Глава 25 – Штурм Коугчара
Собери армию, что будет в тысячу раз превосходить армию противника. Вооружи солдат с ног до головы и дай боевые машины. Обучи их пользоваться всем этим с несравненным в мире искусством... Но помни: ничто не поможет тебе, если не будет силы духа в сердцах твоих воинов и силы духа в твоем собственном сердце.
Из поучений Корвина-Завоевателя
1
Чаттарские драгуны Гриоса, числом около пятиста сабель, занимали позицию в широкой низине, прикрытой пологим холмом. Ночь уходила, утро наплывало туманной моросью. Ночная буря сменилась странным тяжёлым затишьем. Чаттарцы удерживали переступающих с ноги на ногу, озябших в степи коней. Костров разводить не разрешалось. Иногда чья-нибудь полупустая фляга одиноко ходила по рядам нетерпеливо ожидавших сигнала всадников.
– Туманно как, дядя Гриос, – шепнул один из молодых.
Гриос холодно кивнул, не выпуская из зубов трубки. Северо-восточный ветер, набирающий силы утренний Бальмгрим дул им в лицо. Можно было не опасаться, что келлангийцы учуют запах табачного дыма.
– Как бы нам, в тумане, на кого-нибудь того... не напороться.
– На кого? – буркнул Гриос. Перед ним как во сне маячили нелюбимая жена, двое младших ребят, как точно знал он – не его... И – Айхо, его душа, его птичка, его последняя в жизни надежда и утешение. Почему Даурадес напомнил об этом?
– Ну… на противника, – недоумевающе объяснил драгун.
– Что... на противника?
– Ну, не напороться бы в тумане!
– На своих бы сдуру не нарваться… Великий Огм, бог Разума, да пребудет с нами...
– Скажи, дядя Гриос, как по-твоему, сегодня у нас... получится?
– Наша задача – первыми завязать бой. Отвлечь внимание. По возможности – первыми ворваться в город и освободить заложников. И всё.
– Что, забоялся, малец? – ехидно спросили из рядов.
– Да нет... Просто... надоело это. А в Чат-Таре у меня мама.
– Путь в Чат-Тар лежит через Тагр-Косс, – проговорил Гриос. – Вот что. Передайте по рядам. Отвоюем Тагр-Косс – возьмёмся и за Чат-Тар. Там, за стенами Коугчара, затаились те, кто расправлялся с нашими семьями, жёг наши дома, глумился над могилами наших родных и близких. Неужели в нас не закипит гнев к тем, кого презирают сами тагры? Наши друзья дали нам в руки оружие. О какой слабости или трусости может идти речь?
Молодой драгун примолк и лишь время от времени беззвучно шевелил губами, то ли разговаривая сам с собой, то ли вознося молитву.
– Мало ли! – разоткровенничался другой голос. – У меня в селении – жена. Скоро восемь месяцев, как брюхата. Хорошо б успеть... Скажи-ка, Гриос, это правда, что когда жена рожает, мужа из дома выставляют взашей? Почему?
– Потому что, – отвечал Гриос. – Говорят, что в эти часы кроют бабы, самыми последними словами нас, дураков...
Варрачуке нервно вздрогнула и переступила ногами. Тихий, но отчетливо слышный даже в тумане, ясный сигнал трубы донесся из тагркосского лагеря.
– Пора, – сказал Гриос, – Хум!
– Хум-м-м! – понеслось по встрепенувшимся рядам. Защелкали решётчатые забрала на шлемах.
– Ну... за дело! – прошептал чаттарец, вдавливая шпоры в мягкие лошадиные бока.
– Хумммм!
Первая шеренга в сотню всадников выросла на гребне холма и почти беззвучно опустилась в долину.
– Хуммм! Хуммм! Хуммм!
Новые и новые ряды темносиних драгун с раската, под уклон, присоединялись к остальным.
– Хуммм!
В первых рядах зловеще, почти беззвучно набиравшей скорость чаттарской конницы развернулось по ветру трехполосное знамя. В середине его перебирал лапами огнегривый грифон.
– Хуммм!
