Я живу в Замоскворечье. Проживаю в квартире номер двадцать пять, на третьем. Не один, но со своей Дашей.
Вечером прихожу домой, она открывает мне дверь. Сразу прикладывает свой указательный пальчик с ахренительно крутым маникюром на недлинных ногтях и лаком темно-вишневого цвета к губам – это значит «тихо». Другой рукой Даша держит телефонную трубку и весёлым заигрывающим голоском щебечет английские фразы:
- Файн. Ай лайк ит. Грейт!
Я вижу, как над её головой кружится несколько демонов; два или три сгустка тёмной энергии. Не хочу видеть.
В ботинках, не снимая куртку, я скорее прохожу на кухню. Здесь всюду валяется бумага – на кресле, на столе, на полу, на подоконнике. Белого цвета листы самого распространённого формата – а4. Даша создаёт новую коллекцию – на каждом из них нарисован туфелек. Туфелек – это каблучок и завязочки.
Я плотно прикрываю дверь, и тоже разговариваю по своему мобильнику – чтобы не остаться в долгу, наверное. Плюхаюсь в кресло. Под листками на столе нахожу открытую коробку. Достаю пару плиток, каждая из которых завернута в серебряную обертку. Кто-то на другом конце пространства обладает солидным словарным запасом, и я неспешно разворачиваю плитки, одну за другой, скатывая из оберток шарики.
Мой мобильник, оказывается, всё ещё разговаривает со мной.
-Да, ага, - немногословно отвечаю.
Ем шоколад, бросая шарики из фольги, стараясь попасть в возвышающуюся кипу эскизов и разноцветных обрезков кожи. Издалека, эти скомканые шарики напомнили мне серебряные пули. Хм.
В шкафу напротив я замечаю ещё пару коробок шоколадок. Кухня просто набита шоколадом. Смешно, моя грандма всегда верила, что шоколад изгоняет ведьм из девушек. Прямо так и говорила. Верно, из-за этого в последнее время я покупаю в дом много шоколада.
На этом, мои размышления прерываются внезапно и резко открывшейся дверью. Будто полтергейст отворил, - решил я.
Ковыряю пальцем в носу, делаю вид, что ничего не происходит.
Даша заходит и говорит мне: «ты опять ужасно одет – неопрятный и какой-то не мытый». Она говорит это совсем другим, жестким голосом, не таким, каким общалась только что по телефону.
Я неплохо различаю тембр.
С открытым ртом смотрю на неё – ибо при этих словах небольшие демоны вылезают у неё из ушей, и взмывают вверх. Их теперь можно насчитать около десятка. Сразу после этого, в ответ на моё молчание (знала бы она, почему я молчу на самом деле), Даша высказывает мнение, что я «лох, и путаю музыку Гершвина с музыкой «барокко». Некоторые, особенно злые чёрные сгустки растягиваются вширь. Вижу, как они глумятся надо мной.
Да хоть бы это был и Глен Гоулд!
Зачем же она так на меня набрасывается!
Параноидальная сучка.
Я ухожу из кухни в туалет и закуриваю сигарету. Курить на кухне она мне не разрешает – она недавно бросила и я, конечно, не против.
Запираюсь на задвижку, курю, и звоню своему другу Жене рассказывать про свою жизнь.
Это, если честно, вполне выглядит как жалоба.
Но, пожаловаться мне спокойно не удаётся.
Даша уже стучится в дверь, просто ломится, и кричит при этом: «Антон! Отмотай мне туалетной бумаги, одноразовые салфетки закончились!». При этих криках, чёрные тушки нематериальных, но от этого, не менее злых тел, просачиваются сквозь щель снизу.
Такой вот прессинг!
Я подчиняюсь. Наконец, она сматывается. И я продолжаю рассказывать про свою жизнь. Про личную жизнь.
Женя говорит мне: «В вашей паре она – лидер! Из-за этого внутри тебя стоит планка, и энергия сублимируется, психо-физическая энергия, которая должна выходить наружу, куда-то высвобождаться. Поэтому, скорее всего, ты пишешь».
А мне приходит мысль-сомнение – «а может я – это не я?».
И я пытаюсь раздавить ногой одного из оставшихся в туалете демонов. Он злобно рычит.
-Полифепан!, - шепчу я заклятие.
Демон клацает зубами и растворяется.
На другом конце провода молчит Женя.
Я говорю: «Алло!»
Он советует снять планку как можно скорее, но я говорю, что я, похоже, люблю свою .., и это не даёт возможности так сделать. Не готов взять планку.
Вот, если бы речь шла о Планке. Или о плане, на конец.
Женя спрашивает, что будет тогда, когда это само собой, рано или поздно, закончится. Я живо представляю себе, чем это может закончиться, например -её свадьбой с другим. Как-то не очень легко это для себя знать. Наверное, даже не могу представить себе, как это?
Он говорит, что мои эмоции перевешивают здравый смысл. Что это есть, скорее всего, некоторое проявление суицидальной направленности во мне, и что это может плохо закончиться.
Знал бы Женя, что я часто вижу демонов!
Конечно, это может плохо закончиться!
Он снова попал в точку!
Конечно, закончится. Мне вновь представляется картинка из будущего. Это буквально страшно чувствовать, страшно. Холодно. Меня начинает знобить, и я меняю тему…
Будто он мой психоаналитик!, - я уже так долго разговариваю с ним.
А потом слышу, как из комнаты доносятся ноты «Лунной сонаты».
Я складываю трубку, выхожу и иду туда. Застыв, смотрю в гостиную. Там темно. Она сидит за фортепьяно. Горят свечи – свет их колышется от грациозного движения её рук. Желтые отблески падают то на стены, то на потолок.
А я стою, слушаю и смотрю.
И в такие моменты,
В темноте,
Под звуки Бетховена,
Я понимаю,
Что готов
Вытерпеть от неё почти всё,
Что она делает дурного,
Когда становится другой,
Когда в неё вселяется ведьма.
В такие моменты…
Я всё понимаю…
И я вижу, как демоны пропадают
Один за одним.
Москва, 10-11 апреля 2003 года.