Я поднимала камни и швыряла их в темные окна спящего многоквартирного дома. Раздавался звон, сыпались осколки, в окнах загорался свет, какие-то люди орали мне что-то угрожающее, где-то вдалеке уже завывала сиреной патрульная машина, а мне было все равно, ярость сделала меня глухой и ничего не соображающей камнеметательной машиной.
- На, сволочь, получай, ****ь! На! На, получай, ублюдок! – орала я, запуская очередной булыжник в очередное окно.
Он жил в этом доме, я точно знала это, не знала лишь квартиры, но мне было неважно, попаду ли я камнем именно в его окно. Ненависть и гнев – вот что двигало мною в те минуты, ненависть и гнев…
Меня скрутили подоспевшие милиционеры, я визжала и кусалась, когда меня запихивали в задний отсек патрульного “уазика”, я колотила скованными наручниками руками по стенам своей мини-тюрьмы, пинала стены ногами, колотилась в них головой.
Потом я внезапно успокоилась, села на узенькую жесткую лавочку и заплакала. Такую меня и вывели из машины – маленькую, сломленную и потерянную…
- Ну зачем я вчера вернулась с работы на час раньше? – спрашивала я себя и не находила ответа. А в голове снова и снова мелькали кошмарные кадры: выгнутая в экстазе спина Катеньки, ее шикарные бедра, исступленно бьющиеся о чужие, волосатые и мускулистые, ее хриплые, с придыханием стоны, так хорошо знакомые мне, ее руки, рвущие ногтями обои со стены, ее прикушенная от немыслимого удовольствия губа, со струйкой крови, стекающей по заляпанному засохшей слюной и спермой подбородку… И ее глаза, которыми она посмотрела на меня, когда я прошла мимо постели и оказалась прямо перед нею, как была, в одежде, с коробкой конфет и букетиком дурацких ромашек, которые она так любила почему-то…
Ничего она мне не стала объяснять, конечно же. Повернулась к нему, продолжающему методично трахать ее, стоящую раком, жестом попросила не останавливаться, а на мой немой вопрос ответила только “Я не твоя вещь!” И демонстративно задергала тазом, насаживая себя на член любовника.
Что было делать мне? Я стояла, чувствуя, как изнутри поднимается волна, состоящая из смеси слез, стыда и возбуждения. Я смотрела, как моя Катенька, моя родная, нежная и страстная женщина, подобно распоследней похотливой сучке отдается безо всякого смущения молодому сильному самцу. Я смотрела, не отрываясь, смахивая набегавшие слезинки, прикусывая губу, так же как это делала она, моя еще сегодня утром единственная, но тем не менее, все равно, любимая…
Внезапно накатило желание. Я скинула пальто прямо на пол, сверху полетели сапожки, юбка и колготки, потом свитер и трусики с лифчиком. Кобель смотрел на меня, продолжая иметь Катеньку, и на лице его одновременно отражались похоть и изумление. А ей, милой моей сучке, было все равно, она самозабвенно, с закрытыми глазами дергала задом, отчего по ее пышным бедрам ходили волны.
Я рухнула в кресло, закинула ноги на подлокотники и принялась ожесточенно мастурбировать, глядя на парочку, развлекающуюся в нашей с моей любимой женщиной постели. Ревность угасла, как свеча на сквозняке, мне нравилось смотреть, как Катенька, нежная, страстная и верная Катенька изменяет мне на моих глазах. Это было так словно… словно в пальце у тебя заноза, а ты ковыряешься иголкой, пытаясь ее вытащить, тебе и больно, и приятно в одно и то же время.
Катенька вдруг завопила во весь голос, задергалась, широко открыла невидящие глаза, а потом рухнула лицом вниз в подушки и забилась в истерике, сотрясаясь всем телом. Кобель же, не теряя времени, вышел из нее, соскочил на пол, встал на колени перед креслом, в котором я предавалась мастурбации, снял мои ноги с подлокотников, небрежно подхватил меня под колени и насадил на свой торчащий, мокрый, пахнущий моей женщиной член. Я покорно и с готовностью уперлась спиной и локтями в кресло и задвигалась, не прекращая мастурбировать.
Кончить я так и не успела, Катенька, выйдя из оргастического забытья, увидела нас, ебущихся в кресле и ринулась взбешенной тигрицей. Она вцепилась пальцами в плечи нашего уже общего к этому моменту любовника, заорала что-то неразборчивое, застучала кулачками по его широкой взмокшей спине, попыталась укусить его за ухо… В-общем, подогреваемая ревностью, она вела себя так, как должна была вести себя я несколькими минутами раньше. Только я ее не ревновала, а искренне, хоть и с примесью гадливости, радовалась за свою любимую, видя, как ей хорошо. А она… Она, только что изменившая мне на моих глазах, пыталась помешать мне отплатить ей той же монетой.
Кобель, которому Катенькины действия не давали кончить, не выдержал: он вышел из меня, встал на ноги, развернулся и со всей дури толкнул мою любимую женщину рукой в грудь. От толчка она отлетела и ударилась затылком об угол шкафа. Раздался неприятный звук, словно что-то лопнуло, и моя ненаглядная, единственная и неповторимая девочка, мой котеночек, моя нежная львица сползла на пол и застыла в неестественной позе, уставившись в потолок незрячими глазами.
Кобель среагировал мгновенно. Пока я, в шоке, смотрела на мертвое тело Катеньки, он молниеносно натянул трусы и теперь пытался надеть джинсы, от волнения никак не попадая в штанину ногой.
- Это был несчастный случай, - твердил он безостановочно, - это был просто несчастный случай…
Я убила его кухонным ножом. Он даже не успел понять, что случилось, он завязывал шнурки на ботинках, когда я всадила громадный тесак для мяса ему под лопатку. Я и так не слабая, а уж в тот момент я вообще ничего не соображала и могла бы, наверное, поднять самосвал голыми руками.
Я вытащила у него из кармана куртки паспорт и бумажник, паспорт я тут же выкинула в мусорку, мельком взглянув на адрес, деньги сунула в карман и выскочила из квартиры, не позаботившись даже закрыть ее. Напоследок я поцеловала свою любимую в уже начавшие холодеть губы и закрыла ей глаза.
Потом была водка на лавочке в парке, водка меня не брала до определенного момента, потом начались провалы, из которых я выскакивала в самых неожиданных местах, то в какой-то пивнушке с молодыми пацанами, то на стройке, блюющей желчью, то в автобусе, пытающейся набить морду какой-то очкастой тетке. Где я была и что я делала между этими моментами, я не знаю, да и не узнаю уже, видимо, никогда.
Последний раз я вернулась в реальность возле какого-то дома, было темно, фонарь на углу тускло освещал номерную табличку. Адрес показался мне знакомым, я вспомнила, что именно этот дом был указан в паспорте того кобеля, который убил мою Катеньку и разрушил мой мир.
Камень сам прыгнул в руку. Первое же разлетевшееся стекло подхлестнуло мою ненависть, и я потеряла рассудок окончательно…
Теперь, сидя на лавочке в зарешеченной камере отделения милиции, я не могла понять, зачем я била окна ни в чем не повинным людям. Но что сделано, то сделано. Это было мое время разбрасывать камни… Настанет ли для меня время их собирать - я не знала. Мне было все равно. Мир разлетелся хрупкими осколками, каждый из которых отражал в себе частичку самого дорогого в мире лица, даже после смерти прекрасного лица моей любимой женщины… Катенька, Катенька… Скоро увидимся, скоро придет время…