С келлангийской стороны за их передвижением наблюдал в бинокль весь затянутый в ремни, молодцеватый лейтенант.
– Красиво идут! Думают, мы не заметим, – счастливым голосом сообщил он, бегло прикидывая в уме расстояние, скорость наступающей кавалерии и прицел. – Приготовиться! Батарея!..
Стволы дальнобойных пушек одновременно и ровно приподнялись на положенное количество градусов.
– Огонь!
– Скорее! – отчаянно крикнул Гриос за несколько мгновений до того, как снаряды, врезаясь в окаменелую землю, с огнём и рёвом взметнули в небо фонтаны камней, почвы, сухой травы и пыли. Но последние шеренги успели, и только два-три случайных снаряда разорвались среди них, расшвыривая в разные стороны людей и коней. Вслед за этим повреждённые шеренги вновь слились, сомкнулись, перестроились и боевое «Даннхарр!» прокатилось по фронту атакующей кавалерии.
– Держать ряды, держать ряды!
Следующий залп будет на опережение, на полпути до келлангийских батарей...
– Медленнее! – подняв вверх правую руку, приказал он и шеренги замедлили ход. И тотчас же волна огня и пыли ударила в лицо, поднялась там, близко спереди, где рукой было подать до наспех сооруженных келлангийцами укреплений.
Третий залп будет как раз в середину строя. Двигаться вперед – кони переломают ноги в воронках от снарядов...
– Стой! – скомандовал он и, раскидывая руки:
– В стороны! Быстро!
Медленно, медленно! – как показалось ему в эту минуту, но на самом деле всё быстрее и быстрее, две группы всадников помчались в разные стороны. Одну из них возглавил он, другую знаменосец. Бешеным галопом, в немыслимом танце скачки замелькали ноги коней и, одновременно – быстрее и быстрее вращали колесики прицельных устройств келлангийские артиллеристы.
– Картечью... Огонь! – приказал молодцеватый лейтенант.
Решетящий огненный шквал обрушился туда, где только что промчались чаттарские всадники, за ним ещё и ещё один...
И вдруг, из пыли, дыма и пламени с двух сторон на батарею, как с неба, обрушились конные драгуны, и их клинки поднялись и опустились, поднялись и опустились! поднялись и опустились!! в лучах проглянувшего солнца, и кровь и мозги артиллеристов зашипели на раскалённых стволах орудий...
– Даннхар! Даннхар!! Даннхарр!!! – ревели из-под решётчатых забрал пять сотен глоток.
...И вкривь,
И вкось,
И в кровь,
И в кость...
Покончив с батареями, чаттарцы, рассыпавшись лавиной, понеслись к стенам города. Вылетевший из-за стен отряд непроспавшихся наездников был изрублен вчистую. Охрипший от крика, выпучивая налитые кровью глаза, Гриос, с несусветной чаттарской и тагркосской руганью перестраивал всадников строем в клин.
Раскидывая комья почвы, поднимая ветер, от которого пригибались кусты прошлогодней полыни, забрызганная грязью и кровью тяжёлая чаттарская кавалерия ворвалась на улицы Коугчара.
В это время на другом фланге кипела схватка.
2
Согласно донесениям разведки, основные силы келлангийцев должны были быть сосредоточены в центре, однако в эту ночь в неприятельском лагере тоже дремали не все, и догадались передвинуть часть своих полков. Гренадеры забросали гранатами первые колонны тагркоссцев и перешли в контратаку.
Прицельными залпами келлангийской артиллерии были уничтожены две тагркосские батареи, разрывом одного из снарядов смертельно ранило Теверса... Затем в чистом поле сошлись стена на стену, штык на штык, рубились лопатками и тесаками, и в какой-то миг Даурадесу, наблюдавшему за ходом боя, показалось, что его пехота дрогнула и вот-вот повернется вспять, побежит, и бесстрашная горстка чаттарцев, за передвижением которой он пытался следить в подзорную трубу, останется без поддержки.
Не размышляя ни о чём более, он ударил шпорами коня и, не оглядываясь, следует ли за ним хотя бы кто-нибудь, поскакал туда, где и действительно начинали поворачивать вспять тагрские пехотинцы. Не доскакав, спрыгнул наземь, отбросил поводья, потянул из ножен «бодариск». Сердце билось больно.
