя, как родное тело…как самое дорогое и близкое, как дитя…
Я как шепчущий среди какофонии звуков и дикого крика…Но во мне есть сталь моего прыжка…»
И был сон. И был голос с небес. И проснулся он, вспоминая те слова. И пошел он к ручью, хотя, может, это была огромная река. И умылся в ней. И радовался Солнцу. И молился Ему. И лежал на песке до заката. И бросил все. И пошел в города, и играл на волшебной деревянной флейте, что сделал из обломков большого корабля. И сбегался люд. И дарил ему хлеб, вино и свои истории. И слагал он эти истории в новые ноты. И вплетал он эти ноты в новые мелодии. И оттаивали души. И текла новая река слов по Земле. И сияли новые огоньки глаз в необъятной толпе людского шума. И рождались под эти песни и умирали. И засыпали влюбленные под их золотистый ветерок…
И была с ним женщина юная. И пела она ему колыбельные и купала его в своих руках. И падал он в глубину ее неземных глаз. И смотрели эти оба в одну сторону. И им одним мерцали вспышки, невидимые для мутных зрачков людей в масках…И пуля не брала их и умирала змея на полпути. И теребил ее волосы весенний ветерок и шептал костер о красоте ее рук. И валились слезы счастья на землю теплым июльским ливнем, и скрипел старенький велосипед, унося этих двоих по сельской дороге к горизонту. И хотелось пить из ее ладоней, не воду, но влагу…И он скучал по ней даже тогда, когда она просто молчала в его объятьях, и она соткала ему рубаху из паутины наслаждений. И Солнце просыпалось на ее лице, оставляя веснушки, и Луна засыпала, оставляя на его лице загадку.
А Колодец Страха занесло песком в Пустыне Времени и уже даже эти двое точно не скажут, где именно он был.
Потому что мы ведь с вами находимся во времени без разочарований!