Мой солнечный лучик...

Солнце бьет в глаза. Слезы застилают глаза. Ты мой солнечный лучик. Слова священника, у которого недавно крестились твои внук и муж. Ты так похожа на себя. Я не могу дотянуться до лба твоего, чтобы поцеловать тебя, и только погладила по руке перед твоим уходом за этот темный занавес. Не уходи. Так трудно в это поверить. Смотри, нет дождя, небо не плачет. Это потому, что ты явилась в этот мир солнечным лучиком, светом. Светом и уходишь. Не уходи. Как же мы без тебя. Я помню все, и буду помнить. Только как же без тебя жить. Остались твои дорогие Саня, Леня, Катька. Как они любят тебя. Бесконечно мне близкие люди. Только как же без тебя. Подскажи. Как жить без тебя. В памяти живет и будет жить твой образ, слова, встречи, отчуждение, прощение, радость общения, твои удачи, неудачи, переживания, лица твоих родителей, друзей, оттенки твоего отношения ко всему и всем. Ты так достойно прошла по этой жизни. Каким замечательным врачом ты была. Помнишь, как восемь месяцев ты держала в вашей больнице этого мальчугана, у которого было так неблагополучно в семье. Выписывала и опять забирала его в больницу. Выписывала и опять забирала, преодолевая все сопротивления. Ты не захотела заниматься наукой, но в своей работе постоянно училась чему-то, осваивала то одно, то другое, жила по любимым твоим отцом словам - во врачебном искусстве нет врачей, окончивших свою науку. Отец гордился бы тобой. Ты во всем была такой. Лучшей из лучших, со своим грузом тревог и невзгод, спящей ночами на столе в ординаторской по неделе, когда оперировали твоего Леньку-короля, защищающей дочку активно, атакуя все, что было против нее. Я так и не научилась этому. Это ты подала пример нашему дедушке, как надо настойчиво выбирать школу для внучки, обойдя в год поступления твоего Саньки семь школ в округе, беседуя со всеми учителями, берущими первые классы, чтобы устроить его не просто к хорошему учителю, а к хорошему человеку. Ты несла воз лекарства для моего мужа перед нашим отъездом в другую страну, понимая, что все это трудно достать. Ты брала обеды в институтской столовой и старалась непременно заплатить за нас обоих. Груз неоплаченного долга давит меня, хотя ты все делала от души. Какой замечательной дочерью ты была. Ты не находила времени зайти ко мне в гости, хотя была рядом, открыто говоря, что не можешь наговориться с отцом, мамой. Господи, грешно так думать, но хорошо, что твоих родителей сейчас нет на земле. Этого не пережить бы им. Ты дарила мне радость, бесконечную радость дружбы. Не надо, подави свои воспоминания, лучше послушай слова молитвы. Хорошая моя, я же старше тебя была и остаюсь на целый год. Ты будешь до моего ухода во мне и со мной всегда. Хочешь апельсин? Ты же всегда хранила для меня в тайнике стены на Староконюшенном переулке самые сладкие апельсины на свете. Хочешь, я перенесу тебя через ту проталину весенней воды, как когда-то переносила меня ты? Поверь, у меня хватить сил. Я сегодня приду к тебе на дежурство в интернат слепых, чтобы тебе не было страшно одной, как приходила ты. Хочешь, я спою твою песню, как когда-то пела ее ты в трудные для меня минуты? «По смоленской дороге леса, леса. По смоленской дороге столбы гудят, гудят. На дорогу смоленскую как твои глаза, две холодных звезды голубых глядят. Глядят, глядят...». Где сейчас лежит твоя дорога. Если есть рай, я уверена, ты будешь через 40 дней там. Но как ты нужна здесь. Вернись. Нет, невозможно, священник говорит о другой дороге. Твоей дороге. Дороге, ждущей каждого из нас. Господи, аллилуйя. Аллилуйя. Аллилуйя. Но какое невозможное слово – прощайтесь. Нет, нет, нет. Ты мой солнечный лучик. Но почему солнце так слепит в глаза. Слезы застилают глаза. Друг ты мой, дружочек. Как же жить без тебя. Помнишь, в наш последний разговор ты весело смеялась, когда я рассказала тебе про этот рисунок из американского журнала, где на надгробье стояли даты жизни, потом точка, и, как это делается только в русских адресах электронных писем - «ru». Сегодня я уже не говорю, а пишу: АМК@.ru. До встречи,мой солнечный лучик, Анушка, моя Анка.