– Вперёд, свободные тагры!
На его крик отозвались многие. Впереди, где кипела резня, всё было пестро от чёрных, зеленых, коричневых и синих, забрызганных кровью мундиров.
– Даннхар, свободные тагры! Карраданнхар!
Однако, ступив шаг или два, генерал почувствовал, как в груди что-то как будто оборвалось... Качнулась земля под ногами. Даурадес пошатнулся, схватился за грудь… опустился на колени…
Пуля – не пуля...
В рядах подбегавших бойцов его жест истолковали иначе:
– Даурадес убит!
Эта страшная весть, которая в иной обстановке могла бы заставить потерять боевой пыл иную армию, совсем иначе подействовала на тагркоссцев. Заскрипев зубами, напарываясь на штыки, перед смертью обхватывая руками стволы ружей противника, зная, что идущий следом добьёт врага, спотыкаясь, напирали шаг за шагом, лезли по телам упавших, били наотмашь, вгрызались зубами в глотки... И келлангийцы не выдержали – подались.
Усиливая натиск, тагркоссцы на плечах бегущих повалили через укрепления. Временами колонны, усиленные подоспевшими частями, шли настолько плотно, что убитые и раненые не могли упасть и двигались в одном строю с живыми...
– Инта каммарас! Ну как можно главнокомандующему так, сразу, очертя голову, бросаться в бой?
Холод, холод обжигал грудь и горло...
Даурадес открыл глаза. Перед ним, с флягой водки стоял на коленях старый служака, генерал Макгребен. Ординарец держал в поводу коней.
– А где же... где остальной генералитет? – спросил Даурадес.
– Там! – махнул рукой Макгребен. – Ушли воевать! Последовали примеру главнокомандующего, а что делать? Командир должен быть при войске... Как вы себя чувствуете, дружище?
– Неплохо. Неплохо для того, чтобы, как вы сказали, отправиться к войску. Ну-ка, ребята, помогите встать!
– Что вы, что вы! В таком состоянии! Вам бы отлежаться... Ведь всё равно поле битвы осталось за нами. Куда вы так стремитесь?
– На старую соборную площадь, господин генерал. Всего лишь на старую соборную площадь...
3
В это время защитники дома получили передышку. То ли келлангийцы и ополченцы не желали жертвовать жизни на штурм заведомо бесполезной для них деревянной цитадели, то ли решали, что следует делать в связи с начавшимся штурмом.
Гурук, Норт и пятеро солдат попытались открыть боковые ворота в соборной ограде, но им мешал крепкий засов с той стороны.
О том, чтобы перебраться через ограду или ворота сверху не могло быть речи – это пространство простреливалось из соседних домов, в чём сразу убедился один из драгун. Его тело, пронзенное четырьмя пулями, грузно перевалилось и упало за ограду.
За воротами довольно гоготали «стадники».
– Скоты! – скрипел зубами Гурук. – Доберёмся и до вас, погодите...
– Господин лейтенант! – позвал его один из солдат.
За углом дома, буквально в нескольких шагах, лежало толстое осиновое бревно – идеальный таран.
Трое драгун, внезапно выскочив на площадь, открыли бешеный огонь по окнам. В то же время, трое остальных, как лёгкое поленце, подхватили осиновый ствол и утащили бревно за спасительный угол. Эта бесшабашная вылазка стоила жизни ещё одному из солдат...
– Ээ! Раз!.. Ээ! Два!! – командовал, размахивая тесаком, Гурук.
Засов не поддавался.
Удары бревна о соборные ворота доносились до тех, кто всё ещё был заключен внутри дома. Всё заложники, пятьдесят человек, укрывались от пуль на втором этаже – здесь было безопаснее.
Тинч беседовал с Таргреком.
Отшельник опирался на длинное крепостное ружье, что захватил в арсенале вместо куцего кавалерийского карабина, который в его руках показался бы не более как детской хлопушкой.
– Таргрек, ты всё знаешь, – сказал Тинч. – Скажи, они… успеют к нам на помощь?
– Я ничего не знаю, Тинчи, – ответил Отшельник.
– Ну... ты же читал эти самые... хроники?
– Я могу сказать только то, чего не будет, – отвечал Таргрек. – Чего теперь не будет… Например, не будет военного похода вдогонку за генералом Хорбеном и его отрядом...
– Почему?
– Потому что ты убил генерала Хорбена. Он со всею свитой сгорел в твоём доме, о великий маг...
– Мой... наш дом сгорел?
– Далее, теперь ты не увидишь, как пляшет и поет Айхо под аккомпанемент гитары или чингаросса Пиро... ты согласен с этим? Теперь твой отец проживёт намного дольше и его минует пуля, выпущенная колчеруким служителем церкви Святого Икавуша... Боюсь, что и показать тебе, как устроен «Тхакур» у меня тоже не получится...
– Я должен говорить кратко, – продолжал Отшельник. – У меня осталось мало времени. Я должен спасти… многих, хотя, наверное, главное – спасти себя. Меня ждёт моя Геро. Запомни на прощанье… Богу нестерпимы наши подачки, наши жертвы, это для него всё равно как если бы тебе вернули подарок, что ты долго выбирал. Богу нестерпима ложь. Богу нестерпима трусость. Для Бога нестерпимо, когда мы кривим душой. Будь крепок духом, потому что сила духа и горячее желание выразить себя – это именно то, чего от нас ожидают Свыше. Пойми. Бог – Он, в сущности, как ребёнок, который учится говорить. Мы – слова его речи…
– Что бы там ни было, Тинчи, самое главное ты знаешь – это не вешать носа. Пусть эта жизнь – одна из многих, и тебя порой так и подмывает искушение дать слабинку, дескать – потом, в жизни последующей всё исправлю. Оно, может быть, и так. Но учти, что именно этой жизни у тебя больше не будет. Каждую из своих жизней ты пишешь набело, у неё нет и не может быть черновиков. Если ты понял меня – хорошо. Если не понял – я уверен, что когда-нибудь поймёшь. Есть вещи, которые понимаешь не сразу. И лучше бы, конечно, раньше, чем позже...
– Таргрек! – послышался встревоженный голос Терри. – Где ты, Таргрек?!
– Становись художником, Тинчи, – крикнул Отшельник, закидывая на плечо ружьё. – Исполни мою мечту, ты должен, понял?
– Таргрек! Там без тебя не обойтись, пойдём, скорее!
4
Чёрные, закопчёные пожаром стены своего дома Маркон увидел издалека. Одинокий скорпион по-прежнему поскрипывал на оси шпиля.
«Трабт ансалгт».
Даурадес оставил коня и прошёл в безлюдный двор. Сквозь решётки окон поблескивали обугленные стены. Лучи солнца пробивались через провалившуюся крышу и рухнувшие, угольно-черные балки второго этажа. Но сложенные из обломков морского камня внешние стены дома оставались целы. И дом ещё можно было восстановить...
– Даура! – окликнули со стороны улицы.
Конный отряд Донанта, числом до сотни сабель, остановился у ворот. Рыжеволосый командир, сдвинув на затылок шлем, злобно и весело скалясь, смотрел на Даурадеса.
– Ждем твоих приказов, генерал! – гаркнул он.
Даурадес поднялся в седло и подобрал поводья. Оглядел отряд.
– Что ж, господа! Вперёд!
Эскадрон, увеличивая скорость под горку, с цоканьем пошёл по мостовой Коугчара. Встретившийся по дороге отряд «стадников» при их появлении брызнул в разные стороны, мелькнули и пропали балахоны. Через несколько кварталов эскадрон встретили прямым огнем. Донант, ехавший стремя в стремя с Даурадесом, всхлипнул, обеими руками схватился за лицо. Из-под его пальцев струилась кровь. Тотчас же двое кавалеристов подхватили командира под руки, остальные ещё ближе придвинулись к генералу.
Маркон выхватил «бодариск».
– Даннхар!
– Даннхар! Даннхар! Даннхар!..
5
– Благословите, святой отец! – воскликнул капитан Деннес.
Три новейших безоткатных пушечки стояли в центре Лошадиной улицы стволами в сторону площади. У ног деловито покручивавших колесики артиллеристов то и дело разбивались пули, пущенные из дома. Как и предполагал Деннес, карабины тагркоссцев обладали слишком малой прицельной дальностью.
Монашек, приосанившись, благословил подожженный келлангийцем фитиль.
– Да будет совершена жертва сия! – произнёс он торжественно. – Да вознесутся в небо души, очищенные огнем священным, ибо... Ибо...
Но он не сумел закончить фразы, потому что как раз в это время там, в окне деревянного дома, Таргрек не спеша прицелился и нажал на спусковой курок длинноствольного ружья.
Этот выстрел почти не был слышен в общем грохоте перестрелки. Пуля ударила капитана Деннеса прямо в лоб и он, так и не закрыв изумленных глаз, повалился навзничь, сжимая фитиль в кулаке.
– Позвольте, святой отец! – шагнул вперед один из солдат. И тоже, как подкошенный, рухнул на мостовую.
– Изыди! Изыди! Диавол! – попятился монашек. Пуля скользнула мимо его щеки. Предпочитая не испытывать судьбу, святой отец пустился наутёк, не забывая кричать напоследок:
– Убейте их! Сожгите их! Я благословляю вас на святое дело!
Ещё два выстрела – и ещё двое артиллеристов легли рядом со своим командиром...
Фитиль схватил один из балахонщиков.
Пуля достала и его, но перед смертью он успел поднести огонь к запальнику одного из орудий, и пушка, подпрыгнув, с визгом и рёвом выбросила ядро.
Раскалённый снаряд снёс ближайший угол дома. На первом этаже гнусаво загудело пламя пожара.
Таргрек, не уставая, вновь и вновь перезаряжал ружьё, более никому не давая приблизиться к орудиям. Пламя, которое длинными языками поднималось снизу, мешало целиться. Он понимал, что сейчас как раз под ним начнёт гореть потолок первого этажа и надеялся, что огню до бочек далеко. Но если воспламенятся пары керосина...
Под ним, внутри дома тем временем безуспешно пытались потушить огонь.
6
Путь драгунам Даурадеса преградил отряд всадников. Длинноусый генерал посверкивал палашом и покрикивал:
– Вот они, вот они скачут в нашу сторону! Не посрамим святое имя Новой Церкви! Рыцари Порядка и Добродетели! Вас посылает на бой сам Великий Олим!
– И я, и я благословляю вас! – не отставал от него пасущийся рядом монашек. История с пушкой раззадорила его. Он остался жив и – сделал свое дело. Теперь они оба знали наверняка, что деревянный дом за их спинами долго не продержится.
– Стойте! – выезжая навстречу драгунам, блистая начищенным панцырем крикнул Ремас. – Пусть на меня выйдет самый смелый из вас, порождения демона! Вперёд, сыны шлюхи, и да будет на вас гнев Господен...
– Людоед! – сквозь зубы бросил Даурадес. – Я пробью в тебе шпур шириною в руку!
Келлангийский палаш сшибся с тагркосским «бодариском» и двое всадников закружились по мостовой. Генерал Ремас едва уворачивался от яростных, но не всегда точных ударов Даурадеса. Одним из его ответных ударов палаш, перерубив кожаный ремень шлема, скользнул по виску Маркона. Брызнула кровь, шлем отлетел в сторону. Ремас довольно кликнул от радости, но вдруг осёкся…
Он увидел глаза своего противника.
Вслед за тем сабля Маркона, знаменитый клинок, выкованный пятнадцать лет тому назад, рассек, растерзал кирасу Ремаса и длинноусый генерал повалился под копыта мечущихся лошадей...
– Трабт ансалгт! – поднимая ввысь окровавленный клинок, возгласил Даурадес. – Даннхар!
– Даннхар! – откликнулись драгуны и как один бросились на неприятеля. Длинноволосый монашек попытался бежать, но и его настигла чья-то сабля...
7
– Инта каммарас! А ну-ка, р-раз!.. Два! Р-раз! Два!..
Размочаленный конец бревна удар за ударом бился в непослушные ворота.
– Ну, ну, молодцы! – отчаянно вскрикивал, весь в поту и грязи Гурук. – Ну ещё разочек!
Огонь, несмотря ни на что, более и более распространялся по дому. Коптящий дым валил из окон первого этажа. Сейчас пламя доберется до той самой комнаты с пробитыми потолками...
И тут случилось чудо.
Вначале с той стороны забора послышался хор ужасающих воплей – таких, что даже у видавших виды солдат мурашки пробежали по коже. Затем, на короткое время непонятные крики и собачий лай слились с ударами... после чего наступила тишина.
– Постойте, прекратите бить! – послышался из-за ворот ломающийся мальчишеский голос. – Сейчас мы вам откроем!
– А ну, взяли! – поддержал его дружный хор из нескольких таких же голосов.
Засов был сброшен, ворота распахнулись. Ворвавшихся драгун встретила группа совсем молодых ребят, почти детей, всех как один – вооруженных длинными деревянными посохами.
– Заходите, не бойтесь, мы их всех прогнали! – высунулась белокурая голова девчонки.
– Откуда вы взялись? – изумился Гурук. – Хотя, что тут долго думать... Норт! Ребята! Выводите людей наружу! Путь свободен!
Кавалерия Гриоса вязла в уличных боях. То там, то здесь приходилось прорубаться сквозь сомкнутый строй пеших ли, конных ли, келлангийцев ли, ополченцев... Тем не менее, чаттарцы, потеряв около трети состава, почти пробились к площади, но здесь им навстречу буквально ниоткуда вывернул свежий отряд всадников. Расправившись и с ними, Гриос услыхал нарастающий топот копыт со стороны ивовой рощицы. Мелькнули рыжие гребни... но, то, на счастье, оказались свои.
– Опаздываешь, чаттарец?! – заорал Еминеж.
– Хак! – рявкнул Гриос. – Вперед, чаттарцы!
Однако, здесь же, в ивняке, на них снова насели то ли «стадники», то ли ещё какие-то в сером... Они прижали авангард отряда во главе с самим Гриосом прямо к зарослям, не давая маневрировать. Из окрестных окон брызнул свинцовый град…
Клинок Гриоса переломился у самой рукояти. Чатттарец отбивался вначале дротиками, потом щитками на рукавах куртки, понимая, что это, возможно, и есть конец...
Солдаты Гурука организовали живой коридор от окна деревянного дома, в которое спускали заложников, до распахнутых ворот в ограде собора. Там их принимали Тиргон, Кайста, Йонас и другие ребята.
Внутри дома было охвачено огнем всё, включая лестницу, ведущую на второй этаж. Оттуда, чётко и размеренно, раздавался выстрел за выстрелом – это Таргрек, незаменимый на своём посту, посылал в артиллеристов пулю за пулей.
Из тех, кто ещё пытался тушить огонь, остались немногие, и среди них – Тинч. Вначале он сбивал пламя какой-то тряпкой, потом, не найдя ничего более подходящего – сбросил куртку и хлестал, хлестал ею по языкам пламени…
Всадники Даурадеса пустились в погоню за отступавшим отрядом ополченцев и по дороге врезались отступающую колонну обоза. Келлангийские обозные, постреляв для вида, предпочли скрыться, но им на смену поднялся отряд гренадер. Взрывы гранат подняли тучу осколков камня, лошади зашарахались, теряя седоков, генерал закашлялся, в пыли и грохоте на миг потеряв управление своими людьми...
В тот самый момент Гриос, чья рука неожиданно наткнулась на неоткуда взявшийся посох, что торчал из расщелины стены (как мы с вами помним, это был посох Таргрека) – мгновенно воспрянул духом. Ему ли, бывшему табунщику, было не управиться с дубиной!
– А ну, мразь, ослины уши, подходи, кто не боится! Эа! – поднял он на дыбы вороную.
– Получай! И ты получай! И тебя, сукина сына, тем же! Н-на! Получай!..
– Ребята, чаттарцы, за мной! – приказал он, буквально вышелушив из сёдел наседавших на него противников. – Знамя! Даннхар! Даннхар!..
И в это же самое время осаждающие получили подмогу.
Отряд Каррадена ещё сутки назад вышел из столицы для того, чтобы принять участие в плановом штурме Коугчара.Его сопровождали вышедшие из предгорий чаттарцы. Услышав звуки битвы, они собрали всё своё немногочисленное оружие и присоединились к отряду.
Даурадес, при всей своей решимости, не предусмотрел обстоятельства, которое, впрочем, помогло ему. Келлангийцы готовились к атаке. Они стянули лучшие части – от Бугдена. Впоследствии выяснилось, что силы осаждённых в три с половиной раза превосходили численность осаждавших. Они не стали и заделывать бреши, нанесённые стенам взрывами. Они даже расширили их – как полагается при подготовке к наступлению.
Подошедший с вечера отряд келлангийцев, числом до полутора тысяч сабель, всё это время стоял в резерве. Кирасиры пропустили мимо себя отряд Гриоса, а затем, выйдя из западных ворот, широкой дугой потянулись к тагркосским батареям, отрезая нападавшим путь к возможному отступлению из города.
Эта картина и предстала неожиданно глазам Каррадена.
И Каррадену, стоявшему во главе свежего трёхтысячного корпуса, сразу стало понятным каким образом можно поставить решающую стальную точку в затянувшемся сражении.
Он отослал конных стрелков и чат-тарцев на на север, к Авоке, с приказом пропускать бегущих, но не давать взорвать мосты. Далее же, он сам, во главе оставшихся всадников, с криком: "Поможем нашим! Даннхарр!" - немедленно врезался в сражение, ударив в тыл уверившимся в победе кирасирам...
– Тинчи! Тинчи, все ушли, пойдём скорее! Ну что же ты! – это Норт пытался утянуть его из огнедышащего марева, что охватило весь дом.
Над их головами затрещал потолок и огромная пылающая балка пришлась как раз по голове молодому драгуну. Тинч бросил куртку и, подхватив Норта подмышки, попробовал подтащить его к заветному окну. Ему помог неоткуда взявшийся Терри. Вдвоем они выпихнули сержанта наружу, выскочили сами и, пригибаясь, потащили обмякшее тело к воротам.
– Погоди! – внезапно остановился Терри и Тинч увидел, как побледнело его лицо.
– Таргрек?! Где он?..
Таргрек, задыхаясь в дыму, всё так же стрелял по противнику…
Гриос, окончательно расправившись с отрядом ополчения, прорвался к площади…
Пальба из-за баррикад преградила путь Маркону Даурадесу и тут в спину стрелявшим ударила конница Каррадена…
Терри, впрыгнув в горящий дом, попытался взобраться по лестнице…
Тинч кричал и вырывался из пальцев Гурука…
Таргрек нажал на курок как раз тогда, когда Варрачуке вынесла Гриоса на площадь, а раненный в ногу конь Даурадеса повалился, увлекая всадника, а Терри, зовя друга, закрывал лицо от жара и карабкался по горящим ступеням, и…
и очередная упавшая балка воспламенила в подвале бочки. Они, одновременно лопнув, плеснули свое содержимое на стены, и…
и ударил взрыв.
8
Цепляясь пальцами, Отшельник несколько мгновений держался за подоконник. Ему была отчетливо видна площадь, и на эту площадь с гиканьем вылетали всадники. Самый первый из них, гоня перед собою толпу бегущих балахонщиков, истошно кричал по-чаттарски:
– Хаш! Хаш! Хаш!..
И это было последним, что смог увидеть Таргрек. Пальцы соскользнули и, падая спиной вниз туда, в огонь, он уже знал, что будет за этим...
Он увидел огромный, голубой с белыми разводами, халцедон Земли.
Он увидел звёзды.
Он увидел Их.
И Бегущая звезда прочертила небосклон, хотя там, на Земле, этого никто не заметил. Над нею занималось весеннее голубоглазое утро.
Но даже не это занимало в тот миг его последние в этой жизни мысли.
– Геро, Геро, Геро... – не уставали повторять его губы.
«Геро», что в переводе означает – «Жизнь»…